Путешествие на запад

— Чтоб ты знал, человек: я бросил вызов самому Будде и теперь вынужден сидеть здесь триста лет на привязи в ожидании нового хозяина и дарованного мне прощения. Когда меня приковали, Он сказал, что явится монах, который доберется сюда через все ловушки и освободит меня, но прощен я буду, только когда помогу ему исполнить миссию. Красные глаза зверя, сидящего в позе лотоса на холме, смотрят на человека, не отрываясь и не моргая. На шее — толстая тяжелая цепь. В густой шерсти зеленеет трава и цветут цветы. — Но знай ещё, — скорчив злую морду, добавляет зверь, — что плевать я хотел и на Будду, и на тебя с твоей миссией. — Вот как, — молодой монах, кивнув, подхватывает подолы своего одеяния, чтобы продолжить путь, но не успевает сделать и шага, как звенит, натягиваясь, металлическая цепь — это зверь скатился с холма и теперь тянется к нему, но оковы не пускают. — Стой, ты что, не понял?! Я тот, кто поможет тебе в твоем путешествии! Я тебя триста лет ждал! — Но ты сказал, что тебе плевать на меня, Будду и мою миссию, — монах все-таки останавливается и вздыхает, обернувшись. — Зачем же мне брать тебя с собой? — Потому что так предсказано! Понимаешь, предсказано! — зверь уже не кажется таким грозным - весь пафос с него слетел. Даже красные глаза и красная в черную полоску шерсть не внушают страх. Теперь он похож на обычную обезьяну, которая просто выучила человеческий язык. Вблизи эта обезьяна оказывается ростом выше на полторы головы самого монаха, и это по-прежнему не пугает. — Ты же не веришь Будде… — нахмурившись, напоминает монах. — Почему ты должен верить его предсказаниям? — Да ты даже не попробовал! Коснись моей цепи и, если ты тот, кого я ждал, она спадет, и я пойду с тобой! — Тебе же плевать на мою миссию. Значит, ты не пойдешь со мной. А то и, мало ли, сразу сожрешь… — Ты же монах! Смотри, я простая обезьяна, которую привязал тут твой эгоистичный Бог! Освободи меня! К тому же я не ем людей! Я не демон. — Но ты разговариваешь. Ты больше обычных обезьян, и глаза у тебя как у демона. Ты сказал про ловушки, но никаких ловушек не было, — пожимает плечами монах, отпуская подол своего одеяния. — Я прошел по поваленному дереву над рекой, встретил тигра, медведя, богомола — и все. Трудно назвать это испытаниями. — Монах! — ревет зверь, но, смирившись, тут же опускается на колени, склоняет голову. — Сдаюсь. Я помогу тебе завершить миссию, только освободи. Ты первый человек, явившийся сюда за триста лет. Я сдохну со скуки, если еще столько же буду ждать. Ты же хлипкий на вид, а одному путешествовать… — Я пошел, — снова разворачивается монах, и зверь ловит полу его светлых одежд, которые тому в дорогу дал Будда как защиту от демонов. Одежды уже сожгли двоих, пытавшихся схватить монаха, но заросшая красной шерстью лапа держится за белую ткань без вреда, а взгляд у зверя открытый. — Прекрати называть меня монахом. Меня зовут Куроко Тецуя, — ошарашенный, монах даже не пытается вырваться. — Я Кагами Тайга, известный когда-то Король Обезьян и первый смутьян на Небе. Я лучше умру сам, чем позволю умереть тебе, если ты освободишь меня. — Хорошо, — кивает монах, сначала убирает теплую лапу от подола, на котором не остается и пятнышка, а потом касается обеими руками цепи на шее зверя, та на глазах ржавеет и опадает. Вместе с цепью опадает вся трава и шерсть, она остаётся только на макушке зверя, под мышками и в паху, но длины ее все же не хватает, чтобы прикрыться для приличия. — Кажется, мне нужны тряпки, которыми вы прикрываете тело. Мои давно истлели, — опешивший скорее от удивления монаха, чем от собственной наготы, произносит зверь. *** Король Обезьян, оказывается, не ест не только человеческого, но и никакого вообще мяса. Зато жрет риса за семерых, и, бросив взгляд на яблочный огрызок, оставшийся на блюдце Куроко, спрашивает: — Доедать будешь? Не дожидаясь разрешения, отправляет его в рот, ловко подхватив палочками, потом заедает рисом. — Большая честь видеть у нас великого монаха Куроко, — с поклоном начинает староста, принимающий их в своем доме. На прожорливого охранника он старается не обращать внимания.— Знаю, это неприлично, но у меня есть к вам просьба, святейший. Дело в том, что на деревню нападают демоны. Они съедают наших людей и… Куроко в ответ кланяется так низко, почти до самого пола, что Кагами даже перестает есть и начинает искоса посматривать на происходящее. — Я понимаю вашу просьбу. Хорошо, я помолюсь о том, чтобы Будда послал вам сильного воина, способного сразиться с демонами. Кагами снова принимается за еду. Староста охает: — Но я подумал, что вы убьете демонов и спасете деревню... — Но ведь я просто монах, — произносит Куроко, выпрямляясь. — К тому же монах с важной миссией. Все, что я могу — пойти и сказать: «Не делайте так». Но если они демоны, разве они меня послушаются? Есть, конечно, шанс, что мое просветление посеет семена добра в их души, но… Согласитесь, это звучит довольно неправдоподобно. Поэтому я буду молиться. — А как же ваш спутник с волшебным посохом? Разве он не бравый воин? — Волшебный посох? — Куроко оборачивается проверить. Рядом с Кагами и правда лежит покрытая красным лаком палка. — В лесу нашел, — пожимает плечами тот. — Я не воин, я Король Обезьян. Меня он тоже нашёл в лесу. И как эта палка бесполезна, так и я могу лишь сажать его себе на