Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

«…Мне каждый вечер зажигают свечи, И образ твой окуривает дым, — И не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. В душе моей — пустынная пустыня, — Так что ж стоите над пустой моей душой! Обрывки песен там и паутина, — А остальное все она взяла с собой…» В. Высоцкий       Захват источника Окаменения прошел без сучка и задоринки. Асмодиане, хоть и пришедшие разрозненными группами, смогли без особых потерь победить стража и отогнать пытающуюся им помешать группку элийцев. Как только огромный дракон испустил последний дух, перенесшись в течение эфира до следующей осады, волна бойцов устремилась наружу. Дальше ожидался бой на источнике Гнева. Силы элийцев обычно подтягивались сюда с других источников и развязывали жаркие схватки.       Регулярные осады Тиамаранты собирали много бойцов, жаждущих открыть доступ к магическому телепорту в Око — обиталище балауров, место многочисленных стычек с крылатыми противниками и сокровищницу бесчисленных трофеев. Разумеется, расы крылатых всегда стремились помешать друг другу. Захватившие менее, чем два источника силы, неудачники знали, что магический портал в Око Тиамаранты для них попросту не откроется. Белокрылые имели значительное количественное преимущество перед извечными врагами, и поэтому осады источников для асмодиан всегда отмечались неистовым противостоянием. Часто случались досадные ошибки, не хватало бойцов, или элийцы просто давили массой своих сильных, но разрозненных и не столь многочисленных противников. Тогда белокрылые праздновали безоговорочную победу, отрезая асмодианам путь к Оку. А чернокрылые гордецы отчаянно ругались друг с другом, спорили, который из легионов виноват в произошедшем, превращая легкое взаимное отчуждение, присущее этой расе одиночек, в неприкрытую вражду по отношению к своим же союзникам.       Иногда происходило прямо противоположное — и чернокрылые праздновали полную победу, правда, значительно реже, чем противники. В такие дни на фронте асмодиан выплескивались радостные эмоции, раздавались крики торжества и происходило восторженное братание.       Элийцы качественно отличались от извечных врагов. Ведомые властной рукой лидера, организованно участвующие в осадных альянсах, они уверенно стремились к поставленным целям и закономерно доминировали в глобальном масштабе военных действий. Количественное превосходство давало им немалое преимущество в захвате стратегических территорий, а дисциплинированность позволяла побеждать малой кровью. Асмодиане, которые не могли похвастаться величиной армии, к тому же, состоящей из бойцов разных легионов, не объединенных под единоличным руководством, часто теряли шансы на захват крепостей и других объектов, а это значило, что удачные возможности улучшить экипировку и уровень среднестатистического воина получали не они, а их противники.       Сами боги не ведали, почему пути двух рас разошлись настолько, что даже в этом отличались они друг от друга. Учитывая обстоятельства, можно было смело ожидать того дня, когда элийцы навсегда уничтожат расу чернокрылых одиночек и смутьянов. Но ненависть все так же зажигала сердца асмодиан, не веля им сдаваться — даже проигрывая бой за боем, даже теряя многое, если не почти все. Ненависть дарила им надежду: дикое, неправильное сочетание, которое все же имело место быть.       Полигоном нынешних военных действий выступала Тиамаранта. И яростное противостояние даэвов достигало своего пика именно в моменты захвата Источников силы.       Мира стояла на аванпосте Турбату под прикрытием заклятия оков Каруна и мучительно раздумывала, стоит ли отправляться на источник Гнева или лучше сразу пробежаться по окрестностям Ока Тиамаранты. Учитывая то, что толпа элийцев, стремящихся в поток, ведущий на источник силы, значительно превосходила собравшихся сегодня на осаду асмодиан, можно было рассудить о бесполезности попыток противостояния. Ну что же, снова Око Тиамаранты будет лишь элийским. Но чернокрылые завтра обязательно попытаются еще.       