Свальный грех

Последнее, что помнил Куроко перед тем, как в глазах потемнело, — глухой рев двигателя, ругательства водителя автобуса и душный запах гари, моментально заполнивший салон. Куроко, кажется, попытался встать с места, но ноги не держали, он упал обратно на сиденье. Очнулся он от жара. Все еще пахло гарью, но дышалось намного легче. Слышались грубые хриплые голоса, вокруг кто-то ходил. Его, конечно, как всегда не замечали. Куроко открыл глаза и тут же их закрыл. Наверное, автобус попал в аварию, и его сильно приложило головой. Или у него галлюцинации из-за угарного газа. Вокруг сновали черти. Натуральные черти с рогами, хвостами и копытами. Черные, рыжие и серые с подпалинами, мохнатые и с проплешинами, словно шерсть подпалило огнем. В ловких руках с обезьяньими черными ладонями они держали вилы на длинных древках. — Угля, угля подкинь! — захрипел кто-то из них. — Наддай! — ответили с другой стороны. Затрещало, искры, багровые и яркие, посыпались под темно-бурую корку небесного свода. Куроко потер виски, поморгал. Черти и котлы, тяжелые цепи и жаркие отсветы сотен печей остались на месте. Где-то наверху цеплялись за кромку котла руки грешников. Черти ловко спихивали их обратно. Вагонетки с углем ползли по рельсам. Мелкий, криворогий черт правил вилы на точильном круге. Стоял стон и зубовный скрежет. Обычная такая рабочая рутина. Куроко попытался отряхнуть сажу с брюк, но испачкался еще больше. Думать о саже сейчас было как-то легче, чем о том, что вокруг полыхал адский огонь. — Да куда ж вы его поволокли? — вмешался чей-то раздраженный бас. — Куда? Он у нас по документам записан, долженца, значится, отбыть! — Ничего не знаю, — ответил тощий черт какого-то неприятно зализанного вида. Выглядел он со своими короткими рожками и изломанным хвостом — точь-в-точь как побитый жизнью коммивояжер. Даже бумагами тряс с профессиональным упорством. — Вот у меня в графе «Приход» все записано. По ведомству «Гордыни» проходит. Разбирайтесь с теми, кто распределял. Черт скривился, подергал рылом и ловко поволок куда-то связанное тело. Куроко с трудом опознал в теле Аомине. — Ба-а-ардак, — с чувством заявил второй черт и принялся черкать в своих бумагах. Это он зря, ад, на взгляд Куроко, был вполне упорядочен. Котлы и печи стояли ровными рядами, а между ними были протоптаны удобные широкие тропинки. По одной из них он и пошел, стараясь не выпускать из вида единственное знакомое лицо. Аомине лежал довольно смирно, что могло значить только одно — он был без сознания. Пользуясь своей незаметностью, Куроко подобрался к чертям совсем близко. — Я что, грузчик? — ворчал один из них, пыхтя под весом Аомине. — У меня должность — распределитель душ. Здоровый лоб, что ж он сам не дойдет? — Во всем должен быть порядок, — невозмутимо поправил его второй черт с бумажками. — Распределите и будете свободны, все по должностной инструкции. Они как раз дошли до лестницы. Черт с тоской посмотрел на несколько десятков ступенек, ведущих вверх, и уронил Аомине на пол. — Ай-ай, как же я так неаккуратно-то, — поцокал он языком и пару раз пнул валяющееся тело. Куроко стер со лба пот и молча посочувствовал черту — Аомине очнулся. — Какого хрена? Первый вопрос Аомине был предсказуемым, Куроко осторожно отступил в тень. Около лестницы костров не было, и можно было даже немного подышать, не задыхаясь от пепла и жара. А заодно и понаблюдать за редкой картиной: «доброе утро, Аомине». О том, что он еще не совсем проснулся, говорило и неторопливое потягивание, и