***
Эллисон чистила зубы, когда услышала вибрацию от телефона на тумбочке. Раздражённая, она отложила зубную щётку и сплюнула в раковину. — Если это ты, Скотт, клянусь, я... — ворчала она про себя, сердито вытирая полотенцем рот, прежде чем выйти из ванной и взять телефон. Она сказала Скотту, что не хочет говорить с ним некоторое время, чтобы разобраться в себе и в ещё нескольких вещах. Она любила его, правда, но всё, что ей сейчас было нужно, так это немного времени и личного пространства. Они ссорились всё чаще и чаще в последнее время, и это, казалось, не собиралось прекращаться. Она устала от его извинений каждый раз, когда они ссорились, даже если это она была неправа. Она злилась на саму себя за то, что её раздражало, что Скотт был милым с ней, но она просто не могла этого больше вынести. Она считала, что это то, что привлекло её в нём - его невинный, милый, спокойный характер, как он буквально боготворил её, не пытаясь скрыть свою любовь. Но иногда она чувствовала себя скорее хозяйкой щенка, чем чьей-то девушкой, и ей нужно было время, чтобы понять, чего она всё-таки хочет. Но Скотт не хотел принять это и продолжал извиняться за вещи, в которых он не виноват - это только снова её сердило. — Скотт, если это на счёт... — пылко начала она, взяв телефон, но была прервана прежде, чем смогла начать свою тираду. — Прости за звонок, Эллисон, я знаю, тебе нужно время, и я понимаю это, но это не о нас. Скотт звучал так, будто только что пробежал милю, дыхание было рваным и неровным, и она могла слышать голоса, кричащие на фоне. Одним из них был определённо Дерек, говорящий кому-то заткнуться; вероятно, Стайлзу. — Что случилось? — спросила она, хмуря лоб. — Лидия. Она, должно быть, опять ходила во сне, — он замолчал, и Эллисон уже знала, что тот собирался сказать. Она сожмурила глаза и попыталась остановить накатывающую панику. — Тут тело, — подтвердил Скотт её мысли. — Она ранена? — она уже искала штаны, которые сбросила чуть ранее. Скотт сомневался, прежде чем ответить, — Это же Лидия. — Где ты? — Знаешь кукурузное поле за молочным заводом? — Буду через пять минут. Она сбросила звонок прежде, чем он успел что-либо ответить, и накинула на себя одежду. Её сердце бешено колотилось, и ей нужно было просто остановиться на секунду и глубоко вздохнуть перед тем, как покинуть комнату и броситься вниз по лестнице. Она слышала отца на кухне и крикнула ему, дав знать, куда уходит. Позже она даже не могла вспомнить, какую именно ложь она ему сказала, потому что единственное, о чём она могла тогда думать - её лучшая подруга, снова оказавшаяся в ужасах этого чёртового города. Ответа Скотта было достаточно, чтобы заверить её, что физически Лидия никак не пострадала, но она всё ещё беспокоилась. Эллисон просто хотела быть рядом с ней, было сильное желание увезти её подальше от всех этих смертей, которые та испытывала почти каждую неделю и... Она запрыгнула в машину и помчалась вниз по дороге, не смотря по сторонам на случай, если появятся пешеходы или бродячие животные. В любом случае, было слишком поздно даже для самых заблудших кошек, в такое время всё казалось пустым и безлюдным. Подходящая атмосфера для того, чтобы ехать на место преступления, чтобы ехать к своей подруге, к Банши, что чувствует смерть. Иногда она просто не могла поверить, что это была чья-то жизнь, но она не была одной из тех, кто зацикливается на том, что возможно, а что нет. Она уже давно пережила эту стадию. Беспокойно стуча пальцами по рулю она проверила заднее сидение на наличие рюкзака, который всегда держала там для ночных вылазок, как эта. Подготовка имела большое значение для выживания в этом городе, и она всегда должна была быть готовой. Когда Эллисон, наконец, приехала на окраину поля, она уже могла видеть джип Стайлза и камаро Дерека, припаркованные с распахнутыми дверцами, но никого рядом. Когда она припарковала свою машину и достала рюкзак, она увидела, как кто-то выходит из, главным образом, уже мёртвого кукурузного поля. Её желудок сжался, и она была уже готова спрятаться, схватив свой лук, но увидела, что это был просто Скотт, скорее всего собирающийся её проводить. Быстро схватив свои вещи она побежала ему навстречу. — Где она? — спросила она, сразу давая понять, что она тут только из-за своей лучшей подруги, а не из-за того... что бы там сейчас ни было между Скоттом и ней. Скотт закрыл уже приоткрытый рот, смотря на неё своим щенячьим взглядом, кивнул и обернулся назад. — Дерек нашёл её в поле, напав на след ещё в лесу. Она, должно быть, пошла через него коротким путём. Не переживай, она не ранена, — добавил он быстро, проводя их между сухими растениями. — Я всё ещё переживаю, — подумала она. Она просто не могла поверить, что все, видимо, думают, что Лидия - это какой-то сверхчеловек, которого даже самая ужасная смерть не может пошатнуть. Эллисон знала, что это не так, но всё же не сказала этого вслух. Это бы чувствовалось, как предательство Лидии. Остальная часть пути прошла в напряжённой тишине и, когда они, наконец, дошли, она сразу начала искать взглядом девушку. Она сидела на земле, одев чью-то куртку, как платье, и её бледные ноги, подсунутые под себя, создавали яркий контраст с красно-коричневой землёй. В её волосах были засохшие листья, и из-за грязи они смотрелись скорее серыми, чем привычно медовыми. Выражение на её лице было до жути холодным и, в то же время, бесконечно пустым. Сердце Эллисон сжалось лишь от одного её вида. Она быстро подошла к ней и приземлилась на свои колени рядом с подругой. — Лидия, — сказала она, не зная, что делать со своими руками теперь, когда могла видеть, что, по крайней мере, физически та была в полном порядке. — Эллисон. Присоединяешься к вечеринке, как я посмотрю? — ответила Лидия в том же тоне, с которым говорит со своими школьными знакомыми - с этой фальшивой беззаботностью поверх мёртвых эмоций, что всегда заставляло Эллисон чувствовать себя на грани. И она просто ненавидела тот факт, что сейчас та обращается так к ней. — Я тут потому, что Скотт позвонил и сказал, что они нашли тебя, — ответила она. Лидия посмотрела ей в глаза, прежде чем безучастно уставиться в небо. — Так теперь ты и твой чудо-мальчик снова вместе, какое счастье, — таким же мёртвым голосом. — Нет, Лидия, я пришла из-за тебя, — пытаясь не быть назойливой, сказала она. Они уже обсуждали это раньше, и не раз - Лидия говорила ей, что она заслуживает лучшего, чем Скотт, а Эллисон всегда не соглашалась, вероятно потому, что считала, что сама его не заслуживает. Милого, дружелюбного, мягкого Скотта. Того, кто всегда рядом, когда она нуждалась в нём, кто буквально вознёс её на пьедестал и осыпал своей любовью. Как она вообще могла заслуживать лучшего, когда чувствовала себя подавленной из-за всего этого. Она часто вспоминала свою всепоглощающую любовь в начале их отношений. Иногда это заставляло её задуматься, куда всё это ушло и было ли это вообще любовью. — Я в порядке, — твёрдым, как гранит голосом, — Я всегда в порядке. — Я не верю тебе, — подумала Эллисон, отвечая "я знаю" и начиная убирать застрявшие в волосах Лидии листья.***
