IV. Крылья дракона

В жарком июле в приемную короля Питера врываются непрошенные гости. Во главе стоит не кто иной, как королева Бесстрашная. Внимание привлекают две косы, в которые та заплела свои длинные волосы — как-то совсем не по-королевски. За ней в дверях останавливаются до безобразия светящиеся счастьем Каспиан и Эдмунд. Королей расталкивают маленькие принцы и принцесса Сильвия, пробираясь вперед, чтоб предстать перед самим Верховным королем. — Питер, пошли купаться! — первой выкрикивает королева. — Погода ведь замечательная, а здесь — так жарко. Верховный король едва ли не закатывает глаза. Договаривались ведь, что сначала — дела, а уже потом — развлечения. С Джен. Лет десять назад договаривались. Но каждый раз находились отмазки в стиле «а вдруг завтра солнца такого не будет? Наверняка не будет! Вот завтра и поработаем!» — С этой понятно, — кивает Питер на Дженни, — ну, а вы-то куда? — Мы на пляж хотим, — жалуется Роберт. Сильви и Уильям принимаются активно кивать головами. Верховный король обращает свой взор на малышей: — А мне вот наставник Тулиус говорил, что кое-кто в последнее время совсем скатился по чтению и письму. Разве время для игр в море? Принц Роберт, которому уже исполнилось целых семь лет, демонстративно закатывает глаза и точь-в-точь копирует интонацию и мимику мамы: — Зануда. Питер на мгновение теряет дар речи, а все еще «застрявшие» в дверях Каспиан и Эдмунд начинают громко смеяться. Верховный король одним взглядом велит королеве подойти к нему и та повинуется. Питер наклоняется к уху Джен и тихо произносит: — Отшлепаю. Дженни округляет глаза: — Детей нельзя! Ты ведь сам столько раз говорил… — Не детей, а тебя, — тем же тихим, но четким шепотом отвечает Питер. — В следующий раз будешь думать, что и когда можно говорить при детях, а что — нет. — Шушукайтесь там, сколько хотите, — перебивает их Эдмунд, — а мы идем купаться! Дети поддерживают сию инициативу радостным криком, после чего все покидают приемную Верховного короля. — А почему Эсми не с вами? — спрашивает Питер у оставшейся Дженни. — Потому, что она такая же зануда, как и ты, — Джен показывает Питеру язык, — осталась делать домашнее задание. Королева ловко уворачивается от занесенной руки владыки всея Нарнии, намеривающейся воплотить обещанную угрозу в жизнь. — Ну пойдем, хоть не на долго, — просит Дженни. — Иди. — Ну Питер, ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Верховный король закатывает глаза: — А леденцов тебе не принести? Дженни склоняет голову: — Нет, леденцов не нужно. Я — на диете. Питер оглядывает ее фигуру с ног до головы быстрым взглядом: — Давно пора. Теперь уже Питер демонстрирует чудеса ловкости и быстрой реакции, которые годами шлефовались в боях и тренировках, уворачиваясь от попытки благоверной ударить его под ребра. Дженни пробует еще несколько раз, но король по прежнему неуловим. — Да ладно, успокойся, — смеется Питер. — Каждый раз ведешься, как маленькая. У тебя очень красивая фигура. Успевшая запыхаться в попытках атаки королева отступает на шаг, чтобы немного отдышаться: — Придешь? — Приду, — обещает Питер, — немного позже, но приду. Удовлетворенная таким ответом Дженни чмокает в щеку Питера и убегает догонять остальных. Сам же Питер отправляется в комнату Ее Высочества, принцессы Эсмеральды. С тех пор, как ей исполнилось десять — Эсмеральда получила отдельную комнату, как самая настоящая взрослая. Питер вежливо стучит в ее двери, ожидая разрешения. Эсми отзывается, приглашая войти. Питер входит в очаровательную комнатку, обставленную мебелью из светлого дерева. Ткани обивки, штор