Все будет иначе

Колени подогнулись. Соскользнула с шершавой каменной мозаики рука. Он упал. Поднялся на негнущихся дрожащих ногах. Упал снова, захлёбываясь кашлем, разрывавшим пробитую грудь изнутри. Кровь омерзительно хлюпала в ране, пузырилась по её краям. Густая алая пелена клубилась перед глазами. Он должен быть сильнее! И жгучая ярость, злость на самого себя дала ему еще немного сил. Он должен покинуть это проклятое место хоть и унизительно, ползком. Он должен... Должен отыскать Майтимо, узнать, где Cильмарилл. Только благодаря этим мыслям третий сын Феанаро, шатаясь, упрямо ковылял к главным воротам подземного дворца. Падал, оскальзываясь на чужой крови или почти лишаясь чувств, стиснув зубы полз по полу вдоль стены, вновь поднимался и падал. Меч он давно потерял где-то среди трупов. Никакая гордость не могла больше заставить нолдо тащить с собой такую тяжесть. Боль давно затмила собою все остальные чувства ровно настолько, что даже её он перестал ощущать как нечто достойное внимания. Вечность в кровавом тумане... Однако, он просто должен. Тьелькормо опасался даже предположить, сколько прошло времени. Тяжёлые створки ворот были распахнуты настежь. Мост через закованную в ледяную броню реку тонул в сгущающихся синих сумерках. Снег... Крупные хлопья снега безмолвно падали на землю, укрывая белым пушистым покрывалом чернеющие в полумраке трупы. Ледяной порыв ветра немного остудил голову. Тьелкормо рухнул в этот снег, зная, что сил подняться уже не будет. "Всё-таки не смог." Темнота и прохлада поглотили его воспалённый рассудок. * * * - Кано! Едва заслышав громкий оклик брата, менестрель уже знал, что увидит. И Турко тоже... Будто ножом резануло по фэа. Сдавило горло. Как не хочется верить, что теперь их только четверо! Бледный как смерть Майтимо сидел на снегу, раздавленный горем и Клятвой, бережно прижимая к груди тело младшего брата. В серо-стальных глазах старшего стояли скупые слёзы. Глубокая морщина залегла между бровей. Тёмная кровь заливала его плащ и доспехи. Кровь его или Турко? Макалаурэ без сил опустился рядом, молча положил на плечо Майтимо руку. Слова здесь были излишни. Старший дернулся, но даже не взглянул на него. Менестрель скрипнул зубами: голова болела. Как же горько, что это ещё не конец их вечной погони за камням. Вдруг внимание его привлекла скатившаяся по щеке Тьелькормо капелька крови из глубокого пореза. - Нельо, постой! - рука уже привычно скользнула к холодному запястью младшего, прощупывая пульс. - Жив! - вынес мгновенный вердикт Кано. - Слава Эру, ещё жив! - Мы не позволим ему умереть! - Решительно объявил Майтимо. Он бережно завернул брата в свой плащ, чтобы Тьелькормо мог хотя бы немного согреться. – Зови целителей! Хоть кого-то. * * * Когда первые встреченные верные перенесли младшего брата в шатёр, Майтимо стоило огромного труда встать и отправиться в обход поля боя. Он сам не мог бы ответить на вопрос, что искал. Наверное, хотел поразмыслить. Горький дух победы неуловимо витал в воздухе. Дориата больше нет. Его правителя нет. И младших братьев тоже… Они убили всех, кого успели убить, а Сильмарилл снова канул в неизвестность. За что квенди должны убивать друг друга вместо морготовых тварей? Перед внутренним взором до сих пор стояли картины прошлого: Карнистир и Куруфинвэ, точно они были еще более живыми и настоящими, чем тогда. Майтимо не хотелось делить эту боль ни с кем. Он давно привык к тяготеющей над ними Клятве, привык убивать, не глядя в глаза жертвам