Я из дела ушёл

Я из дела ушёл Из большого, хорошего дела - Щит не твой, не заслужил. Его мой отец сделал. – Тони кричит на меня, я поворачиваюсь к другу и вижу, что его глаза полыхают ненавистью. Я знаю, что он имеет право злиться, я же не только не сказал ему, кто убил его родителей, я сам чуть не убил его этим щитом, который Говард сделал для меня.       Боже, как же больно. Тут дело даже не в щите, не в словах Тони, а в том, что тот, кого я считал своим другом, отказывает мне в праве выбора. Баки тоже мой друг. Кто вытаскивал меня из передряг? Баки. Кто не давал меня избивать? Опять же Баки. Зачем ему это было нужно? Незачем. Он был сержантом вооружённых сил, жутко популярным у девушек. Стоило ему прийти в увольнение в парадке, как соседка Мейбл «теряла сознание» от невыносимой жары, причём неважно, что на дворе февраль месяц.       Баки вечно тащил меня на танцы. Он всегда интересовался, не забыл ли я свой ингалятор. Сержант Баки Барнс дружил со мной всегда. Не с Капитаном Америкой, а со Стивеном Роджерсом. Мальчишкой, которому врачи поставили срок жизни двадцать пять лет.       Тони подружился со мной уже в этом веке, а сейчас я смотрю на него и думаю: а связался ли бы он со Стивеном Роджерсом, как это сделал Баки? Мне страшно и не хочется знать ответ. Если бы Тони просто потребовал, чтобы я не вмешался, то это было бы понятно. Но он пытался заставить меня выбрать между ним и Баки. Я не хотел ничего дурного, я просто хотел уйти, чтобы сохранить их обоих. Тогда я не знал, что не сохраню никого. Эта фраза стала последней каплей. Щит теперь жёг мои руки и я швырнул его под ноги наследнику Говарда. Да, я виноват, но унижать себя не позволю. Ничего не унес - отвалился в чем мать родила. Не затем, что приспичило мне, - просто время приспело, Из-за синей горы понагнало другие дела.       Сидим теперь все в камерах предварительного заключения. Ванда сидит справа от меня. Сэм слева, а Клинт напротив. Наташа смогла отвертеться от ареста. Всегда умела выворачивать ситуацию в свою пользу. Скотт находится рядом с Клинтом. Ещё раз убеждаюсь, что моё решение было самым верным. На Ванду нацепили ошейник, блокирующий её силу. Представляете? Ошейник, как на собаку, а она и не сопротивлялась. Люди, что же вы творите? Я впервые сомневаюсь в себе. Стоило ли их вообще защищать.       Ночь, никто не спит. Полным ходом идёт разбирательство по нашему вопросу. Тони так и не пришёл. Зато какие вопросы задавал. Из соседней камеры доносится жалобный всхлип, а затем плач. Ванда заснула и ей снова снится кошмар. Клинт бьёт кулаком по стеклу, пытаясь привлечь внимание хоть кого-нибудь. Прибегает охранник, живо оценив обстановку, он открывает дверь моей камеры и кивком показывает на выход.       Парень все-таки добрый. Он запирает меня в камере с Вандой и жестом показывает мне, чтобы я молчал об этом. Я киваю и обнимаю девочку, она постепенно затихает.       Вдали по коридору слышится грохот, шум и двери наших камер открываются. Перед нами стоят несколько высокопоставленных чиновников. Один из них что-то лопочет про произвол прошлой администрации, про права человека и ещё что-то. Напрасно, я и так вижу, что всё сгнило до основания. - Ошейник с девочки сними! – я просто приказываю. - Да, конечно. Мы приносим извинения. Будет компенсация. Сейчас можете отдыхать, а потом мы с вами обговорим детали операций и миссий. «Нет, люди. Я вам больше не служу. Вы злились на нас, как на врача, за то, что тот лечит больно, поэтому теперь упивайтесь ядом льстивых наркотиков». Я помогаю идти Ванде, она что-то шепчет на родном языке, а я вдруг понимаю, что девочка молится.       