Заслышав негодующие и не всегда цензурные вопли ругающихся асмодиан, так же, как и враги, усиленно спешащих на источник, девушка поморщилась. Ей было стыдно за свои мысли о поражении, и потому она решительно направилась к потоку. Пусть победа чернокрылых весьма призрачна, но целительница должна сделать все, что будет в её силах. В крайнем случае, слёзы бессилия от поражения терпеливо снесет кибелиск.       Окрестности источника Гнева кипели битвой. Приземлившись в самую гущу, целительница едва успела сменить двуручный посох на булаву со щитом, как её чуть не сшибла круговая атака вражеского гладиатора и только новый щит спас от стремительного броска убийцы, пытающегося сковать лекарку обездвиживанием. Лихорадочно проливая на себя свет целительских заклинаний, Мира стала пятиться к громаде источника — основные силы асмодиан находились там, внутри, атакуя хранителя. А элийцы всеми силами пытались помешать этому, разделяя врагов и заставляя тех драться одновременно на двух фронтах.       — Трансы! Трансы! — донеслись крики одного из командиров, и часть асмодиан принялась деловито вводить себя в трансформацию, а бойцы их отрядов выстроились полукругом, дабы защитить уязвимых в момент перехода товарищей. На асмодиан уже надвигались чудовищно перерожденные трансформы элийцев, сокрушая обычных воинов десятками.       Мира на секунду задержалась у входа, с замиранием души вглядываясь в гущу союзников и молясь, чтобы они успели. Да! То тут, то там в группах асмодиан стали вспыхивать яркие ауры, превращая бойцов, завершивших трансформацию, в подобие лордов балауров. Вражеские трансформы взревели, понимая, что опоздали на доли секунды, и врезались в неровный строй асмодиан.       Дальше девушка не стала наблюдать за схваткой, поспешив к сердцу источника. Пока товарищи сдерживают натиск врагов, тем, кто внутри, нужно поскорее уничтожить хранителя. Она собиралась внести свой вклад в сие действо, потому что с недавнего времени всячески развивала именно боевые навыки, слегка уйдя от прежней, сугубо целительской практики.       Верный посох снова извлечен на свет, четкими движениями отправляется первая атака. Здоровенный огненно-красный дракон, которого атаковали асмодиане, недовольно заревел и окатил волну нападающих «муравьишек» сгустками пламени и магии. Но те повсеместно ловко уворачивались, продолжая наносить удары и проклятья. Повсюду сверкали бесчисленные потоки живительных заклинаний, целители старались изо всех сил. Звон мечей и кинжалов, гулкие удары магии стихий, громкие команды лидеров и прочие звуки боя сливались в грозный гул. Воздух тонко звенел от концентрации разлитой в нем силы.       Мира быстро отправила в толстую шкуру дракона все атакующие заклинания, и пока они восстанавливались, наполняясь энергией, залечила ожоги. Увлекшись, девушка пропустила плевок хранителя, опалившего ей гриву пониже талии. В бою с хранителем даэвам приходилось вертеться волчком, недостаточно расторопные воины быстро получали глубокие раны или даже укрывались крыльями. Вот и сейчас то тут, то там виднелись тела тех асмодиан, кому отчаянно не повезло. Учитывая армаду элийцев, заблокировавших вход, вернуться сюда после воскрешения на кибелиске будет очень непросто.       Целительница, находившаяся здесь в одиночку — она не вступала ни в осадный альянс, ни в какой-либо отряд — обычно игнорировала тех, кому не повезло умереть под атакой дракона. Тратить время на воскрешение союзника, когда важна каждая секунда атаки, казалось ей кощунственным. Но сейчас она остановилась, глядя под ноги: черно-багровые крылья, укрывающие повергнутого асмодианина, были ей неуловимо знакомы.       Это же Крусейд!       С недавних пор лекарка поддалась, наконец, на уговоры Чарми и вступила в ряды этого легиона, вместе с Валлийцем, разумеется. Некогда сильный и многочисленный, легендарный Крусейд переживал сейчас не лучшие времена, растеряв большее количество своих бойцов. Кто-то отправился на секретную службу, ибо достойный уровень военного мастерства крусейдов никогда не поддавался сомнению и закономерно высоко оценивался командующими расой. В рядах легиона остались единицы, отшлифовавшие свое мастерство временем, преданные единой идее, подтверждая новыми победами его нерушимую славу. Но те, кто ушел, а таких было гораздо больше, завязали со службой и появлялись в штабе лишь изредка, пропадая долгое время неизвестно в каких краях.       