машинальное движение в сторону будильника, который нужно было во что бы то ни стало отключить, чтобы не мешал. Будильника не было — вместо него была нога ближайшего черта. Аомине так ее дернул, что бедолага рухнул на землю и издал пронзительный вопль. Вот теперь Аомине проснулся окончательно. — Это что, овца? — рассеянно пробормотал он, разглядывая ногу черта. Потом, кажется, механизм, отвечающий за распознавание кто-я-и-где-я, начал работать на дополнительном топливе. Аомине еще раз посмотрел на ногу, на копыто, перевел взгляд на черта, который неудачно зацепился рогом за что-то на полу, и повторил: — Какого хрена? — Уберите от меня это, уберите! — верещал черт, предпринимая отчаянные, но бесполезные попытки вырваться. Аомине отпустил его сам. Видимо, тот самый механизм решил, что сон еще не кончился, иначе было не объяснить, почему Аомине спокойно лег обратно, перевернулся набок, поскреб спину, а затем и зад. — Извините, ребята, — неуверенно подал голос какой-то мелкий чертик, теребя в руках собственный хвост, — а вы точно уверены, что это наш пациент? Какой-то он... ну, ленивый слишком. Аомине заворочался, помял боком утоптанную землю, будто она могла стать мягче и пробормотал: — Будить меня могу то... ко я... — А нет, все-таки наш пациент, — чертик кивнул и подхватил Аомине за ноги. Еще один подхватил его за плечи, и они заковыляли по лестнице. Сумрак лестницы отступил, дорога нырнула под витиеватые буквы «Гордецы» и влилась в гигантскую воронку, полную кипящей лавы и пламени. Закопченные до черноты котлы спускались уступами до самого дна. Сотни и сотни котлов, наполненных пылающим пузырящимся месивом лавы и людей. Работа кипела, грешники пытались страдать, хотя Куроко не мог не заметить, что делают они это как-то без особого огонька. Должно быть, за сотни лет они привыкали к любым температурам и неприятным ощущениям. Кто-то лениво, без энтузиазма стонал, кто-то умудрялся даже обмениваться сплетнями с соседом из другого котла. Черти лениво тыкали их вилами, но стоило им отвернуться, разговор возобновлялся. — Мне всегда казалось, — заявил знакомый голос откуда-то из-за чугунного бока, — что дела в Аду должны быть организованы лучше, вот что. Разве это смертные муки? Почему ваши смертные муки не соответствуют заявленным техническим характеристикам? Носильщики с Аомине застряли на пропускном пункте, пытаясь сверять какие-то бумаги и отчаянно ругаясь, и Куроко шагнул туда, откуда доносился разговор. Мидорима сидел на краю котла и то и дело сурово поправлял очки. — Но мы... — черт перед ним бледнел рылом и цеплялся за свои декоративные чиновничьи вилы. Куроко уже научился опознавать здешних заправил по этим кованым надраенным завитушкам. Обычные работяги таскали закопченные простецкие инструменты, зачастую погнутые и ржавые. — Почему ваши работники не действуют согласно должностным инструкциям? — Мидорима окончательно выбрался из котла, в котором, очевидно, не успел толком побывать. — У вас же есть должностные инструкции, вот что? — с ужасным подозрением спросил он. — Есть! — черт радостно закивал рогатой башкой. — Я сейчас принесу, — и намылился сбежать, но Мидорима цепко схватил его за шкирку — благо шерсть была длинной. — Вы не помните их наизусть? — страшным голосом уточнил он. — Помню, — черт сник. — Какая температура лавы должна быть в котле? Почему не установлены термометры? Что за средневековье? Вы на глаз, что ли, определяете? Сколько угля надо для поддержания оптимальной температуры? Почему не