дебют

Юнги всегда был здесь. Он знает каждый уголок в этом стриптиз-клубе, каждый стул рядом с барной стойкой, каждый миллиметр на кожаных белых диванах, стук каблуков каждого из танцоров, привычки каждого здесь работающего. Ему просто удобно вот так наблюдать за всем из-за своего рабочего места в баре. Он, словно хищник, притаился в кустах ради того, чтобы выследить единственную жертву. Ту самую из тысячи других, не таких интересных. И не таких вкусных. В своей излюбленной привычке он протирает бокал после рабочей смены, немного уставший, но всё такой же довольный, будто сытый лис. Пепельные волосы пропускают тонкие бледные пальцы и сминаются под ними, заставляя Юнги расслабиться. Здесь, всё же, очень хорошо. Осталось только достать сигарету, закурить и притвориться крестным отцом для большего антуража. Он сейчас в этом зале один, так что никто не помешает ему насладиться атмосферой сполна. Он вновь окидывает своим охотничьим взглядом помещение и заостряет внимание на шесте. Ах, сколько прекрасных танцоров обхватывало его своими стройными ногами и сильными руками. Сколько их, умелых, но не таких сочных для самого Мина, кружилось вокруг него. Наверное, столько же, а то и в два раза больше, будет кружиться на нём потом. Сигарета медленно принимает в себя огонь и начинает тлеть. Юнги любит, когда в его смену происходит что-нибудь интересное. Что-то такое, отчего клиенты будут разевать рты от восторга; что-то новое, заводящее с пол оборота. И пепельноволосый честно ожидал увидеть нечто подобное. А увидел его. Новый танцор. Вроде ничем не примечательный, разве что плечи довольно широкие, да и на лицо миленький. Таких как он посетители любят, вылизывают глазами с ног до головы и мысленно трахают во всех возможных позах. Его здесь сразу примут, как очередную сладкую конфетку, и будут наслаждаться. Только проблема вот в чём - у Юнги нюх на таких. И сладкое он совершенно не любит, поэтому лишь ухмыляется, когда видит, как тот идёт подготавливаться к выступлению. Он всё так же продолжает наблюдать за жертвами из своего укрытия, разливает напитки особо интересующимся происходящим на пилоне и думает, что новенький сможет поднять настроение вон тем ребятам за третьим столиком. Им нравятся «послаще». А затем Юнги теряет челюсть где-то в районе ядра Земли-матушки, потому что выходит он. Джин. И для Мина он действительно выглядит, как какой-то сказочный персонаж. Чуть загорелая кожа кажется совсем белой, «сахарной» из-за освещения, а изгибы тела - настолько естественно-нереальными, что, кажется, можно дотронуться до них рукой даже отсюда. Этот новенький везде и нигде одновременно. Однако он только там, около шеста, аккуратно прогибается в спине и выставляет свои округлые, скрываемые тканью, но оттого не менее аппетитные ягодицы. Юнги пропускает вдох-выдох, облизывая кончиком языка пересохшие губы. Он хочет взглядом разрезать одежду, которой к концу выступления, в общем-то, и не будет на этом парне. Но кожу хочется освободить прямо сейчас, чтобы потом вечно наблюдать, как этот парень, словно змея, извивается, широко расставляет ноги, когда присаживается, распаляя не только фантазию, но и желание взять его прямо здесь и сейчас. Оставить пару лиловых отметин на груди, прямо около тёмных ореолов сосков, провести языком по рельефному прессу, выдавить из этой «сладости» протяжный стон, такой же тягучий, как ирис. Юнги бы хотел Джина прямо здесь, за барной стойкой. Чтобы во время смены, когда клиентов не очень много, этот широкоплечий парень стоял на коленях, ожидающий своего хозяина. А затем впускал бы член Мина в свой горячий, влажный ротик и вбирал сам по самые гланды. Конечно, он бы не оставлял без внимания и головку, орудуя языком ловко, будто фехтовальщик своей шпагой. Проводил бы языком по венкам, слизывал бы сочившуюся смазку так же, как облизал сейчас губы, прогибаясь в спине и наклоняясь к зрителям. А после станет быстро надрачивать своими невообразимо красивыми пальцами и посасывать кожу под яичками, позволяя кончить себе на лицо. Притянуть за волосы к себе, поднять и показать всем его красивое, запачканное семенем Юнги, лицо. Это его жертва, его добыча, и он хочет, чтобы все об этом знали. Он хотел бы заплатить штраф за порчу имущества, когда они после смены в порыве страсти доберутся до одного из дальних кожаных диванов. Юнги готов сейчас же продать свою душу, чтобы дотронуться до этого сладкого, нежного тела, покрытого легкой испариной. Он уже смакует, как Джин будет стонать, изгибаться под ним всем своим существом, феерично прекрасным, с нотками античного; как Мину ничего не будет стоить растянуть его благодаря гибкому телу и тренированным мышцам парня, а затем вдалбливаться по самые не балуйся, выбивая из груди парня стоны и крики, заставляя его искусывать до крови свои губы, пальцы, запястья. Юнги готов показать ему космос в одно касание до простаты головкой члена, готов в мокром поцелуе сплетать их языки, которые нужны будут не для того, чтобы болтать. Пепельноволосый хочет прикусить губу Джина, оттянуть её, а затем прихватить кончик языка и посасывать его, заводя этим ещё больше. Юнги зубами хочет снять с ног этого парня невозможно лишние чулки, потому что голая кожа накаляет нервы гораздо лучше любой ткани, которая, в конечном счёте, порвётся. Эти самые чулки лучше всего смотрелись бы на запястьях Джина. Юнги привязал бы его прямо к этому шесту, вокруг которого сейчас и крутится этот невообразимый парень. О да, Мин заставит его позвоночник сломаться пополам, во время ленивого, ласкового порно открывая белую, словно чистый лист, шею, оттягивая темные волосы с силой. Он бы покрыл этот чистый холст отметинами самых разных вариаций лилового, фиолетового и желто-синего, входя медленно, размеренно, то и дело меняя угол проникновения не за счет себя, а за счет податливого и мягкого, словно маршмеллоу, тела Джина. Он бы хотел оставить на этих округлых ягодицах следы своих ладоней, некое подобие шрама, выжечь их шлепками, чтобы парень понял, чей он; чтобы почувствовал всю силу хищника, который выделил его; чтобы испытывал каждый раз благоговейный ужас и предвкушал заранее, какое наказание удовольствием его сегодня ждет. Мин Юнги хочет, чтобы его жертва осознавала, насколько ценна, насколько запредельна, насколько прекрасна. Юн стоит и потирает свободной ладонью свое возбуждение сквозь ткань брюк, ловя взглядом каждое движение танцора, невероятного и завораживающего своим телом, рассказывая им разнообразные, похотливые истории. Джин заставляет каждого в зале обомлеть от уникальных сюжетных поворотов, кружит голову, когда рисует бедрами полукруг, втыкает в сердца свой адреналин, бешеный, с нотками разврата и горьковатой сладости. И пепельноволосого ведет, настолько, что он практически дрочит на этого загадочного, неизвестного доселе охотнику парня. Мин пытается разгадать его, как сложный ребус. Но, каждый раз приближаясь к разгадке, он усложняется, видоизменяется от слова "совсем". И от этого ведет еще больше. Юнги не сразу понимает, что выступление закончилось, а в штанах у него Джомолунгма. И это чертовски мешает все так же спокойно разглядывать свою территорию из укрытия, потому что хочется. До звона в яйцах хочется сейчас этого невыносимого и сладкого парня. Охота началась.