и ковра на полу — белые с голубым. Питеру иногда казалось, что это самая уютная и сказочная из спален во всем Кэр-Паравале. Недалеко от окна стоит мольберт с недорисованной зимой. Сама же принцесса сидит у стола, заваленного тяжелыми библиотечными книгами. — Здравствуй, дядя, — приветливо здоровается Эсми. Питер закрывает за собой двери: — Здравствуй, цветочек. Мне сказали, что у тебя много домашнего задания и из-за этого ты не можешь пойти с остальными купаться? Давай, я тебе помогу? Вместе мы быстрее справимся. Эсми виновато смотрит на Питера: — Спасибо, дядя, но я все уже сделала. Просто сказала им так, чтобы оставили меня. Я не люблю купаться. Эсмеральда почему-то всегда доверяла Питеру. Возможно потому, что он видел в ней ответственного самостоятельного человека, а не нуждающегося в постоянном контроле ребенка. Питер понимающе кивает и снова смотрит на мольберт. Такой детально прорисованный зимний пейзаж. Но не нарнийский. В ледяных стенах явно угадываются Земли дикого севера. — Тебе больше по сердцу зима? Эсми вздыхает: — Я не знаю. В глазах принцессы явно просматривается тревога. Ей будто хочется что-то рассказать, но она не решается первой начать разговор. Питер присаживается в кресло напротив нее: — Что тебя грызет, Эсми? Девочка закусывает губу, на миг бросая взгляд на тяжелые книги: — Мне кажется, я в этой семье какая-то неправильная. Девочки всегда взрослеют раньше мальчиков. Так, по крайней мере, считал Питер. Он более чем уверен, что в десятилетнем возрасте его лоботрясы еще будут драться во внутренних дворах за самую быструю пони. А здесь на лицо что-то посерьезней. — Почему ты так думаешь, милая? Эсми медлит пару мгновений: — Вот мама с папой. Они влюбились друг в друга совсем молодыми. Это была первая любовь. А затем их разделили, обещая, что они друг друга больше не увидят, но они все равно сохранили верность своей любви и прошли сквозь миры, чтоб быть вместе! Питер хотел было спросить, откуда принцессе известны такие подробности, как тут замечает самую ближайшую книгу к ней: «Хроники последних королей, Тельмарины и Певенси». Совсем недавно написанная из-за последних обновлений. На открытой странице цветными красками нарисовано «расступившееся дерево» и Аслан. Питер, Люси и Эдмунд, перешагнувшие по ту сторону и остановившаяся в самой арке Сьюзен. Она, будучи одной ногой в Англии, тянется рукой к Каспиану, а Каспиан — к ней. Весьма схематичный рисунок яркими красками, в котором королей можно узнать лишь по росту, одеждам и волосам, но никак не по лицу. Их почти всегда так изображали в книгах. — Эс, ну они все-таки были немного старше тебя, когда это произошло. Принцесса поджимает губы: — А тетя Люси? Она влюбилась в принца Тристана, будучи такой же, как и я. И они вместе! Да, здесь Питеру, к его собственному сожалению, добавить было абсолютно нечего. — А дядя Эдмунд и тетя Лира? — продолжает Эсми. — Они сломали законы мироздания, чтобы быть вместе! Еще никто никогда не влюблялся и, тем более, не был вместе со своей смертью! Мы до этого даже понятия не знали, что смерть физически существует! А ты… — Да, по сравнению с ними, моя история совсем не такая сказочная, — отвечает Питер. — Почему же?! Эсми хватает тяжелую книгу и переворачивает вперед несколько страниц. Там, на большом зеленом поле изображен умирающий темный колдун и стая темных птиц, уносящаяся в небо. Посредине поля изображен сам Питер, в красивых доспехах и короне (в жизни все было совсем далеко не так красочно и идеально чисто). Он держит за руки Дженни, которую почему-то нарисовали в белом платье и цветочном венке