распределены работники? К каждому котлу должен быть приписан один черт, а у вас, я заметил, они бегают между пятью-шестью. Куроко понял, что Мидорима и здесь не пропадет. Черт перед ним мялся, что-то блеял и тоскливо посматривал в сторону лестницы — явно планировал отступление. — Я не полезу в эту хрень! — сзади раздался раздраженный голос. Куроко оглянулся — три черта общими усилиями попытались запихнуть в один из котлов Аомине. Тот одним броском — идеальным, как на тренировках — закинул каждого из них по очереди в лаву и преспокойно улегся рядом с печкой. — Тепло, — удовлетворенно пробормотал он и опять уснул. — Это не наш! — завопил один из чертей, отплевываясь от лавы. — В Лень его. — Точно! В Лень! — подхватил второй, выжимая мокрый обгорелый хвост. Третий только согласно булькнул и пошел ко дну. Наверное, не умел плавать. — У вас всегда здесь так шумно? — Куроко посмотрел вверх. На небольшом балконе стоял Акаши, а рядом с ним переминался здоровый черт с большими красными рогами, между которых слегка кривовато пристроилась корона. — Нет, что вы, — вежливо ответил он. — Сегодня пополнение большое. — Люцифер-сан, я был лучшего мнения об Аде, — Акаши говорил спокойно, но в голосе звенел металл. — Может, мы лучше бумаги сначала проверим? — предложил Люцифер, задумчиво почесав рог. — Хорошо. Только выдайте Шинтаро помощников, у него вполне дельные предложения. — Мы назначим его ответственным за реорганизацию пыточного процесса, — тут же сориентировался Люцифер и увел Акаши с балкона, погрозив на прощанье кулаком остальным чертям. К Мидориме, который в этот момент измерял толщину копоти на котлах, побежали несколько чертей. Несколько из них несли большие термометры. Мимо Куроко опять пронесли Аомине. Еще раз взглянув в сторону Мидоримы, Куроко убедился, что тут точно все будет в порядке, и поспешил за удаляющейся делегацией. На этот раз перевозка была сложнее, чем просто носилки или перетаскивание спящего Аомине за ногу по земле. Черти остановились возле железной дороги, кто-то из них нажал несколько рычагов, и к ним послушно выкатились вагонетки. Туда быстренько запихали Аомине, зафиксировали в сидячем положении и погрузились сами. Щелкнул еще один рычаг, вагонетки пришли в движение — Куроко едва успел запрыгнуть на последнюю. Теперь они катились куда-то вниз. Пейзажи открывались красочные, яркие — магма, водопады из лавы, слышался утробный и гулкий рев, но потом тот утонул в звучном храпе Аомине. Когда они остановились, Куроко на нетвердых ногах спрыгнул на землю и снова отступил в тень. Пока черти вытаскивали Аомине, который еще и упирался, было время осмотреться. В Лени — куда они и приехали — приспешники Ада явно были фанатами пыточных орудий и фиксации. Первое, что понял Куроко: Аомине тут не понравится. С некоторым сочувствием он смотрел на то, как черти несут Аомине на стол, нашпигованный гвоздями. Можно было даже вести обратный отсчет. Три — тело Аомине занесли над столом, два — по четкой команде его руки перевязали веревками, один — они опустили Аомине на гвозди. Ноль. Аомине широко открыл глаза, дернулся, и уже никакие веревки не могли его удержать. — Блядь, мой зад! Совсем охренели?! — он недовольно вытащил из себя какой-то заблудший гвоздь и бросил хищный, полный праведной ненависти взгляд на чертей. — Честно, вы задолбали меня везде таскать. Потом Аомине сгреб какого-то подвернувшегося под руку черта, пробормотал что-то про кукол вуду и потыкал в черта гвоздем, одновременно отпихивая от себя тех, кто заспешил