Болезнь.

Была она больна. И не было это простудой. Или пневмонией. Или тифом. Сначала этот маленький росточек заразы поселился в ней еще в девятнадцатилетнем возрасте. Очень медленно, с годами, но вгрызался прямо в сердце и мозг. Протягивал когти, обвивал невидимыми пальцами… А опосля сжимал. Изначально чувствовался дискомфорт. В девятнадцать лет девушка почувствовала отвращение. К себе, окружающим людям, своей родине и миру в целом. «Переходный возраст» - твердили люди, - «пройдет, когда семьей обзаведешься». На что она ничего не отвечала. Первый сигнал к тому, что проявились отклонения в психике. За полмесяца девушка отвергла всех своих друзей, замкнулась от родителей и постоянно находилась в прострации. Ее это беспокоило. Порой, выводило из себя. «Переходный возраст» - в очередной раз кто-то сказал. В тот момент девушка с полуоборота двинула тому прямехонько промеж глаз. Молча. Не объясняясь или извиняясь. В двадцатилетнем возрасте, когда уже от нее отвернулись все, дева решила уехать в другой город. Понадеялась, что там сможет вновь обрести себя. Буквально в один день свернула все свои вещи и, не предупреждая своими действиями никого, уехала первым рейсом на поезде. Грязном, воняющим перегаром, таблетками и нестиранными носками. Утопающем в мебели, которую еще с десяток лет назад надо было выкинуть. Прибитые к стенам купе кровати жутко скрипели и были до одури жесткие. Соседи по номеру сутками напролет пили водку и ели какой-то тухлый паштет. Пьяные драки, потом примирения, снова драки. Поезд дал болезни достаточно подпитки, чтобы пустить корни основательно. Столица же встретила холодом и ненавистью. Начались долгие поиски. Не в плане работы или каких-то знакомств. Она искала место, где сможет пребывать в чуть менее худшем настроении, чем обычно. Шел месяц. Два. Пять. Полгода пролетело. Ни друзей, ни знакомых. Болезнь напрочь отбивала желание заводить хоть какие-нибудь связи. Работа в офисе становилась все более унылой. Вернее, еще унылее, чем это обычно бывает. Однокомнатная квартира с вечно засоряющейся канализацией и ужасным видом из окна на брошенную постройку выросла в цене еще на семьдесят долларов. Хозяин аргументировал тем, что жилой район, в котором проживает девушка, становится популярным и перерастет в скором времени в центр города. До центра примерно три с половиной мили. И то на метро по прямой. Двадцать один год девушка отметила в скромной компании книги. За все 392 дня ей набрали всего два раза из родного города. Родители и должник. Последний насобирал несчастные сто долларов и готов был их перечислить на карту. Первые только поинтересоваться, не померла ли дочь от истощения. Болезнь впилась коготками в сердце и мозг. Слегка, но уже ощутимо. Девушка стала еще более хмурой. Такой, что даже коты и собаки обходили ее стороной. Хулиганы на улицах от одного только взгляда переставали улюлюкать и зазывать к себе похабными шуточками. Взгляд помрачнел, радужка зрачков потемнела, кожа стала бледнее и стянутее настолько, что можно было видеть красные и синие веточки вен по всему телу. Выпирающие кости локтей, хрупких плечиков, позвоночника, ребер, бедер, колен… Ходячий скелет. При росте в пять футов и четыре дюйма она весила всего семьдесят три фунта. Болезнь не была стрессом. Но действовала в точности, как он. Двадцать два года встречены еще хуже. Девушка, обернувшись одеялом, не в силах подняться, сползла на дощатое покрытие пола и тихо плакала без слез. Но причиной было не одиночество или тоска. Болезнь надавила еще сильнее. Уже было не только морально больно, но и физически. Девушка собрала остатки сил и отправилась на последний свой рывок. Последняя попытка прийти в себя. Через чудовищную неприязнь обзавелась знакомством с человеком. Спустя примерно три года она смогла перекинуться более чем парой фраз с кем-то посторонним. Подвиг, не иначе. Человек – не будем обозначать его(её) пол или принадлежность к какой-либо расе – примерно месяц уговаривал(а) ее выйти из дома куда-нибудь кроме работы. Просто прогуляться. Хотя бы на десять минут. Преодолевая отвращение, девушка согласилась на полчаса ходьбы вокруг ее дома. Знакомство приостановило болезнь. Своими когтями зараза чуть отпустила сердце и мозг, позволяя немного свободнее думать и чувствовать. Человек даже добил(ась)ся того, что дева смогла выходить из дома на несколько часов. Он(а) искренне желал помочь. Спустя 131 день после знакомства девушка рассказала, почему стала такой замкнутой, хотя толком и не знала причины. Сказала так, как думала сама на сей счет. Он(а) пообещал(а), что поможет справиться с подобным. Впрочем, глупо было надеяться, что обещание будет сдержано. Через 274 дня после знакомства человек стал(а) отдаляться. Постепенно. Звонки реже, разговоры короче, встречи заметно сократились. Он(а) сказал(а), что переезжает. По собственным причинам и соображениям. Как будто знал(а), что её(его) на 299 день со дня знакомства собьет насмерть машина. «Водитель не справился с управлением». Так написали в протоколе. В действительности богатенький мальчишка без прав был вусмерть пьян и обкурен, но откупился солидной суммой денег. Болезнь тут же принялась наверстывать упущенное. С утроенной силой и уверенность. Грызла изнутри, создавала дикую боль, кромсала органы, резко ухудшало здоровье. Зрение упало, кости стали хрупкими, волосы клочьями лезли с головы до такой степени, что девушке пришлось купить парик. Очередным утром она не проснулась. Сердце остановилось примерно в четыре часа утра. Остановилось от того, что болезнь дотянулась до самой середины органов. И иссушила их. Тело нашли лишь спустя полмесяца, когда хозяин пришел трясти долг за квартплату. Зараза, поразившая девушку называлась деперсонализацией. Но в очень… очень мутировавшей форме.