КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ

Громкий хлопок двери вырвал Саню из глубокого ровного сна, заставив поморщиться и недовольно скосить глаза на древние настенные часы: так и есть, время восемь утра, а значит, Паша пришел с работы. Они уже третий год снимали вместе двухкомнатную квартиру, и за это время Саня невзлюбил своего соседа всей душой. Да что там «невзлюбил» — он ненавидел его лютой ненавистью. Гоблин Паша был засранцем, каких поискать. Засранцем — в прямом смысле слова. Везде, где он появлялся, мистическим образом возникал бардак, хотя нет, не бардак — настоящий срач, свинарник, нужник, хлев — что-то из этого будет ближе. Они жили в разных комнатах, но Паша умудрился провонять всю квартиру. Что творилось в его комнате — не передать словами: бумажки, коробки, бутылки, тряпки, обувь, грязная и чистая одежда — все это вперемешку валялось на полу и других горизонтальных поверхностях. Постель представляла собой кучу тряпья, из которого Паша свил гнездо, как горный орел. В комнате, помимо Паши, жили тараканы, вонища и грязища, которые постепенно заселили всю квартиру. Саня вообще старался не заглядывать к соседу, лишь иногда, когда Пашу навещали приятели и забывали уйти, приходилось заходить и напоминать им об этом. Поначалу Саня пытался поддерживать чистоту и порядок в местах общего пользования — санузел, кухня, коридор, — но потом плюнул и забил. Он оклеил стены в своей комнате дешевыми обоями, убирался там иногда и на этом успокоился. Теперь каждое утро он выуживал из горы грязной посуды необходимый для себя минимум, тщательно отмывал, а после использования вновь бросал в раковину. Мыть все было бесполезно: раковина заполнялась грязной посудой в течение дня. Мылся и брился гоблин редко, но Саня свои мыльно-рыльные принадлежности в ванной не оставлял, а хранил в комнате, во избежание, так сказать. В общем, обстановка в квартире была далека от здоровой, благо виделись соседи редко: Саня таксовал днем, а Паша работал ночью то ли сторожем, то ли вышибалой — Саня не вникал. Как их еще не выселили из этой конуры за антисанитарию — загадка века. Спасал пофигизм хозяйки: за квартиру платят вовремя — и ладно. Саня дождался, когда стихнет топот на кухне и хлопнет дверь в Пашину комнату, затем кряхтя встал и направился в ванную, по пути отпинывая пустые пластиковые бутылки из-под сладкой газировки, которую литрами глушил гоблин. Из заляпанного зеркала глянула одутловатая физиономия, покрытая трехдневной щетиной. Саня поскреб подбородок и начал бриться. На кухне кинул в микроволновку замороженную пиццу, нагрел чайник и быстро позавтракал, расчистив на заваленном мусором столе небольшой пятачок. В приоткрытую форточку залетал свежий ветерок, и Саня поежился: начало лета, а погода как осенью. Он надел плотные джинсы, фланелевую рубаху и джинсовую жилетку с множеством карманов, в которые распихал телефон, права, документы на машину, пачку дешевых сигарет и прочие мелочи. Запер на ключ свою комнату и покинул квартиру. У подъезда притулилась старенькая иномарка, побитая временем, жизнью и нерадивым хозяином. На темно-синих боках красовался веселый желтый логотип конторы, в которой работал Саня. Можно было, конечно, и частником поездить, но в нынешнее время это было опасно. С тех пор как эльфы, вампиры, оборотни, гоблины — и прочий «фольклор» — выползли из тени, заявив во всеуслышание о своем существовании и совсем не плавно влившись в людское общество, жизнь этого самого людского общества кардинально изменилась, и не в лучшую сторону. Представители древних, долгоживущих рас без труда оттеснили людей с «вершины Олимпа», указав «венцам творения» на их несостоятельность и ограниченность. Нелюди быстро и бесконфликтно договорились между собой: высшие правительственные посты были заняты в основном эльфами, в сфере бизнеса преобладали вампиры, в силовых структурах — оборотни, ну, а прочие расы, включая людей, обустроились где придется. Кто мог — приспособился, притерся поближе к «верхушке», а кто нет — оказался на обочине жизни. Саня был из вторых. После всего этого бардака, очередной перестройки, передела власти и общественного строя небольшой бизнес, что держал Саня, развалился, и он, Александр Цабанюк, неожиданно оказался должен всем вокруг. Чтобы расплатиться с долгами, пришлось продать квартиру в центре. Жена не выдержала и бросила Саню, уехала к матери в деревню; детей у них не было. Саня в деревню не хотел. Жизнь его крутанула, развернула и вышвырнула пинком под зад, и к сорока годам оказался он в съемной двухкомнатной хибаре на окраине города, с гоблином Пашей в качестве соседа. От прежней сытой жизни осталась лишь старая иномарка. Пришлось вертеться. Поначалу Саня пробовал работать на себя: «бомбил» по ночам, в самое «рыбное» время. Но быстро понял, что без защиты, в одиночку, останется и без машины, да и, вполне вероятно, без башки: ночью активизировался не только криминальный элемент, которого стало в разы больше, но и вампиры, не жалующие дневной свет и ведущие ночной образ жизни. Вампиры, конечно, в основной своей массе были ребята цивилизованные и на людей не бросались, но входили во многие преступные группировки, как мелкие, так и крупные. А уж про шпану и гопоту и говорить нечего: эти банды состояли из представителей разных рас. Народ обеднел и озверел, за любое неверное слово или косой взгляд можно было отхватить по первое число или вообще лишиться жизни. Шатание по ночам ничем хорошим не заканчивалось, потому и пришлось Сане встать под крыло таксопарка, чтобы иметь над головой хоть какую-то «крышу». Зарабатывал немного, но на хлеб с солью и оплату жилья хватало. И вот теперь каждый божий день, с девяти утра до девяти вечера, рулил Саня рулем, объезжая улицы родного города согласно разнарядке, и сегодняшний день не стал исключением. Цабанюк сел в машину, завел двигатель и медленно тронулся, словно разминаясь. Буквально через пятнадцать минут ожила рация и гнусавым голосом послала Саню в далекие дали за первым на сегодня клиентом. Услугами такси пользовались в основном люди, нелюди же всеми фибрами своих душ невзлюбили вонючие железные повозки, исторгающие клубы удушливого выхлопа. В данный момент эльфы активно продвигали проект закона о запрете транспорта с двигателем внутреннего сгорания, пытаясь пропихнуть в производство свое ноу-хау: экологически чистый двигатель на магической основе. Если этот закон таки примут, то Саня лишится единственного средства к существованию, и жизнь с гоблином Пашей будет вспоминаться как рай в шалаше — это Саня прекрасно понимал. И втихаря желал всем эльфам отправиться в долгий пеший поход в какие-нибудь Бессмертные Земли. Вслух, понятное дело, такого не скажешь, потому как слово «расизм» с недавних пор приобрело более широкое значение, а прослыть расистом и огрести еще и за это — последнее, что хотелось Сане в его и без того сложной жизни. День перевалил за половину, когда Цабанюк подвозил очередного клиента в тихий спальный район. Застройка здесь была довольно-таки плотная, поэтому возможность маневра была мала: в некоторых