бедняге на помощь. Вскоре на пыточных столах хныкали отфутболенные им черти. Где-то зазвучала сирена, началась паника. Куроко неожиданно почувствовал запах свежей выпечки, но Аомине учуял его гораздо раньше — он уже исчезал в проходе огромной двери, которую второпях открыли черти. Кажется, они обрадовались, что буйный грешник сбежал. Куроко привычно последовал за ним, оставив за спиной развалины пыточных столов и чертей, со стонами выковыривающих из шкур гвозди. Аомине пер на запах еды, не разбирая дороги и распихивая чертей, которые пытались выяснить, к какому ведомству он приписан. Куроко по-прежнему никто не замечал. Они остановились у высокой решетки, уходящей под каменный свод. За ней лежали горы, Эвересты разнообразной еды. Свежий хлеб, фрукты, пирожные и целые окорока громоздились вне доступа грешников; по густому частоколу решетки шла витиеватая надпись «Чревоугодие». Грешники, блестя голодными глазами и облизываясь, жались к каменным стенам. Мурасакибара выламывал толстенные прутья, освобождая себе проход. Аомине пристроился рядом, протянул руку к куску мяса и увернулся от огромного кулака. — Тихо, тихо, свои! — он встал перед Мурасакибарой, чтобы тот мог его разглядеть. — А, Мине-чин. Здесь не бери, это мое. Бери вон там, — он показал в сторону фруктов. — Ага, — согласился Аомине, выхватил из-под руки Мурасакибары ломоть мяса, подцепил кусок хлеба и соорудил чудовищный бутерброд. Куроко поднял подкатившееся к ногам яблоко и отошел в сторону, пропуская рослых чертей с начищенными до блеска вилами. Они потыкали Мурасакибару и Аомине в спины и гаркнули: — Положить еду! Отойти от решетки! Руки держать на виду! Мурасакибаре, очевидно, эти тычки были до фени, а вот Аомине перехватил вилы и дернул на себя. Черт вцепился в древко. Аомине опять дернул, теперь чуть в сторону, черт потерял равновесие и шлепнулся на бок. Другие черти плюнули на мирно жующего Мурасакибару и сгрудились вокруг Аомине. Тот сжал в правой руке окорок как палицу и воинственно зарычал: — Не мешайте жрать, сволочи! Всех урою! Черти немного опустили вилы и неуверенно переглянулись. — Так это же не наш, — сказал один. — Из гнева, наверное, сбежал, — предположил другой. — Гасите его, сдадим обратно, — сказал самый рослый. Легко сказать — гасите. Куроко сейчас не поставил бы на этих чертей и пустой банки из-под колы. Они пытались взять Аомине в кольцо, но он отступал к решетке, отмахивался окороком, ставил подножки и как-то еще умудрялся жрать. Наконец на редкость сообразительный черт кинул в него пончиком. Аомине поймал его левой рукой, пончик брызнул кремом, попал ему на лицо, и пока Аомине отплевывался, его повязали и опять куда-то понесли. Куроко вздохнул и поплелся за ними. — Я все больше склоняюсь к мысли, что Шинтаро был прав, и должностные инструкции у вас не соблюдаются, — Куроко отошел к стене, пропуская делегацию из грустного Люцифера и Акаши, на ходу просматривающего бумаги. — Что у вас с техникой безопасности? Решетки должны быть достаточно прочными, чтобы их не смог выломать никто. Даже Ацуши. — Будет исправлено, — глаза Люцифера выглядели остекленевшими. Кажется, он уже не в первый раз повторял эту фразу. — Почему Дайки опять куда-то переносят? — Акаши проводил взглядом пыхтящих чертей, которые тащили яростно вырывающегося Аомине под арку. — Это… Это перераспределение ресурсов, — нашелся Люцифер. — В гневе недобор. — Да? Давайте проверим, — в голосе Акаши сквозило недовольство. — Давайте, — тяжело вздохнул Люцифер. Куроко нырнул