Лидия не знала, как справляться с чувствами, она никогда не делала этого ранее. Вероятно потому, что не знала, каково это, когда к тебе относятся с любовью и заботой. Её родители предпочитали показывать свою любовь с помощью материальных вещей, и она определённо никогда не жаловалась на свои новые лабутены, ноутбуки, телефоны и машины, что ей дарили. Оба её родителя упорно работали и ясно дали понять, что не собираются принимать от своей дочери что-либо, кроме совершенства. Социальные стандарты - хитрая вещь. Иметь преуспевающую дочь, которая встречается с капитаном футбольной команды, учится в лучшей школе в городе и смотрится просто безупречно всё время - факторы, которые, безусловно, помогали удержаться на вершине социальной лестницы. Провал не допускался, а успех принимался как данность. Попросту не было места для объятий и разговоров по душам. И у Лидии никогда не было проблем с этим. Чёрт возьми, она тоже предпочитала именно такой способ. Ей не нужны были чувства, что стояли бы между ней и её успехом. Семья, друзья, любовники - всё когда-нибудь заканчивается. (Если она когда-то и задавалась вопросом, что именно значит Конец, то никогда не позволяла себе зацикливаться на этом). До Эллисон у неё никогда не было настоящих друзей. Ей никогда не нужен был кто-то, чтобы "поговорить" и определённо никогда она не встречала кого-то, с кем бы хотела проводить своё время. Не видела смысла притворяться, что заботится о мнении других людей на определённые темы, чего они хотели достигнуть в жизни, с чем они боролись и от чего получали удовольствие. Большинство людей были ужасно глупыми. Лидию всегда интересовало, что делает Эллисон такой особенной. Она захотела узнать её ближе как только увидела её, хотя та выглядела абсолютно так же скучно и обыденно, как и все окружающие её каждый день. Большие ланьи глаза, тёмные кудри, худая фигура. Симпатичная, но ничего больше этого. Не так, как Лидия с её густыми медовыми волосами, симметричным лицом и идеальными изгибами тела. Лидия просто не могла понять, что именно её очаровало, почему ей интересно то, что говорит Эллисон. Она хотела узнать о ней всё, начиная размером обуви и заканчивая любимым цветом. От этого ей становилось неуютно. Ей не нравилось находиться вне своей комфортной зоны власти и влияния, и всё это буквально чувствовалось, как свободное падение. Лидия пристально смотрела на Эллисон, пока та вычищала ей волосы. Она была замёрзшей и грязной, больше даже внутри, чем снаружи, но теплота во взгляде Эллисон, казалось, заполняло пустоту в груди. Она сказала, что пришла ради Лидии, удостовериться, что она в порядке. Она всегда приходит, когда Лидия кричит, не говорит лишнего и не смотрит на неё со смесью жалости и брезгливости, как остальные. Иногда Лидия чувствовала себя недосягаемой, как будто была огромная стена между ней и всеми окружающими, останавливая их касания прежде, чем те могли бы достичь её. Но с Эллисон всё было по другому. Она могла ясно чувствовать прикосновения её пальцев на коже головы, аккуратно убирающие грязь из волос. — Почему ты беспокоишься обо мне? — прежде, чем сформулировать свои мысли, спросила Лидия. Ещё одна вещь, которую заставляла делать её Эллисон - говорить, не подумав. И это тоже пугало. Эллисон оторвалась от своего занятия и, казалось, пыталась заглянуть сквозь глаза Лидии прямо на осколки её души, беспорядочно разбросанные внутри. Вместо того, чтобы ответить, она схватила Лидию за локоть и помогла той встать. Она уже хотела начать протестовать, но тёмные пятна начали кружиться перед её глазами и всё, на чём она могла концентрироваться - это то, чтобы не упасть. — Я забираю Лидию домой, — твёрдо сказала Эллисон остальным, всё ещё находящимся около тела. Лидия могла чувствовать на себе их пристальные взгляды, но не отрывала глаз от белой рубашки Эллисон, что теперь была вымазана в крови и грязи. Рубашка была и правда красивой, и Лидия пожалела, что испортила её. — Тебе помочь добраться до машины? — спросил кто-то, вероятно, Дерек. Не то, что бы Лидию это заботило, хоть она и ненавидела, когда о ней говорили так, будто она была чёртовым младенцем. — Я пойду. Всё равно надо позвонить отцу, а тут сигнал не ловит. Лидия услышала шаги и ей даже не требовалось взглянуть вверх, чтобы понять, что Стайлз подошёл к ним. — Стайлз, не думаю, что это... — начала Эллисон, но была прервана Лидией. — Всё в порядке. Он может идти. Затем она посмотрела на Эллисон, и та кивнула, убрав одну руку с её талии. Лидия даже не удосужилась сдержать себя от того, чтобы сразу же заскучать по её прикосновениям, у неё попросту не оставалось на это энергии. Она почувствовала на себе другую руку, толще, чем по-птичьему худую руку Эллисон, но такую же сильную. Она могла чувствовать его уже знакомый запах рядом с собой. Тёплый, как корица, и немного сырный. Она никогда бы не подумала, что он станет кем-то, кого бы она ценила, но он стал. Его несчастная влюблённость давно прошла, и, как оказалась, теперь их мысли были намного более схожи, чем любой из них мог бы подумать. Стайлз сказал что-то остальным, но Лидия не слушала. Медленно они вышли из этого проклятого поля, и она была рада этому. Тело осталось позади, но она знала, что оно не оставит её. Часть уже просочилась в её кости и не было никакого способа убрать это обратно. Теперь смерть была её неотделимой частью. Она заметила, что Стайлз и Эллисон говорили. Имя Скотта, казалось, проскочило, но Лидия даже не пыталась вникать в слова. Она не хотела слышать о Скотте. Она больше ничего не хотела слышать. Кроме, может быть, рассказов Эллисон о тех парижских кафе, что та часто посещала раньше с мамой. Их было вполне приятно слушать. Может быть, ей стоит поехать в Париж. Просто улететь от всех этих трупов, что продолжают мучить её. Может быть, она могла бы быть счастливой там. Счастье - странная штука, думала она. Никто не знал, что это или как достать его, но все хотели этого, так или иначе. Она не думала, что когда-либо могла бы испытать это. Лидия Мартин состояла из многих вещей, но счастье определённо не было одним из них. — Лидия! Лидия, ты слышишь меня? Лицо Эллисон неожиданно появилось перед её глазами и прервало её от созерцания тёмного неба. Её тёмно-карие глаза казались такими же чёрным, как и окружающая их ночь. Как чёрная дыра, они требовали пристального внимания, вытягивали и высасывали всё из Лидии, пока та не почувствовала, что падает. Неконтролируемо. Это было приятное чувство, решила она. — Приехали. Голос Эллисон звучал, как верёвка, обёрнутая вокруг талии и тянущая назад на поверхность, обратно из чёрной дыры. Она осмотрелась и поняла, что они были больше не в поле, а в машине Эллисон. Безмолвно она позволила ей поднять себя с кресла на руках. Она чувствовала себя куклой, безжизненной, просто куском мёртвой материи, что привыкли считать желанным. Стайлза не было поблизости, и она задумалась, как много времени она упустила. Они пробирались по щебню к массивной дубовой двери, освещаемой только автоматической лампой на крыльце. — Это не мой дом, — сказала Лидия. — Да, не твой, — согласилась Эллисон, открывая дверь, — Я хочу, чтобы сегодня ночью ты осталась со мной. Что-то в Лидии хотело запротестовать. Она хотела побыть одной, хотела принять душ и тереть себя до тех пор, пока все следы этой ночи не будут смыты, так что она смогла бы взять несколько таблеток своей матери, чтобы успокоиться. Сон не входил в её планы. Она не могла быть уверенной, что опять не проснётся и не уйдёт без своего собственного на это согласия. Эллисон, казалось, почувствовала её дискомфорт и без лишних слов. Она остановилась и положила ладонь, не занятую поддерживанием Лидии, ей на щёку. Тепло от её кожи казалось обжигающим на мёртвенно-холодной щеке самой девушки. — Позволь мне позаботиться о тебе, Лидия, — мягко прошептала она, улыбаясь так легко, что Лидия едва ли заметила это. — Странно, — удивлённо подумала Лидия. Принимать чью-то заботу было так же незнакомо ей, как и испытывать привязанность. Голос матери резко прозвенел в ушах, говоря ей, что единственный человек, способный заботиться о ней - сама Лидия, и что она не может позволить кому-то другому сделать это за неё. Ещё она говорила, что любовь можно купить, а дружба - фальшива, но сейчас, смотря в глаза Эллисон, она больше не была так уверена в правдивости слов своей матери. Лидия неосознанно кивнула и увидела одну из самых красивых улыбок Эллисон. Ямочки на щеках и эти мимические морщинки у глаз, что только заставляли Лидию хотеть наблюдать, как они углубляются с возрастом. Одно только воспоминание о том, что когда-то она считала Эллисон совершенно обычной и посредственной, было за гранью её понимания. Она была самым совершенным творением, а Лидия всегда была той, кто ценил искусство. И вот то, чем была Эллисон в понимании Лидии: потрясающее произведение искусства, состоящее из глубоких, тёмных