местах расстояние между домами составляло метр-два, и приходилось объезжать такие участки, чтобы доставить пассажира по адресу. Наконец Саня остановил автомобиль возле нужного дома, высадил клиента и начал присматриваться, где бы поудобнее развернуться, одновременно прикидывая, в какую забегаловку заехать на обед. Машина медленно корячилась на небольшом пятачке, когда буквально перед Саниным носом из щели между домами с диким визгом и ревом вылетел мотоцикл. Саня опешил и замер за рулем, как суслик у норки, словно в кинотеатре наблюдая за тем, как мотоцикл повело, замотало, потом он завалился набок и протащился так еще метров пять, а затем остановился и заглох. Водитель зашевелился, закопошился и, приподняв заднее колесо, со стоном вытащил из-под него зажатую ногу. Саня расширившимися глазами смотрел, как после такой аварии водитель хоть и с трудом, но поднялся, наклонился над усопшим мотоциклом, открыл кофр и вытащил оттуда небольшую спортивную сумку, затем, оглянувшись и заметив стоящее такси, быстро похромал к нему. Фирменные черные джинсы и понтовый синий пиджак пострадавшего были разодраны, белая рубашка — перепачкана. Шлем отсутствовал, и Саня смог разглядеть кровь на щеке, забранные в хвост длинные светлые волосы и остроконечные уши. Эльф?! Да, гонщиком-каскадером оказался именно эльф. Пока Саня пытался найти под ногами упавшую челюсть, эльф подхромал к такси, открыл заднюю дверь и плюхнулся на сиденье. — Гони же давай, отец! — прохрипел он. Саня хотел было оскорбиться на «отца», поскольку «сынуля» хоть и выглядел лет на двадцать пять, но мог оказаться старше «папеньки» раз в десять, однако черное дуло пистолета, упершееся в шею, вымело все мысли из бедной головушки. Саня обмер, ошалело захлопал глазами и закивал, как игрушечная собачка на автомобильной панели, пытаясь дрожащими пальцами завести двигатель. — Гони же, давай! — рявкнул эльф. И Саня дал. Он втопил в пол педаль газа — машина взревела и, завизжав покрышками, сорвалась с места. Эльфа откинуло назад, он сморщился и что-то прошипел сквозь зубы. Пистолет был убран от Саниной шеи, но Цабанюк не обольщался на этот счет и расслабляться не спешил, а, наоборот, напряг все, что можно напрячь, когда в зеркале заднего вида отразилась группа оборотней в звериной полуформе. Похожие на длинноруких горилл, с вытянутыми песьими мордами, они огромными прыжками неслись позади, прыгая по крышам припаркованных автомобилей, перескакивая через лужи, клумбы и бордюры. Казалось, испугаться сильнее просто физически невозможно, но Саня смог. Со страху ему показалось, что за ними гонится целая стая чудовищ, но на деле их было всего пятеро. — Гони к центру! — заорал эльф, тоже заметивший погоню. Такси вылетело на оживленную улицу и с визгом вклинилось в транспортный поток, причем каким-то чудом удалось избежать аварии. Вслед иномарке раздалось лишь несколько длинных гудков от недовольных таким вторжением водителей. Здесь пришлось слегка замедлиться, но, на удивление, погоня отстала, видимо, не желая привлекать к себе внимание. Саня напряженно зыркал по зеркалам, но никаких оборотней — ни в погонах ни без, ни в форме ни в полуформе — пока не видел. — Телефон есть? — спросил эльф — Саня напряженно кивнул. — Сюда давай. Спорить было себе дороже, а врать — тем более. Не отвлекаясь от дороги, Цабанюк выудил телефон из кармана и протянул назад. Эльф тут же сцапал мобилу, снял крышку, вытащил аккумулятор, сломал сим-карту, открыл окно и все выкинул. — Направление — за город, — последовала очередная инструкция от проблемного пассажира. Саня стиснул зубы и подчинился. Через полчаса город остался позади. Повинуясь указаниям эльфа, Цабанюк гнал на всех парах, заставляя старенькую иномарку нестись с такой скоростью, с которой она не бегала даже в своей далекой автомобильной молодости. Эльф немного успокоился, расстегнул свою сумку и какое-то время молча копошился на заднем сидении. Бросая украдкой взгляды в зеркало заднего вида, Саня незаметно наблюдал за пассажиром. Сначала тот переодевался: облачился в такие же черные джинсы, черную футболку с каким-то рокерским принтом и короткую кожаную куртку. Затем распустил волосы и вылил на них вонючую жидкость из небольшого пузырька, потом размазал, растер ее по всей длине волос, и они из светлых и шелковистых превратились в невразумительные каштановые сосульки. Эльф не стал их собирать, а оставил в свободном свисании, повязав на голову бандану и прикрыв ею остроконечные уши. Он стер кровь с лица, свернул старую одежду, засунул ее в сумку и на время угомонился, немного передвинувшись и наблюдая за дорогой и водителем в просвет между передними сиденьями. Гонка длилась около двух часов. За это время рация несколько раз принималась гундеть, призывая Александра Цабанюка вернуться в тесные ряды таксистского братства, но красноречивый взгляд бешеных зеленых глаз, прожигающий зеркало заднего вида, вынудил Саню вежливо отклонить предложение диспетчера. — Останови тут, — велел эльф спустя пару часов. Вокруг было пустынно, никаких признаков человеческой — и нечеловеческой тоже — деятельности, но Саня не стал задумываться над этим, разумно решив не спорить. Он съехал на обочину и заглушил двигатель. Эльф вновь сунулся в свою сумку и вытащил оттуда стопку одежды. — Переодевайся, — приказал, протягивая шмотки водителю. Памятуя о пистолете, Саня вновь подчинился. Он, пыхтя и мысленно матерясь, стащил свою одежду, натянул на себя черную шерстяную водолазку и теплый спортивный костюм, что дал гонщик-пассажир-похититель, и опустошил карманы жилетки, переложив свое барахло в карманы олимпийки, а намечавшуюся лысину прикрыл бейсболкой. — Пей, — коротко бросил эльф, протягивая небольшую бутылочку из толстого темного стекла. Вот тут Саня засомневался. Заметив это, эльф вздохнул и снизошел до объяснения: — Эта жидкость меняет состав крови, а соответственно и запах. Меня ищут, и раз уж ты оказался со мной в одной лодке, то и тебя тоже. Нужно сбить погоню со следа. Пей. С этими словами эльф сунул бутылочку в ослабевшие Санины руки, откинулся на спинку сиденья и достал из сумки похожий пузырек. — Вот видишь, — сказал он, выпив содержимое своей бутылочки, — оно абсолютно безвредно, возможно, возникнет небольшая слабость. Действовать будет часов двенадцать — на тебя, на меня — часа три. Пей, — повторил в третий раз. Деваться было некуда. Утешало лишь то, что вот прям сейчас никто Саню убивать не собирался, поэтому, опасаясь злить своего навязчивого пассажира, он послушно опрокинул содержимое пузырька себе в рот. Вкус оказался приятным, несколько мятным и терпким, слегка вяжущим, также чувствовалась слабая нотка алкоголя. Буквально через пять минут по телу стало распространяться тепло, переходящее в жар, и Саня задышал как загнанная лошадь. Тело стало вялым, голова закружилась, а сознание затуманилось. «Отравил-таки, гаденыш ушастый», — проползла единственная мысль и тут же издохла, оставив в голове полный вакуум. Саня сложил руки на руль и опустил на них голову. — Отлично, — бормотнул эльф себе под нос и вышел из машины, прихватив