своего меча, привык не жалеть о потерях. Вот только к мучительному чувству отвращения к самому себе и своим поступкам привыкнуть не удавалось никак, не так легко и привычно было терять родных братьев, как верных. "Знал ли отец, что все будет так?" - этим вопросом он задавался не в первый и даже не в сотый раз… - "Наверняка не мог знать." Майтимо поднял голову, лишь услышав негромкую брань на квенья, резко обернулся. Фэа возмущенно встрепенулось от открывшегося ему зрелища: двое мальчишек испуганно замерли под явно оценивающими взглядами нескольких эльфов из войска Тьелькормо. - Отпустить! - рявкнул Майтимо. Осознание того, что сыновьям Диора не светит ничего хорошего, пришло мгновенно. - А мы и собираемся. В лес, - один из воинов криво ухмыльнулся. - Какого валарауко!? – глухо прорычал рыжий лорд. Второй из верных брата криво ухмыльнулся. - Их отец убил нашего господина. Лорд должен быть отмщён. - Ваш господин ранен, но не мертв, - в голосе Майтимо звенела холодная сталь. Не знавшие квенья дети съежились, опасаясь даже взглянуть в его сторону. Лорд тяжело вздохнул. - Мы видели его бездыханное тело в снегу. - Видели и не подошли удостовериться. Так? Настолько вы двое преданы ему? Нолдор нехорошо сощурились и переглянулись, не зная, что ответить. Похоже, обвинение в поспешных суждениях, задело их. - Сыновья не повинны в делах отца. Они ни при чём в этой войне. – не дав воинам возможности оправдаться, сурово продолжил Майтимо. - Значит лорд Нельяфинвэ не желает мести за брата? – вкрадчиво уточнил тот самый воин, что упоминал лес. Майтимо прикусил губу. Лицо его исказилось болью. Бессмысленная и жестокая месть. До чего ещё докатится их народ? - Несправедливой не желаю! – решительно отмел он все нарождающиеся возражения. - Вы не тронете их и пальцем! Более того, Вы сейчас же отведете их в наш лагерь и накормите. Приказываю охранять, но не связывать. Что с ними делать дальше, я решу утром. И если хоть один волос упадёт с их голов, то я не ручаюсь за ваши. Один из воинов скривился. - Не слишком ли вы добры к сыновьям трусливого и подлого Диора? Глаза Майтимо угрожающе блеснули во мраке. - Трусом он никогда не был, подлецом тоже. Приказы не обсуждать! * * * Было тепло. Даже слишком тепло... И тихо. Он лежал у самого очага, завёрнутый в несколько походных одеял. Пламя едва слышно потрескивало. От этой приятной теплоты Тьелькормо овладело странное оцепенение. Не хочется открывать глаза. Ничего не хочется. На мгновение в мозг закралось даже малодушное желание заснуть или вновь провалиться в беспамятство. Однако тупая, но от того не менее сильная боль в груди, плечах и бедре не давала расслабиться полностью. Собственное тяжёлое, свистящее дыхание резало слух. Он все-таки закашлялся. Мучительно, громко, почти рефлекторно сплёвывая кровь, от металлического привкуса которой на языке немедленно затошнило. Сильные руки приподняли его за плечи - до боли знакомое ощущение. - Хуже? - полный невысказанной боли голос... "Майтимо!? Валарауко побери!" Случаи, когда его голос звучал так, охотник мог бы пересчитать по пальцам одной руки. - Мне кажется, нет. Он приходит в себя. Он сильный. Должен справиться, - поддерживающий брата Кано откликнулся глухим усталым шёпотом, будто убеждал сам себя, а не старшего. - Нам остаётся лишь ждать. Если Турко переживёт эту ночь, всё будет хорошо. Хорошо? По губам третьего невольно скользнула кривая усмешка. - Курво... Морьо... они... - голос срывался. Новый приступ кашля не дал ему