цветов с крапинками безупречного белого и тенями, преломленными светом и прячущими правду, что никому не заметна с первого взгляда. Смотреть на неё было чем-то вроде наблюдения за страстью, видениями романтичного художника, появляющихся на свет, и Лидия не могла вообразить себе что-то более цельное и гармоничное. Идеальность всегда была тем, к чему она стремилась и что должна была достичь, чтобы оправдать родительские и свои собственные ожидания. Она чувствовала, будто наконец увидела, что требуется ради истинного совершенства. Не какой-то определённый визуально-удовлетворяющий образ в купе с социальным превосходством, деньгами и умом, нет, совершенство находилось в деталях, из которых и состоял человек, личность. Улыбка Эллисон, её остроумие, смертельная точность, с которой она управлялась со своим луком, её тепло и этот запах тёмного дерева и роз, что, казалось, всегда был с ней. Она не была нацелена на идеальность, и, всё же, Лидия не могла отрицать, что та была таковой. — Лидия, я собираюсь снять твою одежду. Хорошо? Она опять была вытащена из своего тёмного сознания и осознала, что находится в ванной Эллисон. Так много белого вокруг. Белая плитка, белые полотенца, белые халаты, Эллисон. Она чувствовала себя даже ещё более грязной, просто находясь в этой комнате. Будто она загрязняла воздух вокруг себя, выдыхая в него смерть. — Да. Её тело, казалось, ответило, не согласовывая действия с мозгом. Ещё что-то, над чем она потеряла контроль, но этот контроль, если честно, она начала терять уже очень давно. Она почувствовала прикосновения пальцев Эллисон к коже, когда подняла свои руки и ноги, чтобы избавиться от грязной пижамы, что едва её прикрывала. Движения её рук были такими уверенными. У неё были длинные пальцы, заметила Лидия, отвлекая себя. Длинные сильные пальцы с коротко подстриженными ногтями; она никогда не хотела делать профессиональный маникюр, но всегда позволяла Лидии накрасить их. Она хорошо знала эти ногти, ей всегда нравилось наносить красивые цвета на такие же красивые руки Эллисон. Лидия осознала, что совсем не заботится о том, что вдруг оказалась голой перед своей подругой. Когда из одежды на тебе остаются лишь ветки и листья, как какой-то дерьмовый костюм на Хеллоуин, перед целым департаментом полиции - это влияет на твою скромность. Тогда она чувствовала себя беззащитной, такой обнажённой и отвратительной, как никогда раньше, но сейчас она чувствовала себя в безопасности. Руки Эллисон, что были так ей знакомы, что могли убить человека вдвое больше неё самой, что в одно и то же время могли быть жёсткими и нежными, они заставляли чувствовать себя спокойно. Под защитой. Не жалуясь она последовала за Эллисон к ванне, что та уже успела наполнить водой. Она не замечала шума льющейся воды, но теперь она могла почувствовать запах роз, лайма и кокоса, и эта чистота почти овладела её мертвыми чувствами. — Я купила это для тебя. Лидия даже не чувствовала, как шевелился её рот. Эллисон улыбнулась, помогая ей залезть в ванну. — Да, купила. Это моё любимое. — Конечно оно твоё любимое, я сама его выбирала. То, что она отвечала, обычно не совпадало с тем, что чувствовала, но иногда были исключения. Эллисон понимала в любом случае, потому что на её лице всё ещё была эта красивая улыбка, и тепло, казалось, просачивалось сквозь сердце и органы Лидии. Лидия купила ей эту соль для ванны уже спустя только пару недель, как они стали подругами. Ещё тогда у неё возникло это странное желание подарить ей что-нибудь милое, и, когда она почувствовала тот новый запах в Bath & Body Works, сразу вспомнила об Эллисон и просто не могла не сделать этого для неё. Это чувствовалось так, будто бы она покрывала свою кожу Эллисон, и грязь покидала её тело быстрее, чем когда-либо. Ничто не могло оттереть с неё всю эту скверность, но, каким-то образом, сейчас, сидя в ванной в окружении запаха Эллисон и чувствуя в своих волосах её руки, что нежно массировали и вычищали, она начала опять чувствовать себя чистой. Как можно не очиститься, когда тебя касается совершенство? Она надеялась, что её собственная грязь никогда не запятнает Эллисон. Медленно к ней вернулось и ощущение собственных конечностей, и вода казалась пламенем на замёрзшей коже. Она тихонько зашипела, жалея, что чувство онемения прошло. — Станет лучше, обещаю, — сказала Эллисон, вероятно, чувствуя, насколько была утомлена Лидия. — Не станет, — ответила она, — Рано или поздно кто-нибудь опять убьёт кого-то, а я не могу доверять своему телу в том, что оно опять не предаст меня, последовав за трупом. Я проснусь вся в крови и всё, что я смогу сделать, так это лишь кричать, пока не отключусь. Даже днём у меня видения смерти, Эллисон. Иногда я чувствую, будто я и есть смерть, и не думаю, что возможно от этого сбежать. От разговоров саднило глотку, но слова всё равно вылетали из неё. Она не могла их сдержать, не важно, как сильно бы она ни старалась. Это и раньше случалось - слова просто выходили без всякого на то согласия в присутствии Эллисон. Та знала о её проблемах с родителями, о таблетках, что всегда в конце концов оказывались в руках Лидии, о том, что после того, как оказаться уже наполовину раздетой, она передумала и больше не хотела спать с тем парнем, но он всё равно продолжил. Эллисон знала о ней больше, чем кто-либо ещё, и Лидия была уверена, что как только та поймёт, насколько сильно покалечена её душа, она уйдёт. И Лидия не знала, как она справится с этим, она никогда не теряла кого-то близкого. Просто потому, что ни о ком не заботилась. Эллисон ничего не говорила пару секунд, а затем её пальцы медленно покинули волосы Лидии. Страх холодом пробежался по её костям, и она почувствовала, как её мёртвое сердце начало биться с ужасающей скоростью, прежде чем она не поняла, что Эллисон не уходит, а лишь меняет позу, в которой сидела. Её колени, должно быть, уже болели от твёрдого пола, а ковёр совсем не помогал. Она опять почувствовала красивые руки Эллисон на своём лице, пальцы, греющие обе её щеки и заставляющие посмотреть в полное решимости лицо той. — Ты веришь мне, Лидия? Что за странный вопрос. Доверие - ложный друг, что-то, что может стать твоей гибелью, провалом, и Лидия точно не была кем-то, кто бы легко доверял. — Да, — ответила она, зная, что это была абсолютная правда. Она не знала, как оказалась в окружении всех этих хрупких чувств после того, как жила и была всем довольна, не позволяя им на себя влиять. Но что она точно знала, так это то, что доверяла Эллисон не только свою жизнь, но и душу, или то, что от неё осталось. — Тогда позволь мне заботиться о тебе. Я защищу тебя, Лидия, — в её глазах была та решительность и стальная твёрдость, которую Лидия могла видеть только в те моменты, когда та поднимала свой лук и направляла стрелу на врага. — Ты будешь в безопасности со мной, ничто не сможет тебе навредить до тех пор, пока я буду предотвращать это. И Лидия верила ей, правда. Она знала, что Эллисон не врёт, что она действительно имеет именно это в виду. И всё же. — Как ты можешь спасти меня от меня же самой, когда я не могу управлять даже собственным телом, Эллисон? Она была разгнившей, мёртвой и вне всякого контроля. Она не могла ожидать безопасности от собственных конечностей. — Я могу попытаться, — просто ответила Эллисон, и эта уверенность во всём её виде не оставила места сомнениям. Всё нутро Лидии начало наполняться теплом, и это было странным и новым чувством для неё. Они больше так ничего и не сказали друг другу, пока Эллисон массировала тело девушки мягкой мочалкой. Когда та помогла ей выбраться из ванны, Лидия уже чувствовала себя лучше. На самом деле лучше, с ясным сознанием и очищенной кожей, ощущая это псевдо-спокойствие. Эллисон надела на её плечи шёлковый халат, сначала вытерев полотенцем её тело, и вместе они перешли из ванной комнаты в тускло освещённую комнату девушки. Единственным источником света был антикварный светильник на деревянной тумбочке рядом с королевских размеров кроватью. Это