Власть смерти не безгранична – Она не может стереть воспоминания Или убить любовь. Она не может разрушить веру Или навсегда загасить Надежду на Бога. Она не в силах проникнуть в душу И не в силах ослабить дух. Она просто разделяет нас на время. Это единственное, что может смерть. А больше — ничего.
Донна Ванлир «Рождественские туфли».
- Сэр, могу я узнать, куда мы направляемся? Драко вопросительно смотрел в зеркало заднего вида на сидящего мужчину. Прошло уже почти пять минут, как его начальник сел в автомобиль, но так и не произнес ни слова. Драко внимательно наблюдал, все эти минуты за Шади, и видел, что его начальник погружен в свои мысли настолько, что кажется, будто он и не здесь сейчас. Эрик Грэй, а для самых близких людей – Шади, был еще совсем молодым мужчиной, а волосы его были полностью седы. Хотя, может это просто такой оттенок. Водитель боялся нарушить «уединение» своего пассажира, украдкой любуясь его красотой. Но, спустя пять минут, забеспокоился. Обернулся к пассажирскому сиденью и легонько тронул его руку. - Сэр, простите, что отвлекаю, но куда мы все же едем? Шади вздрогнул и сфокусировал взгляд на водителе. -А-а-а? Простите, Драко, я отвлекся! Знаете цветочный магазин на углу 5-й улицы? Поедем туда. ** Мы познакомились с тобой, когда мне было три года. Хотя, правильнее сказать, что это ты познакомила меня с собой. Ты как вихрь ворвалась в угол, где я забился и плакал. Рыжие непослушные волосы, веснушки, зеленые глаза и улыбка, от которой стало тепло на душе. - Привет! А ты чего здесь ревешь? – прозвучал колокольчиком твой голос. Я тогда посмотрел на тебя как на недоразумение, которое не видит очевидных истин и сквозь слезы протянул: - Я селы-ы-ы-ы-ы-ы-й… -Привет, Серый! – вновь улыбнулась ты. – Я - Марийка! – радостно произнесла ты и протянула мне руку. Плакать сразу расхотелось, я протянул руку в ответ. - Элик. – сказал я и робко улыбнулся. - О-о-о-о…так ты не Серый, а Эрик! А причем тут серый? – удивленно спросила ты. - Как пличем! - отчего-то возмутился я. – Ты лазве не видишь, я селый? Для наглядности я тыкнул пальчиком в свой необычный цвет кожи, из-за которого мне часто доставалось. - Все, что я вижу, - авторитетно произнесла ты, - так это заплаканного мальчишку, который ревет абсолютно бестолку! Ты Кевина из старшей группы видел? Вот ему действительно не повезло, он в пятнышко. Идем! – ты схватила меня за руку и куда-то потащила. Мы тогда вышли на крыльцо приюта. Была ранняя весна, и первые теплые лучи солнышка нежно ласкали кожу. Ты держала меня за руку, подставив лицо лучам солнца, зажмурив от неприкрытого удовольствия глаза. - Чувствуешь? - вдруг спросила ты. – Ну, чувствуешь же? Солнце пахнет! А я старательно принюхивался, и никак не мог понять, где же этот запах солнца, если я чувствую только запах талого снега и мокрой земли. А ты вдруг засмеялась и сказала: - Это будет только наша тайна! То, как пахнет солнце! ** Когда мне было пять, одна пара усыновила тебя. Ты пропала из моей жизни на некоторое время. Мой мир опять стал серым, как моя кожа, ведь в нем не хватало моего персонального солнца. Я невыносимо тосковал, практически перестал разговаривать, переключил все внимание на книги. Картинки в них казались мне живыми. До сих пор не знаю как, но тогда я научился читать, воспитатели лишь раз показали мне буквы и их произношение. Мне было плохо без тебя, а книги, книги стали моими друзьями. К семи годам я мог решать квадратные уравнения и понимал, что говорят на трех иностранных каналах нашего единственного в приюте телевизора. Из-за того, что я практически не говорил, меня как других детей не отдали в школу в пять. Однако в семь надо было что-то делать. Так я впервые попал в школу для умственно отсталых детей и подростков. Тогда, психолог, который