договорить. - Молчи, - сурово велел Майтимо. - мы видели. Знаем. Наверняка знают. Как иначе? И сколько времени он пролежал в забытьи? Озвучивать вопросы вслух Тьелькормо все же не рискнул. Несмотря на тепло, мелкая дрожь пробирала его. "Проклятье!" Давным-давно ему не было так плохо. - Спокойнее. Не думай ни о чём. "Валарауко! Кано легко говорить!" Собравшись с силами, которых осталось явно меньше, чем упрямства, Тьелькормо с трудом разлепил глаза. На выживших братьев очень хотелось взглянуть, а не только услышать. Хотелось развеять мимолётное мучительное сомнение – а не бред ли все это? Не лежат ли где-то Кано и Нельо все в крови, точно так же как… Он резко мотнул головой, не желая додумывать мысль. Боль пронзила затылок, но туман перед глазами немного развеялся. Увиденное, впрочем, порадовало третьего сына Феанора не сильно. "Какие же они оба бледные..." На голове Кано красовалась окровавленная повязка. Нельо выглядел так, будто в сидячем положении его удерживает лишь сила воли. Тьелькормо достаточно хорошо знал этот почти отсутствующий взгляд в пространство, чтобы понять: он тоже ранен, скрывает свои повязки под рубашкой и плащом. Волчья шкура, закрывавшая вход в шатёр, отдёрнулась в сторону. Тьелькормо не мог запрокинуть голову настолько, чтобы увидеть вошедших, но возня у входа и голоса были слишком знакомы ему. "Живые?" Он слегка улыбнулся одними уголками губ. - Нельо! - Кано! - Наши верные сказали, что не знают, жив ли кто-то ещё кроме нас. - А еще они говорили, что видели Морьо мёртвым. Не прошло и пары мгновений, как Амбарто и Амбарусса опустились на корточки с двух сторон от Тьелькормо. Они были еще в доспехах, лица обоих раскраснелись от долгой скачки. - Турко, ты как? Он хотел было что-то ответить, но в горле слишком пересохло, поэтому он лишь с трудом сглотнул вязкую слюну пополам с треклятой кровью. Вместо раненого заговорил Майтимо. - Его раны очень тяжелы. Дайте брату отдохнуть. Я запретил ему разговаривать, - старший тяжело перевёл дух. – Атаринкэ и Карнистир убиты. Это правда. Оживление разом покинуло близнецов, они низко склонили свои встрепанные рыжие головы, от чего атмосфера вокруг сделалась еще более тягостной. Кано достал откуда-то из складок своей потёртой походной туники платок и осторожно стёр кровь, сочившуюся из уголка рта Тьелькормо. Несколько долгих мгновений раненый непонимающим взглядом смотрел на яркое алое пятно на смятой ткани - крови было столько, что он уже перестал чувствовать ее на коже. - Прости нас, брат, Сильмарилл мы не нашли, - наконец заговорил Амбарусса, не глядя на Нельо. - Он пропал бесследно вместе с дочкой Диора. Мы обшарили половину леса. "Сильмарилл!? Выходит, все было зря! Курво… Он зря отдал свою жизнь? Морьо зря бросился на слуг Диора, получив копьё в грудь? Столько крови в пустую! Столько смертей…" - Вы… х-хотите сказать, что..!? – Тьелькормо приподнялся на дрожащем локте и тут же упал обратно в смятые одеяла. В ушах зазвенело. - Турко! - Не надо. Только не надо! - младшие буквально придавили его к жесткому ложу. Амбарусса прикусил губу, явно с трудом сдерживая слёзы. - Я хочу сказать, что велел тебе лежать спокойно и тихо, - строго проговорил Майтимо. – Да, мы вступили в бой и одержали бессмысленную и горькую победу. Но сейчас ничего уже не исправить. С тобой я намерен разговаривать о Сильмариллах не раньше, чем когда ты вновь сможешь поднять меч. Ты понял меня, брат? Тьелькормо раздраженно фыркнул. В этот раз ему показалось, что от кашля непременно