заставило Лидию чувствовать себя ещё более нереальной, чем она уже себя чувствовала, но всё же она была благодарна за то, что ей не пришлось терпеть этот беспощадный яркий свет большой люстры на потолке. Прежде, чем она поняла это, она уже была уложена в кровать под тяжёлые простыни и оставлена в одиночестве. Она была вполне уверена, что Эллисон сказала ей, что пойдёт переоденется и приготовит себя ко сну, скоро вернувшись обратно, но Лидия не была уверена в том, что именно говорили ей её ощущения. Возможно, она только придумала всё это и никогда больше не увидит подругу. В полумраке комнаты страх казался слишком сильным, и она с трудом подавила в себе желание тут же выскочить из постели и отправиться на поиски девушки, или звать её, вскрикнув её имя, или сделать да хоть что-нибудь. Она сдержалась, хоть и нервно начала вытягивать нити из ткани простыней. Раньше Лидия была лишь слегка знакома с нервозностью. Теперь же, казалось, та полностью её поглотила. Но, к счастью, она была спасена от того, чтобы вновь быть захлёстнутой иррациональным страхом и темнотой, потому что Эллисон наконец вышла из ванной, одетая в пижамные штаны и футболку цвета океана, что стал жертвой беспощадной бури. Это было необычно успокаивающим. — Ничего, если я буду спать с тобой в кровати? Я могу пойти на диван, если ты... — Останься, пожалуйста, — слова вылетели так быстро, она даже не успела понять, что сама это сказала. В этом освещении скулы Эллисон казались выше, чем были на самом деле, и Лидия могла заметить, как покраснела бледная кожа её щёк. Это было очаровательно, но всё же сбивало с толку. Лидия не любила быть сбитой с толку, но ничего не могла с этим поделать. Она пыталась усмирить свои шумные мысли и наблюдала, как Эллисон взбиралась на кровать, заползая под одеяло. Тепло её голой ноги сразу же передалось и её собственной, не смотря на толстую материю шерстяной пижамы, что была на девушке. Она хотела ещё больше этого тепла, но не знала, как попросить об этом. Все её слова, казалось, покинули её и не могли составить подходящее предложение. Как может кто-то просить чего-то, не имея что-либо взамен? Лидия ничего не могла предложить Эллисон, кроме мозаики души, в которой повреждённых и потерянных частей было больше, чем целых. Бесполезно. — Почему ты делаешь это? — наконец спросила Лидия. Почему ты заботишься о чём-то таком безжизненном, когда этот кто-то может лишь запятнать тебя своей гнилью? — хотела она спросить взамен. Эллисон взглянула на неё и эти большие ланьи глаза блестели в неярком свете, губы опять изогнулись в мягкой полуулыбке, и Лидия никак не могла понять, чем заслужила всё это. — Потому что хочу, — она сказала это так, будто это было чем-то очевидным. Но не для Лидии. — Почему? — Потому что ты заслуживаешь того, чтобы о тебе заботились. Ты заслуживаешь любовь и доброту, Лидия, — её улыбка стала немного грустной, — Ты одна из самых важных людей в моей жизни. Ты и мой отец - единственные оставшиеся в этом мире люди, которых я люблю, а я защищаю то, что люблю. Я не могла спасти свою мать и тётю, я понимаю это сейчас. Но я могу спасти тебя. — Что, если меня нельзя спасти? Что, если я уже потеряна, Эллисон? Два раза Эллисон использовала слово "любить", что не имело совсем никакого смысла. Как было вообще возможным, что она любила её? — Но это не так, Лидия! — она привстала на постели и наградила девушку тяжёлым взглядом, — Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю, и я просто не могу представить тебя проигравшей чему-либо или кому-либо, особенно себе самой. Я здесь, чтобы помочь тебе бороться с этим, Лидия. Ты сильнее всего этого сверхъестественного дерьма, и я тоже. Лидия уставилась на неё, даже не моргая, — Как ты можешь быть так в этом уверенна? Взгляд Эллисон смягчился и она взяла руку Лидии, нежно сжав ту. — Я просто знаю, что вместе мы безграничны. Я знаю тебя, Лидия Мартин, а ты знаешь меня. Лучше, чем кого-либо. Мы сможем побороть это вместе. Лидия хотела верить ей, хотела быть тем сильным человеком, который подходит Эллисон с её прочностью и силой воли, но она не была уверена, что всё это было в ней самой. Конечно, она могла бы притворяться. Притворство было частью её повседневной жизни, такой же, как и есть хлопья на завтрак, например. Но она сомневалась, что действительно могла быть кем-то, кроме нынешней себя - тусклой оболочкой девушки, медленно чахнущей и разрушенной смертью. — Я не хочу быть одной, — было тем, что в конце концов вылетело из её уст. — Ты не одна. Тебе никогда больше не придётся быть одной, если сама не захочешь. Я рядом. С этими словами Эллисон придвинулась ближе и осторожно обернула свои тонкие руки вокруг неё, притягивая к себе. Голова Лидии в спокойствии легла на её грудь и каким-то образом она оказалась лежащей на животе, наполовину взобравшись на девушку и обнимая её в ответ. Лидия никогда ни с кем не обнималась. Казалось, будто что-то изменилось между ними этим вечером. Эллисон никогда прежде не видела Лидию такой открытой, лишённой каких-либо социальных маск, никогда не видела её истинное лицо, и всё же она лежала тут, с Лидией, держа её близко к себе и заставляя её чувствовать себя в безопасности. Она закрыла свои глаза и, наконец, заснула.***
Эллисон лежала без сна ещё долго после того, как дыхание Лидии выровнялось. Она посмотрела на девушку, что находилась в её руках. Лидия никогда прежде не казалась такой хрупкой. Конечно, Эллисон знала, её подруга не всегда была этой супер-стойкой красавицей, какой она пыталась быть, в глубине её было намного больше, чем снаружи. Сегодняшняя ночь - доказательство этому. Эллисон ни один раз уже видела её после того, как та находила тело и кричала, но такой травмированной - никогда. Или, возможно, Эллисон просто не замечала этого; осознание того, что поняла она истинное состояние Лидии только через такое большое количество времени, заставило её разозлиться на себя. Заботиться о ней, привезти её домой, мыть её - это всё чувствовалось таким правильным. Она даже себе не могла этого объяснить, но в один момент она почувствовала, что находится в правильном месте. Рядом с Лидией, давая ей опору и наполняя любовью. Она думала о Скотте и о том, как чувствует себя, когда он рядом. Когда они только начали встречаться, он был всем, о чём она только могла думать. Ей нравилось стоять на этом чёртовом пьедестале, нравилось быть боготворимой, ей до жути нравилось всё это, а потом она ещё и взбунтовалась против собственной семьи, начав встречаться с "врагом". Но чувствовалось ли всё это правильным? Эллисон больше не знала. В глубине души она понимала, что он не тот, кто ей нужен, а она не достойна его. Она не была той, в ком он нуждался, она никогда не смогла бы со всей полнотой оценить его доброту. Её злило, что она так похожа была на свою тётю в этом. Как если бы она просто не была способна излучать чистую, искреннюю любовь, а всегда искала чего-то большего. Рассеянно она играла с прядью медовых волос, вдыхая слегка уловимые нотки кокоса и лайма вместе с привычной сладостью Лидии. Стайлз подошёл к ней, когда она собралась уводить Лидию к машине. Сначала Эллисон подумала, что он просто хотел использовать шанс прикоснуться к Лидии, поэтому попыталась остановить его, но девушка, находившаяся в её руках, была не против. Позже она осознала, что сделал он это не из-за своей безысходной влюблённости, а потому, что хотел поговорить с ней самой о Скотте. — Он любит тебя, Эллисон, — тихо сказал он тогда. — Я знаю, — так же тихо в ответ. — Он поймёт. Эллисон вспомнила его взгляд, когда он говорил это. Как если бы он знал, что она больше не испытывает ответных чувств, как если бы он мог достичь самого дна её души, только лишь взглянув на неё. Он был уже не тем парнем, которого она узнала, переехав в Бейкон Хиллс. Опять же, никто из них не был прежним. — Он не заслуживает того, чтобы отсиживаться на скамье запасных. Скажи ему, Эллисон, — продолжил он, когда девушка не знала, что ответить. — Я не хочу ранить его, — её