работал со мной, чтобы определить для меня уровень класса, был очень удивлен. Он куда-то позвонил, потом долго беседовал с нашей воспитательницей, она что-то отвечала и хмурилась. В школу меня не отдали, а через неделю в приюте появился мужчина, в котором я узнал усыновившего тебя. Он представился Даниэлем Бейли и сказал, что меня забирают в закрытую школу-пансион, где я буду жить отныне. Я практически не слушал его тогда, только тихо спросил: - Сэр, а вы позволите мне увидеть Марийку? Мужчина удивленно на меня посмотрел. Улыбнулся. Потрепал по волосам и ответил: - Конечно! Ведь она учится в этой же школе, куда сейчас поедешь ты. Моему счастью не было предела! Сначала мы летели на самолете. Надо ли говорить, как я был взволнован? Затем на машине. Для меня все было в диковинку, это было первое мое путешествие. Когда мы подъехали к огромному старинному зданию, которое, как мне объяснили и есть та самая закрытая школа – пансион, на пороге стояла девочка. Как только машина остановилась, она с криком «папа» бросилась к ней. Мое сердце пропустило два удара. Это была ты! Мое солнышко, моя Марийка. Ты обхватила мужчину руками, и что-то быстро-быстро затараторила. Я медленно вышел из машины. Вдруг твой взгляд переместился на меня. Ты резко замолчала, отстранилась от мужчины, и завизжала, как морская серена: - Э-э-э-эрик, не может быть!!! В тот день мы не расставались до самого вечера, ты все говорила и говорила, о том, что твой папа директор этой школы, о том, что тебе очень трудно в ней учится, что здесь учатся одни «ботаники». Но, больше всего, ты говорила о том, как скучала, как писала мне письма и отправляла в приют, но они неизменно возвращались назад. А на закате, ты повела меня в школьный сад, где мы опять вспомнили нашу тайну. ** Какой запах у солнца? Увы, даже к десяти годам я не научился чувствовать его. Зато я узнал, почему цвет моей кожи такой необычно серый. В школе мы проходили медицинский осмотр. Оказывается я – частичный альбинос с близко проходящими под кожей венозными сосудами. Вот они-то и предавали бледной, из-за отсутствия пигмента, коже этот странный оттенок. Несмотря на то, что теперь я общался не только с книгами, моим настоящим другом оставалась только ты. Видимо я так и не смог подпустить к себе близко людей. Мы общались с одноклассниками, вместе решали сложные задачи, но только с тобой я мог смеяться над какой-нибудь глупостью, не боясь заполучить осуждающие взгляды. Ты похорошела, превратилась в прекрасную девушку. Многие парни из старших классов сворачивали себе шею, когда проходили мимо. А ты, бегала на свидания, но неизменно возвращалась ко мне, и мы до колик в животе, смеялись над забавными ситуациями, что ты создавала своим ухажерам. О том, что тебе давно нравится выпускник, я тоже узнал первым. Ты рыдала в подушку, сквозь слезы повторяя, что он совсем не обращает на тебя внимания, что ты для него малолетка. А я гладил тебя по волосам и говорил: - Это ничего, он еще поймет, мимо какой девушки прошел. Ведь где он еще встретит ту, что чувствует запах солнца. Ты обнимала меня тогда и шептала: -Ты чудо, какое же ты невероятное чудо, Эрик! Примерно в это время ты придумала для меня второе имя - Шади. Ты говорила, что я серый, словно тень. Это имя вросло в меня, как вторая кожа. ** Когда мне исполнилось четырнадцать, я понял, что со мной что-то не так. Я влюбился. Сильно, до головокружения, до невозможности дышать. Он учился на класс старше, чем я. И вот это «он» мне и дало понять, что я совсем «другой». Мои одноклассники уже ухаживали за девочками, наперебой хвастаясь друг перед другом своими «победами», а я тайком наблюдал за ним, девочки меня не привлекали совсем. И я боялся, что кто-то узнает. Поймет, что я опять оказался «неправильным». Даже тебе, бессменному