на голове. И лишь меч на поясе был единственным кусочком правды. Питеру хотелось было возразить, что в жизни такого не было: ни платья, не переплетенных ладоней, ни влюбленных взглядов. И что с момента падения Темного колдуна их всегда разделяло расстояние как минимум двух дюжин шагов, пока они не вернулись в Нарнию на разных кораблях. Но все-же воздержался, ведь сути их разговора это бы не изменило, а писатели всегда романтизируют историю. — Видишь, — продолжает Эсми, — вы ведь всегда друг друга любили. И ты с самого ее появления знал, что это твое? Что это навсегда? Питер помедлил: — Где-то в глубине — да, знал. Эсми вздыхает: — У меня тоже было это чувство. С самого первого момента, как я его увидела! Мне казалось, что мы больше никогда друг друга не отпустим и я стану такой же, как и вы все! Но что-то во мне не так… Принцесса опускает глаза, в сотый раз пытаясь понять, почему все так получилось, и что ей нужно в себе изменить, чтобы такое не произошло снова. — Эсми, в книгах не все пишут, только конец. Счастливый конец. Девочка поднимает взгляд на Питера: — В смысле? — Это нормально, что не у всех сразу получается так, как хотелось. До появления твоей тети Дженнифер мне дважды сердце разбивали. И было больно и совсем не по-сказочному. — Тебе?! — изумленная Эсми подается вперед. Питер улыбается вере племянницы, что ее дядя — идеал, сошедший со страниц книги по истории, где все бои им выигрываются, а все дамы — падают к ногам. — Ты хочешь об этом услышать? — Хочу! — принцесса заминается. — Если, ты, конечно, не против. Питер качает головой: — Моя первая любовь здесь, в Нарнии, случилась незадолго после нашего возвращения. Это было самое начало лета, праздник солнцестояния. Музыка, вино, костры, фавны, дриады и дочь фермера, которая кружилась в танце быстрее всех в одной льняной рубашке, перевязанной вышитым поясом. Я, как и ты, влюбился с первого взгляда. Как будто чем-то тяжелым по голове ударили и внутри стало так тепло и уютно. Ее звали Дезидерата, я звал ее просто Дейзи. — Как маргаритку? — Да, Эсми, как маргаритку. Это было самое бессонное и безбашенное лето в моей жизни. Я убегал к ней из замка, как мальчишка, под любым предлогом. Иногда мои предлоги были настолько глупыми, что я понятия не имею, как твой папа меня отпускал. Эсми засмеялась: — А папа был строгим в молодости? Питер задумался. Нет, он скорее всего был тогда намного сильнее увлечен столь долгожданным появлением Сьюзен и неловкими попытками намекнуть ей, насколько она ему дорога. — Нет. Он совсем не был. И я откровенно этим пользовался, перед каждым свиданием сбегая на луга, собирать для Дейзи цветы. Питер вспоминает ночи проведенные вне стен замка: поцелуи под луной и как они засыпали на скошенной траве где-то под утро. Об этом, он, пожалуй, умолчит. — А она была красивой? — с интересом спрашивает принцесса. — Очень. Несмотря на отсутствие дорогих платьев и шелковых лент. Я был уверен, что мы поженимся осенью. В красках представлял себе, как объявлю о помолвке всему двору и представлю всем свою красивую невесту. Эсми тоже попыталась представить себе дядю намного моложе вместе с другой девушкой: — Что же пошло не так? Питер кривится, воспоминая подробности: — В последний день лета я сделал ей предложение, но она отказала. Эсми хмурится: — Отказала? Почему? — Она рассказала о том, что у нее есть лучший друг — сын лучшего друга ее отца. И в детстве они дали друг другу обещания пожениться и чтобы отцы смогли объединить свои владения. Дейзи была уверена, что любовь приходит и уходит, а дружба — остается навсегда. Но, если бы она