Кукловод

Зелёный кафель сплошь заляпан красными капельками. Посреди комнаты бьётся в агонии практически обескровленное тело. Марионетка… Такая красивая и тонкая, изящная и хрупкая, совершенство в руках безумного мастера… Нежная, гладкая, будто стеклянная кожа; тёмные глаза, что вскоре сомкнутся навеки; красивые мягкие волосы синего цвета… Куколка, отчего же ты больше не пляшешь свой танец смерти?.. Почему твои веки не трепещут в экстазе агонии? Давай, марионетка, доставь мастеру наслаждение… Дай ему семя эйфории, выплесни боль в крови… Мастер слышал её бурление в твоих венах. Ну отчего же ты остановилась? Почему не дрожишь и не бьёшься? Ответь мастеру, дрянь с фарфоровой кожей! Какого чёрта ты прекратила свой танец?! Танцуй же! Мастер разозлится… Мастер дико зол… Он толкает это создание, оно переворачивается от этого на спину. Мастер восхищён. У него было много кукол, но ни одной столь прекрасной: шёлковые чёрные с синим волосы, красивый ровный нос, тонко очерченные губы, а глаза… такого блеска прекрасных глаз мастеру не приходилось видеть… в них словно отражались тысячи огней… Мастер чуть было не влюбился в это создание, дыхания которого уже не было слышно. Зато это дыхание, рваное дыхание умирающего, стоны мучения, когда мастер играл со своей жертвой, сводило с ума и очаровывало. Побуждало жить и убивало. И безумный мастер смаковал каждый вымучаный вздох, каждое дёрганое движение этого уже остывающего тела. Сколько времени Джин провёл в своей дьявольской мастерской, терзая фарфорово-белое тело?.. Он не считал. Он был слишком занят, чтобы считать минуты… часы… Он относит тело на железный стол и смотрит на мёртвую куклу. Как же он хорош собой… Жаль лишь, что уже мёртв. Так хотелось услышать крик его боли, почувствовать свой оргазм в нём… Мастер стягивает с марионетки окровавленную одежду и смотрит на следы своей игры, чувствуя, как плоть внизу поднимается. Такого ещё не было ни с одной его куклой… И, возможно, больше не будет. И что следует? Далее жизнь сумасшедшего кукловода… Всё более угнетающая. И лишь единственная жертва смогла пробудить в мастере Это. Идеальная кукла. Совершенство. Мастер касается кончиками пальцев гладкой остывающей кожи, склоняя голову набок, подобно ребёнку, продолжает гладить лицо, проводит языком по онемевшим губам куклы и, решаясь, наконец, стягивает обнажённую марионетку неземной красоты на пол. Лицом вверх, разумеется. Ведь такое прекрасное лицо нельзя прятать… Мастер кладёт руку на член Сана (так он решил назвать куклу, ведь он всем им даёт имена, а их жизнь до встречи с мастером стирается для него в ничто, в бесцветную пыль), гладит его по всей длине, медленно расстёгивает ширинку и проводить чуть дрожащими пальцами по возбуждённой плоти и наконец стягивает свои штаны. А затем широко разводит ноги марионетки, закидывает их назад, удерживая их в таком положении одной рукой, второй вводя свой член в куклу. Это было легко, ведь мышцы не сжаты… Никогда ещё мастер не испытывал такого наслаждения и удовлетворения. Он входил в мёртвую куклу, чувствуя, как владеет ей в совершенстве. Жаль только, что она не кричит и не бьётся в агонии с кажым его толчком в это теперь безвольное и не сопротивляющееся тело. Лишь мастер возродил этот живой образ, он сократил путь к оргазму, ускоряя движения. Этично ли? Бесспорно – нет. Однако какая разница ему, мезумному мастеру, маньяку психопату, как его окрестили? Ещё миг, и мастер застонал в эрекции, выливаясь в мёртвое тело. Он отодвинулся и поднялся, всё ещё извергая семя, окропляя им плоский живот марионетки, слушая, опустив веки, как ноги Сана с глухим стуком рухнули обратно на кафель. Мастер застегнул ширинку и припал к животу куклы, медленно слизывая собственную сперму. Какая прекрасная кукла… Такая прекрасная и мёртвая… Мёртвая очаровательная куколка с синими волосами…Лучшая кукла безумного мастера… The End.