загривок и бежать как можно дальше. Именно так Кагами и поступил последние два раза, когда они натыкались на рыскающих в густых лесах и горах Китая демонов. Когда те успевали почуять запах монаха, было уже поздно – Кагами уносил его далеко. У демонов считалось, что съесть монаха — хорошая примета: то ли к вечной жизни, то ли к вечной молодости, то ли просто к дождю. Кагами же совсем не хотелось снова оказаться на цепи в центре непроходимого леса. — Но если что, он хорошо помолится за вашу деревню. Я прослежу, — обещает Кагами, поднимаясь. Он уже понимает, что, раз они отказали жителям в просьбе, больше надеяться не на что: добавки не будет и комнату для сна им не оставят. — Тогда я не могу позволить вам уйти! Мы можем оставить монаха у нас и… Староста не успевает договорить — Кагами подхватывает Куроко и исчезает, прихватив с собой пару яблок и персик с подноса. *** — Что ты делаешь? — на бегу спрашивает Кагами. Куроко покачивается у него под мышкой, молитвенно сложив руки. — Прошу послать в эту деревню освободителя, который прогонит демонов, — не открывая глаз, отвечает он. — Ну да, ты же обещал. Не думал, что ты и правда будешь это делать. — Они приютили нас, Кагами. Было бы нечестно их обмануть. — Ага, приютили… Тебя едва не заперли. Кстати, вместо того, чтобы посылать тебя в такое опасное путешествие, Будда не мог просто перетащить тебя на ладони в западные земли? — Тогда путешествие далось бы мне слишком легко, и я не заслужил бы его благоволения. *** Ночью лес у деревни вспыхивает синим пламенем. Столб огня вышибает на опушку обгорелого демона, похожего на свинью на двух ногах. Увидев вышедших на шум деревенских жителей, демон шарахается обратно в лес. Над деревьями тут же взлетает новый огненный вихрь. Староста, не веря своему счастью, возносит руки к небу: — Монах не обманул! Он сказал, что помолится за нас! И ночью же пламя сожгло… Договорить он не успевает — перед ним появляется темнокожее существо с синей шерстью и в черной одежде. — Монах, — произносит оно. — Ты сказал — монах. Маленький такой, невозмутимый, вежливый. Куда пошел этот монах? — Зверь унес монаха, — прикрыв голову руками, воет староста. — Зверь, что был с ним, унес монаха, когда мы готовы уже были предоставить ему ужин и отдохновения от пути в чертогах наших. — Что за зверь? — существо выпрямляется, становясь больше похоже на человека, морщит нос. — С ним не должно быть зверя… — Правду говорю, зверь. Назвался Обезьяньим Королем. Прожорливый и наглый… Не дослушав, спаситель деревни подбирает свой синий посох и исчезает в клубах пыли. *** — На, чего нашел. Один персик тебе, пять мне. И вот тебе еще слива, чтоб не обижался. Смотри, себе я сливы не взял, — Кагами садится есть персики рядом с Куроко, дожидающимся его в тени дерева. Тот вздрагивает от неожиданности. — Ух ты! Спасибо, что позаботился обо мне, Обезьяний Царь. Очень вкусный персик, - вежливо говорит Куроко. Кагами откладывает еду, подозрительно принюхивается. — Что? — спрашивает Куроко, начавший обед со сливы. — Ты, блин, кто такой? — прищурившись, спрашивает Кагами. — Монах, что идет на Запад за волшебными книгами, — с готовностью отвечает Куроко и улыбается, окончательно убедив Кагами в том, что ему подсунули не того монаха. *** Дворец находится на вершине горы, и, глядя вниз, на облака, закрывающие землю, Куроко думает о том, как ему спускаться с такого крутого склона. Почему-то все, кто зовет Куроко в гости, хотят откормить его так, что дальше он сможет только катиться. Вот и теперь перед ним обед, больше похожий на пир для целого дворца. А ему, как простому монаху, хватило бы и чашки риса. За которую Куроко и принимается. — Я так рад принимать тебя у себя! И вот что я подумал: тебе наверняка не хочется продолжать свое опасное путешествие? Как насчет остаться тут навсегда и жить в удобстве и почете? Куроко добавляет к рису маринованную сливу, качает головой: — Нет, я не могу, меня Будда попросил. По большой дружбе. — Скажем ему, что я тебя похитил. Он тут недалеко живет. — К тому же мой зверь, наверное, уже спохватился и рыщет по лесам в поисках меня. — Что ты, — улыбается хозяин. — Я подсунул ему оборотня-обманку, и он ни о чем не догадается. Так и будет идти с ним до самого запада. За правым плечом Куроко появляется Кагами, и хозяин договаривает фразу, уже глядя на то, как пытается вырваться из его рук подосланный оборотень. — Кто посмел похитить?.. — начинает Кагами, но замечает еду и падает на подушку рядом с монахом. Оборотень осторожно уползает подальше, пока он накладывает себе всего, до чего может дотянуться. Набив рот рисом, он тыкает палочками в сторону хозяина дворца и пытается говорить грозно: — Я сейчас поем и устрою тебе тут! Взял и спер моего монаха! Этот мой, найди себе другого! — Но нет другого такого монаха, как Куроко-чи! — причитает расстроенный хозяин. У него светлые волосы, как у небожителя, и янтарные глаза. Оба его гостя перестают есть и переглядываются. — Не, ну не то чтобы я был против плюнуть на свою миссию, — проглотив рис, начинает Кагами. — Но все-таки нет. Куроко у меня тоже единственный монах. — Я же просто мимо проходил, — напоминает тот. — Так, я не понял. Ты собрался на запад за священным писанием или решил попасть на небо раньше? Что тебе там обещали в конце путешествия? — Жизнь среди небожителей, — пожимает плечами Куроко, хозяин