На выходе нам возвращают вещи. Мы стоим и ждем, пока все заберут своё, а я отчётливо понимаю, что здесь костюм Капитана Америки, на мне даже бельё казённое. Вещи выдаёт девчонка в форме агента Щ.И.Т.А., она смотрит на нас и качает головой: - В ООН такой скандал был, а всё из-за русских. Они посмели нас сравнить с Германией тридцать восьмого года. Если бы вы, Капитан, поддержали проект, то ничего бы не было. Вы же родились до войны, вы могли убедить общественность, что всё не так. Ведь именно ваш протест был одним из аргументов России. Я в вас так разочаровалась. – Девушка скроила грустное лицо. Плохая актриса. Мне на совесть бьёт и на чувство долга, но все кому я должен - покоятся в могилах. Все, кого я люблю и готов беречь, стоят сейчас за моей спиной. – Мы же всё вам дали, а вы….       Это точно, мне дали всё. Я пошёл, как ослик за морковкой, но, когда я встал и сказал, что это не правильно, как все всполошились. Я смотрю на красивое лицо и меня дёргает от отвращения к себе. На мне даже бельё, которое идёт стандартным комплектом к форме Капитана Америки. Я не знаю, зачем так сделал. Девчонка в ужасе отшатнулась. Сэмуэль и Скотт переглянулись, но промолчали. Клинт зааплодировал.       Я стащил с себя футболку, аккуратно сложил её и положил на стол, перед носом перепуганной девчонки. Расшнуровал берцы и спокойно стащил брюки. Они легли на футболку. Носки и….трусы. На всю эту стопку я поставил начищенные до зеркального блеска берцы. - Ч-ч-что вы творите? – девчушку трясёт от ужаса. - Я подаю в отставку. От Щ.И.Т.А. я не возьму даже белья. – И, как есть, я иду на выход, на улицу. Клинт тут же догоняет меня и протягивает свою кожанку: - Оберни вокруг бёдер. - Тебе за меня стыдно? - Девки на сувениры порвут. - Они меня в лицо не знают. - Зато как мужика оценят. Лэнг вызывает такси. Шофёр подозрительно смотрит на нас, но везёт ко мне домой. Мы многое из книжек узнаем, А истины передают изустно: "Пророков нет в отечестве своем",- Да и в других отечествах - не густо. Я не продал друзей, без меня даже выиграл кто-то. Лишь подвел одного, ненадолго,- сочтемся потом. Я из дела исчез,- не оставил ни крови, ни пота, И оно без меня покатилось своим чередом.       Жизнь быстро вошла в нормальную колею. Я потихоньку прозревал. Этот мир открывался мне самыми красивыми и самыми уродливыми гранями. Теперь я просто жил. Клинт и Скотт сняли квартирку на двоих. Я переехал подальше от старого адреса. Благо, мне скрыться не составило особого труда. Мужчин, светловолосых и голубоглазых, в этом городе десять на дюжину. Ванда живёт со мной, небезызвестный молодой король помог девочке с официальными документами, а мой последний выживший друг, старый до неприличия, опознал в ней свою внучку. Так что гражданство у Ванды теперь подлинное.       Я зарабатываю тем, что рисую рекламные буклеты, Ванда даёт уроки иностранных языков. Вечерами смотрим телевизор. Мне начинает казаться, что все с ума посходили. Не могут же серьёзные политики такое говорить? Или могут? Да мне уже всё равно. Щ.И.Т. всё так же работает, Наташа поддерживает там с кем-то связь. Начальство довольно, что от меня больше не будет проблем, а я доволен, что на свободе. Опять показывают какой-то теракт, снайпер не успел выстрелить, смертник взорвал себя в толпе. Пятьдесят шесть погибших от взрыва. Тридцать восемь до больницы не доехали, трое в реанимации, надежды нет. Сколько пострадало во время давки, и было чуть не затоптано, в новостях не сообщили. - Хотелось бы так же отметить, - сухо читал диктор, - что во время аналогичной операции, проводимой Мстителями в прошлом году, погибло восемь человек. У всех обывателей возникает вопрос: куда делись национальные герои? - Вы их сами предали. – Ванда гасит телевизор, а я снова сажусь рисовать. Незаменимых нет, и пропоем Заупокой ушедшим - будь им пусто. "Пророков нет в отечестве своем, Да и в других отечествах - не густо..." Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю Получили лишь те, кому я б ее отдал и так. Я по скользкому полу иду, каблуки канифолю, Подымаюсь по лестнице и прохожу на чердак.       Возврата к прошлому нет. Люди не меняются в лучшую сторону, это я уже понял. Одно радует - я теперь с друзьями. Я буду помнить тех, кто сражался со мной плечом к плечу и погибал за жизни других людей, но теперь я не в праве рисковать. Ванда абсолютно не приспособлена к жизни. Мне приходится многому учить её. Что я делал в этом Щ.И.Т.? Раздаривал себя по кускам тем, кто этого не ценил. Хорошо, что у меня нашлись настоящие друзья.       Я смотрю на нашу жизнь и думаю, неужели моя страна так прогнила? Может, уехать куда-нибудь к тёплым берегам и не мучиться? Нет, судя по информации сети Интернет, везде одно и тоже. Люди зарвались. Определённо зарвались. Новости лучше не включать, там ничего хорошего нет. Вот только детишек жалко. Пророков нет - не сыщешь днем с огнем,- Ушли и Магомет, и Заратустра. Пророков нет в отечестве своем, Да и в других отечествах не густо... А внизу говорят - от добра ли, от зла ли, не знаю: "Хорошо, что ушел, - без него стало дело верней!" Паутину в углу с образов я ногтями сдираю, Тороплюсь, потому что за домом седлают коней. Открылся лик - я стал к нему лицом, И он поведал мне светло и грустно: "Пророков нет в отечестве своем,- Но и в других отечествах - не густо".       В Щ.И.Т. раздрай, разброд и шатания. Все слушаются приказов командования, но те просто не могут решать оперативно. Согласование на согласовании сидит и согласованием погоняет. За те три месяца, что мы живём отдельно от «любимой» конторы, в разных точках земного шара погибло больше трёх тысяч человек мирного населения. Агентов, пытавшихся обеспечить их безопасность, я не считал. Те знали на что идут. В принципе, всё предсказуемо, но людей жалко.       Говорят, начальство не понимает, почему эффективность работы настолько снизилась. Ведь без нас всё верно, всё по инструкции, всё по приказу. Мне иногда кажется, что агенты не людей спасают, а соблюдают протоколы.       Сегодня я пошёл в церковь, помолиться за тех, кого больше рядом нет. Я теперь часто вспоминаю ту войну, и, мне кажется, мы стоим на пороге ещё одной такой же. Я стал пессимистом.       Помолился называется. Я попал на похороны. В храме стоял маленький закрытый гроб, точно детский. Мать рыдала рядом, всё, что я мог - это выразить свои соболезнования. Пусть я её и не знаю, но это правильно, по-человечески. - Спасибо вам. – Женщина всхлипывала. – Почему они не пришли тогда? Ведь они бы справились! Что им стоило? - Кто они? - Мстители. Она погибла на пожаре. Вы читали газеты? Тот пожар? - Читал. Пятьдесят человек народа. - Да... и она среди них. Почему они не пришли?! - Наверное потому, что они не боги. Они не могут спасти всех. - Да, но они могут спасти хоть кого-то, а они не пришли. - Но ведь из-за того, что они кого-то не спасут, их обвиняют в гибели людей. Заметьте их, а не тех, кто организовал теракт или поджог. Такой вот парадокс.       