сумку. Он открыл дверь со стороны водителя и выволок его, невменяемого, наружу. Саня зашатался, как березка на ветру, точнее древний скрюченный тополь, пытаясь ухватиться руками-корягами за воздух. Эльф собрал его одежду в сумку, рассовал пустые и полные бутылочки по карманам куртки и бросил сумку на землю. Он облил ее из очередного пузырька и что-то буркнул — сумка вспыхнула синим пламенем без дыма, а потом осыпалась пригоршней серого пепла, не оставив и следа ни от себя, ни от своего содержимого. Этот пепел эльф расшвырял ногой, смешав с придорожной пылью. Дождавшись, когда на дороге возникнет небольшое затишье, он вытащил из-за пояса пистолет и по очереди прострелил все четыре колеса у автомобиля. Иномарка удивленно вздохнула и заметно осела на землю. Эльф вывернул рулевое колесо и без особых усилий столкнул машину в кювет, где она благополучно скрылась в густых придорожных кустах. Эльф отряхнул руки, вытащил солнечные очки из нагрудного кармана куртки и скрыл за ними свои нечеловечески яркие глаза. Все это время Саня стоял, шатаясь как пьяный, и с тупым равнодушием наблюдал за расправой. В душе было шевельнулись возмущение и злость, но тут же, дрыгнув ножками, обнялись и вновь захрапели. Эльф оглянулся на Саню, нахлобучил ему козырек бейсболки на нос, подхватил под локоток и потащил несопротивляющееся тело в сторону города. Похоже, сам «отравитель» не испытывал никаких проблем с самочувствием: шел уверенно и твердо, лишь слегка прихрамывая, крепко вцепившись в Санину руку. Сам Цабанюк мотылялся из стороны в сторону, спотыкался и все норовил завалиться на своего поводыря. Они прошли так метров сто, когда на обочине возникла из ниоткуда — ну, это Сане показалось, что оттуда — автобусная остановка. Эльф усадил тело на лавку, а сам встал поближе к дороге. Мимо проезжали машины, но чем-то ушастого конспиратора они не устраивали. Хотя «ушастым» его сейчас назвать было сложно: выглядел как обычный молодой человек слегка неформальной наружности. Наконец, когда со стороны города замаячила жирная синяя гусеница большегруза, эльф вышел вперед и взмахнул рукой. Фура замедлилась и, тяжело выдохнув, остановилась. — Слышь, братан, до поселка подбрось? — открыв дверь, веселым развязным тоном обратился эльф к дальнобойщику. — Тут всего час-полтора до него. Мы с другом на рок-фестивале в городе были, накатили немного, а домой поехали, так нас из автобуса высадили за плохое поведение, — заржал он под конец своей тирады. — Но мы ни-ни, обещаем хорошо себя вести, — в подтверждение своих слов эльф затряс патлатой головой, — а то пехом до вечера шкандыбать будем. Подвези, а? Он состроил просительную гримасу, и водитель-человек, вздохнув, мотнул головой, приглашая. Эльф тут же метнулся к Сане, подхватил его под локоть и подтащил к кабине, затем пихнул вперед и помог забраться внутрь, залез сам и захлопнул дверь. Фура тронулась, вновь увозя беглецов подальше от города. Саня откинулся на спинку сиденья и вроде как задремал, но при этом все слышал очень четко. Эльф сидел рядом и без умолку трепался с водителем, заливая звуковой поток прямо Сане в ухо. Сначала они болтали о музыке и прошедшем фестивале, и Цабанюк вспомнил, что, проезжая по городу, не раз встречал яркие афиши, зазывающие всех желающих на это мероприятие. Потом разговор плавно перескочил на автомобили, и Саня узнал, что дальнобойщик в этих краях бывает редко, а сейчас как раз едет домой. — Вот тут тормозни, — внезапно услышал Цабанюк и понял, что они таки куда-то приехали. Фура запыхтела и плавно встала. — Спасибо, друган, выручил. Легкой тебе дороги, — на прощание улыбнулся эльф дальнобойщику, выковыривая Саню из кабины. Саня покрутил головой и отстраненно заметил пыльную ленту проселочной дороги, уходящую вправо от основной трассы. Чуть дальше, километрах в полутора, виднелись небольшие домишки — поселок, о котором говорил эльф. Но, на удивление, в поселок они не пошли, а перебрались на другую сторону дороги, где маячила очередная автобусная остановка. Там эльф вновь усадил Саню на лавку, но на этот раз устроился рядом с ним. Сколько они так просидели — Саня не знал. Все мысли в голове превратились в вязкий кисель, голова по-прежнему кружилась, а тело было вялым и странно нечувствительным. За время ожидания эльф вылакал пойло из очередного пузырька, спрятав пустую тару в карман. Когда Сане надоело сидеть и он решил устроиться на лавке более удобно, прилечь например, эльф вскочил и замахал лапами, как кошка перед телевизором. Буквально через минуту к остановке подъехал междугородный автобус и гостеприимно распахнул свое теплое нутро. Эльф схватил Саню за шиворот и втолкнул внутрь, протащил по проходу и запихнул в задний угол салона, а сам вернулся к водителю расплатиться. Автобус хрустнул дверями, фыркнул и плавно покатил в сторону города. Саня сидел и тупо смотрел в окно. Разум находился в амебном состоянии, но даже так было понятно, что эльф пытается запутать следы, петляя как заяц. Чем все это обернется лично для него — Саня не представлял, да и думать сейчас об этом получалось плохо. Перед глазами размытой зеленой полосой мелькали деревья, и Цабанюк закрыл глаза, стараясь подавить слабый приступ тошноты. И наконец-то по-настоящему уснул, не дождавшись возвращения своего спутника. Из зыбкого мутного сна его выдернул бесцеремонный рывок за многострадальный шиворот; Саня ошалело заморгал, завертел головой и уперся взглядом в строгое лицо эльфа. Тот уже снял очки и сверлил Цабанюка напряженным взглядом зеленых фар, заставляя Саню одновременно вспоминать песню «О-о-о-о, зеленоглазое такси» и правило буравчика. — Пойдем, приехали, — выдал наконец-то эльф, заметив, что Саня немного оклемался. Он действительно чувствовал себя лучше, правда, голова все еще немного кружилась и чуток шатало, но по крайней мере не тошнило, да и мыслить получалось более-менее связно. На улице уже стемнело. Стоило выбраться из автобуса, как прохладный вечерний воздух мгновенно выхолодил разомлевшее в тепле тело, отрезвляя еще больше. Саня попытался сориентироваться во времени и пространстве — получилось только второе: они находились на автостанции. Эльф уже привычным жестом подхватил его под локоток и потащил в неизвестном направлении. Шли они часа полтора. По пути в неизвестность эльф, встречая мусорные баки, с веселым звоном выкидывал в них пустые и оставшиеся полные пузырьки, а под конец снял куртку и подарил ее какому-то бомжу, что рылся в переполненном контейнере. Саня с изрядной долей обреченности плелся рядом. Он тяжело и шумно дышал, ноги заплетались уже от усталости, потому что не привыкли так утруждаться и носить своего хозяина на столь дальние расстояния. Раньше для этого у Сани была машина. Вспомнив о потерянном былом, Цабанюк загрустил окончательно. Они петляли по каким-то дворам и подворотням, все дальше и дальше отдаляясь от центра и углубляясь в неблагополучные районы. В одном из таких, самом злачном, располагалось настоящее гетто, где обитали отбросы разных рас — наркоманы, гопники, шпана — и куда Саня старался не соваться и днем. Да что там Саня — даже доблестные стражи порядка объезжали этот район по широкой дуге, лишь периодически собирая по периметру трупы несчастных. В народе район назывался Варрава, и именно туда приволок их ненормальный эльф. Окружающая обстановка была удручающей: частично или целиком разрушенные дома, среди которых, как бородавки на лысом черепе, выделялись единичные целые постройки; граффити на стенах, остаточные явления асфальта, под ногами мусор и разбитое стекло. То тут, то там раздавались крики, громкий гогот, свист, ор и мат, что заставляло Саню затравленно озираться. Но эльф явно чувствовал себя здесь как дома, а может, и не «как», потому что никто к ним не цеплялся, а наоборот, местные обитатели здоровались с эльфом, кивали и приветственно свистели ему. Он остановился у очередного мусорного контейнера, источавшего нестерпимое зловоние, достал что-то из кармана джинсов, вытащил пистолет из-за пояса, затем обошел бак и завозился у кирпичной стены. Саня хотел было дать деру в это время, но не решился, памятуя о том, где находится. Эльф вернулся через пару минут, сцапал Саню за руку и потащил в подъезд ближайшего целого дома, двухэтажного. Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице, минуя наскальную живопись и не раз выбитые двери, за которыми слышались вопли, звон стекла и ржач. В подъезде нестерпимо воняло отхожим местом, и Саня старался не наступать в особо подозрительные лужи, но получалось не всегда. На втором этаже эльф толкнул одну из таких же раздолбанных дверей и впихнул Саню внутрь. Тот по инерции пробежал пару метров, но его побег остановила кровать с грязным скомканным бельем, на которую Саня грузно и опустился. Эльф щелкнул выключателем, и заляпанная тусклая лампочка под потолком стыдливо осветила окружающую обстановку. — Сиди здесь и не смей уходить, — пригрозил эльф и для острастки приставил к Саниному лбу сложенные «пистолетом» пальцы. Саня угрозе внял и, пока эльф, как драный веник, метался туда-сюда, успел осмотреться. Он оказался в небольшой однокомнатной квартирке, загаженной похлеще, чем комната гоблина Паши. Повсюду валялись пустые и початые бутылки, какие-то тряпки и коробки, пол был затоптан множеством ног и, похоже, не помнил уже, что такое уборка. В одной оконной створке отсутствовало стекло, и она была забита куском фанеры. Потолок в желтых разводах радовал взгляд абстрактным узором отслоившейся штукатурки. Стены кое-где прикрывались остатками разномастных обоев, где-то, наверное для разнообразия, были окрашены краской: широкими мазками и разными цветами, словно кто-то подбирал подходящий колер. Но так и не выбрал, судя по всему. Односпальная кровать без ножек, двустворчатый шкаф без дверей, в котором скрученными комками валялась одежда, да колченогий облезлый стул — вот и вся мебель в комнате. Когда эльф открыл дверь в санузел, Саня краем глаза заметил темную проржавевшую ванну в грязных потеках и кучу грязного белья на полу. В квартире воняло так, что слезились глаза, но эльфа это не беспокоило. Он заскочил в ванную и закрыл дверь; раздался шум воды. Эльф отсутствовал минут пятнадцать, Саня в это время сидел, рефлексировал и пытался бороться с вновь подступившей дурнотой. Ноги гудели, в груди покалывало, а задница поджималась в предчувствии жопы. Когда эльф, в чем мать родила, вышел из ванной, за ним в комнату ворвался шлейф запаха отбеливателя типа «Белизна», ядерный такой, сшибающий с ног. Эльф тут же захлопнул дверь и развернулся к Сане. Цабанюк его не узнал: волосы стали черными и мокрыми сосульками спускались до пояса; глаза столь же кардинально изменили свой цвет, превратившись из зеленых в темно-вишневые; на поджаром теле, безволосом и белокожем, не было и следа каких-либо травм. Перед Саней стоял чистокровный вампир. Хотя стоял он недолго: подхватив с пола початую бутылку с каким-то пойлом, он сделал из нее большой глоток, поставил на прежнее место и текучим движением переместился к кровати, затем резко опрокинул человека на спину и начал стаскивать с него одежду. Цабанюк вяло забарахтался, затрепыхался, но ложный эльф, кажется, этого даже не заметил. Он вытряхнул Саню из одежды, перевернул на живот и прижал своим телом. — Как тебя хоть зовут-то, горемыка? — хрипло прошептал он прямо в ухо, обдав его запахом дешевого алкоголя. — Саня… — хрюкнул Цабанюк, стараясь отвернуть нос от вонючей прогорклой подушки. — Ну, за знакомство, — выдохнул вампир и впился в Санину шею вмиг удлинившимися клыками. Цабанюк крякнул, дернулся, но быстро обмяк, стоило вампирской слюне попасть в его кровь. По телу разлилось тепло, приносящее с собой легкость и эйфорию и смывающее боль и усталость. Саня прикрыл глаза, расслабляясь и чувствуя, как эйфория перерастает в безудержное желание. Он застонал сквозь зубы и беспокойно заерзал, когда в паху все потяжелело и заныло. Вампир, не прерывая своего занятия, просунул руку ему под живот и нащупал горячий твердый член, обхватил его пальцами и резко передернул. Саня заскулил и отклячил зад, облегчая доступ к восставшей плоти. Вампир одобрительно заворчал и задвигался, а Цабанюк ощутил, как промеж ягодиц заелозил твердый толстый ствол. Но никто не дал Сане сосредоточиться на этом неправильном для него ощущении, и все лишние мысли вымелись из головы, когда сильные пальцы принялись ему дрочить в таком правильном ритме. Саня дергался и стонал, чувствуя горячие губы на шее, крепкую хватку — на члене и трение чужого стояка — между ягодиц. Нечеловечески гладкая ладонь, на которой, как и у всех нелюдей, отсутствовали папиллярные линии, дарила непередаваемые ощущения. Удушающая волна удовольствия разливалась от паха по всему телу и, охватив его полностью, оглушила таким ярким оргазмом, которого Цабанюк не испытывал даже в бурной молодости, хотя до этого думал, что в своей жизни испробовал все. Мысли вновь превратились в вязкий кисель, перед глазами замелькали радужные круги, и Саня, гортанно простонав, отключился. И уже не почувствовал, как кровосос, через пару минут кончив ему на спину, осторожно отцепился от многострадальной шеи. Затем вампир укусил человека за плечо, под лопатку, прокусил запястье, но кровь пить не стал, оставив ее стекать тонкими струйками. Он устроился рядом с неподвижным телом и прикрыл глаза, чутко прислушиваясь. Потому-то последующие события и не стали для него сюрпризом. Спустя примерно час в подъезде раздались хлопки дверей, возмущенные вопли соседей, звон стекла и звуки потасовки. А через несколько минут дверь уже в квартиру вампира гостеприимно распахнулась от удара чьей-то ноги. Вампир лениво открыл глаза, прищурился и бессмысленным взглядом уставился на толпу оборотней, которую возглавлял невысокий стройный эльф в строгом костюме. Эльф осмотрел представшую перед ним инсталляцию и брезгливо сморщился, отметив витавший в комнате убойный запах секса, крови, пота, дешевого алкоголя, к которому примешивалась вонь отбеливателя, давно не стираного белья и никогда не проветриваемого помещения. — Линнард, Линнард, — устало протянул эльф, сокрушенно покачав русоволосой головой, — как же ты низко пал, — и кивнул на