в арку вслед за ними. В лицо ударил порыв холодного ветра. Это было самое холодное место в Аду — до этого Куроко только утирал пот, а сейчас он поежился от пробирающего мороза. Тут котлов не было — насколько хватало глаз, простиралась ледяная пустыня. — Я. Не люблю. Мерзнуть. — На каждом слове Аомине, уже успевший освободиться от пут, бил чертей головой об лед. — Слева заходи! — командовал покрытый инеем здоровый черт, придерживая копытом разматывающийся шланг. Вместо трезубца у него в руках был брандспойт. — В угол, в угол его загоняйте! По всему ледяному полю стояли люди, вмерзшие в лед. Они с удовольствием наблюдали за интересным шоу, почти не обращая внимания на снующих рядом с ними чертей. Те, впрочем тоже опустили ведерки со льдом, которым обкладывали их ноги, и вовсю пялились на охоту. Где-то вдалеке громыхнуло — замер даже главный с брандспойтом. — Это что? — требовательно спросил Акаши. — Это один из ваших, — Люцифер помрачнел. — Буйный. — Один из наших? Вы что, семпая тоже сюда привели? — Акаши удивленно смерил Люцифера взглядом, как сумасшедшего. — Мы не хотели, — начал оправдываться тот. — Ему вообще надо было наверх. Но он сказал, что не бросит команду и избил распределителей. Мы пока проводили его сюда, но, кажется, ему здесь не нравится. — Что за ебаный холодильник? — раздался недовольный крик издалека. Еще раз громыхнуло, по полу зазмеилась трещина. — О, тут теплее, — голос стал удаляться. — В зависть ушел, — пробормотал один из чертей. — Она соседняя. Акаши только покачал головой. — Помогите, — захрипел кто-то. Куроко посмотрел на пол. Там валялся черт, вокруг шеи которого был обмотан шланг. Аомине нигде не было видно. — А теперь вы и Дайки потеряли, — припечатал Акаши. — Он, наверное, на следующий этаж ушел, — небольшой черт, услужливо виляя хвостом, вынырнул из-за спины Люцифера. — Я видел, как он рассматривал грудь вот той дамы и ворчал, что она маленькая. Дама в грубых выражениях послала его и удивилась, что он не в похоти. Кажется, он обрадовался и пошел туда. Освободившийся от шланга черт облегченно вздохнул. — Значит, не наш, — прохрипел он и, цокая копытами по льду, ушел. — А почему грешники залиты льдом только наполовину? — спросил Акаши. — Экономите ресурсы? Люцифер принялся оправдываться, доказывая, что лед в Аду слишком ценный материал, чтобы расходовать его так расточительно, а Куроко пошел к выходу. Надо было найти Аомине. Становилось темнее. Куда-то делся весь огонь, взамен него появились тускло светящие факелы, но Куроко слышал, как где-то рядом чертыхался Аомине, и поэтому упрямо продолжал идти. Черти по пути больше не попадались, или Куроко их не видел. Он боялся, что и Аомине-то пропустит — вдруг сольется с местностью. А потом кто-то включил порно. Стоны на разные лады, просьбы еще и глубже, смачные шлепки — и все это разом наваливалось, давило и дико смущало. Куроко стремительно покраснел, остановился, попытался прислониться к стене и понял, что никакой стены нет. Вместо нее обычные шторы. А вот за шторами и правда было порно. И Кисе в центре этого порно. — А где это я? — натянуто спросил Кисе, машинально принимая позу как на фотосессии. Помещение залил свет вспышек, со стороны послышалось: «Мотор!» Кисе облепили со всех сторон голые девушки, Кисе — к слову, тоже голый — попытался кое-как прикрыться и одновременно не забывать позировать. Кажется, он постепенно входил во вкус. Аомине тоже так входил — постепенно. Очень медленно и смотря на Кисе как на своего персонального