Мера за меру

«Тебе стоило оставить меня умирать, чужак» — это последние слова, которые она ему говорит. Лежа на больничной койке, зло стискивая кулаки, глядя в потолок, она повторяет эту фразу несколько раз, как заклинание: «тебе стоило оставить меня умирать». Ее темные глаза, кажется, становятся черными, расширенные зрачки похожи на провалы. Галахад мог бы возразить, но он только пожимает плечами и уходит. Возможно, ему действительно стоило так сделать, но он спас, вместо того, чтобы бросить, привез сюда, обожженную взрывом, отдал врачам, чтобы они собрали ее по частям и снова вдохнули жизнь в заполнившиеся дымом легкие. У нее больше нет ног, на животе останутся глубокие шрамы и это только наружные повреждения, еще есть внутренние. Одни раны затянутся, исчезнут без следа, другие — нет. Но она будет жить. Галахаду показалось, что это хорошая награда за помощь в антитеррористической операции. Она сказала, что ее зовут Амина, хотя это не настоящее имя — но настоящие имена переоценивают, правда гораздо важнее. Именно правду она и продала Кингсмэн: она знала, где скрывается Омар Аззам, как его вытащить на свет, где его слабые места. А еще она сказала, что когда-то искренне верила в его слова, надеясь найти дорогу к Аллаху, учась убивать — но теперь больше не верит ни в Аллаха, ни тем более в Омара. Ей нужны были деньги, чтобы уехать и начать новую жизнь — теперь эти деньги у нее есть. Как и новая жизнь, начавшаяся ровно в тот момент, когда дом Омара взорвался. Честная сделка. Амина не обязана была участвовать в операции против Омара, но она сама этого захотела — показать тому, кто платил ее наставникам, чему она научилась. Когда она это сказала, Ланселот пошутил, что она хочет покрасоваться перед Галахадом, наверное, влюбилась. Он был чужаком, незваным гостем на земле ее предков, старше Амины почти вдвое, но она смотрела на него очарованными глазами, и если бы не личный кодекс чести, запрещающий превращать операции Кингсмэн в подобие фильмов о Джеймсе Бонде, Галахад предложил бы ей сблизиться, хотя бы на пару дней. Но вместо тихих разговоров, поцелуев или ночи в гостиничном номере у иранской границы — Галахад стал бы вторым мужчиной, которого Амина узнала бы так близко — они выбрали штурм укрепленного здания, полного жен Омара, обученных убивать девушек, старшей из которых едва исполнилось двадцать пять лет. Теперь целовать Амину уже поздно, не из-за ран или шрамов, которые скоро займут их место, а из-за того, что он не оставил ее умирать, среди запаха гари и обугленных трупов. Очень жаль. Она красива. Увидев ее в первый раз, Галахад подумал именно так — и она все еще красива, искаженная болью, которой не чувствует из-за капельницы с морфием, но о которой знает и этого достаточно. Он уходит, думая об огне и взрывах, пытаясь не представлять себе, как взгляд темных глаз обжигает его спину. * * * Когда они встречаются снова, она прячется уже под другим именем, но по-прежнему красива — хотя теперь это красота взрослой женщины. Но Галахад узнает Амину с первого взгляда, а она узнает его. Он надеется, что Ричмонд Валентайн разделит судьбу Омара Аззам, но не полагается на помощь Амины. Полагаться на помощь предателя — дурной вкус. Она помогает ему, хотя эта помощь больше похожа на насмешку: Амина могла бы выстрелить Галахаду в лицо, как стреляла в личных охранниц Омара, но вместо этого отдает пистолет Валентайну. Слишком тяжелое для того, кто не умеет стрелять, оружие лежит в его руке мертвым грузом. У него почти нет шансов попасть в цель, даже не отворачиваясь. Ему везет — но не настолько, как он сам бы того хотел. Галахаду везет больше, он отделывается ранением по касательной, контузией, тяжелым пробуждением в больнице, целую вечность спустя, когда все уже закончилось. Он лежит на больничной койке, глядя в потолок, в его голове все еще звучит эхо полной ненависти церковной проповеди. Рана невелика, пластические хирурги Кингсмэн загладят шрам бесследно. Гораздо важнее то, что внутри. Галахад помнит, что он сделал: все эти обезумевшие прихожане, их лица, перекошенные сначала от гнева, потом от боли. Ему случалось и раньше убивать множество людей в один день, но впервые это оказались гражданские, представлявшие определенную угрозу, но в первую очередь они сами были жертвами. Галахад помнит все, каждую деталь. Его руки дрожат, а рот наполняется кисловатым привкусом рвоты, стоит вспомнить о случившемся в церкви, и, возможно, его реабилитация займет достаточно долго времени, чтобы к моменту ее завершения он оказался слишком старым для оперативной работы. Но он будет жить. Амине — или Газели, у нее давно уже нет настоящего имени — показалось, что это хорошая награда за то, что когда-то он спас ей жизнь.