Только легат Крусейда, таинственный и могущественный Хайвелл (1), всегда присутствовал на своем месте, позволяя себе лишь редкие отлучки: слегка угрюмый, редко улыбающийся, но по-прежнему активно подтверждающий в походах и сражениях, что высокая степень мастерства и силы крусейдов — это не глупые слухи. И хоть под его предводительством выступала сейчас едва ли группка бойцов, они мастерски одерживали победу за победой, подтверждая негаснущую славу легиона.       Целительница всегда робела в его присутствии. Возможно, виной тому был шлейф таинственности, окутывающий фигуру мага, вторя складкам длинного черного плаща. Или строгость, сквозившая в каждой фразе. Мира помнила, как Чармин однажды затащила её в отряд под предводительством легата, отправляющийся на захват Дерадикона. Ох и натерпелась лекарка тогда! Волнение не давало ей эффективно использовать свои умения, грозный рык Хайвелла заставлял вздрагивать и терять нить заклинания. И все бы ничего, но отряд встреченных на балаурском корабле элийцев в первой же схватке разгромил асмодиан, отчего у легата Крусейда не прибавилось ни дружелюбия, ни симпатии к лекарке. В общем, Мира натерпелась страха, стыда и зареклась от подобных походов. В обществе лучших воинов Асмодеи она особенно остро чувствовала свою неполноценность.       И надо было, чтобы сейчас, на источнике, она чуть не наступила на крыло павшего Хайвелла! Когда только успел вернуться с долгого путешествия, ведь утром еще в штабе было пусто? Примчался и сразу в бой? Пока в голове с быстротой проносились подобные мысли, руки делали свое дело, торопливо сплетая магические потоки в заклинание воскрешения.       — Хай! — восклицание легата прозвучало вместе с ослепительной вспышкой, знаменующей возрождение павшего. Мира, отлично осведомленная, что чувствует возвращенный к жизни даэв — все наиболее неприятные эффекты возрождения на кибелиске, усиленные во сто крат, на краткий миг пронизывают болью каждую клеточку тела — не совсем поняла, было ли это принятое в легионе приветствие или вскрик от последствий воскрешения. На всякий случай девушка поздоровалась и тут же получила приглашение-вызов в отряд.       Даже не проверив, приняла ли целительница его компанию, Хайвелл стремительно ввязался в бой, несмотря на то, что ни магических, ни жизненных сил у него почти не было. Мира, шипя от злости, принялась догонять увертливого мага, дабы хоть как-то улучшить его здоровье. Ну разве можно быть таким проворным, едва очнувшись от смертельного забытья? А если она не успеет предварить исцелением какой-то удар дракона-хранителя, и маг снова укроется крыльями? Останется только сквозь землю провалиться!       Лекарка со вздохом переоделась в щит с булавой — экипировку целителя, работающего на поддержку отряда. С коротким шелковым платьицем — трофеем Чарми с Рудры, лорда балауров, заключенного в Храме Пхасумандир — смотрелось ужасно. Тканевый доспех она одевала сугубо для усиления магических атак, в пару с двуручным посохом. Но Мира ясно осознавала, что сейчас об атаке хранителя можно забыть — с таким-то юрким и стремительным напарником! Она едва успеет вовремя исцелить его раны, а времени на произнесение боевых заклинаний у лекарки уже не хватит.       Ладно, хватит ворчать. Разумеется, задание на убийство Хранителя она уже выполнила, и может ожидать заслуженной награды Штаба, рассылаемой по почте всем отличившимся бойцам. К тому же, её ждет регулярное задание по истреблению элийцев в Тиамаранте. Его явно будет проще выполнить на пару с Хайвеллом, а всего-то для этого нужно расторопно следовать за магом и беспрерывно осенять его разнообразными поддерживающими заклинаниями. И тогда после битвы за Источник они отправятся «бить лица» врагам, попутно собирая значки для подтверждения задания…       Поспешно снимая обессиливающее проклятье с обернувшегося к ней и уже грозно нахмурившегося легата, целительница невинно захлопала ресницами. Она закусила губу, заклиная себя внимательно следить за изменениями ауры мага. Как же девушка могла забыть излюбленную фразу Хайвелла: «Меня ты можешь и не исцелять, но вот проклятье снять — обязан!». Все целители в легионе уже знали эту прописную истину.       