Интересно, кого я так убеждаю. Несчастную мать или себя? Мне нужно на воздух. Я взлетаю в седло, я врастаю в коня - тело в тело,- Конь падет подо мной, - но и я закусил удила! Я из дела ушел, из такого хорошего дела, Из-за синей горы понагнало другие дела. Скачу - хрустят колосья под конем, Но ясно различаю из-за хруста: "Пророков нет в отечестве своем,- Но и в других отечествах - не густо".       У Тони Старка инфаркт. Сегодня гулял по парку и случайно наткнулся на него. Он уже почти не дышал. Вызвал скорую по мобильному телефону и поехал с ним в госпиталь. Мы успели вовремя, Старка забрали в реанимацию, а я остался ждать в коридоре неизвестно чего. Наконец вышел врач и сообщил, что он очнулся.       Последнее, что я решил сделать – это удостовериться, что с ним всё в порядке. Он лежит на кровати с бледно-серым лицом. Зачем он просит у меня прощения? Только не сейчас, я уже неплохо обжился в этом гадючнике, в который превратилась моя страна. Не надо, Тони, не вороши. Огонь сгорел, осталась одна зола. Он просит у меня прощения, а я не верю. Уже не верю, но так больно в груди.       Лучше мне уйти, он ещё пытается остановить меня, я не оборачиваюсь, лишь говорю: - Помните, вы задали мне вопрос во время битвы? Я отвечу. Уже нет, мистер Старк. Уже нет. Да, это жестоко, но это - честно. Связи надо рвать сейчас, а не мучить себя и других.       Тони здоров, я звонил в больницу и интересовался его состоянием. В нашей жизни всё по-прежнему, все довольны и счастливы, но на душе нехорошо и мы молчим об этом. Старательно делаем вид, что нас это не касается. От агентов Щ.И.Т. мы успешно скрываемся. Иногда мы ходим в бар по соседству, там хороший бильярд. У меня мечта - обставить на нём Лэнга. Пока не удалось ни разу. - Захват заложников в школе… - диктор сухо сообщает подробности. Мы переглядываемся, но никто не решается сказать первым. Мы ведь уже знаем, чем кончится операция Щ.И.Т. Кучей детских трупов и убийством всех захватчиков. Похоже, выяснять, кто их координирует, им в голову не приходит. Я не выдерживаю и встаю: - Куда? – устало спрашивает Наташа. - Я только посмотрю и всё. Меня в лицо никто не знает. - Без щита не пущу. – Клинт настроен серьёзно. – Я с тобой. - Ты же без лука. - Лук в машине. - Мой костюм тоже, - говорит Сэм. - И мой, - поддерживает Скотт. - Ладно, пошли.       Кто вам сказал, что я неуязвим? Это ложь. Да, у меня высокая степень регенерации, да, моё тело способно выталкивать пули, но я не неуязвим. Что это за пули я пока не понял, главное, что дети не пострадали, но дышать очень больно.       Все ребята в костюмах, один я пошёл в рубашке и джинсах, за что и поплатился. Теперь лежу в луже собственной крови, а в моей груди четыре дырки. Глотать больно, во рту кровь. Сердце не задето, но лёгкие в кашу. - Эй, парень, не отключайся. – Меня тормошит врач. Мне хочется сказать, чтобы он отстал, не мешал отдыхать, но я не могу. Кислородная маска на лице мешает. Я медленно засыпаю, мне всё равно, что будет дальше.       Просыпаюсь под надсадный писк монитора и долго не могу понять где я. Потом поворачиваю голову и вижу перед собой Тони Старка. Бледного, похудевшего и явно шокированного. - Сколько… – мой голос хриплый, будто я долго не говорил. Тони подаёт мне стакан с водой. Я хватаю ртом соломинку и жадно пью. – Спасибо. – Будто и не было того боя в ангаре, тех страшных слов, не было ничего. Будто мы снова команда. - Три месяца лежишь. Те пули… Они были специально для тебя изготовлены. Прожгло тебя как калёный гвоздь доску, но лёгкие тебе спасли. - Спасибо. – Тони ещё раз смотрит на меня удивлённо и тихо говорит. - Ещё раз без брони и щита сунешься, и я тебя сам убью, чтобы не мучился. - Не буду, - тихо говорю я и засыпаю снова. Стихи: В.С. Высоцкий "Я из дела ушёл"