вывернутся наизнанку все внутренности. Его поспешно перевернули на бок. Он не успел различить – кто. Майтимо, кажется, отдавал какие-то приказания младшим. Его голос отдавался в голове точно эхо в пустой бочке. Амбарто пытался что-то возразить. - Сплёвывай! – Кано подставил ему ладонь со сложенным в несколько раз платком. Тьелькормо неохотно подчинился. - Вот так. Легче? Несколько минут ушло на то, чтобы отдышаться, и лишь потом третий сын Феанора опасливо кивнул. - Потерпи немного. – Кано придвинулся поближе и снял что-то с огня. С огня? Тьелькормо вдруг понял, что не успевает осознать половину того, что происходит совсем рядом. - Держись! – Амбарто и Амбарусса поочередно похлопали его по более-менее здоровому плечу и скрылись из поля зрения. Вероятно, пошли выполнять очередное поручение старших. Положив голову на тёплые колени Макалаурэ, Тьелькормо почти забыл о боли. Кано поднёс к его губам миску. Третий охотно пил горячий, чуть горьковатый травяной настой. Сейчас ему было решительно все равно, из чего это сделано и зачем. Он полностью потерял ощущение времени. Казалось, что прошла целая эпоха. Или близнецы ушли меньше минуты назад? Дышать становилось всё тяжелее. Языки пламени перед глазами то расплывались, сливаясь в одно сияющее пятно, то вновь обретали очертания. Совсем некстати в голове возник смутный облик Диора - предсмертный взгляд широко распахнутых глаз... Балрог побери! Глаза у этого недоразумения Создателя, всегда до боли напоминавшего Тьелькормо Берена, оказались так неожиданно похожи на её глаза. Погружаясь в мучительные волны жара, он едва сдержался, чтобы не прошептать её имя. Он слишком хорошо помнил звук голоса принцессы Дориата, её любимые жесты, каждое движение, такое плавное и изящное. Помнил раненый и предательство Хуана. Самого верного и давнего друга. А сегодня... сегодня он своими глазами видел, как падает на окровавленный пол Курво - самый близкий из братьев. Видел и мог лишь вскипать от ярости, сильнее стискивая рукоять меча в побелевших пальцах. Судьба словно бы постепенно лишала третьего сына Феанора всех и всего, что было ему дорого. Кано сказал "если переживет эту ночь". Ещё одна горькая болезненная усмешка. Что ж, не сказать, чтобы Тьелькормо особенно хотелось жить после всего, что пришлось ему повидать. Однако, от мысли умереть вот так, в бессилии и беспомощности в глубине измученного фэа становилось гадко. Не так уходят потомки Феанаро! Он отнюдь не боялся погибнуть с мечом в руке, посреди шумного безумия боя, не боялся даже воочию увидеть Намо и выплюнуть ему в лицо все слова, что давно держал в уме, но умереть прикованным к постели лишь из-за того, что его роа оказалось слишком слабым - ни за что! Кашляя, Тьелькормо вновь приподнялся на локте и все так же, вполне ожидаемо, рухнул обратно, краем глаза успев заметить, как Кано отставил в сторону ступку, в которой толок очередную гадость, наверняка предназначавшуюся ему. Над раненым склонился еще более бледный и осунувшийся, чем пару часов (минут?) назад, Нельо, крепко сжимая руку у него на плече. Казалось, что воздуха вокруг остаётся всё меньше, однако упрямство лишь укрепилось в Тьелькормо. Он просто обязан выжить! Ради измученного Кано, который превозмогая собственную боль, готовит для него снадобья, ради Нельо, что ни на шаг не желает отходить от него, сам едва не падая рядом. Третий слишком хорошо понимал, что испытали они сегодня, каково им будет потерять ещё одного брата. И он не позволит их усилиям