врага, которого он не простит никогда в жизни. — Кисе! — прорычал он. — Какого хрена? Этот вопрос становился очень животрепещущим. — Аоминеччи? — немедленно среагировал Кисе, пытаясь проморгаться от вспышек. — Аоминеччи! — и сорвался ему навстречу. — Какой кошмар, хоть кто-то знакомый! Где мы вообще, Аоминеччи? — Срам-то какой, — отшатнулся он от Кисе. — Пшел вон, я не за тобой пришел! — А зачем? За ними, что ли? Аомине посмотрел за спину Кисе, где столпились голые девушки, потом перевел взгляд обратно на Кисе и одним только взглядом рассказал ему, какой же тот идиот и тупица. — А ты не понял, где мы, да? — сочувственно спросил Аомине. — Да оглянись! Мы же в Раю! — О как, — сказал Кисе с видом, словно созерцал нечто обыденное. В этот момент рядом возник мелкий, но толстый чертяга с моноклем и мерзкими волосками, торчащими из кривого носа. Он что-то сверял со своим блокнотом, оглядывал Аомине и слишком долго пялился на Кисе. Потом сделал неуловимый кивок, после которого к Кисе снова подлетели грудастые девицы, подхватили под руки и под его протесты отволокли обратно к камерам и фотоаппаратам. На лице Аомине застыл немой вопрос: «А я?» Но чертяга с моноклем про него не забывал. Последовал еще один кивок, со стороны послышалась какая-то возня, и вот уже подсобный черт притащил к Аомине его презент. На секунду Куроко показалось, что Аомине превратился в каменное изваяние. — Что это? — беспомощно спросил он. Перед ним лежала резиновая кукла с неприличными отверстием вместо рта и вообще отверстиями. Наверное, именно тогда Аомине озарило, что это никакой не Рай, а настоящее Адище. В следующее мгновение чертяга с моноклем уже болтал копытцами изо рта резиновой куклы. Куроко еще успел подумать, что это и правда выглядит чересчур пошло, даже для Аомине, а тот уже начал качать права. — Да он даже дрочить не умеет толком! — взвился он, указывая на лучезарно улыбающегося Кисе. — Если это все потому, что он модель, то фигня все это! Вот когда я стану игроком НБА, то я... Его голос потонул за отвратительным скрипом подъехавшего лифта. Из его дверей снова показались Люцифер и Акаши. — Слушайт-т, — страдальчески поморщился чертяга, пытаясь выпутаться из лопнувшей и облепившей его куклы. Он явственно заикался. — Ну это же явный грех гордыни. Давайте его к гордецам отправим, а? Это же явн-ная бюрократ-тическая ошибка. Акаши зацепил концовку фразы и выразительно посмотрел на Люцифера. Тот побледнел еще сильнее. Теперь его толстая волосатая шкура стала не багровой, а скорее нежно-розоватой. Выглядело это забавно и чуточку жалко. — Вот еще! — возмутился кто-то из свиты. Куроко узнал прилизанного черта, напоминающего коммерсанта, которого видел с самого начала в круге гордыни. — Нас он уже зае... то есть, он не по нашему профилю. — Тогда к г-гневным! Посмотрит-те, он же вот-вот-т все тут разнесет, — черт отступил подальше, но обломком барочной ширмы ему прилетело по темечку. Аомине был не в состоянии «вот-вот», он уже проделал дыру в фальшивом заднике и теперь громил мебель. — Ни за что, он нас тоже зае... нам тоже не подошел. Вы посмотрите, это же настоящий сластолюбец, все как надо, — возмутился еще один чиновный черт. Акаши слушал эту перепалку с холодным брезгливым недоумением. Голые девицы с визгом разбегались от Аомине, но тот не обращал на них никакого внимания. Он излишне увлекся, срывая раздражение на бархатной кушетке с львиными лапами. Одной отломанной лапой Аомине успевал ловко охаживать чертей. — Почему какому-то Кисе столько