моему другу и единственной девочке, которая мне была дорога, я не рассказал. Ты догадалась обо все сама. Однажды, когда я, прячась за деревьями школьного парка, наблюдал за ним, и душил слезы обиды, от того, что он целовался с одноклассницей, ты тихонько подошла сзади и прошептала на самое ухо: -Шади, ты ничего не хочешь мне рассказать? Тогда я покраснел, резко замотал головой и убежал. Я скрылся на школьном чердаке не в силах остановить слезы. Ты нашла меня очень быстро. Еще бы, ведь все наши «тайные» места были тебя хорошо известны. Ты села рядом со мной, обняла за плечи и произнесла: - Глупый, чего ты испугался? Неужели ты думал, что я не вижу, как тебе нравится этот мальчик? Шади, пойми, в том, что ты любишь его, нет ничего плохого. Любовь не бывает неправильной. Бог создал нас такими, какими мы есть. Бог – есть любовь! Если бы это было плохо, разве допустил бы он, создавая нас такими? Любовь прекрасное чувство. И неважно кого ты любишь, парня или девушку, главное – ты любишь! И это прекрасно! К сожалению, наша любовь не всегда бывает взаимной! Помнишь, как ты успокаивал меня, когда я плакала в подушку? Помнишь? Он уехал, поступил в университет. Но я же жива, я не умерла от того, что эта любовь не была взаимной. Да, мне было больно, но я отпустила это. Не все в мире бывает таким, как мы хотим. И, Шади, поверь, что ты встретишь того, кто ответит тебе на твои чувства. Того, кто будет любить тебя таким, какой ты есть. Я слушал тебя, Марийка, и всхлипывал. Я тогда не до конца понимал, насколько ты права. Ты продолжала: - Этой осенью, как ты знаешь, я уеду из школы. Меня приняли в университет. А ты должен доучиться! И я не хочу, чтобы мой «братишка» расстраивался из-за того, что какие-то недалекие личности, не могут рассмотреть, насколько ты прекрасен! И помни, чтобы почувствовать, что я рядом с тобой, вспомни запах солнца. Ты мне многое дала в то последнее, перед твоим отъездом в университет, лето. Ты вселила в меня уверенность. Показала, насколько я могу быть «полным». Одного я тогда не знал. Это было последнее лето, когда я видел тебя такой: с рыжими непослушными волосами, веснушками на носу и улыбкой, от которой становилось тепло на душе. ** Мне семнадцать. Я с отличием закончил лучший класс, лучшей школы. Мне были открыты дороги в любой университет страны, да и не только. Почти любой университет мира. Я не спешил с выбором, не спешил уехать. Я ждал тебя. В своем последнем письме ты написала, что обязательно приедешь на мой выпускной вечер. Твой отец уже давно не был директором школы, поднявшись по карьерной лестнице выше, и я не мог никого спросить о тебе. Кроме твоих писем у меня не было ничего. А они с каждым разом становились все непонятнее. Ты рассказывала в них обо всем, но только не о себе, а когда я спрашивал, ты, словно нарочно, не замечала. И в те редкие телефонные разговоры, что были нам доступны, пыталась уйти от любого прямого ответа. Я волновался. Волновался и ждал. И ты приехала. Когда я выскочил к машине, что привезла тебя, я очень испугался. Первое, что пронеслось в голове, было: «Где Марийка? Моя Марийка? Жизнерадостная хохотушка с огненными волосами?». Я резко остановился. А ты шла ко мне на встречу, улыбаясь твоей, такой родной улыбкой, смотря на меня своими зелеными глазами. - Ну, привет, Серый! Как же я скучала по тебе! Я обнимал тебя и гладил по голове, там, где раньше были твои прекрасные волосы. Как раньше, мы сидели на чердаке школы, я прижимался к тебя, а ты что-то говорила. Но как раньше не было. Потому что тогда у нас было то, чего не было сейчас. Тогда у нас было Время. Ты не хотела расстраивать меня, поэтому не написала, что у тебя острый лимфобластный лейкоз, что врачи сделали все возможное, но опять повторный рецидив, что уже завтра ты