дворца тут же оживляется, наливает вина и подвигает кубок поближе к нему, хотя монах и пьет только чай. — Да ладно! А мне что делать? Снова триста лет на привязи ждать того, кто потащит священные тексты в Китай? Они истлеют к тому времени! - возмущается Кагами. — Король Обезьян тоже может остаться в этом замке, — предлагает хозяин. Куроко с Кагами снова переглядываются. — Да ну, — пожимает плечами Кагами. — Тут скучно. Не знаю, как ты можешь считать жизнь среди небожителей наградой. — Мне не нужна награда. Я просто хочу принести людям весть о том, что смерть — еще не конец, — насупившись, бормочет Куроко и отставляет чашку с рисом. — Большое спасибо, что похитили меня и заменили оборотнем, чтобы мой помощник не волновался. Но я хотел бы продолжить свой путь. — Ладно, — вздыхает хозяин, поднимаясь. — Вы доедайте, а я сейчас оденусь к дороге. — К дороге? — переспрашивает Кагами. — Ну да. Раз Куроко-чи не хочет оставаться в моем дворце, то я отправляюсь с вами в путешествие. Меня зовут Кисе Рета. Я местный бог. Мне только переодеться. Когда Кисе возвращается в пиршественный зал, разряженный в золотые доспехи, а пятнадцать низших божеств несут за ним тюки, на столе уже нет ничего съестного, а вместо монаха сидит все тот же оборотень, который должен был обмануть Кагами. *** — Не то чтобы мне его жалко, но все-таки, наверное, стоило подождать и ответить достойным отказом на его приглашение, — предполагает Куроко. Теперь их дорога проходит не через леса, а через степь, и чем дальше они движутся, тем меньше вокруг растительности. Кагами идет первым, на концах его палки покачиваются два свертка с едой. — Мы бы слишком много времени там потратили, — возражает он. —Этот тип заговорил бы нас так, что ты бы просто умер от старости. Вот так бесполезно закончилась бы твоя жизнь. Кагами принюхивается, глядя на заходящее солнце. Куроко оборачивается, как бы прощаясь с последними травами, и они входят в пустынные земли. — И все же он может обидеться на нас и послать вдогонку гром, молнии и ливень. — Было бы неплохо, - вздыхает Кагами и почесывает спину. — Если тут никого нет, то, может, я разденусь? — Но ведь я тут, — напоминает Куроко. — А тебе все равно, — пожимает плечами Кагами, но когда он ставит на песок свой тюк, Куроко перехватывает его за плечо и указывает вперед. Город появляется из заката. Нет, они не приближаются к нему, просто закат словно пачкает небо, оставляя на нем рисунок города, и тот, краснея с каждой минутой, становится все более выпуклым и живым. — Знаешь, что я думаю... — начинает Кагами, загадочно глядя на город. — Что от города, который проявляется на закатном небе, нельзя ждать ничего хорошего? — продолжает Куроко. Кагами кивает, поднимает тюк. — И мы даже не захотим зайти узнать, что там дивного, или пополнить запасы воды? — Да ну нафиг, — фыркает Кагами и ускоряет шаг. Куроко вздыхает с облегчением, догоняет своего охранника, чтобы идти с ним вровень. Они огибают проступающий в небе город по дуге. — Я уж испугался, что нам там что-то понадобится. — Какой дурак будет лезть в город, появившийся на ровном месте? Он так же и пропадет, а я не хочу быть там в это время, — ворчит Кагами. Он идет так, чтобы закрывать Куроко от города. Он смотрит на дорогу, но чувствует, что город не отдаляется. — Он ползет за нами, — сообщает Куроко. — Наверное, какой-нибудь демон… Так жалко его. Может, сделаем вид, что попались? — Еще чего, — Кагами подхватывает его, сажает себе на плечи и бежит. Только тогда город начинает исчезать, постепенно скрываясь за горизонтом. Темной ночью они оказываются посреди пустыни. Куроко, все еще сидящий на плечах Кагами, оглядывается и сообщает: — Заблудились. — Ну и ладно. Привал, пора спать, — Кагами почти скидывает его, бережно складывает связки с едой и, развязав один из них, отдает Куроко рисовую лепешку, а сам зарывается с головой в оставшееся. Куроко ест и смотрит по сторонам на случай, если снова появится город, но вокруг только бескрайняя пустыня. После скудного ужина он устраивается под бок к Кагами, закутавшись в свою одежду как в одеяло. Кагами, смотрит на него секунду-другую, и, пригладив ему волосы, возвращается к еде. Куроко спит беспокойно. Во сне он то падает с горы небожителя Кисе, то оказывается посреди красного города и исчезает вместе с ним. Когда он просыпается на рассвете, ему кажется, что Кагами медитирует на красоту пробуждающегося дня, настолько неподвижно тот сидит. Но когда Куроко поднимается, оказывается, что Кагами не медитирует, он смотрит прямо перед собой, широко открыв глаза. Удивленный Куроко поворачивает голову. В пяти шагах от них в позе лотоса сидит тот самый небожитель , Кисе. Он одет в золотые одежды, и прозрачные ленты парят вокруг него. — Куроко-чи такой милый, когда спит, — с улыбкой произносит Кисе, и Куроко прошибает холодный пот. — Пришлось избавиться от доспехов и поклажи, чтобы найти вас. Так вы поэтому убежали, да? Третий лишний? А что, монахам уже разрешают любовь? Кагами сначала пытается закопать Кисе, подняв вокруг столбы песка и пыли, а потом снова сбежать с Куроко. Но в этот раз пыльный и уже рассерженный Кисе нагоняет их быстро. — Ладно, ничего страшного же, если мы возьмем его с собой, — примирительно произносит Куроко, пока Кагами сражается с Кисе — меч против посоха. — Только Кисе, вы привлекаете слишком много внимания