рыхлое человеческое тело, перепачканное подсохшими подтеками крови и спермы и по-прежнему лежащее кверху задом. — Обыскать тут все! — приказал он, и оборотни заполнили собой все пространство и без того маленькой квартирки. — Чем обязан, — полюбопытствовал вампир, не двигаясь с места и даже не думая чем-нибудь прикрыться, не обращая никакого внимания на то, как оборотни методично громят его квартиру. — Да вот, Леня, беда у нас случилась. Теперь шеф рвет и мечет, велит найти источник этой беды и подать на блюде. Вот и ищем. Ты, часом, ничего не слышал? — спросил эльф, цепко глядя на глуповатое, даже несколько дебильное, выражение лица вампира. — О чем, Сеня? — Здесь ничего нет, — доложил один из оборотней, выходя из ванной; остальные поддержали его сдавленным мычанием, стараясь по возможности дышать редко и неглубоко, чтобы убойная вонь напрочь не угробила их чуткий нюх. — Точно? — грозно зыркнул эльф и обратился к вампиру: — Значит, ни о чем, Линнард. Продолжайте развлекаться. И извини за беспокойство. Он холодно улыбнулся и поспешил покинуть этот вонючий притон; оборотни выскочили следом. Линнард, длинно выдохнув, вновь закрыл глаза и теперь уже по-настоящему уснул, проспав до утра. Разбудил его грохот упавшего на пол тела: человек, красный как Хеллбой, сидел и прожигал вампира ненавидящим взглядом. Саня проснулся и сначала не понял, где находится. Тело замерзло и ныло, кожу в некоторых местах неприятно стягивало, в голове гудело, во рту было гадко, от Сани воняло, и он был зол, потому что рядом спал вампир и Цабанюк все вспомнил. Память вернулась мгновенно, словно подняли занавес, позволив несчастному оценить в полном объеме весь масштаб произошедшей катастрофы. От злости, возмущения и стыда запылали щеки, Саня рванул прочь с греховного ложа, но обмотавшаяся вокруг ноги простынь свела на нет развитое ускорение, и Цабанюк шлепнулся на пол, благо в силу неполной комплектации спального места падать было невысоко. Проснувшийся вампир свесился с кровати и навис над Саней, как призрак коммунизма над Европой. — Куда-то собрался? — поинтересовался он. — Подальше от тебя! — рявкнул Саня. Шальная злость придала храбрости, и Цабанюк, уставший от нервотрепки и неопределенности, решил, что терять уже нечего и если помирать, так с музыкой. Он вскочил с пола, обежал кровать, подхватил свою вчерашнюю одежду и начал судорожно одеваться. Заметив кровь на запястье, чертыхнулся и, споткнувшись по пути о кучу вываленного из шкафа вампирского шмотья, метнулся в санузел. Но там его встретила полная ванна замоченной одежды, а убойный запах отбеливателя просто вышиб Саню обратно в комнату. Плюнув, он подхватил с пола какую-то тряпку и принялся оттирать кровь с шеи и запястья, отстраненно отметив, что места укусов ничуть не болели, а от ранок не осталось и следа. — Тебе опасно уходить, — заметил вампир, наблюдающий за всеми этими телодвижениями. — С тобой мне оставаться не опасно?! — взъярился Цабанюк, натягивая водолазку. — Как раз со мной тебе ничего не угрожает, если уйдешь отсюда — умрешь. — Да кто ты вообще такой, твою мать?! — взорвался Саня. — Ввалился ко мне, приставил пушку к башке, похитил, угробил мою тачку — единственное, между прочим, средство к существованию, — отравил какой-то дрянью, притащил в притон, искусал всего, да еще чуть ли не трахнул! Сука поганая! — Так было надо! Не было времени на политесы! Я спасал нас обоих! — От чего ты меня, блядь, спасал? От нормальной жизни?! Пиздец просто! Молодец! Тебе удалось. — Послушай, давай успокоимся, — примирительно сказал вампир. — Я тебе все объясню. — Да на хую я вертел твои объяснения! Тачку мне верни, клоп вонючий! — Я все тебе возмещу, и даже больше! Но послушай меня: сейчас тебе нельзя отсюда уходить. Тебя ищут! — Меня-то за что?! — Послушай, я накопал охренительный компромат на одну очень важную шишку. Эта шишка в свое время отобрала бизнес моего отца, а его заказала. Он пустил нас по миру, снабдив напоследок волчьим билетом. Моя мать живет в трущобах и работает уборщицей за гроши! Я три года потратил на то, чтобы отомстить и вернуть нам все. Я создал себе имидж опустившегося на самое дно, это все, — вампир кивнул на стену, — антураж. Сам в это же время я пытался подобраться к своему врагу. Ночью я куролесил на Варраве, а днем — преображался в благопристойного гражданина. Мне удалось выправить себе фальшивые документы, достать настойки, изменяющие запах и позволяющие не бояться солнца. Я красил волосы, вставлял линзы и становился абсолютно другой личностью. Мне удалось устроиться в компанию этого мудака на место системного администратора. Скромная и незаметная, эта должность давала мне доступ ко всем компьютерам. Я по крупицам собирал нужную мне информацию, я подбирался все ближе и ближе, и вот вчера мне удалось влезть в его личный комп. Там я нашел многое: документы, видео, переписку, фотки — это все позволит мне уничтожить урода. Он много где потоптался, шел по головам, ломал чужие судьбы. Стоит мне вбросить это говно на вентилятор, и оно погребет его с головой. Я собираюсь распространить эту инфу везде: отправлю в СМИ, прокуратуру, распихаю по всему интернету. Он не жилец. Даже до суда не доживет, а если удастся отмазаться от ареста — его просто разорвут. Я все продумал, подготовился в любую минуту рвать когти. Всю информацию я скинул на флешку, но меня спалили. Пришлось бежать. За мной гнались его псы, я бы ушел от них, но… ты видел, что произошло. Это был форс-мажор. Я бы справился и без твоей помощи, но в той ситуации надо было действовать быстро и использовать любые варианты. Вариант с тобой был оптимальным. Я планировал проделать все то же самое, но в одиночку, не хотел никого впутывать, не хотел никаких жертв. И я могу тебя защитить, только если ты останешься со мной. Сейчас его псы обыскивают весь город, переворачивают все вверх дном, трясут каждого, у кого есть хоть какой-то зуб на мудачилу, а таких немало. Они сюда уже приходили, но ничего не нашли, и не найдут: связать живущего на помойке бродягу-вампира с сисадмином-эльфом — это надо постараться. Твою машину они уже наверняка обнаружили, а значит, знают, кто ты и где живешь. У них есть твой запах. Они не знают точно, кто воришка, но знают, кто ему помог. Мне удалось замести наши следы — отследить наш путь невозможно: мы могли уехать на любой попутке в любом направлении. Тебе нужно залечь на дно, отсидеться пару-тройку недель, максимум месяц. Угроза исчезнет, буча утихнет, и ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Я все тебе возмещу с процентами. Но если они учуют тебя сейчас… — Я просто расскажу им правду, вот и все, — перебил Саня. — Что? — Да, расскажу, как все было на самом деле. — Ты идиот? Ты думаешь, это тебя спасет? — А почему нет? Я их знать не знаю, и тебя тоже. В хуй мне не уперлись ваши разборки. Я вообще тут не при делах, пострадавшая сторона, случайно оказался не в то время и не в том месте. Ничью сторону я принимать не собираюсь. Им нужен не я — ты. Я им помогу, они возьмут тебя за яйца и оставят меня в покое. — А мне ты помочь не хочешь? — После