баб, а мне... Все дружно оживились. — Послушайте, — сказал прилизанный, — да это же была самая настоящая... — Зависть! — хором согласились чиновники. — Доставить его в зависть! — торопливо постановил Люцифер. Черти осторожно начали окружать Аомине. Тот помахивал львиной лапой. Ситуация была патовая и грозила затянуться надолго. — Об этом мы еще поговорим, — сообщил Акаши голосом холоднее, чем ледяной круг для гневных. — А пока объясните, почему у вас тут грешников фотографируют. Разве это не подпитывает грех гордыни? Люцифер, кажется, тоже готов был начать заикаться. — Вы понимаете, — выдавил он, — наше ведомство, оно же на самоокупаемости. Нам же надо как-то получать средства для существования. Грешники – это ведь не очень прибыльное дело. Вот мы и выкручиваемся. Снимаем календари. Постеры. Посмотрите, вот тут у нас Мерилин Монро. Элвис Пресли. Фредди Меркьюри, — Люцифер затряс ворохом карточек. — Ваши методы получения финансирования не выдерживают никакой критики. Что ж, давайте посмотрим на круг для завистников. Заодно проконтролируем транспортировку Дайки. Они пошли по коридору, и Куроко торопливо двинулся за ними. В арочных проемах, залепленных резными купидонами и змеями, мелькали голые тела, бархатные портьеры, тяжелые и суетливые массы плоти. Куроко жмурился каждый раз, но от звуков спрятаться было некуда. Чуть позади, судя по воплям, волокли Аомине. Наконец коридор закончился, и круг Похоти остался позади вместе с тяжелыми душными запахами и липкими влажными стонами, льнущими к коже. — Люциферушка! — звук вклинился в адский гомон. Куроко видел, как дрогнул затылок Люцифера, как тряхнуло его плечи. Чиновничья свита вся как-то разом вросла в землю, сделалась тихой и очень незаметной. — Люциферушка, мне сказали, что ты в ледяной круг ходил. Ой, вижу, ходил, даже носочки не надел. Бледный-то какой! Простыл, как есть простыл. Ты ж у меня слабенький, здоровьичком совсем хлипкий. — Кто это? — спросил Акаши. Он единственный остался на месте, не попытался слиться с тенями в углах. — Это моя бабушка, — слабым голосом сообщил Люцифер. — Бабушка, я же просил, не при подчиненных! Между прочим, это уважаемый господин Генеральный Инспектор Ада. — Не бережешь ты себя, все работаешь, работаешь, — бабушка продолжила, как ни в чем ни бывало. — Я тебе носочки принесла, надень немедленно. Вот у меня и запасные есть для вас, господин Инспектор. А то худенький такой. Люцифер издал мучительный звук — страшнее, чем стоны грешников вокруг. — Благодарю сердечно, Люцифер-обасан, — невозмутимо отозвался Акаши. — Сожалею, что дела не позволяют уделить вам столько времени, сколько заслуживает такая мудрая и уважаемая госпожа. Бабушка Люцифера аж засияла. — Поди ж ты, какой хороший воспитанный мальчик. Поучился бы, лоб здоровенный! — слова о болезненности и хлипкости Люцифера были мгновенно забыты. — А ты все «бабушка, не при подчиненных!» Вы когда закончите, заходите-заходите, я вас пирогами домашними с грешатинкой угощу. Вареньем из лавы. Сама собирала. Носки наденьте, мальчики, здесь сплошные сквозняки. Она погрозила Люциферу пальцем и удалилась. Акаши проводил ее взглядом, а потом посмотрел прямо на Куроко. — Я много читал про вашу организацию, у вас отличный пиар-отдел, но на деле все оказалось совершенно несерьезно. Одно нарушение за другим. Вы не распределяете души вовремя, путаетесь в назначениях, не можете уследить за грешниками, — в подтверждение его слов где-то вдалеке раздался мат и грохот. — Вы даже не регистрируете новые