своим видом. Не могли бы вы… выглядеть, как подобает путнику? — Конечно, — соглашается тот и отступает, опуская меч. Его одежда шевелится как живая, а потом становится проще, хотя все еще выглядит богатой и цветастой. — Никуда не годится, — выносит вердикт Куроко. Кагами выражается короче: «Ну нафиг». — Так вы что же, предлагаете мне совсем как нищему одеться? — ноет Кисе, но Кагами и Куроко кивают. Кагами еще и дважды для убедительности. *** — Так почему ты решил спуститься с небес и сопровождать обычного монаха? — как бы между прочим спрашивает Кагами. Кисе в этот раз одет совсем просто, что плохо сказывается на его настроении. Выглядит он мрачнее тучи, но от вопроса немного оживает: — Я наблюдал за Куроко-чи с неба с самого его детства. Да даже ещё до его рождения! Меня так покорила его судьба, что я стал его большим поклонником. — Кисе думает, что я — интересное представление на базаре по праздникам, — ворчит Куроко, который старается держаться ближе к Кагами и подальше от небожителя. — Что? — смущенно переспрашивает Кисе. — Чего? — мрачно уточняет Кагами. Возникает неловкая пауза. Они оба с недоумением смотрят на Куроко, но тот произносит только: — Оговорился, наверное. Идемте дальше. — Так вот, я заинтересовался его судьбой и захотел быть участником его путешествия, — продолжает Кисе как ни в чем ни бывало. - Кроме того, уже несколько воплощений Куроко идет на Запад, но не может добраться. Думаю, в этот раз ему нужна помощь посущественнее. — Так себе новости, — Кагами передергивает плечами. — Но в этом воплощении Куроко дали в напарники меня. — Но ты не первый его охранник и помощник, — радостно сообщает Кисе. — В прошлых воплощениях они тоже были. — Как интересно. А что с ними стало потом? — настораживается Кагами. Кисе пожимает плечами безразлично: — Не знаю. Потом я за ними не следил. Но в этот раз все должно получиться. *** На этот раз город самый обычный, строившийся веками и никуда исчезать не собирающийся. На людных улочках не протолкнуться; дорогу через толпу прокладывает Кагами, за ним следует Куроко, а замыкает процессию, заодно охраняя его от воров и любопытных, Кисе. Людской поток выносит их на рынок — тут и там слышатся перебранки, резко пахнет рыбой, эта вонь заглушает даже запах реки, текущей через город. Когда Кагами и Кисе наконец выбираются из толпы, они с облегчением выдыхают. И уже тогда понимают, что все-таки умудрились потерять своего монаха. Кагами кидается искать Куроко, расшвыривая людей, а Кисе зовет его, взобравшись на мешки с рисом. *** Куроко и сам не замечает, как успевает потеряться. Только что спина Кагами маячила впереди, и вдруг на пути вырос очень высокий и худой человек. — Ты… — задумчиво произносит он, глядя на Куроко с интересом. Толпа обтекает их, словно воды реки — торчащий камень. — Выглядишь вкусно. А потом грубая мешковина закрывает от Куроко остальной мир. Когда его отрывают от земли и тащат куда-то, он решает покориться судьбе. Куроко старается думать, что демон, укравший его, очень худой и выглядит голодным. Стать пищей для такого — благое дело, но мысль о том, что Кагами расстроится, а ему самому придется начинать все с начала, мешает смириться. Мешок наконец бросают на твердый каменный пол, Куроко выбирается из него и осматривается. Вокруг только каменные стены без окон; помещение пыльное и грязное, с единственной дверью, очень крепкой на вид. — Может быть, пожарить? — раздается за ней голос великана. — Или сварить… Или приготовить на пару… Есть хочется, но монахи попадаются нечасто. Как они вкуснее? — Уважаемый великан, — зовет Куроко, прислонившись к двери. — Великан! — Ну чего? — слышится раздраженный голос. — Я тебя не отпущу, понял? И поесть для монахов у меня нет, а в туалет можешь в угол сходить. — Что вы, — отзывается смиренно Куроко, поклонившись двери. — Просто я слышал, что вы гадаете, как лучше съесть меня. А меня учили всегда приносить людям пользу. И раз вы желаете моим мясом насытить свой желудок — что ж, значит в прошлой жизни я позволил себе съесть несчастную замученную пташку или другую живность. И тогда я хочу помочь вам советом: монахи, как я слышал, вкуснее всего вареные. Куроко прислушивается, приложив ухо к двери, а когда чуть отстраняется, пытаясь в щель рассмотреть что-то, по ту сторону двери видит сиреневый глаз великана. — Правду говоришь? Не хочешь отделаться чем полегче? — Что вы, — снова поклонившись, заверяет Куроко. — У меня ведь нет выбора. Меня и так, и так съедят. Так какая разница, сварят или зажарят? — Наверное, нет разницы, я не пробовал, — смягчается великан и тянет лениво: — Ну хорошо, тогда я принесу воды, приготовлю котел и… — А еще слышал я, что лучше всего к монахам подходит одна травка. Очень уж хороший аромат придает мясу. — Я знаю все о еде. Но про травку для монахов не слышал. Врешь, наверное. — Моя вера запрещает мне врать, — упрямо возражает Куроко. — Это особая травка. Она растет в особом месте. Другие приправы, увы, не дают такого насыщенного вкуса. Всем известно, что варение, парение или жарение вываривает святость из мяса. И тогда вы могли бы с тем же успехом съесть любого другого человека. Великан какое-то время пыхтит за дверью, потом уходит. Но снова возвращается, и в щели двери опять виден его злой прищур. — Как тот, чьей судьбой уготовано послужить пищей для, несомненно, достойного, — продолжает