рассказала обо мне отцу — тот бы непременно выбрал меня. Ведь кто откажется выдать дочь за Верховного короля? Их детская помолвка была бы расторгнута, отцы поссорились бы, а она — предала бы лучшего друга. Эсми прижимает ладошки к губам: — Как ужасно! А что же стало дальше? Питер пожимает плечами: — Мы больше никогда не виделись. Принцесса поникает. Ей становится неимоверно жаль дядю, будто рассказанное им случилось вчера: — Ты… Ты плакал за ней? Питер задумывается, стоит ли признаваться в том, в чем он никогда никому не признавался. Но Эсми бы от него ничего не таила. — Да, Эсми. Долго. Девочка перебирается на колени к Питеру и обнимет того, принимаясь гладить свободной ладонью по волосам. Она тоже иногда плачет за Ристоффером, в подробностях представляя его лицо и больше всего на свете боясь, что однажды она не сможет его вспомнить: — А второй раз? Питер улыбается ласке племянницы. Старые раны уже давно зажили, а вот ей еще предстоит через это пройти: — Это было в Тархистане. Я встретил в садах тархиню. Совсем еще юную, лет пятнадцати. На ее лице еще не было красок, которые так любят тархистанки. Темные волосы крупными кудрями спадали на спину. С ней можно было о стольком поговорить! Проходили дни, недели, я задержался в Ташбаане намного дольше, чем планировал и сам не заметил, когда влюбился. Нужно было возвращаться в Кэр-Параваль, но я приезжал в Ташбаан снова и снова. Питер замолкает, будто вспоминая детали. Эсми жадно смотрит на него, словно он ей сказу о принцессах на ночь читает. Аравис… В этой истории намного больше моментов, о которых он пока что не может рассказать Эсмеральде: ночные купания голышом в фонтанах, втирание ароматных масел в кожу, открытые окна и кровать с красным балдахином… Его Аравис, такая скромная и застенчивая при других, и такая бесстыдная в компании его одного. Эсми устает ждать: — А что вы делали, когда были вдвоем? Питер пытается подобрать самое безобидное из того, что они делали. Он был молод и почти что невинен до встречи с тархистанской тархиней, поэтому, от нее у него словно крышу сорвало. — Мы много гуляли в садах, — наконец отвечает Питер. — Играли в шахматы. А еще иногда бродили по базару, выбирали там невероятно странные вещи, пряности и… Много смеялись. Масла. Особенно часто они выбирали ароматные масла для тела. — Тебя ее семья не приняла? — с грустью предполагает принцесса. — Не совсем. Но вначале я так думал. Я… Как подобает, попросил ее руки у ее отца. Тот был очень неприветлив со мной, а после моей просьбы — вообще рассвирепел. Когда я рассказал об этом Аравис — она побледнела от страха. Я предложил ей бежать со мной в Нарнию, что я ее просто украду. Тогда она расплакалась и сказала, что не может, потому что иначе тисрок убьет ее отца. — Убьет?! — в ужасе восклицает Эсмеральда. — Почему? А здесь крылся самый скользкий момент, который Питеру надлежало подать как можно деликатнее. — Понимаешь, тисрок, живущий тогда, хотел выдать за меня свою дочь. Но до этого он хотел чтобы я набрался немного опыта. — Опыта? — не понимает принцесса. Да. Он же не скажет девочке, что Кашшаф не желал, чтоб в первую брачную ночь с его дочерью на ложе оказался полный неумеха, который только меч в руках держать умел? По мнению тисрока, Питеру до свадьбы было необходимо стать мужчиной, пройти, так сказать, крещение не только боем… — Ну, за девушками ведь ухаживать нужно, — пытается пояснить Питер, — цветы дарить, руку подавать, танцевать… — А-а-а… — морщинки на лбу Эсми разглаживаются. — Поняла. — Вот, когда тисрок увидел, что мне понравилась Аравис — он приказал ей со мной… на