В следующую минуту лекарке удалось предвосхитить оглушающий удар хвостом от Хранителя, который чуть не отправил слишком близко подобравшегося волшебника в отключку, и полностью восстановить заметно пошатнувшееся здоровье легата. За это девушка удостоилась одобряющего кивка и заметно приободрилась. Да, стоило признать, что в обществе Хайвелла Мире стало спокойнее. Было неожиданно приятным сюрпризом встретить его здесь. Правда, как же надоело все время бегать в одиночку и скитаться по чужим отрядам…       — Вперед, на элийцев!       Не успел Хранитель испустить последний дух, как Хайвелл тут же устремился к выходу из Источника, и целительница, спохватившись, последовала за ним.       Снаружи не утихал бой, враги все так же теснили асмодиан. Тех становилось все меньше, но их ярость компенсировала численность. Подкрепление в виде нескольких альянсов бойцов, вышедших из Источника, очень пригодилось, чтобы обратить элийцев в бегство. Чернокрылые даэвы взревели и принялись гнать противника до самой границы барьера, за которым уже вступали в силу оковы Каруна, не разрешающие врагам атаковать друг друга.       Мира очень старалась не упустить из виду стремительно перемещающегося мага, бежала за ним, не видя ничего вокруг, но удача отвернулась от девушки — магическая метка отряда известила, что здоровье легата за краткий миг достигло критической отметки. Лекарка в последний момент заметила группку белокрылых, занявших круговую оборону возле портала за пределами барьера, на которых наткнулся выбежавший вперед Хайвелл, но сделать уже ничего не успела. Разумеется, девушка храбро (или глупо?) вбежала в ту же толпу и последовала за легатом на кибелиск.       — Ну и зачем ты «убилась» об элийцев? — не слишком любезно осведомился Хайвелл, едва девушка открыла глаза. — Надо было в поток прыгать…       — Прости, — опустив длинные ресницы, повинилась Мира, снова чувствуя себя виноватой во всех грехах. На мгновение поежилась, решив, что Хайвеллу вряд ли захочется возиться с неумехой дальше, и попрощалась с мыслью, что удастся объединиться ради выполнения общего задания.       Волшебник вдруг коротко, но ослепительно улыбнулся и вскочил с коленей. Подняв голову, девушка сообразила, что лежит навзничь у кибелиска, и тоже поспешила подняться. Отряхнув платье от налипшей красной пыли, она вопросительно взглянула на Хайвелла.       — Пойдем, — вздохнул он. — Мне еще элийцы нужны, по заданию.       Не совсем понимая, к чему был этот вздох — неодобрение глупого поведения целительницы или сожаление от их взаимно-бесславной смерти, Мира резво переоделась в кольчугу, готовая следовать за легатом, куда тому будет угодно. Все-таки, следовало признать — он великолепный волшебник! К тому же, не совсем чужой… А значит, целительнице будет с ним легко, гораздо легче, чем в случайных отрядах и чужих компаниях.       Девушка не могла поверить, что еще месяц назад она находилась в обществе друзей, приятные дни переходили в весёлые вечера, жизнь текла легко и непринужденно. Но грянул гром в связи с неожиданным отъездом Торая, а вслед за этим пошло прахом всё остальное…       Некоторое время назад       — Мира, дорогая! — Чарми, как всегда, вихрем влетела в уютный дом подруги и первым делом поспешила полить фиоры, буйно разросшиеся от ежедневного заботливого ухода. — У меня потрясающие новости!       Целительница постаралась согнать с лица хмурое выражение и тепло поприветствовала подругу. Она как раз вспоминала заклинателя, который чуть больше недели назад исчез из их жизни, и упоительно предавалась душевным терзаниям по этому поводу.       Волшебница, склонив голову набок, оценивающе посмотрела на Миру и понимающе кивнула. Затем она опустилась на диван и произнесла:       — Без Валлийца, разумеется, начинать разговор не будем.       — Что за важные новости, которые нельзя обсудить без Валли? — внезапно полюбопытствовала лекарка, поправляя непослушную прядь пепельных волос. С недавнего времени (казалось, прошла целая вечность, а не десяток дней!) её ничего не трогало и не интересовало. Друзья понимающе отнеслись к этому. Чародей вовсе не подавал виду, что произошло нечто из ряда вон выходящее, а свои выводы оставил при себе. Но он стал заметно нежнее в общении с подругой, переживая за нее. Магиня пробовала разговаривать с Мирой на эту тему, мягко подталкивая её к правильным мыслям и выходу из нелепой ситуации, что, впрочем, на упрямую целительницу действовало слабо. А вместе они, даже не сговариваясь, оставили любые попытки растормошить девушку, мудро полагая, что скоро всё образуется само собой. Тем удивительнее было для волшебницы услышать сейчас вопрос подруги, и тем круче стал изгиб скептически вздернутой брови Чарми:       — Моя дорогая, ты наконец вернулась к нам из пучины тоски? Я рада.       Лекарка только фыркнула:       — Да уж, скорее из болота вселенской глупости. Так что там о новостях?       Но волшебница считала себя мастером интриги и отнюдь не отличалась излишней болтливостью в подобных вопросах — как она сама любила говорить, «томления интересом», — так что раскалываться не собиралась. Она лишь загадочно улыбнулась и устроилась поудобнее, всем своим видом показывая, что готова сидеть так хоть целую вечность в ожидании опаздывающего чародея, но не произнесет ни слова сверх того, что уже сказала.       Целительница вздохнула, понимая всю бесполезность расспросов, и решила поговорить о другом:       — Как там Торай, весточки не шлет?       — Да, написал письмо, — мягко ответила магиня и продолжила, подбирая слова, в опасении невольно усложнить ситуацию. — Все у него нормально, передал привет…       Мира только хмыкнула, покосившись на Чармин. Конечно, самой лекарке письма не досталось, так хоть «приветом» утешилась… Девушка не поняла резанувших сейчас душу эмоций, ревновать к магине было делом чрезвычайно глупым, и разумом Мира все осознавала. Но что-то в этом случае было неправильное, что и вызвало бурную реакцию. Необратимое.       Не успев толком поразмыслить, лекарка услышала торопливые шаги на крыльце, и спустя мгновение в комнату вошел Валлиец. Он снял щегольски нахлобученную шляпу и отвесил дамам галантный поклон:       — Привет, девчонки!       — Привет, дорогой, — кивнула Чармин.       — Как дела? — улыбнулась Мира.       Чародей покружил немного, прежде чем плюхнуться в объятия большого мягкого кресла. Определившись тем самым с местоположением, он закинул ногу на ногу и ответил с лукавой смешинкой в глазах:       — Как дела? Бывало и лучше!       Все, включая Вала, разулыбались. У каждого из друзей были любимые «поговорки», неизменно приводящие остальных в хорошее расположение духа. Волшебница, к примеру, в момент предстоящей славной драки пользовалась восторженным и непонятным восклицанием: «Надо дамажить, как адище!». Мира частенько грешила безапелляционным заявлением: «Я же все-таки блондинка!», особенно оправдывая этим собственное упрямство. Собственно, ответ чародея как раз-таки относился к подобного рода любимым «словцам».       — Итак, о чем же таком важном мы должны были поговорить? — решительно осведомился чародей. — Скоро захват Дерадикона, не хотелось бы попасть в хвост армады и столкнуться с жалкими неудачниками, неспособными поцарапать краешек моей кольчуги…       Волшебница, на удивление, не отреагировала на тираду Валлийца обычным язвительным способом. Она кивнула каким-то своим мыслям и поднялась. Серьезное лицо подразумевало, что шутки закончились и информация предстоит весьма важная. Мира внезапно почувствовала, как холодеет на сердце. Что-то произошло. Снова. О, боги, как же надоело!       — Ребята, — начала магиня слегка неуверенно, что на нее было разительно непохоже, — мне поступило предложение, от которого невозможно отказаться. На первый взгляд — просто восхитительное...       — Очень интересное начало, мы внимаем, — подтвердил чародей с кивком и тут же умолк, увидев гневный прищур обоих девушек. Мужчина решил отбросить шутливый тон. Он понял, что перебивать сейчас явно не стоит, и действительно приготовился слушать.       Мира тоже слушала, с неким необъяснимым чувством обреченности. И по мере того, как подруга излагала обстоятельства, это чувство становилось все шире и шире, пока не затопило весь мир…