Куроко, — я хотел бы, чтобы мясо мое насытило вас и понравилось вашему вкусу. И чтобы вы не сказали после него: «Тьфу, какой пресный был монах». — Может, и не скажу! — Но ведь подумаете. Сделать себя вкуснее уже не в моих силах, вот и говорю, что если хотите по-настоящему особенное блюдо — достаньте эту траву. Она растет на горе небожителей, на их грядках. Они ею питаются, и дух их становится свят. Если ее добавить в блюдо, то будет оно таким, каким и достойно быть мясу монаха. Тогда и умереть я смогу со спокойной душой, этой смертью искупив свою вину за грехи прошлой жизни. Великан снова пыхтит, ходит около двери, мелькает за ней большой грозной тенью. Он так топает, что с потолка сыплются пыль и песок. Куроко, уже сказавший все, что собирался, ждет. Дверь содрогается от удара, скрипит жалобно. Великан смотрит на Куроко жутким глазом, выдыхает так, что сор и пыль из щелей летят в монаха. Тот даже не моргает. — Хорошо, — произносит великан. — Но как только добуду травку — сразу же тебя сожру! — Я отсюда никуда не денусь, — разводит руками Куроко. — Я подожду вас. Постарайтесь только не задерживаться, потому что с каждым новым днем без еды человек худеет. Великан снова рычит и бежит прочь, круша камень на своём пути. Куроко очень долго ждет, сидя в углу комнатки. Тут нет ни кровати, ни матраса, ни колен Кагами. Он дремлет, прислонившись к холодной стене. Когда он слышит шаги, то безбоязненно поднимается, трет глаза. За дверью звучат приглушенные голоса: двое переругиваются, обвиняя в чем-то друг друга. Куроко осторожно стучит по массивной двери и зовет: — Я здесь. На секунду все стихает, а потом дверь вырывают вместе с петлями. — Куроко-чи! — зовет Кисе и раскидывает руки, но Кагами отпихивает его в сторону. Он проходит в камеру, бегло осматривает Куроко, проверяя, не успел ли великан отъесть от него руку или ногу. — А где демон? Тот, кто похитил тебя, — спрашивает Кагами наконец. — Котел приготовлен, но вода в нем холодная, и во всей пещере никого нет. — Он ушел, но может в любую минуту вернуться, — говорит Куроко и торопится к двери, за которой — пещера, где он всё время и находился. — Так давайте подождем его тут. Я ему голову оторву, как появится, — рычит Кагами. Кисе не возражает. — Но мы можем ждать его очень долго. Я не знаю, когда он доберется до горы и когда до него дойдет, что он не расспросил, какую именно травку для приправы ему искать и в садах каких небожителей, - возражает Куроко. Кагами чешет в затылке, раздумывая, осматривается по сторонам. Но Куроко спешит на волю, Кисе бодро шагает следом, поэтому Кагами плюет на месть и снова идет за своим хозяином. *** Не то чтобы в каждом городе с ними что-то приключается. Чаще они мирно останавливаются на ночлег у доброго ремесленника, и после отправляются дальше. Но вот именно в этом городе их еще у ворот встречает караул стражи. Всех остальных охрана пропускает в город без препятствий, а их берут в кольцо и отводят ко дворцу местного правителя. — Мы еще ничего не сделали, — с порога заверяет Кагами. — Мы даже не успели. В огромном зале рядом с пустующим троном сидит человек в богатых одеждах. В одной руке у него свиток, в другой женский башмачок. — Знаю, что еще ничего не сделали, — ворчливо произносит человек, глядя на них свысока. — Но по гороскопу великой провидицы Оха-Асы сегодня нужно остерегаться молодого монаха в компании мартышки и небожителя, потому что они накличут беду на этот город. — Какой точный прогноз, — задумчиво произносит Кисе. — Мы можем покинуть ваш город сразу же, — кланяется Куроко, — чтобы не накликать беды. — Монах, а не буддист ли ты? — задумчиво спрашивает собеседник, подозрительно щурясь. Куроко смиренно кивает. — А, ну тем более вопрос решенный. Наш правитель следует пути даосов, так что тебя надобно просто казнить… — Я тебе казню! — грозится Кагами, опустив посох и приняв боевую стойку. На него тут же бросается охрана, которая только и ждала подходящего повода. Кагами с легкостью расшвыривает их. Кисе успевает лишь подхватить Куроко на плечо и отойти с ним подальше. А в дверь уже лезут новые солдаты как муравьи из потревоженного муравейника. И, судя по тому, как тревожно заливается колокол во дворе, конца им не будет. Вельможа спокойно ждет, изредка поправляя башмачок. — Нас нельзя казнить без испытания! — неожиданно заявляет Кисе. Драка прекращается, все замирают: а вдруг и правда нельзя? — Что за ерунда? — ворчит вельможа и взвешивает свиток в руке. — Не ерунда! По гороскопу великолепнейшей Оха-Асы ты не можешь казнить нас без испытания! Вельможа с видом человека, уверенного в победе, разворачивает свой свиток и начинает зачитывать: — Явятся с востока монах, мартышка и небожитель и ты… не сможешь казнить их без испытания, — последнее он читает уже не так уверенно, но тут же, скомкав свиток, провозглашает: — Оха-Аса объявила свою волю! Будет испытание! — Как ты это сделал, Кисе-кун? — удивляется Куроко. Тот довольно смеется: — Мы с Оха-Асой давние друзья. Пока Кагами отвлекал охрану, я отправил к ней муху, и она изменила предсказание. — Да? — спрашивает все еще недовольный, но целый, хотя и немного потрепанный Кагами. — А ты не мог попросить ее сделать предсказание таким: «...