свидания ходить. И чтобы обо всем ему докладывать. А жениться я должен был на его дочери. Питер вспоминает, как в последнюю ночь плакала Аравис, клянясь, что она тоже его полюбила, но ей было нельзя. Ее отца казнили бы за измену тисроку, ведь она, Аравис — не для короля. И Питер ей поверил, но то, что обо всем, что было между ними — докладывалось тисроку, простить не смог. Даже под страхом казни. Ей следовало сразу все ему рассказать и он бы смог все решить. Где надо — подыграть и все остались бы в безопасности. А так… В ту ночь он покинул Ташбаан. Иногда он думал об Аравис, понимал гнев и отчаяние ее отца. Он сорвал ее цветок, но так никогда и не женился. Не должен был. Питер надеялся, что ее все-таки взял в жены какой-нибудь влиятельный тархан. А сама история наложила на него немалый отпечаток. Уже будучи с Дженни, он всегда мысленно останавливал себя, не давал перейти границы до свадьбы, в которой был уверен. В предыдущих он тоже был уверен, а оказывалось, что зря. Дженни так часто засыпала с ним в одной постели после долгих разговоров, а Питер так часто скрывал свое возбуждение под маской усталости. Но он дал себе слово. Скорее даже не слово, а строгий запрет Верховного короля. Он никогда больше не сломает жизнь девушке. Многие наплевали на этот запрет, Питер знал. Просто старался об этом не думать. — Мне очень жаль, — ответила Эсмеральда. — Это так грустно! — Это все прошло, — отвечает Питер. — И я не о чем не жалею. Ристоффер ведь не умер. Просто он сейчас далеко. — Я даже не знаю, где именно. — Если он — твоя судьба, ты его еще встретишь. Может, когда станешь чуточку старше. — Я не хочу, чтобы кто-то другой становился моей судьбой. Если не он, то пусть тогда у меня вообще никакой судьбы не будет, — рассуждает Эсми. Питер целует ее в макушку. Ох, как же ему знакомо это чувство. Но разубеждать он ее, пожалуй, не будет. Все равно она никогда не поверит: — Пойдем на пляж? Погода такая солнечная. Эсми совсем забывает о том, что она не любит плавать: — Пойдем. *** В солнечном августе принцессы Аурелия, Рошель и Сибилла прибывают обратно в Орландию, упросив родителей отпустить их в столицу в целях обучения и развития. Наставник королевской семьи воспринял эту новость с большой радостью. Он находил юных леди очень способными ученицами, вот только им явно не хватало базы по некоторым предметам, что весьма легко поправимо. Однажды утром в светлой просторной комнате собрались наставник и его небольшой класс: принц Раймундо, принцесса Лючия и гостьи — принцессы Теревинфские. У каждого из учащихся был свой небольшой стол и по книге на нем. — Итак, кто скажет мне, что значительного произошло в 1014 году? В классе повисает тишина. Раймундо, оглядывается по сторонам, убеждаясь, что других желающих отвечать нету. — Битва при Анварде, — отвечает принц. — Верно, Раймундо, — кивает наставник. — Кто же участвовал в битве при Анварде? — Тархистан атаковал Орландию, но Нарния пришла на помощь и враг был оттеснен назад. — И снова верно, — наставник кажется довольным своим принцем. — В годы чьего правления произошло сие событие? — Король Лун I, — в этот раз отвечает Лючия. — Именно, — кивает наставник, — об остальных участниках битвы вы сможете самостоятельно прочесть на восемнадцатой странице. А далее я хотел бы узнать ваше мнение о прочитанном. Младшая из принцесс, Сибилла, опускает глаза на страницу и принимается читать: Когда враг на землю Орландскую ступил непрошенным — ударил набат четыре раза. И выступил король Лун на защиту детища своего, по правую руку на коне высоком восседал сын его и приемник верный — принц