всех твоих вчерашних закидонов? Нет. — Мои закидоны покажутся тебе детскими играми в сравнении с тем, что тебе обеспечат они. Ты полный дебил, если думаешь, что выйдешь сухим из воды. Тебя уберут как ненужного свидетеля. — Это ты так говоришь. Ты просто не хочешь, чтобы я тебя сдал, а на меня тебе срать. — Если бы мне было срать, я бы тебя прикопал рядом с твоей развалюхой, там, в кустах, но я почему-то таскал тебя за собой, как прицеп. — Блядь, памятник себе поставь за это! — вновь начал заводиться Саня. — Послушай, я понимаю, что втянул тебя в дерьмо. Я сожалею об этом и хочу все исправить. И исправлю, только помоги мне! — Да пошел ты на хуй! — выплюнул Саня и развернулся к двери. — Стоять! — рявкнул кровосос, мгновенно оказавшись рядом и впечатывая человека в стену. — Знаешь что, дружок, я потратил слишком много времени и сил, чтобы вернуть своей семье нормальную жизнь. Я три года травил себя всяким дерьмом, жил в дерьме, сам стал дерьмом. Я сменил личность, расу и практически не спал. Теперь я нахожусь на финишной прямой, и ты думаешь, что я позволю какой-то случайности похерить мои планы? Ты действительно идиот. Ты хочешь рассказать им правду? — ухмыльнулся вампир и резко развернул Саню к себе лицом. — И что же ты скажешь? — Как все было… — проблеял побледневший Цабанюк, пришпиленный к стене, как таракан тапкой. — А как все было? — спросил кровосос невинным тоном, и его темно-вишневые глаза блеснули красным. — К тебе в машину прыгнул эльф, пригрозил пистолетом и заставил вывезти за город. Там он изувечил твою тачку и бросил ее в кювет, а сам скрылся на поджидавшей его машине, номер которой ты не запомнил, а водителя не разглядел. Ты добрался до города на попутке и всю ночь надирался в кабаке, снимая стресс. Так ведь все было, да, Санек? — Так, — заторможено кивнул Цабанюк, в голове которого билась в истерике одна-единственная мысль: «Только бы не загрыз…» — но вампир его тут же отпустил. — Ну, иди, если хочешь, больше уговаривать не буду, — безразлично сказал он, вновь завалился на кровать и заложил руки за голову. — Козлина, — процедил Саня и выскочил за дверь. Перепрыгивая через горы мусора, осколков и вонючие лужи, Цабанюк вывалился из заблеванного подъезда. Постоял, вдыхая относительно чистый воздух, сориентировался и направился к ближайшей остановке общественного транспорта. На улице давно рассвело, и большинство обитателей Варравы расползлись по своим норам. Лишь иногда встречались отдельные представители местной фауны, но, к удивлению Сани, никто его не трогал: поводили носами, понимающе улыбались, мерзко ржали и издевательски свистели вслед. В душе Цабанюка клокотали ярость и стыд. Он чувствовал себя использованным и грязным, как презерватив, и желал одного: поскорее оказаться дома и смыть с себя все воспоминания о вчерашних мытарствах и позоре. История вампирского эльфа — или эльфийского вампира? — не вызывала жалости, и сочувствовать не получалось. Возможно, Саня бы проникся, поведи себя эльф вчера по-другому, да хотя бы объясни все по-человечески, но в том-то и дело, что эта скотина клыкастая человеком не была, соответственно, все человеческое ей было чуждо. И если Цабанюк и до этого не питал особой любви к нелюдям, то после всего произошедшего желал всяческих анальных кар представителям всех нечеловеческих рас в целом и одному конкретному вампиру в частности. А вот себя было жалко. Во все эти поиски его, Сани, по всяким там запахам-шмапахам вообще не верилось. Прям шпионский боевик какой-то, честное слово. Да кому он, Цабанюк, сдался?! Через двадцать минут он добрался до остановки. Хотел было закурить, да то ли отвык за почти сутки, то ли с голодухи, но голова закружилась, ручки задрожали, и Саня со злостью отбросил сигарету. Маршрутку ждал недолго: по утрам они ходили довольно часто. Он забился в угол салона, поднял воротник олимпийки, уткнулся в окно и закрыл глаза, притворившись спящим. С пересадкой дорога заняла примерно час. Подходя к своему дому, Саня внимательно осмотрел двор, но ничего и никого подозрительного не заметил и, воровато озираясь, скрылся в подъезде. Квартира встретила знакомым бардаком и вонью, но показалась Цабанюку райскими кущами по сравнению с той дырой, из которой он вернулся. Из-за двери гоблина Паши раздавался привычный храп, что дарило успокоение измученной Саниной душе. Он прошел в свою комнату и глянул на часы — десять утра. Прошли всего сутки, а его жизнь кардинально изменилась, сделав очередной крутой поворот, в который Саня, походу, не вписался. Он вздохнул, выложил из карманов барахло, взял сменную одежду и банные принадлежности и трусцой направился в ванную. Зверски хотелось есть, не менее зверски — помыться. Победило второе желание. В ванной он быстро разделся, бросил одежду в стиральную машину и, всыпав двойную норму порошка, завел. Сам залез под душ и включил обжигающе горячую воду. Саня с остервенением терся мочалкой, вылив на себя все, что пенилось. Хотелось содрать с себя кожу, смыть в канализацию, а вместе с ней — чувство омерзения и стыда, а потом нарастить новую: казалось, так переустановится, обновится и вся внутренняя система. Через полчаса, распаренный и свежий, с чистыми телом и мыслями, Саня выкатился из ванной и тут же попал в гостеприимные объятия странных личностей, судя по габаритам — оборотней. «Чё за херня?!» — подняла табличку очередная единственная мысль, устав отдуваться за всех. Сердце замерло от страха, а потом забилось, как припадочное, и Саня вместе с ним, пытаясь вырваться из цепкой хватки одного из громил. — Так-та-а-ак… — протянул один из них, повел носом и ухмыльнулся во всю пасть. — Пакуйте его, ребята, наш клиент. Сане завернули руки за спину, наклонили раком и поволокли из квартиры, прямо так, отмытого до скрипа и одетого в одни лишь треники и растянутую футболку с тапками. Мимо его затуманенного страхом и болью взора будто в слоу-мо проплыло бледное лицо гоблина Паши, который забился в угол коридора и судорожно прижимал к груди старенький мобильник. Губы Паши дрожали, обнажая кривые желтые клыки, под глазом цвел синяк, а длинные волосатые руки неудержимо тряслись. — Молодец, паря, хорошая работа, — сказал один из оборотней и потрепал Пашу по щеке. Гоблин зажмурился и сжался, но незваные гости, прихватив Саню, быстро вымелись из квартиры. Обмирая от страха, Цабанюк едва успевал перебирать ослабевшими ногами по лестнице. По пути он потерял тапки, но никто из его эскорта не потрудился озаботиться простым человеческим комфортом. Саню выволокли на улицу и затолкали на заднее сиденье огромного тонированного джипа, модифицированного по последнему слову нелюдской техники и технологии. По бокам тут же пристроилась парочка оборотней, сжав Саню с двух сторон огромными телами; остальные двое сели вперед. Сидящие у подъезда бабки испуганно притихли, глядя на развернувшуюся перед ними мизансцену. — Я все расскажу, — по-бабьи взвизгнул Цабанюк, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Конечно, расскажешь, — спокойно согласился сидящий за рулем оборотень, повернулся и одним ударом по голове отправил