И да отпусти их на все четыре стороны»? А? — Ну… Честно говоря, мы с Оха-Асой не в таких уж теплых отношениях. Просто она была мне должна, но не сильно… вот и… как-то так. *** — Испытанием будет забег через пустыню и болота, — объявляет вельможа со своего места — пустующий трон и его кресло вынесли во двор. Кагами почти не охраняют. Зато Кисе и Куроко, смирно сидящие на циновке под деревом в ожидании соревнования, взяты в кольцо стражниками. Пока Кагами лениво разминается, рядом с ним появляется парень в светлых одеждах. Куроко по его желтым глазам понимает, что противник Короля Обезьян — не совсем человек. Вельможа подтверждает его мысли: — Такао — демон-ястреб. Еще никто не мог его обогнать. — Посмотрим, — ворчит Кагами. — Он просто ястреб, а я… — Начинайте, — не дослушав его, дает отмашку вельможа, и Кагами спохватывается, но противник не спешит бежать. С улыбкой он прикладывает ладонь ребром к лицу, как бы приветствуя, вполне искренне, хотя и не без издевки, желает: — Удачи! — и исчезает. Кисе, зрение которого острее, чем у любого человека, как-то слишком спокойно говорит: — Он опережает Кагами уже на шесть ли. Думаю, он преодолеет путь к обеду. Кагами отстанет от него на неделю. Пока я говорю это… — Заткнись, Кисе! — требует Кагами и напружинивает ноги, готовясь к прыжку. Но стоит ему оторваться от земли , как сильный порыв ветра раскидывает охрану вокруг дерева, под которым сидят Кисе и Куроко, сносит трон и стоявшее рядом кресло с вельможей. Кагами обдает песком с ног до головы. Кисе защищает Куроко, закрыв его рукавами. Когда Куроко наконец открывает глаза, он видит перед собой странное существо: то ли заросшего синей шерстью человека, то ли обезьяну в доспехах. — Тецу, — зовет существо и бесцеремонно забирает Куроко у Кисе, взваливает себе на плечо, и еще быстрее, чем до этого ястреб Такао, исчезает. Кагами горестно вскрикивает. — Здорово, нам больше не надо соревноваться, — радостно замечает Кисе, приглаживая волосы, и только тогда замечает разруху, что устроил странный гость. Особенно его интересуют поднимающиеся стражники. — Кагами, по-моему, раз ваше соревнование больше не имеет смысла, нам пора бежать. И, не дожидаясь никакого ответа, тоже взмывает в небо. А Кагами остается один в окружении разозленных воинов. *** — Аомине, поставь меня, пожалуйста, — пытаясь перекричать ветер, просит Куроко. — А? Куда? На воздух? — безразлично отзывается тот. — Раз на то пошло, тут недалеко есть один из моих летних домиков, —предлагает Кисе, появившийся рядом. — Но прежде всего я советовал бы вам сменить курс. Мы уже вернулись туда, откуда ушли два дня назад. — Ты кто? — остановившись, возмущенно спрашивает Аомине. — Друг Куроко. Ну, и один из небожителей. А ты, если я не ошибаюсь… — А где Кагами? — вспоминает Куроко и пытается обернутся, пока Аомине все еще держит его на плече. Кисе хлопает себя ладонью по лбу, будто забыл что-то очень важное, и исчезает снова. Через несколько минут он опять появляется перед Аомине, летящим уже в другую, нужную, сторону. Теперь оба они с ношами: Кисе держит за шкирку брыкающегося Кагами. — Ты! — только что Кагами ругался на Кисе, а теперь переключается на Аомине. — Этот монах мой! Он невкусный! Отдай его обратно, пока я тебе все зубы не выбил! — Что ты несешь? — наморщив по-звериному нос, спрашивает Аомине, перекидывает Куроко с плеча себе на руки. — Тецу — монах, которого я должен довести до запада. — Ты, мать твою, кто? — настороженно хмурясь, спрашивает Кагами. — Я? Обезьяний Царь, — отвечает тот. *** Домик у Кисе, стоящий на вершине горы за облаками, и в самом деле небольшой, совсем не такой, как его же дворец. Он больше похож на жилище небогатого ремесленника, внутри всего пару комнат. Но даже тут есть слуги, а с ними и еда. Куроко не выбирает, с кем сесть, просто Кагами успевает занять единственное место рядом, вынудив нового знакомого устроиться за столом напротив. — Короче, — устало начинает Аомине. — Обезьян много, царь у них тоже не один. А вот монах у нас один. Тот самый, Тецу, который идет на Запад. — Аомине раньше был моим сопровождающим, — кивает Куроко. — Но…ему было лень идти за сутрами. Мы очень много петляли, петляли…и потом он отвлекся и пропал. А я решил, что хватит его ждать. — Ну подумаешь, с кем не бывает. Но я же нашел тебя, — возражает Аомине. — И готов снова идти на север. — На запад, — хором поправляют Кагами и Кисе. — Да насрать. В ту сторону, короче. Кисе разводит руками: — Да-да, совсем не изменился. — Мне плевать, кто Куроко первым встретил и сопровождал. И даже на то, что у этого хмыря тот же титул, что и у меня, — скалится Кагами, и волосы на его затылке топорщатся как шерсть. — Но этому я бы не доверял. Куроко идет со мной. — А может ты у него спросишь, мартышка? — огрызается Аомине, опасно придвинувшись. — Сам мартышка, — тут же срывается Кагами. — Я хотел бы продолжить путь с Кагами, - почти одновременно с ним говорит Куроко. — Вот видишь, — не сразу сообразив, добавляет Аомине. — Тецу… Погоди, что?!.. Да он же слабее! — Но он не убегает куда-то, оставив меня одного, и… не забывает меня покормить, когда уходит надолго. — Ну уж нет! Так не годится! — вскакивает Аомине. — Смахнемся, а? Давай, смахнемся? И Тецу увидит, кто из нас сильнее. — Ты же сам предлагал спросить его, и он выбрал, — гордо замечает Кагами, положив руку на плечо Куроко. — Так он еще и не видел, как я!.. — Аомине, — негромко останавливает его Куроко, тот замолкает и смотрит как