голос был даже тише шёпота. — Скотт сильный, он справится. Не делай хуже, держа его на длинном поводке, потому что мы оба знаем, он будет ждать так долго, как ты и будешь продолжать удержать его. Я не хочу видеть, как он ослабевает. Он заслуживает лучшего. — Да, — сказала наконец Эллисон, — заслуживает. Ни слова больше не было произнесено после этого. Они усадили Лидию в машину и утвердительно кивнули друг другу, прежде чем Стайлз побрёл звонить отцу, а Эллисон присоединилась к подруге. Она знала, Стайлз был прав. Скотт заслуживает свободу найти какую-нибудь милую девушку, которая не осознает через месяцы отношений, что она чувствует себя неправильно и будто бы в заточении, находясь в его руках. Но также это значило и оставить позади одну из немногих хороших вещей в её жизни. Со смертью матери, осознанием того, что и её отец, и тетя - безумцы, а мир полон сверхъестественных существ, что ж, Скотт был тем самым оазисом беззаботного счастья, и, возможно, она хотела, чтобы это заполнило и её саму. Возможно, она надеялась, что её собственная темнота поблекнет в его присутствии. Эллисон вздохнула. Наверно, это время, чтобы признать, что она врала себе самой. Она знала, что никогда не сможет быть той невинной девочкой, которой так желала стать. Она перевела взгляд на спящее тело девушки. Сегодня она убедилась раз и навсегда, что не одна находится в этой темноте. Она удивилась, как раньше не заметила этого, и теперь всё, о чём она могла думать, это сбросить чужую кожу, которой отчаянно пыталась соответствовать, и просто позволить себе быть собой.***
Лидия проснулась от яркого оранжевого света, отражающегося от полированных поверхностей и антикварных зеркал и окрашивающего всё окружающее в красноватые оттенки. На секунду Лидия почувствовала нарастающую в груди панику, не понимая, где находится, но затем что-то позади неё пошевелилось. Тёплое, мягкое тело, запах, который она знала лучше всего. Только сейчас она заметила лежащую поперёк её живота и удерживающую руку, а потом и лёгкое дыхание на своей шее. Она медленно вдохнула. Так же медленно выдохнула. — Доброе утро, Лидия. Голос Эллисон был немного хриплым после сна. Благодаря их ночёвкам Лидия уже знала, как звучит голос девушки по утрам, но никогда не слышала его так близко, около чувствительного участка кожи на шее. Дрожь поднялась от самого основания позвоночника, и она ничего не могла поделать с этим ослепляющим желанием, что появилось у неё в этот момент. — Эллисон, — наконец произнесла она, не имея ничего лучше в ответ. В любом случае, что тут вообще можно было сказать? Она буквально сломалась на виду у своей лучшей подруги, расколовшись на части. Какое же унижение. Лидия застряла между сильным желанием убежать, не оставляя улик собственной слабости, и порывом лишь сильнее зарыться в объятия Эллисон. Она никогда не чувствовала себя такой уязвимой и, в то же время, настолько в безопасности, она просто не знала, как справиться со всем этим. — Как ты себя чувствуешь? — голос Эллисон был тихим, но всё же твёрдым. — Чудесно, — ответила Лидия. Спустя несколько мгновений тишины рука Эллисон передвинулась и, прежде чем она осознала это, Лидия уже лежала на спине, смотря прямо в большие, сосредоточенные глаза девушки. Она выглядела серьёзно, без привычных ямочек на щеках от постоянно присутствующей улыбки. — Нам не обязательно говорить о том, что произошло вчера ночью, — сказала она, подняв руку, что не удерживала Лидию, чтобы заправить выбившуюся янтарную прядь волос той за ухо, оставляя на её щеке покалывающий след, — Но я просто хочу, чтобы ты знала, что я никуда не уйду. Я есть у тебя, Лидия, я всегда буду защищать тебя. Мы можем быть сильными вместе. У Лидии появилось чувство, будто она должна была сомневаться в ней. Это казалось таким глупым, думать, что у них и правда есть шанс бороться со сверхъестественным, бороться со смертью и в конце концов остаться в живых. Никто из них не был защищён от того, что происходит в Бейкон Хиллс, и всё же... — Хорошо, — просто ответила она, потому что, чёрт, что ещё можно было тут сказать. Она доверяла Эллисон свои секреты, душу, жизнь. Теперь она могла видеть, как сильно нуждалась в Эллисон и её уверенности, и она была недостаточно самоотверженной, чтобы отступить. Она знала, что Эллисон заслуживала кого-то лучше неё, но если её подруга хочет остаться с ней, тогда она сделает всё возможное, чтобы заверить ту, что у неё это получилось. Они почти не разговаривали после этого. Изнурённое сознание Лидии заставляло её лишь снова и снова засыпать. И каждый раз в руках Эллисон.***
Солнце опять садилось, когда она наконец окончательно проснулась, чувствуя себя восстановленной, а не полумёртвой, как прежде. Она также была одна. Быстро взглянув на часы, она поняла, что время близилось к восьми вечера, так что она задумалась, что же подумали родители про её отсутствие. Если они вообще заметили это. Вздыхая она села, потирая виски, когда из-за внезапного движения у неё помутнело в глазах. Тогда она услышала шум, доносившийся снизу. Из неё вырвался вздох облегчения. Она задумалась, когда же она стала настолько зависимой от другого человека, и никак не могла подавить это причиняющее дискомфорт чувство. Голос в её голове, звучавший подозрительно похожий на её мать, сказал ей, насколько наивной она была, так сильно к кому-либо привязавшись. Затем она вспомнила, как Эллисон говорила, что никогда её не оставит, что вместе они могут быть сильными, и это помогло оттолкнуть этот назойливый голос как можно дальше. Теперь она могла видеть это. Ясная голова, не затуманенная истощением и травмой, наконец позволила ей проанализировать произошедшее прошлой ночью. Да, она полностью провалилась в скрытии степени серьёзности своей проблемы, позволила Эллисон увидеть её в самой уязвимой форме. Да, она унизила себя неспособностью даже просто самостоятельно принять ванну. Но Лидия не могла отрицать, что на самом деле не была раздражена собственным поведением, как сама предполагала. Или как должна была быть. Эллисон заботится о ней, заставляет её чувствовать тепло, чувствовать себя опять живой - это успокоило её. А Лидии Мартин чуждо спокойствие. Эллисон, казалось, только взглянув на все правила и ограничения Лидии, с ужасающей лёгкостью все их разом сломала. Она привнесла что-то новое, что-то мягкое, что-то пылающее, и Лидия явно не могла назвать всё это действительно неприятным. Эллисон сказала, что они могут быть безграничными вместе, и Лидия знала, что та была права. Они и правда могли бы. Прочность и смертельная сила воли Эллисон могли бы создать взрывоопасную смесь при добавлении острого ума и искусной манипуляции Лидии. Она мысленно вернулась к порыву улететь той ночью, когда всё это случилось. Может, она могла бы взять Эллисон с собой. Оставить смерть и горе позади, позволить друг другу быть счастливыми вместе. Ленивая улыбка растянула уголки губ Лидии. Она не могла вспомнить, когда в последний раз искренне улыбалась. Медленно, избегая очередного приступа головокружения, она встала с постели и подошла к тяжёлой деревянной двери. Её босые ноги звонко шлёпали по гладкому полу, когда она начала спускаться по лестнице, что вела к внушительных размеров фойе особняка Арджентов. Она могла слышать Эллисон на кухне, шипение еды, готовящейся на раскалённом масле, и разговор самой девушки, но не того, кто ей отвечал. Когда Лидия вошла на кухню, её глаза сразу же отыскали подругу, что стояла у плиты и помешивала что-то в горшочке, другой рукой держа телефон. — ...