пропасть впустую. Ни за что не потерят сознание, чтобы, даже если и окажется слабее, чем должен быть, успеть проститься со старшими как положено. Ведь с Морьо и Курво попрощаться он так и не успел... Кано все понял сам по его умоляющему взгляду. Он вложил в руку брата маленький пузырёк с маслянистой резко пахнущей жидкостью. - Это должно помочь. Тьелькормо поморщился. Дурнота отступила. Он успел даже поверить в то, что стало лучше. Однако, долго так продолжаться не могло. Потрескивание огня, шепот братьев, блики и тени - все то сливалось в одно мутное целое, то вновь дробилось на отдельные пятна, вещи, обрывки слов, которые удавалось распознать. Почти как огонь. "Курво, Морьо, скажите мне, почему я еще жив, а вы нет? Ради чего я борюсь? На что надеюсь?" И почти тут же, проклиная слабость и стискивая зубы он отвечал сам себе: "Ради гордости. Ради того, что я еще не слаб! Ради того, что я могу исполнить Клятву и отомстить за вас обоих!" Кажется, несколько раз он терял сознание. Тьелькормо не был уверен. Сон и явь перемешались для него. И каждый раз отвратительный запах трав и хвои возвращал его обратно в реальность. Какой сейчас день? А год? Он все еще здесь, в этом шатре? Наконец настал миг, когда и бальзам в склянке не принёс облегчения - лишь сильнее закружилась голова. Он больше не выдержит. Третий был уверен. - Нельо, - стоило Тьелькормо позвать брата, как оба старших склонились над ним, взволнованно вглядываясь в его посеревшее лицо. Раненый нервно улыбнулся и вцепился в ладонь Майтимо дрожащими пальцами точно в последнее спасение. - Прости… меня... И ты, Кано. Передайте… близнецам... – он вздрогнул всем телом. Сознание стремительно угасало, и вскоре последняя искра его потонула в липком мраке. * * * Эта ночь казалась одной из самых длинных на памяти Майтимо. Половину её младший брат честно старался не лишиться чувств. Нельо видел искреннее страдание в его замутненных болью глазах, видел, как тяжело даётся Тьелькормо напускная гордость и безразличие к ранам. Видел и совершенно ничего не мог сделать. Раньше он и не задумывался о том, какие терзания может причинять эта простая возможность – видеть... Отец умер быстро и неожиданно. Тогда Майтимо растерялся и не успел по-настоящему испугаться за него. Финдекано был уже мёртв, когда Нельо беспомощно смотрел в лужу наполовину запёкшейся крови, не в силах отвести глаз. Про Курво и Морьо сначала доложили верные... Кано, как мог, подбадривал его, вот только особой уверенности в его тоне не ощущалось. В довершение всех бед, Нельяфинвэ, на правах самого старшего лорда, был вынужден постоянно отвлекаться на посыльных, раздавать приказы и поспешно возвращаться обратно, в глубине души больше всего опасаясь, что возвращаться уже не к кому и не за чем. Он тоже начинал понемногу терять ощущение реальности окружающего мира. "Эру, помилуй моего брата! Он не был чист перед тобой, не был прав во многом. Но я… я умоляю тебя проявить хотя бы немного сострадания! Дай ему шанс. Даже если этот шанс будет последним. Я не смею просить у тебя большего для моей семьи. Эру, наш всемогущий Создатель, отец народов Арды, услышь меня в этот горький для нолдор час!" Наверное, он остался единственным из братьев, кто еще молился в тайне Создателю и иногда валар. Слишком глубоко запечатлелся в сердце рассказ Финьо о том, как Манвэ ответил на его молитву много столетий назад. Хотя Кано старший никогда не рассказывал о подобных вещах и не спрашивал ни о чём, что так или иначе касалось