улетаешь в медицинский центр, где тебя снова ждет операция. Ты просила меня быть сильным. Но я плакал, не сдерживая слез. - Эй, - сказала ты, - прекрати реветь, Шади! Ты же уже взрослый! Без пяти минут студент престижного университета. Что ты выбрал? Куда поедешь учиться? А? Может в Штаты или Австралию? Но чтобы ты не выбрал, пообещай мне, пообещай мне, что будешь счастлив! Чтобы не случилось, ты станешь самым счастливым, Серый! И весь мир пусть будет у твоих ног, ног счастливого человека. Даже если я умру, помни, Смерть не сможет убить любовь, всё, что она сможет, это лишь на время разделить нас, братишка. Я всегда всем сердцем буду с тобой, всем сердцем буду желать тебе счастья! Тогда, солнечный луч пробился в запыленное окно чердака. Ты его словно почувствовала, повернула голову, зажмурила глаза. - Ты же чувствуешь? Чувствуешь, как пахнет солнце? А я не смог тебе сказать, что я так и не научился его чувствовать. Так и не узнал, какой запах у солнца. После выпускного ты уехала. Это был последний раз, когда я видел тебя живой. Ты прожила еще год, если это можно назвать жизнью. Но весь этот год ты безустанно поддерживала меня, окутывала меня своим теплом. В каждом письме, в каждом телефонном разговоре. Я стал студентом факультета инженерных наук старейшего университета страны. Я не захотел уезжать, хотел быть как можно ближе к тебе. Ты умерла в мае, когда повсюду цвела черемуха. Было красиво. Похороны были скромными, только твои родные и я. Я долго держал тебя за руку, не хотел отпускать, она была такая холодная и тоненькая, словно пергамент. Я не смог смотреть на экран, когда гроб с твоим телом поглощал огонь. И только слова твоего последнего письма поддерживали меня: «Я умираю, Шади, я все-таки умираю. Но, когда я умру, а мое тело будут сжигать, я прошу тебя, только об одном: не плачь, пожалуйста, только не плачь! Ты обещал мне быть сильным. Я знаю, ты будешь самым счастливым. А если ты будешь чувствовать, что слезы вот-вот задушат тебя, тогда решай в уме сложные математические задачи. Но только не плачь!» ** Я выполнил почти все твои желания, Марийка! Я теперь вхожу в совет директоров достаточно известного в стране предприятия. Я доволен своей работой, тем, что я приношу в этот мир. Одно но, Марийка, я так и не научился видеть тех, кто любит меня. Я все еще одинок. И здесь, стоя у твоей могилы, я наконец могу признаться, что я так и не почувствовал, какой запах у солнца. Прости, что не смог выполнить всего. ** Драко стоял у машины и наблюдал, как его начальник о чем-то безмолвно разговаривает с надгробием. Весь его вид был настолько печальным, что сердце Драко невольно сжалось. Ему так хотелось подойти и обнять этого мужчину. Прижать к себе, поцеловать его глаза и такую необычную кожу. Да что там говорить, Драко хотелось зацеловать его всего. Сколько раз он показывал Шади, что тот ему не безразличен, однако все его намеки проходили мимо. Шади положил купленный букет полевых цветов на надгробие, развернулся и направился к машине. В этот момент из-за туч показался лучик солнца. Он скользнул по голове Шади и легкой дорожкой света направился к Драко. Водитель зажмурил глаза и подставил свое лицо солнцу, с наслаждением вдыхая. Шади замер. - Драко, вы чувствуете? Чувствуете запах солнца? – с удивлением спросил он. - Да, сэр!- просто ответил Драко.- Солнце пахнет надеждой! Вдруг, он резко шагнул к Шади и обнял его. - Ты нравишься мне, Эрик, очень нравишься. И пусть я сейчас потеряю работу, но я не могу не сделать этого! Драко наклонился и поцеловал Шади. Нежно, напористо и так сладко. - Шади. Зови меня Шади! – произнес парень, когда его дыхание выровнялось. В машину садились двое. И двое уезжали с кладбища. А солнце жизнеутверждающе освещало им путь, разгоняя своим теплом тяжелые тучи.