Кор. А по левую руку короля славного восседал второй его сын, благородный принц Корин, что как две капли воды своему брату подобным был. Громко бил набат и на помощь братьям своим пришел нарниец с войском. А привел то войско никто иной, как сам король Эдмунд, со львом на щите блистающем. И горели глаза его отвагою, и был меч его к врагу немилостив. Сибилла переворачивает страницу. Там — изображено лицо короля Эдмунда: на темных волосах блестит серебряная корона, карие глаза смотрят, кажется в самую душу с ветхих страниц книги. Латы его серебристы, под стать короне, а на плечах — голубой плащ. И тут принцессе кажется, что лица красивее этого она еще никогда в жизни не встречала. Внутри начинает приятно ныть и она абсолютно забывает о том, что нужно читать дальше. Вместо этого принцесса продолжает всматриваться в изображение короля прошлого, не в силах отвести взгляд. *** В теплом сентябре Люси, будучи на прогулке в саду, почему-то вспоминает о «крыльях дракона». Королева подносит руку к шее, чтобы опустить на них ладонь, но там — пусто. Люси останавливается и внимательнее ощупывает ладонью собственное горло, но ни там, ни в складках одежды «крыльев» нет. Кажется, она их потеряла. *** В ветряном октябре Верховному королю приносят особо важное послание из Орландии. Он распечатывает его, быстро пробегается глазами по строчкам, выведенным таким знакомым почерком и едва ли верит своим глазам. — Герард, — зовет Питер своего рыцаря. — Прикажи снарядить корабль в Орландию. Так быстро, как только возможно. Мы должны отправиться сегодня. — Слушаюсь, Ваше Величество. А Ее милость, королева Дженнифер? Точно. Дженни вместе с Лирой сегодня гостят у бобров. Говорили, что останутся до завтра. — Когда она вернется, передай ей, что я не мог остаться. Вот, покажи ей письмо, — Питер передает сложенный вдвое лист бумаги рыцарю, — и скажи, что если она хочет, она может отправиться вслед за мной. Путешествие занимает несколько дней. Питер места себе не находит, постоянно меряя шагами то свою каюту, то палубу. Когда корабль наконец-то пристает к берегу, Питер спускается на землю по трапу и бросается бегом в сторону Анвардского замка. На нем нет привычных для иностранных визитов красивых одежд, знаменосцев и короны. Разве что, золотое солнце на шее может его выдать, но мало-кто присматриваться станет. Король Лун случайно замечает его с балкона и лишь улыбается своей жене: — Так и знал, что он все бросит и немедленно примчится. Тем временем Питер бежит вверх по лестнице, замедляя шаг лишь у покоев принца и королевы. Король тянет на себя дрожащей рукой дверь и тихо входит внутрь. Люси стоит у окна. Обычно длинные волосы королевы пострижены до плеч и слегка взъерошены, будто она только встала. На Люси простое легкое платье, кожа такая бледная, а вместо привычного румянца на лице выделяются лишь синяки под глазами. Тем не менее, она так радостно улыбается, склонясь над тремя крошечными кроватками. — … Солнышко, волной укрывшись, Тоже ляжет спать. Спи, Шарлотта, Джеймс и Лорис, Время отдыхать. — тихим голосом напевает Люси. На глаза Питера невольно наворачиваются слезы. Его маленькая Люси — теперь мама. Мама троих малышей сразу. — Лу, — тихо зовет Питер, чтобы не выдать дрожь в голосе. Люси оборачивается к нему и ее улыбка становится еще шире: — Питер?! Верховный король не сдерживается и бросается к ней, чтобы крепко прижать к себе: — Моя маленькая Лу. *** В пылающем яркими красками ноябре двое всадников скачут на лошадях по нарнийскому лесу. Начавшие опадать листья то и дело запутываются то в волосах царевны Зафиры, то падают