Саню в далекие обморочные дали. Очнулся Цабанюк в каком-то подвале, в котором царил интимный полумрак, пахло мокрой побелкой, гнилью и котиками. Ноги у Сани окоченели, руки онемели, в голове гудело, перед глазами плыло. Он был привязан к стулу, а напротив него сидел, положив ногу на ногу, высокий стройный эльф с рыжими волосами, заплетенными в длинную аккуратную косу. Он был одет в строгий черный костюм и белую рубашку и сверкал блеском начищенных лабутенов. За спиной эльфа подпирали стену три оборотня, и по сравнению с ними эльф казался тонким, звонким и совсем безобидным. Однако преданность, с которой оборотни смотрели на него, подсказала Сане, кто именно здесь главный. Эльф вытащил из кармана пиджака курительную трубку, не спеша набил ее какой-то красной трухой, раскурил и с наслаждением затянулся, распространяя вокруг себя яркий терпкий запах, полностью перебивший подвальную вонь. — Здравствуйте, Александр, — сказал он, выпуская в сторону Сани кольцо ароматного дыма. В былые времена вежливое обращение было для Цабанюка в порядке вещей, но все течет, все меняется, сменился и круг общения, и теперь, когда к нему проявляли вежливость, Саня несколько терялся. А когда это делали нелюди — напрягался или вообще впадал в ступор. В данной же ситуации за вежливостью явно крылся подвох, Саня даже догадывался какой, поэтому, упреждая события, затараторил: — Я все расскажу, все-все… — Ну что ж, начинайте, Саша, это сэкономит нам время, а вам — здоровье, — перебил его эльф. — Я подвез какого-то мужика по адресу, высадил его, а тут эльф на мотоцикле, — захлебываясь словами, зачастил Цабанюк. — Он… — Саня внезапно запнулся, почувствовав, как язык словно прилип к небу, стал толстым и неповоротливым, а потом заворочался и, без участия хозяина, выдал: — Эльф прыгнул ко мне в машину, пригрозил пистолетом и заставил вывезти за город. Там он изувечил мою тачку и бросил ее в кювет, а сам скрылся на поджидавшей его машине, номер которой я не запомнил, а водителя не разглядел. Я добрался до города на попутке и всю ночь надирался в кабаке, снимая стресс… — Саня заткнулся и испуганно посмотрел на эльфа. Тот выдохнул очередное ароматное кольцо и скучающе произнес: — Какая-то неинтересная история. Мне она кажется несколько отредактированной и урезанной. Попробуйте еще раз. Саня попытался собрать мысли в кучу и представить себе цепочку вчерашних событий, что ему без труда удалось, и перед внутренним взором замаячила остроухая черноволосая голова поганого вампира. Цабанюк воодушевился, открыл рот, и язык ляпнул: — Этот эльф скрылся на поджидавшей его машине, номер которой я не запомнил, а водителя не разглядел. Я добрался до города на попутке и всю ночь надирался в кабаке, снимая стресс… — закончил Саня ослабевшим голосом. — Александр, вы уверены, что так и было? — спокойно спросил эльф, а Цабанюк сначала закивал, потом отрицательно замотал головой. — Думаю, нужно помочь вам освежить память. Эльф лишь склонил голову к плечу, как оборотни тут же отлепились от стены и подошли к Сане. Душа у него ухнула в пятки, истерично там пометалась и забилась в большой палец левой ноги. Цабанюк зажмурился, ожидая, что сейчас его будут бить, и не ошибся. Один из оборотней зашел ему за спину и крепко вцепился в спинку стула, а два других принялись методично месить привязанное тело кулаками, словно бывалые пекари — тесто. Саня задохнулся, захлебнулся воздухом и кровью, заскулил, застонал, как зимняя метель. Он понимал, что бьют его не в полную силу, даже не в полсилы, но и этого было достаточно. — Хватит, — прервал экзекуцию ровный голос эльфа. Оборотни тут же отошли, а Саня обмяк, и если бы не веревки, то он бы просто свалился со стула на бетонный пол. — Ну что, Александр, вспомнили что-нибудь? С кем вы уехали вчера? — С эльфом, — выдавил Саня сквозь зубы. — Что за эльф? Вы его знаете? Или, может, раньше видели где-нибудь? — Нет. — Куда вы поехали? — За город. — А потом куда? — Потом эльф скрылся на поджидавшей его машине, номер которой я не запомнил, а водителя не разглядел. Я добрался до города на попутке и всю ночь надирался в кабаке, снимая стресс. Саня вздрогнул, когда эльф прищурился и медленно встал. Саня сжался, когда эльф направился к нему. Саня зажмурился и перестал дышать, когда эльф подошел и взял его за подбородок. — Глаза открой, — прозвучал приказ, и Цабанюк подчинился. — Где ты был всю ночь? — спросил эльф, глядя в перепуганные карие глаза. — Надирался в кабаке, снимая стресс, — прошамкал Саня разбитыми губами. — Та-а-ак, — протянул эльф и убрал руку, — похоже, вам, голубчик, кто-то промыл мозги. Печально… — эльф вздохнул и добавил: — Для вас. У меня нет времени возиться с вами, Александр. Попробуем снять блок болевым шоком. Он сделал оборотням знак и вернулся на свое место, закинул ногу на ногу и вновь закурил. А для Сани начался ад. Он понял, что до этого его не били, а гладили. Сейчас же оборотни колотили его, как пыльный половик. Цабанюк корчился и хрипел, не успевая сплевывать кровь и выбитые зубы и чувствуя, как под напором нечеловеческих кулаков ломаются его человеческие кости; он терял сознание, но его обливали ледяной водой из шланга, подсоединенного к трубе отопления, и приводили в чувство. Потом спрашивали. И снова били. И спрашивали… Когда стул под Саней развалился и оборотни принялись взбивать его ногами, эльф наконец поднялся. Он подошел к неподвижному окровавленному человеку, распростертому на мокром бетонном полу, и ткнул тело носком ботинка, переворачивая на спину, затем досадливо поморщился. — Выкиньте это куда-нибудь, чтобы вопросов не возникло, — приказал он. — И уберите тут все, — и покинул подвал, оставляя за собой ароматный дымовой след. Два оборотня подняли бессознательное тело за руки и за ноги и поволокли на улицу, а третий остался смывать из шланга кровь на полу. Оборотни закинули тело в багажник джипа, сели в машину и рванули с места, покидая тихий район частных домов. На город опускались сумерки, когда тонированный джип въехал на окраину Варравы, пробрался немного вглубь района и остановился. Из него, не обращая внимания на небольшую компанию местного бомонда, что тусовалась недалече, выскочили два оборотня, открыли багажник и вывалили на разбитый асфальт что-то большое и грузное. Затем запрыгнули в автомобиль, и джип с визгом сорвался с места, не оставив после себя даже легкого облака выхлопа. Шпана замерла, проводив машину ошарашенными взглядами. — Хуясе… — сдувая с глаз длинную челку, выдохнул эльф с выбритым затылком и, казалось, полностью пирсингованными ушами и лицом. — Опять, что ли, жмура выкинули? Отхлебнув пиво из полупустой бутылки, он медленно подошел к неподвижному телу, пнул его ногой, склонился, рассматривая, и быстро вернулся к своей компании. — Дядька какой-то человеческий, — доложил эльф остальным, — походу, готовый. Суки, все настроение испортили! — рявкнул он и шарахнул бутылку о ближайшую стену. — Пошли отсюда, ну его на… — раздались нестройные голоса, и компания, громко и матерно возмущаясь, покинула место происшествия, не заметив потерю одного своего