заколдованный. — Мне не нужно ничего доказывать. Мне нравится Кагами. Кагами убирает руку с плеча Куроко и отодвигается, будто рассчитывая, что остальные ничего не заметили. — Ура, любовная история! — громко радуется Кисе. — Но, Куроко, тебе ведь нельзя! — Я не… — начинает Куроко, но осекается, смотрит на Кагами с сожалением и, опустив голову, добавляет ещё тише: — Если Кагами это неприятно, я могу и правда отправиться дальше с Аомине. — Почему он-то? — снова оживает Аомине. — Чего он?! Это потому, что я был невнимательным?! Ну так я вернулся же… — Полгода прошло, — напоминает Куроко, — с тех пор, как ты меня потерял. — Да-да. Кажется, кто-то увлекся поеданием персиков в саду одного правителя, потом начал ухлестывать за его супругой и совсем забыл о Куроко, — уточняет Кисе. — Но я же осознал! — оправдывается Аомине. — А до этого… — начинает Кисе с улыбкой, но Кагами обрывает: — Все в порядке. Я доведу Куроко. — Потому что обещал Будде? — осторожно спрашивает Куроко. — Ну… — Кагами неуверенно мнется, — Да, блин, именно. А то он меня снова на цепь посадит. — Не посадит, — осторожно произносит Кисе, указывает на Аомине. — Этого же не посадил. — Ну и ладно. Я просто доведу начатое до конца. Лады? — Спасибо, Кагами, — Куроко прячет улыбку за чашкой чая. — Я знал, что могу на тебя положиться. — А мне что? — расстроенно спрашивает Аомине. — Почему бы тебе не заняться тем, что делал раньше? — предлагает Кисе. — Хулиганить, воровать персики, драться с демонами и разбойниками. — Ты можешь пойти с нами, — пожимает плечами Куроко. — Чего?! Нафига?! — снова вспыхивает успокоившийся было Кагами. — Ну… он все равно скоро потеряется, — обреченно разводит руками Куроко. *** Кагами не может поладить с Аомине и потому дергается и злится в его присутствии, но в первом же городе тот вдруг пропадает, бросив: «Идите пока без меня!». — Куда он? — спрашивает Кагами, которого меньше всего должен волновать его уход. — Персики? — предполагает Куроко, глядя вслед. — Или демоны в городе? — Боюсь, что снова женщина, — вздыхает Кисе и первым идёт дальше. — Ладно, он нас догонит через полгодика. — Я все же надеюсь, что к тому времени мы уже придем, — добавляет Куроко, тоже двинувшись следом. — Значит, на обратном пути его заберем, — соглашается Кисе. Кагами все еще стоит и смотрит в ту сторону, куда сбежал соперник. Кисе с интересом глядит сначала на него, потом в том же направлении. По небу движутся три черные точки, которые поначалу можно принять за птиц. Но с каждой секундой они становятся все больше и больше, и когда становится понятно, что это никакие не птицы, Кагами подхватывает Куроко под мышку и бежит со всех ног, расталкивая немногочисленных людей. Черные крылья поднимают вихрь вокруг опешившего Кисе, когтистые лапы демонов царапают землю там, где только что был Куроко. Демоны вновь взывают в небо и бросаются в погоню. Кисе понимает, что каким бы быстрым ни был Кагами, те настигнут его с Куроко в любой момент. Во мгновение ока он оказывается рядом с ними и требует: — Давай Куроко! Я быстрее… Он не успевает договорить, вздрагивает, словно его ударили в спину, и падает на землю. Под ним растекается кровавая лужа. Кагами оборачивается. Он не собирался останавливаться, но даже этой заминки хватает, чтобы один из демонов подхватил его на руки вместе с Куроко. — Небуя! Нам не нужна обезьяна! — кричит другой демон, пока они набирают высоту. — Выбрось его. — Не могу, — пыхтит демон. Он самый крупный из преследователей, настоящая гора мускулов. — Он вцепился в монаха так, что оторвет ему что-нибудь, если я попробую. Не только Кагами держит Куроко. Сам Куроко обхватывает его за шею и дышит в шею, хотя внешне и кажется слишком спокойным для происходящего. *** — Хреново выглядишь, — сообщает Аомине, присев на корточки перед истекающим кровью Кисе. — Ничего. Я ж небожитель, — говорит тот, выдыхая в землю. Каждое слово вздымает облачко пыли у его лица. — Сейчас я… Ты что, ешь? — Ну да, — кивает Аомине. — В то время, как три демона похитили Куроко? — Кисе даже поднимает голову, чтобы посмотреть на Аомине, который пережевывает какую-то тягучую сладость. — Да блин, его всегда похищают, — вздыхает Аомине. — Я уже привык. *** Даже после пары ударов по хребту Кагами все равно не отпускает Куроко, и в клетку их через открытую верхнюю крышку швыряют вместе. — Он нам голову оторвет, — манерно жалуется демон с длинными темными волосами. — Приказывал же только монаха притащить. Обезьяны не вкусные. А он так вцепился, что варить их теперь только вместе. — Эй-эй! Как думаете, нам достанется кусочек монаха? — задорно переспрашивает второй, рассматривая пленников. — Ну не знаю. Я бы вот как раз и обезьяну сожрал, — наклоняется тот, что их нес все это время. Куроко шевелится, пытается выбраться из захвата Кагами. — Все в порядке, — шепчет он. — Мы уже тут. Значит, они не смогут пока меня отобрать. Пусти, мне трудно дышать. Но Кагами лишь слегка ослабляет хватку, смотрит на демонов, задрав голову, и скалит зубы, будто этим может их напугать. Демоны замолкают и расступаются с поклоном: в огромную залу, в центре которой и стоит клетка входит хозяин дворца. Он идет неторопливо, звук шагов громко разносится под потолком. Он останавливается у клетки, положив руки на прутья. — Я приказывал только монаха, — грозно произносит он. — Да не проблема, обезьяну съедим мы, — ворчит самый большой из демонов. Хозяин делает легкий взмах, и тот исчезает, оставив после себя дыру в стене. Кагами отпускает Куроко, поднимается, подскакивает к прутьям и через них пытается схватить того, кто приказал их похитить. Тот облачен в красные одежды, даже волосы и один глаз у него того же кроваво-алого оттенка. — Я, — говорит он, приложив руку к груди, — великий Красный Демон. А ты… — он протягивает руку, перехватывает запястье Кагами и легким движением сгибает его так, что слышится хруст. Король Обезьян кричит. — ...