не твоя вина. Мне жаль, Скотт, но я придерживаюсь того же, что уже раньше тебе сказала. Нет, ты ничего не сделал не так, как я и сказала... Дело во мне, не в тебе. Я знаю, Скотт, но это ничего не меняет. Хмурясь, Лидия наблюдала, как Эллисон выключила плиту и накрыла крышкой то, что готовила. На ней были леггинсы и тёмно-синий свитер, который Лидия подарила ей на день рождения. Она обернулась, когда девушка сделала ещё пару шагов вглубь комнаты, Лидия не могла не думать о том, как очаровательно она выглядела, даже не смотря на неаккуратный конский хвост и тушь, что размазалась под её глазами. Эллисон улыбнулась, когда заметила её, и ямочки снова появились, а Лидия старалась изо всех сил, чтобы не нахмуриться из-за странного покалывания в животе. Бабочки, в конце концов, были двенадцатилетними и глупыми. — Мне надо идти, Скотт. И пожалуйста, перестань мне звонить, я не передумаю. Нам так будет лучше, поверь. Пока. — Чудо-мальчик ещё не принял ваш... разрыв? — Лидия спросила это так беспечно, как только могла. — Скотт уже приходил сегодня, — ответила Эллисон и взмахом руки указала на небольшой обеденный столик у широкого окна, открывающего вид на тихую улицу, — Присаживайся. И Лидия села. — Я просила его прийти, — продолжила она, а Лидия постаралась подавить в себе неуместное чувство ревности. Зачем Эллисон её преданный щенок, когда буквально в её кровати спит Лидия? Глупые, глупые мысли, она знала это. — Я должна была сказать ему в лицо, что не хочу продолжать с ним отношения. Он заслушивает хотя бы этого. Лидия не могла ничего поделать со своим удивлением. Она проследила взглядом за Эллисон, которая опять открыла крышку. Её плечи как и всегда были расправлены, и она не казалась расстроенной из-за расставания со своей школьной влюблённостью. — Почему ты порвала с ним? — спросила Лидия. Она, конечно, всегда считала, что Эллисон заслуживает кого-то лучше Скотта МакКола, но та никогда не соглашалась с ней и всегда настаивала на том, чтобы остаться одной из тех школьных парочек, над которыми все так умилялись. Эллисон взяла ёмкость из кухонного шкафа, наполнила её горячим супом и поставила перед девушкой вместе с ложкой и ломтиком хлеба. Это было простое блюдо - овощи в бульоне с тофу и лапшой - но Лидия знала, что на вкус оно будет просто чудесным, так же, как и всё, что готовила Эллисон. — Ешь. Ты слишком долго уже не ела, — сказала она, сев напротив неё. Лидия ела, благодарственно мыча и наслаждаясь довольным видом подруги. На некоторое время на кухне царила успокаивающая тишина, если не считать приглушённый звон ложки о дно посудины. — Я больше не люблю его. Скотта, в смысле. Не уверена, что вообще любила, — Эллисон вглядывалась куда-то в окно с задумчивым выражением лица, — Он прост был... удобным, понимаешь? Боже, это звучит ужасно. Просто... Он любил меня так безоговорочно, а я этого и хотела. Я не знала, что все в моей семье являются охотниками, не знала о всём сверхъестественном в целом, но я знала, что я уж точно не была нормальной. Я хотела быть нормальной. — А сейчас? Эллисон перевела взгляд с окна на Лидию, что уже закончила есть. Она встала, чтобы ещё раз наполнить посудину и, казалось, подумать над ответом. Когда она села обратно, ставя перед Лидией очередную порцию, она наконец ответила, — А сейчас я могу принять, что я не нормальна и что должна прекратить пытаться быть той девушкой, которой я хотела быть ради Скотта. Я не эта девушка. — Тогда какая ты девушка, Эллисон? — спросила Лидия, игнорирую поставленное перед собой блюдо, вместо этого смотря в бесконечно глубокие глаза подруги. — Самое время выяснить это, не считаешь? — Лидия ухмыльнулась, и опять появились эти очаровательные ямочки. — Не могу дождаться, — ответила Лидия, расплывшись в настоящей, неподдельной улыбке. Возможно, счастье, в конце концов, не было таким уж недосягаемым.***
В течение следующей недели они составили систему. Либо Лидия спала у подруги, либо Эллисон сама к ней приходила. В течение дня они должны были отправлять сообщения каждые пять минут, как минимум, и Лидия заметила, что отправляет их явно больше, чем требовалось. Она никогда не видела особого смысла в переписках, предпочитала звонить и сразу же получать ответ, но то, что они делали, было в каком-то смысле... мило. Эллисон писала ей, что делала весь день, было ли это готовкой, или уборкой, или просмотром телевизора, или даже стрелянием из лука по мишеням. Она спрашивала, как чувствовала себя Лидия, чем она была занята и нужно ли было ей что-нибудь. Поначалу это казалось странным, но понемногу начала привыкать говорить о себе открыто. Эллисон заботилась, она не врала и, в конце концов, она защитит её. Она никогда и подумать не могла, что способна открыться кому-то через сообщения, но вот она пишет каждый раз, борясь с порывом выпить таблетки матери или думая, что вот-вот опять потеряет контроль над собственным телом. Эллисон была всегда рядом, когда она нуждалась в ней, всегда знала, что сказать, чтобы заставить Лидию чувствовать себя лучше. Это было просто смешно, и часть Лидии всё ещё сомневалась в правильности их решения. Так близко подпускать людей могло сильно ранить её в дальнейшем. Как что-либо могло стоить той боли, что приходит, когда тебя оставляют в одиночестве, а те, кому ты доверяла, предают? Не раз она спорила сама с собой об этом, и даже её родители заметили её рассеянность. — Что с тобой не так, Лидия? Эта девчонка Арджентов опять ввязала тебя в какие-то неприятности? Если это так, то ты должна сказать нам, и мы позвоним миссис Пауэрс, — однажды ночью спросила её мать, пока они сидели за обеденным столом. — Мне не нужен адвокат, мам, — ответила она, коря себя за то, что была такой отвлечённой, — Всё в порядке. — Лучше, чтобы так продолжалось и дальше. Ты не можешь позволить себе очередных ошибок так близко к окончанию школы. — Да, мам. Что ж, вот и оно. Она должна была выяснить это в ближайшее время. К несчастью, времени у неё было не много. Едва прошло две недели со срыва, как она опять закричала. Ничего не происходило с Той Ночи, и она просыпалась так же, как и засыпала: в руках Эллисон, чувствуя себя в безопасности. Но сегодня ночью Лидия могла буквально чувствовать беспокойство, что скручивало её внутренности. Она плохо чувствовала себя и только была рада, что пропустила обед. Неподвижно лежать лишь немного помогало. Не моргая она уставилась в свой безупречно белый потолок и пыталась справится с подступающей к глотке тревогой. Она знала, когда-нибудь это должно было случится. Эллисон говорила ей, что она достаточно сильная, чтобы контролировать это. Они много тренировались последние пару дней - всё, что только могли найти онлайн, но главным образом йога и медитация, чтобы помочь Лидии вернуть ощущение себя. Это и правда помогло, теперь она знает. Она пыталась сконцентрировать себя, бросить якорь, за который могла бы цепляться, удерживая себя в реальности. Никогда раньше она не могла предугадать, когда появятся её видения, но теперь она чувствовала, как они подкрадывались вверх по её позвоночнику. Лидия пыталась сохранить способность трезво мыслить. Если она могла предвидеть это уже спустя две недели тренировок, она должна быть способной и полностью контролировать это. Должна. Медленно, не отрывая глаз от потолка, она дотянулась до телефона и без колебаний набрала номер Эллисон. Та почти мгновенно взяла трубку. — Лидия, всё в... — Оно приближается, — лишь смогла сказать она, прежде чем якорь обрушился, и она была затянута в бездну, знакомую ей теперь.***