бы Стихий Мира. В тот миг, когда горячие пальцы брата, державшие его ладонь, бессильно разжались, Майтимо едва сдержал крик боли и отчаяния, рвущийся из груди наружу. - Турко, не смей! Валарауко тебя подери! – он шептал это тихо, неожиданно для самого себя. Словно совсем лишился сил и надежды. А брат в его судорожных объятиях еще дышал. Совсем слабо и прерывисто. - Кано? -Мы должны ждать. Ждать и надеяться… - Макалаурэ болезненно потёр висок, виновато глядя на старшего и беззвучно вздохнул. Майтимо лишь отмахнулся, чуть скривив губы. Он не винил его. Уж точно было не в чем. "Почему Кано так стремится вечно свалить всю вину и ответственность на себя одного?" Ожидание затянулось. Тьелькормо не подавал признаков жизни. Майтимо с внутренним содроганием смотрел, как еле-еле вздымается его грудь, явственно осознавая, что каждый вздох младшего может оказаться последним. "Ты нужен нам! Не ради Клятвы. Просто нужен. Мы всё, что осталось друг у друга, брат." Он осторожно поглаживал пальцы Тьелькормо. Кано что-то неслышно шептал, прикрыв глаза и чуть касаясь ладонью окровавленной повязки на груди младшего. Он давно умел заговаривать раны. "Очнись! Очнись же ты!" Майтимо прекрасно понимал, что Тьелькормо никогда не узнает его мыслей. Время текло. Бесцельно и тяжело. Усталость навалилась на плечи непосильным грузом. От неё и тупой тянущей боли в боку старший из феанорингов постепенно начал дремать. Голова его против воли клонилась к правому плечу. Кажется, в ответ на предложение Кано прилечь, он отрицательно мотнул головой… Разбудил Майтимо сдавленный кашель брата. Оцепенение спало со старшего так быстро, что закружилась голова. Однако, прекратился кашель достаточно скоро. Тьелькормо все так же неподвижно лежал на боку, вот только дыхание его сделалось чаще и глубже. Воздух со свистом входил в пробитую грудь. Кровь перестала сочиться изо рта, а на бледных щеках ярко горели пятна нездорового румянца. Нельо осторожно дотронулся до его виска – горячий. Кано лишь вяло улыбнулся брату из дальнего угла шатра, словно подтверждая: все хорошо. Майтимо с трудом разжал, наконец, затекшие пальцы и медленно выпустил руку раненого. Словно в полусне он кое-как поднялся и, пошатываясь, направился к выходу. В лицо ударил колючий северный ветер. Снаружи стоял серый рассвет. Снегопад прекратился. Выходит, Турко справился? Слабость накатила волной, заставив старшего судорожно ухватиться за ненадежную стену. Он обернулся. - Самое худшее позади, - глухо пробормотал Кано, прикладывающий ко лбу и груди младшего влажную ткань. - Теперь ему нужен покой. И тебе не помешает. * * * В беспамятстве и горячечном бреду Тьелькормо провёл почти двое суток, как сообщил потом Кано, уверявший, что теперь брату намного лучше. Самому же младшему казалось, что если ему и стало лучше хоть немного, то лишь в сравнении с мертвецом: ослабевшее тело не желало слушаться, тяжелая голова не поднималась от подушки. Самым унизительным было то, что удержать в руках ложку он тоже не смог. Измученный делами и долгим утомительным спором, Майтимо терпеливо кормил брата противным едва тёплым супом и чуть подсохшими кусочками сыра, вызывая смутные воспоминания о детстве. Тьелькормо ярко виделись образы тех далёких лет. Как ухитрился он упасть с крыши отцовской кузни и сломать себе ногу, как пришёл однажды с охоты, хорошенько поддетый кабаньими клыками за бок, и свалился без чувств на руки Кано, как ругался отец, вытаскивая из его ладоней осколки колбы, в которую было