просто зарвавшаяся обезьяна. Знай свое место. К прутьям подскакивает Куроко, просит мягко и взволнованно: — Вы же сказали, что вам нужен только я. Отпустите Кагами. Не надо делать ему больно. Ему просто приказали охранять меня, он не думал… Кагами отпихивает Куроко себе за спину, смотрит в глаза демону и, скаля зубы, произносит: — Через мой труп. Я в одной клетке с ним. Ты его не сожрешь, пока я жив. — Пока ты жив? — переспрашивает Красный Демон, глядя презрительно. — Ну, это не проблема. Он отпускает запястье Кагами, чтобы достать с пояса меч. Куроко пытается прикрыть того, кто должен был его охранять. Кагами сопротивляется и сам пытается спрятать его за спину. — Кагами не будет мешать, — обещает Куроко. — Я выйду сам. И не сбегу. Но потом вы отпустите Кагами, хорошо? — Ты совсем обнаглел — торговаться со мной? — Красный Демон не просто спрашивает. При этих словах его подручные прячутся кто куда. В зале становится темнее и холоднее, черный туман стелется по полу от ног хозяина дворца. — Я не торгуюсь. Просто прошу… Не надо убивать его, — уже смиреннее добавляет Куроко и, отпустив Кагами, опускается на колени. Низко склоняет голову. — Куроко! — испуганно восклицает Кагами. — Все в порядке, Кагами. Найди меня в следующей жизни, — говорит Куроко, не разгибаясь. — Ты же видишь, что он сильнее. Тебе не справиться с ним. — То есть я могу взять твою жизнь в обмен на жизнь твоего охранника, который всего лишь простая обезьяна? — уточняет Красный Демон. — Как будто я позволю! — срывается Кагами. Но как только Куроко отвечает: «Да», — он тут же оказывается за пределами клетки, прямо напротив демона. И тогда Кагами бросается на прутья, в ярости грызет их, пытается вырвать, забыв о боли в сломанной руке. Демон почти одного роста с Куроко. Он внимательно заглядывает ему в лицо, чуть наклонившись вперед. Тот отвечает на его взгляд спокойным взглядом. Он в самом деле не собирается бежать или драться. — Да, ты не врешь, — кивает демон со странным удовлетворением. И тогда прутья клетки пропадают. — Помогите нашему Королю Обезьян, вылечите и дайте успокоиться, — говорит Красный Демон. — Я прошу прощения за это маленькое представление. Кагами, который уже успел схватить Куроко в охапку, замирает. Удивленно смотрит по сторонам. Два демона тут же подскакивают к Кагами. Одного касания к запястью когтистой лапы демона с длинными темными волосами хватает, чтобы оно снова стало здоровым. — Что же ты, Кагами? — вздыхает Красный Демон. — Совсем не узнал того, против кого восстал, и кто заточил тебя на горе до тех пор, пока за тобой не явится Тецуя? Он улыбается, берет в свои руки ладони Куроко и произносит: —Хватит с тебя испытаний. Ты дошел, Тецуя. В этот момент одна из стен дворца разлетается, и в дыре появляется Аомине, а следом за ним Кисе. — Акаши-чи! — радостно зовет Кисе и кланяется. — Добрый вечер! Ты ведь не собираешься есть Куроко-чи? *** Акаши выводит их к необычной реке — вода в ней переливается всеми цветами радуги. — Это река, по которой ты попадешь в наш мир и сможешь забрать священные сутры, — объясняет Акаши, указывая на лодку без дна, каким-то чудом держащуюся на воде. — Твоя миссия почти выполнена, Куроко. Садись в лодку и… — Постойте-ка, — обрывает его Кагами и снова по-звериному скалится. — Но… я слышал про это. Как только Куроко ступит в лодку, его дух отделится от бренного тела! — Именно, — с улыбкой соглашается Акаши. — В смысле, он умрет! — протестует Кагами. Кисе в ответ на удивленный взгляд Акаши пожимает плечами. Акаши снова оборачивается к Кагами. — Ну да. И перестанет перерождаться. Займет свое место среди нас, небожителей. Кагами скрипит зубами, бросает злой взгляд на Куроко, но тот растерян и не знает что сказать. — А, ну да, — кивает Кагами. — Ты же этого и хотел… К небожителям. А я, пожалуй, отправлюсь к своим… к обезьянам. Кагами отворачивается и вздрагивает, когда его руки касается прохладная ладонь Куроко. — О чем ты? — спрашивает он. — Ведь ты же собирался умереть за меня. И пойти со мной куда угодно. Эта лодка для нас двоих. Ведь так? Он поворачивается к Акаши, и тот кивает. — И я никуда не пойду без тебя, — заверяет Куроко, берет Кагами за руку и ведет к берегу. У самого края Кагами становится немного не по себе, но он лишь сильнее сжимает ладонь Куроко. — Кагами-кун не просто обезьяна и даже не Король Обезьян, — произносит Куроко, глядя в их отражение в радужной воде. — Кагами-кун — мой самый дорогой спутник. Мне нужно было сотню жизней перерождаться и начинать заново путь, чтобы встретить тебя. — У меня будто любимая книга заканчивается, — всхлипывает растроганный Кисе. Аомине рядом ковыряется мизинцем в ухе. Идти дальше с монахом они не собираются, да им и незачем. Кагами и Куроко одновременно делают шаг в воду внутри лодки. И обретают бессмертие.