— Дерьмо! Эллисон вскочила с места, на котором сидела, и выбежала из обеденной комнаты. — Извини, пап, это срочно, надо бежать, — крикнула она ему через плечо. Она могла слышать возмущения отца и как он последовал за ней, но всё, о чём она могла сейчас думать, так это мёртвый голос Лидии на другом конце линии. "Оно приближается" сказала тогда она, и у Эллисон не было ни единого сомнения в том, о чём именно говорила девушка. Она схватила свою сумку со стрелами и самую свою прочную обувь. Не успев обуть её и выбежать в спешке из дома, она почувствовать стальную хватку на своём бицепсе. — Эллисон, — сказал её отец, впившись в неё ледяным пристальным взглядом, — Что происходит, — это был больше даже приказ, чем вопрос. — Это Лидия, она... Но не успела она договорить, как ужасающий крик пронзил тишину ночи. Он перекрыл все остальные шумы и оставил неприятный еле заметный звон в ушах. — Мне нужно найти её, — бросила она, вырвавшись из хватки отца. Никогда ещё так быстро она не добиралась до своей машины, чем сейчас. Ещё до того, как она выехала на дорогу, она приложила телефон к уху, набрав номер. — Эллисон. — Ты слышал её? — Да, я уже собрал стаю. Дерек проверяет лес, Эрика и Бойд взяли на себя окраины города, Айзек и Скотт - центр. Я направляюсь к ней домой. — Хорошо, встретимся там. Позвони, если что-нибудь случится. — Окей. Ей повезло, что была уже поздняя ночь, потому что сейчас она не могла с уверенностью сказать, что замедлилась бы, заметив пешеходов. Путь к дому Лидии никогда не казался настолько длинным. Ноющий страх медленно заполнял её. Что, если она не успеет? Она обещала защищать её, но что, если у неё не получится? Она решительно потрясла головой. Пессимистичные мысли ничем ей сейчас не помогут. Она должна сосредоточиться на том, что происходит прямо сейчас, то есть на приближении к дому Лидии. Послышался визг колёс, когда она резко затормозила рядом с джипом Стайлза. Он был уже снаружи, ходя кругами и разговаривая сам с собой. — Её тут нет, — крикнул он ей, когда она выпрыгнула из машины. — Чёрт возьми. Эллисон надеялась, что Лидия сможет удерживать контроль над этим, но было уже чудом, что она почувствовала приближение. — Знаешь, куда она могла пойти? Вы были достаточно близки последние пару недель, так? Я имею ввиду не близки-близки, но... нет, подожди, вы именно близки-близки? Если да, то просто знайте, я не буду осуждать, но это сделает всю эту ситуацию со Скоттом ещё более... — Стайлз! — Прости, прости, я сосредоточен. Так, где ещё она может быть? Есть какие-либо идеи? Эллисон разочарованно вздохнула, — Не знаю. Ты видел, как она не контролирует это. Она чувствует смерть и просто идёт за ней... она может быть вообще где угодно сейчас! Стайлз прорычал, пнув колесо джипа, — Должно быть хоть что-то, что мы можем сделать! Эллисон чувствовала себя бесполезной, и она до жути ненавидела это. Она пообещала Лидии защищать её, но позволила ей исчезнуть, и теперь она была такой же бесполезной, как и все разы до этого! Какой же она была наивной, полагая, что сможет обеспечить Лидии безопасность, лишь находясь всё время на её стороне. Лидии не нужен был сторожевой пёс, а если бы и был нужен, она бы выбрала кого-нибудь из оборотней. Нет, Лидия была сильной, сильнее, чем сама думала, и Эллисон должна была поверить в неё. Всё, что она могла сделать, так это быть рядом, когда Лидия вернётся из какого бы ни было кошмара, в котором та сейчас находилась, и сделать всё возможное, чтобы помочь ей оправиться после этого. — Может, мы должны... — начал было Стайлз, но резкий рингтон телефона Эллисон его прервал. Со скоростью света она достала его из сумки и ответила на звонок, даже не смотря на номер звонящего. — Да? — Эллисон? Эллисон, это я. Я... — Лидия? — сердце Эллисон начало стучать даже быстрее, чем до этого, и нелепая надежда начала разрастаться в её груди. — Я не знаю, где я. Пожалуйста, забери меня, Эллисон, пожалуйста, я... я не смогу долго удерживать это, — её голос дрожал, от её обычной манеры говорить совсем ничего не сталось. — Лидия, скажи, что видишь вокруг себя, что-угодно. Эллисон заметила, как Стайлз уже ёрзал на своём месте. — Деревья. Я... я думаю, я недалеко от улицы. Я слышу машины и... поезд? Боже, я не знаю, Эллисон, пожалуйста, просто приди! Она никогда не слышала Лидию такой взволнованной, и это давило на неё. Всё, чего она сейчас хотела, так это быть рядом с ней. — Мы найдём тебя, Лидия, я буду рядом. Ты так хорошо справляешься, милая. Можешь выйти на улицу и ждать нас там? — Да. Просто... приди. Уже скоро. Я не знаю, как долго я ещё смогу контролировать это. — Я приду за тобой, Лидия, обещаю. Помни, что я сказала тебе, хорошо? Я защищаю людей, которых люблю, и всегда держу своё слово. — Эллисон... — не дав ей досказать линия оборвалась, и Эллисон зло вскрикнула. — Что она сказала? Ты знаешь, где она? Она нашла тело? — Стайлз больше не ёрзал на своей подошве, но казался по-непривычному собранным, в его глазах был только слабый намёк на панику. — Она сказала, что видит деревья, и что где-то рядом улица, и что слышит поезд. Знаешь, где... — Залезай в машину. Я знаю, где она.***
Всё тело Лидии дрожало, но она не знала, было ли это от холода или страха. В этот раз не было трупа, не физического, по крайней мере. Но он горел, пригвождённый к её мозгу, и она чувствовала силу, вынуждающую её последовать за ним. Она видела и чувствовала мучения жертвы, слышала каждый вопль, и даже отвратный хруст костей. Когда она закрывала глаза, казалось, что она стоит прямо перед изуродованным телом, что когда-то было женщиной. Неестественно лежащие ноги, лёгкие, вывалившиеся из грудной клетки, внутренности, покрывающие землю неразличимым месивом. Она пыталась вовсе не закрывать глаза: вместо этого уставилась прямо перед собой, вниз по улице, даже не моргая. Её глаза уже начали печь, а слёзы струились по щекам, но ей было плевать на это. Когда она потеряла сознание в этот раз, она упала уже не так глубоко, как в предыдущие, а внутренняя пустота казалась больше не такой бездонной. Она мысленно цеплялась за фантомное тепло и любовь, что наполнили её, и это помогало ей остаться на плаву. Теперь она могла медленно прорывать себе путь наружу, и вот она очнулась в лесу, как обычно, но больше не рядом с мертвецом. Попытки не отпускать себя опять очень изнуряли её. Её тело, казалось, разрывалось между инстинктом отправиться на поиск смерти и сознанием Лидии, что пыталось удержать контроль над собственными действиями. Было ощущение, будто её тянули за обе руки, и она вот-вот готова была разорваться на части. Она сильнее сжала свой отключившийся телефон. Эллисон придёт за ней. Всё нутро Лидии жаждало её крепкой руки вокруг себя, её успокаивающий запах и расслабляющий голос. Ей просто нужно было увидеть очаровательное лицо Эллисон, может, это помогло бы отогнать от себя Смерть. Сомнения, озвучиваемые в её голове голосом матери, сказали о том, какая же она жалкая, что ей надо уже взять себя, чёрт возьми, в руки, вместо того, чтобы утопать в собственной слабости, пока рыцарь а доспехах не примчится ей на помощь. Лидия вспомнила Эллисон, лежащую в её кровати и обнимающую её, пока сомнительные герои тех глупых шоу, что та заставляла смотреть Лидию, сражались с "плохими парнями". Это было что-то про средневековую Англию, и каким-то образом была вовлечена магия, но Лидия уже давно прекратила попытки вникнуть в быстроменяющийся сюжет, вместо этого разглядывая родинки и короткие волоски на предплечье подруги. — Будешь мои рыцарем, Эллисон? — спросила она, когда девушка выключила телевизор после того, как тот самый сомнительный герой схватил свою даму сердца, поднимая над полом, чтобы поцеловать, празднуя свою победу. — Ага. Сияющие доспехи и всё в этом духе, — усмехнулась та, и Лидия не смогла удержаться, чтобы не ткнуть пальцем в появившуюся на щеке ямочку. Она улыбалась этому воспоминанию. Улыбалась, сидя в полном одиночестве в лесу, вся грязная и замёрзшая; улыбалась, потому что Эллисон шла за ней. Она будет рядом, будет той опорой, в которой нуждалась Лидия для удерживания контроля. Медленно она глубоко вдохнула, мысленно прослеживая весь путь, проходимый воздухом, как они практиковались каждый день до этого. Затем она выдохнула до тех пор, пока практически ничего не осталось в лёгких, подождала, вдохнула ещё раз. Она нашла центр, за которой пригвоздила себя к земле, и стала ждать. Это едва ли работало, ей всё ещё приходилось придерживаться за ствол дерева, чтобы не упасть. Джип появился прямо перед ней. Не успел Стайлз даже полностью остановиться, как Эллисон выпрыгнула с пассажирского сидения, и наконец, наконец Лидия почувствовала себя в безопасности. Эллисон обняла её за талию и шею, и Лидия оказалась придавленной к ней. Она почувствовала розы, лайм и дерево, запах, что теперь ассоциировался у Лидии с безопасностью, и это заставило её успокоиться. — О господи, Лидия, мне так жаль, мне не следовало