бойца. А боец, незаметно отделившись от общей группы, дождался ухода своих корешей и подошел к распростертому телу. Он присел перед ним на корточки, втянул носом воздух и тихо чертыхнулся. — Ну ты, Саня, и дура-а-ак, — протянул, пытаясь нащупать пульс на сонной артерии человека. — Говорил же я тебе, предупреждал, уговаривал, и что получилось? Местный вздохнул, блеснув в темноте красными глазами, ненадолго задумался, а потом, словно решившись на что-то, отдернул рукав спортивной куртки, пахнущей отбеливателем, и прокусил себе запястье, глубоко вонзив в него длинные клыки. — Ну, за встречу, — шепнул он, прикладывая кровоточащее запястье к Саниным губам. ***** Саня очнулся, чувствуя легкость во всем теле и страшный, просто-таки животный голод. Желая узнать, куда его занесло на этот раз, он открыл глаза и тут же зажмурился: хоть окна были плотно задернуты тяжелыми шторами и царил полумрак, но даже от такого слабого освещения глаза заслезились. Цабанюк проморгался и, прищурившись, осмотрелся: комната, незнакомая и чистая. Свет не горел, но Саня и так все прекрасно видел, правда, некоторые цвета казались серыми. Подивившись на свой внезапный дальтонизм, он повернул голову и наткнулся взглядом на сидящего у кровати давешнего вампира. Тот, развалившись на стуле, внимательно и несколько насмешливо рассматривал Саню. Выглядел кровосос намного лучше, чем в прошлый раз: черные волосы были собраны в низкий хвост и блестели, одет вампир был в неизменные черные джинсы, на этот раз чистые и целые, и темно-синюю рубашку. И пахло от него так… так… приятно, в общем, пахло. Цабанюк зажмурился и попытался было разозлиться на настырного кровососа, но почему-то не получилось. — Опять ты, — обреченно вздохнул он и подивился, насколько изменился его голос, став глубоким и чистым, как в молодости. — Чё за херня? — озвучил Саня свою недавнюю мысль. — И тебе привет, Алекс, — ухмыльнулся вампир, и от мягкой вибрации его голоса у Сани внутри все задрожало, как желе, а по телу разлилось приятное тепло. — Как самочувствие? — Нормально все, ты мне зубы не заговаривай! — рявкнул Цабанюк, но клыкастая скотина лишь засмеялась. — Где я вообще? — Что последнее ты помнишь? — Помню, вернулся домой, помылся, потом… вот блядь… — голос Сани сорвался. — Ага. Тебя привезли на Варраву и бросили практически мне под нос. Ты умирал, и… в общем, я тебе помог, — немного неуверенно закончил вампир. — Как помог? — подозрительно спросил Цабанюк. — Напоил своей кровью, и ты поправился. Правда, выздоравливал долго — три недели — и побочный эффект от лечения есть. — Какой? Мне так и придется вытягивать из тебя каждое слово? — Ты стал вампиром. — А? — Ага. Тут был выбор: или ты умираешь, или становишься вампиром. Я подумал, что умирать тебе еще рано. — Ты подумал?! Ах ты, сволочь, ты опять все сделал по-своему? — А у кого мне было спрашивать? У твоего полумертвого тела? — Это все из-за тебя! Из-за тебя я вляпался по самые уши! Ты мне всю жизнь исковеркал, кровосос вонючий! — Да ты не очень-то и сопротивлялся! Я предлагал тебе и защиту, и компенсацию, но ты уперся, как баран — и вот результат! Сам виноват! А я, знаешь ли, не мог тебя там оставить умирать, я не убийца, в конце концов! Да, я признаю, что виноват, но я, как мог, пытался исправить все! — Сволочь! — Согласен. — И что теперь? — А что теперь? Живи себе поживай. Ни тебя, ни меня никто больше не ищет, потому что козла того неделю назад пристрелили. И сейчас вообще не до нас: все бурлит, как при несварении, и так же воняет; проводят рокировки, пешки становятся ферзями… летят головы… Паровозы тянут за собой вагоны, друг за другом, целыми составами. Многих, кого в свое время утопили, сейчас реабилитировали. Моя мать в данный момент занимается делами по возвращению нашего имущества и бизнеса отца; она была его правой рукой, так что знает, что там и как. Эту квартиру я снимаю, пока наши счета заморожены и переоформляются документы на недвижимость. Что касается тебя, то в твоей жизни практически ничего не изменилось, не считая того, что твой организм полностью обновился, ты теперь будешь жить долго и иногда пить кровь. Ну и на солнце лучше не выходить — не смертельно, но неприятно. — Обновился? — переспросил Саня. Он зашарил руками по своему телу, только сейчас осознав, что лежит голышом под тонким одеялом. Непривычно гладкие ладони прошлись по непривычно гладкой безволосой коже, отмечая подтянутые мышцы и отсутствие родного мягкого пузца. — Зеркало есть? — спросил Цабанюк внезапно охрипшим голосом. Вампир кивнул на прикроватную тумбочку, и Саня, протянув странно белую руку, нащупал небольшое зеркало. Он взглянул в него и не узнал себя: примерно так он выглядел лет двадцать назад, только глаза у него никогда не были такого насыщенного карего цвета и не имели багрового отблеска, а волосы на голове даже в далеком юношестве не колосились столь буйно и уж точно не вились. Цабанюк подергал себя за густую каштановую шевелюру, проверяя, настоящая или гадский вампир присобачил парик Сане, пока он в отключке валялся, но волосы остались на месте. Из всей внешности знакомыми были только уши, оставшись по-человечески округлыми, в отличие от ушей чистокровных вампиров. Кожа на лице тоже была бледной и гладкой, не было и следа привычной уже щетины. Цабанюк провел языком по абсолютно целым и ровным зубам и оскалился, рассмотрев в зеркале чуть удлиненные острые клыки. — Оху… охре… обал… пиздец, короче… — с трудом выразил Саня обуревавшие его эмоции. — Нравится? Мне вот очень даже. Ты стал такой трогательный — так и хочется потрогать, а как ты пахнешь теперь… м-м-м… Саня слегка ошалел от такой реакции, но от этого мягкого, вибрирующего «м-м-м» по телу вновь прошла волна тепла и сосредоточилась в паху, а десны слегка зазудели. И громко, рокочуще заурчало в животе. — Есть охота, — отчего-то смутившись, пояснил Саня, пытаясь покраснеть, но почему-то не смог. — Тебе пока нельзя обычную еду, но… можно это. С этими словами вампир расстегнул пуговицу, закатал рукав и прокусил себе запястье. Острый пряный запах заехал в нос Цабанюку, он рыкнул и дернулся было навстречу этому притягательному для себя аромату, но вампир опередил. Он метнулся к Сане и придавил его собой к кровати, вжимаясь в стройное тело. Даже сквозь тонкое одеяло Цабанюк почувствовал крепкий стояк, что потирался о его бедро. И хотел было возмутиться, но вампир, блеснув красным отсветом глаз, приложил свое запястье к Саниным губам, подмигнул и выдохнул: — Ну, за единение! Удовольствие и возбуждение накрыли Саню с головой, сознание закрутило, завертело, как белье в центрифуге, и последние связные мысли пулей вылетели из головы, когда он ощутил на языке самый обалденный вкус в своей жизни. И не осталось ничего, кроме вынимающего душу взгляда вишневых глаз и громкого стука двух сильных сердец, что громом отдавался в ушах. Извращенка-жизнь в этот раз превзошла сама себя: вывернулась, бедовая, как выцветший китайский пуховик, выставив яркую изнанку наружу, и заиграла новыми красками, поражая воображение открывающимися перспективами. Ну, за обновление!