поступления. Почему Тецуя до сих пор свободно перемещается по Аду? Люцифер с каждым словом бледнел все больше и из ярко-красного уже превратился в бледно-розового. Он неловко переступал с копыта на копыто и вжимал голову в плечи. — Будет исправлено, — севшим голосом пообещал он. А как только Акаши отвернулся, вздохнул. — Ну нахер, — и ударил трезубцем по полу. Акаши исчез. Люцифер вытер пот со лба. — А он не вернется? — робко спросил один из чертей. — Может, — задумчиво ответил Люцифер. — За своими. Надо и их обратно отправить. Так у нас будет еще лет семьдесят до следующей проверки. Успеем подготовиться. Куроко подошел поближе, ему было интересно, что Люцифер будет делать. — Ой! — какой-то черт отпрыгнул с его пути. — Что же так пугать?! — Точно, — Люцифер повернулся к Куроко. — Тебя я мог и потерять. Он еще раз стукнул трезубцем об пол, перед глазами у Куроко все потемнело, и последним, что он услышал, был крик: — Пирожки! Пирожки не забудьте! *** Темнота отступала постепенно. Тусклый свет сочился сквозь веки и раздражал глаза. Куроко заморгал, ослепленный яркой стерильной белизной. Первым делом он подумал про облака и арфы. Как будто их всех действительно могли пустить в рай. А потом белизна распалась на отдельные квадраты, и сделалось ясно, что это всего лишь потолок. — Очнулся, Курокоччи? — спросил Кисе радостно и даже подпрыгнул слегка на краешке кровати. Куроко слегка подбросило. — Эй, он очнулся! Ему ответил нестройный хор голосов, и Куроко разглядел наконец и бледные больничные стены, и многочисленные светящиеся мониторы. И соседние кровати — все занятые. — Тецу, — позвал Аомине, — слушай, мы тут успели поговорить, пока ты валялся. Так ты прикинь, нам всем похожий сон снился. Хотя мой круче, в нем были сиськи, — он гордо оглядел остальных. — А в моем сисек было больше, — вклинился Кисе, и Аомине вскинул руку, будто надеялся отвесить ему подзатыльник дистанционно. — А ты видел сиськи, Тецу? Куроко вздохнул и медленно кивнул. Голова немилосердно трещала, а горло все еще горело от адского дыма и копоти. — Видел. — Крутота! — воскликнул Аомине. — И этих, с рогами, тоже? Ну с копытами… и вилами. — Видел, — Куроко оглядел их всех, помятых, но, в общем-то, целых. — Ничего не понимаю. — Доктор сказал, что наш автобус перевернулся на шоссе, вот что, — невозмутимо сказал Мидорима. Кажется, сны об адском пламени казались ему совершенно обыденной вещью. — И что мы все чудом остались живы. Они даже опасались, что гипоксия мозга могла стать причиной… — Не грузи, — оборвал его Аомине. — Расскажи, что ты еще видел! — Чертей. И Люцифера. — Удивительно безалаберный начальник, — заметил Акаши. — Кто его вообще назначил на эту должность? Если бы он был директором филиала у моего отца, уже вылетел бы с работы. — Согласен. Чудовищный бардак в этом аду, вот что. Куроко медленно разматывал нить воспоминаний. — Еще я помню бабушку. И пирожки, — они все молча переглянулись. Никто не решался первым задать мучающий всех вопрос. Наконец Мурасакибара проговорил: — Чувствуете, чем-то пахнет? Все переглянулись еще раз. Пахло… ну, в общем-то, довольно вкусно. Куроко свесился с кровати и вытащил из-под нее тяжеленькую корзинку, укрытую кружевной салфеткой. Заботливая бабушкина рука вышила ее пентаграммами и оккультными символами. А прямо под салфеткой, уложенные плотненько, один к одному, сияли золотыми боками домашние пирожки с грешатинкой. — Ну что, — нарушил наконец молчание Куроко. — Лет семьдесят у нас точно есть. До следующей инспекции.