оставлять тебя. — Всё в порядке, — голос Лидии был хриплым, а горло саднило, но она не могла позволить Эллисон думать, что это была её вина. Потому что она была единственной причиной, по которой Лидия смогла вновь выплыть из этого ужаса. — Ты ранена? — спросила Эллисон, отступая на шаг и внимательно осматривая её тело на наличие каких-либо повреждений. Такая потеря источника тепла заставила Лидию сжаться. — Отвезёшь меня домой? — спросила она, и, если честно, даже не заботясь о том, куда повезёт её Эллисон, лишь бы она была рядом. — Конечно, — кивнула девушка, придерживая одной рукой её за талию. Другая, что оставляла после себя след из еле заметного запаха корицы и сыра, помогла её прочнее встать на ноги, и это навеяло ей воспоминания о той ночи в кукурузном поле - Эллисон с одной стороны и Стайлз с другой. Никто ничего больше не сказал, пока они не добрались до машины. Даже Стайлз. Эллисон помогла ей залезть на заднее сидение и села рядом с ней. — К Лидии? — спросил он, и Эллисон утвердительно кивнула, опять обвивая девушку своими руками. Та лишь сильнее прижалась к ней, переполненная желанием никогда больше не покидать её рук. Она смутно заметила, как Стайлз звонит Дереку, говоря ему, где они нашли её. — Тело находится дальше на север от места, где вы нашли меня. Я чувствовала притяжение от туда. Думаю, оно должно быть недалеко от рельс, — сказала она, кашлянув. Её глотка, казалось, горела, а голова начала опять кружиться. Нахмурившись, Стайлз быстро взглянул на неё через зеркало заднего вида, прежде чем повторить её слова Дереку. С ощущением выполненного долга она закрыла глаза и положила голову на острое плечо Эллисон. Она почувствовала пальцы в своих волосах, перебирающие запутавшиеся пряди и избавляющие их от застрявших листьев. — Ты так хорошо справилась, Лидия, — прошептала она ей на ухо, и Лидия улыбнулась, будучи не в состоянии сопротивляться этому глупому чувству удовлетворения, — Ты такая сильная. Оставшаяся часть пути прошла в тишине, если, конечно, не считать Стайлза, спорящего по телефону с Дереком. Лидия даже не слушала. Когда они подъехали к её дому, она почувствовала себя уставшей и истощённой до самых костей, но это не было тем же чувством, что и после каждого предыдущего раза. Она больше не хотела тереть свою кожу до крови, не давать себе спать всю ночь и бодрствовать, чтобы избежать следующего приступа. Всё, чего она хотела этой ночью, так это мягкую кровать, Эллисон и спать так долго, как только сможет. Они вместе вошли в дом, так близко друг к другу, что она потеряла ощущение, где начиналась сама, а где заканчивалась Эллисон. Стайлз сказал, что надеется, что ей как можно скорее станет лучше, и уехал, вероятно, обратно в лес на поиски альфы и тела, из-за которого кричала Лидия. Вместе с собой он забрал и всю свою нервозность, оставляя девушек в тишине. Лидия тихо дышала. — Твои родители всё ещё в Лихтенштейне? Лидия кивнула, наблюдая, как Эллисон открывала дверь. Она помогла ей дойти до ванной. Эллисон, казалось, сомневалась, прежде чем оставить её одну, но девушка всё равно попросила её остаться. В любом случае, не было ничего того, что она ещё не видела. Быть нагой в присутствии Эллисон никогда не заставляло её чувствовать себя неуютно, даже будучи в своих самых уязвимых состояниях. Она могла почувствовать на себе её пристальный взгляд, но когда она повернулась к ней, глаза Эллисон уже были направлены на стопку полотенец рядом с дверью. Лидия улыбнулась. Она, наверно, никогда так часто не улыбалась и, учитывая её приступ всего лишь не больше часа назад, она не могла поверить, что всё это было реальностью. Что Эллисон была реальна. Позже они зарылись в толстое одеяло Лидии, прижимаясь друг к другу даже ближе, чем обычно. Ноги девушек были переплетены, их руки и пальцы обвивали друг друга, а голова Лидии лежала на груди подруги. Она могла чувствовать её дыхание на своей щеке и лбу и не могла вспомнить, чувствовала ли она себя вообще когда-либо ещё более счастливой, чем в данный момент. — Спасибо, — сказала она спустя пару мгновений, как они лежали в темноте; она уже могла видеть горизонт, принимающий мягкий оранжевый оттенок вдали, — За то, что пришла за мной. — Я опоздала. Мне всё ещё ужасно жаль за это. Лидия потрясла своей головой, — Ты была единственной причиной, по которой я вернула себе контроль, тебе вообще не следует извиняться. Ты пришла за мной, это единственное, что важно. — Я всегда буду приходить за тобой, Лидия. — Знаю.***
Когда благодаря отцу Эллисон они проснулись на следующий день, опять был уже вечер. Лидия могла слышать их разговор, но была всё ещё слишком сонной, чтобы разобрать больше, чем пару слов. Скоро он опять ушёл и Лидия зевнула, медленно открывая глаза. За ночь её голова переместилась на подушку рядом с Эллисон, в то время, как они всё ещё были переплетены так, будто были скорее одним, чем двумя людьми; в такой позе теперь они могли смотреть друг на друга. — Доброе утро, — сказала Эллисон своим хриплым голосом, что заставлял Лидию чувствовать покалывания и мурашки, — Прости, если мой отец разбудил тебя. Он просто очень волнуется, — пожала она одним плечом. — Ничего, — ответила Лидия, пытаясь сохранить глубоко в памяти вид девушки перед ней на время, когда у неё не будет больше возможности смотреть на неё в реальности. Эллисон, лежащая рядом с запутанными волосами, неясными после сна глазами, улыбкой на её безупречном лице, вечернее солнце позади неё, что придавало её красноватое свечение. Лидия опять хотела рисовать. Хотела физически воссоздать это хаотичное чувство в груди, которое, казалось, заставляло её сердце пытаться прорваться через грудную клетку. Хотела запомнить это навсегда. — Как ты себя чувствуешь? Лидия задумалась над вопросом. Медленно подняв руку и дотянувшись до мягкой кожи на щеке Эллисон, анализируя все эмоции, что взбушевались в груди. — Я чувствую себя... в безопасности, — наконец ответила она, передвигая руку ближе к шеи Эллисон и затем ей за ухо, — Защищённой. Что обо мне заботятся. — Так и есть. — Я чувствую... — то, что она сказала дальше, показало, какой большой путь она прошла, наконец приняв правду, — Я чувствую, что меня любят. Я чувствую, что способна на всё, когда ты рядом. Я чувствую, что мы можем быть безграничными вместе. Улыбка Эллисон стала настолько широкой, что Лидия начала сомневаться, что ямочки на её щеках смогут когда-либо вновь исчезнуть. Они уже были достаточно, даже слишком близко друг к другу, так что им обеим даже не потребовалось придвигаться вперёд. Они впервые целовались, но чувствовалось это так, будто они делали это уже тысячу раз. Это казалось таким правильным и привычным, что Лидия задумалась, почему им потребовалось так много времени, чтобы дойти до этого. Губы Эллисон были мягкими и сладкими, и Лидия знала, что не самое приятное утреннее дыхание между ними должно было отталкивать её, но сейчас она не могла даже притворяться, что ей не плевать на это. — Всё в порядке? — прошептала ей в губы Эллисон и, вместо того, чтобы ответить, Лидия притянула её обратно, вовлекая в новый поцелуй, на этот раз размыкая губы и наслаждаясь вкусом на собственном языке. Она хотела исследовать её всю. Её рот, кожу, душу. Она хотела всё и знала, что может это получить. Ни один человек ещё так не интересовал, не захватывал её. Эллисон была исключением из такого огромного множества правил, она была единственным, чего Лидия когда-либо желала и в чём нуждалась. — Останься со мной, — сказала она. — Я никуда не уйду, милая. Они снова поцеловались. Сплетая их языки в приторно-сладком танце, Лидия почувствовала лёгкость. Такая невесомая, но заземлённая в то же время. Позже они будут сидеть вместе на крыше, смотря на звёзды, соприкасаясь ладонями и ногами. — Я твоя, — будет шептать Лидия, никогда не признававшаяся в своих чувствах, но больше не боящаяся этого. Эллисон поймёт, как и всегда. — А я твоя. Вместе они будут безграничными, и впервые за всю свою жизнь, Лидия была действительно счастлива.