за шиворот Витольду, чем его немало раздражают. Царевна велит коню перейти на шаг, то же самое делает и Витольд. — Может уже пришло время объяснить мне, что мы забыли в дремучих нарнийских лесах? Если ты потерялась — то Кэр-Параваль в другой стороне. — Я не потерялась, — отвечает Зафира, — и нам не нужен Кэр-Парваль. Я запланировала пару уютных вечеров в узком семейном кругу. Витольд лишь хмыкает. Он мог бы сказать, что не очень любит ее семью, но Зафира и без того это знает. Немного дальше виднеется бревенчатый домик. Из камина его идет дым, а вокруг разбит небольшой, но аккуратный садик. Тельмаринец снова удивляется саду посреди леса, и еще больше удивляется, когда ему удается рассмотреть среди деревьев сада несколько пальм. Приблизившись к саду, Зафира спрыгивает с лошади. Витольд тоже спешивается, ожидая, что будет дальше. Налетает небольшой порыв ветра, сначала осыпав Витольда парой десятков листьев, а затем потрепав волосы Зафире. — Тролью ж мать… — шипит Витольд, отряхиваясь. Зафира же, наоборот, смеется: — Привет, Ариадна! Поток ветра с листьями принимает фигуру женщины, а потом и вовсе обретает плоть. Теперь ему улыбается стройная девушка в красном льняном платье, с венком желтых кленовых листьев на русых волосах. — Колдунья меня побери… — не сдерживается тельмаринец. — Это Ариадна. Вы, кажется, знакомы? — Зафира вспоминает рождественские игрища в Кэр-Парвале. Кто же знал, что один вечер столько изменит не только для нее, но и для ее брата? — Знакомы, — кивает Витольд. Лицо странного создания он помнил смутно, но все же. — А где же… — начинает было Зафира, но брат сам появляется на пороге и широко улыбается. — Аласкар! Зафира бросается на шею брату и на несколько мгновений повисает на нем, поджав ноги. Витольд хмурится, пытаясь вспомнить, где он уже слышал это имя. Потом в голову приходит битва на Пересечении трех земель, правая рука и старший сын тисрока… Да нет, быть не может, просто имена совпали… Царевна наконец отпускает Аласкара: — Витольд, это мой старший брат. С ним ты тоже знаком, но я решила, что в статусе моего мужа тебя стоило представить еще раз. — Какого гоблина, — начинает непонимающий Витольд, — какого гоблина в Нарнии пальмы растут?! Тельмаринец решает начать с самого простого. Ариадна смеется: — Это мой подарок для Аласкара. Он так по ним скучал, но немного моей магии помогли им прижиться. А зимой я их убаюкиваю и они засыпают. — М-м-м, понятно, — отвечает Витольд. Дриада чувствует обескураженность и волнение Витольда: — Я думаю, тебе сейчас пока многое не понятно, — мягко говорит Ариадна, — но, пойдемте в дом, а там мы тебе многое расскажем. *** Первый день зимы выдается особенно сказочным. Во-первых, именно в этот день Нарнию накрывает первый снег. Кутаясь в уютные зимние плащи и шарфы, нарнийцы идут к королевскому двору Кэр-Параваля. Шествие сопровождается веселым гулом и смехом. Больше всего радуются дети, обгоняя друг друга и бросаясь снежками. Собравшись под королевским балконом, нарнийцы начинают петь: о радости, о зиме, о первом снеге, о благородных правителях. Наконец на балконе появляются долгожданные король с королевой. Сьюзен опирается на руку Каспиана и приветливо машет рукой собравшимся нарнийцам. Каспиан бережно держит на руках новорожденного принца, представляя его всему своему народу. Нарнийцы радостно приветствуют его, выкрикивая добрые пожелания. Сам же мальчик кажется немного обескураженным. Он смотрит на папу несколько мгновений, не обращая никакого внимания на толпу внизу, а потом устало закрывает глазки и ныряет в сон. Сегодня родился принц Рилиан.