налито что-то крайне важное и интересное... Как ни странно, именно эти светлые видения яркой жизни оказались способны скрасить мучения третьего сына Феанора. Унизительная слабость с трудом, но отходила на второй план. Помогали справиться с нею и близнецы, по десять раз кряду заглядывавшие, чтобы завалить Кано и Нельо вопросами, всё ли хорошо с братом и поправится ли он. "Никогда бы не подумал, что мелкие так меня любят," - отрешенно думалось Тьельекормо. Так прошло еще несколько долгих дней. Как успел понять третий, слишком многим раненым нельзя было отправляться в далёкий путь прямо сейчас. Однако, к концу пятого дня бесцельного вынужденного отдыха, мысли Тьелькормо вновь омрачились, а, дремавшая доселе боль вгрызлась в фэа с новой силой. Он лежал, укрытый одеялом до самого подбородка, и думал о том, как последний раз взглянул в остекленевшие глаза Курво, о том, что он единственный из всей семьи покинет сотню раз проклятый Дориат не в седле, а в повозке для раненых, так и не увидев, где и как похоронили братьев, бывших ему ближе всех прочих. И тогда третий твёрдо решил, что такого не простит себе никогда. - Я должен увидеть их. Я не могу иначе! – он уже достаточно твердо мог приподняться на локтях, чтобы требования его звучали убедительнее. - Ты не пройдёшь и двух шагов, если встанешь, - мягко заметил Кано, безуспешно пытаясь уложить брата обратно. - Плевать! Ты как старший должен помочь мне! - Твои раны откроются. Этого ты хочешь? – Амбарусса укоризненно смотрел на него сверху вниз, скрестив на груди руки. "Как быстро повзрослели мелкие!" Теперь они учат его жизни, а не он их. Тьелькормо едва слышно фыркнул. - А вы? Вы хотите, чтобы я забыл, что у меня были братья, предал их память и покорно лежал, как немощная развалина!? Чтобы был единственным, кто не простился с ними как должно? Я – не смертный, которому минуло девяносто лет! Этого… не… будет. – конец эмоциональной тирады потонул в хриплом кашле: долгие и громкие разговоры до сих пор не шли ему на пользу. - Держи, - Амбарто протянул брату миску с холодной водой. Тьелькормо неохотно сделал пару глотков, ожидая, пока стихнет боль под повязкой. - Мы с Майтимо не хотим снова пережить то, что испытали, когда ты умирал у нас на руках, - Макалаурэ говорил вкрадчиво, без укора или раздражения. - Я и не думал умирать! – третий прекрасно понимал, что, в сущности, Кано прав, но укол самолюбия получился довольно острым, поэтому он считал своим долгом возразить хоть что-то. – Теперь я почти здоров. - Кто бы говорил! – едко протянул Амбарусса. - Точно! – Не остался в стороне Амбарто. – Давно ли есть начал? В самый разгар спора в шатёр заглянул Майтимо. - Как он? - Мечтает, чтобы ему стало хуже, - немедленно доложил Амбарто. Старший непонимающе нахмурился. - Он считает, что окреп достаточно, чтобы посетить могилы наших братьев, - со вздохом объяснил Макалаурэ. - Довольно! Если вы не поможете мне исполнить мой долг, я сделаю это без вашей помощи! – Тьелькормо рывком сел. В глазах немедленно потемнело. Огромным усилием воли он удержался от падения. На лице Майтимо отразилось выражение крайней задумчивости. - В одном он прав. Мы не можем мешать нашему брату проститься с нашими братьями, павшими за Клятву. - Тем лучше, - слабо огрызнулся Тьелькормо. - Но и ты. Кано, прав. То, что от ран он не оправился, видим мы все. Мы похоронили их возле леса. Так далеко он не дойдёт. - Я смогу удержаться в седле! - А ты попробуй сначала вскарабкаться на лошадь! - Амбарусса, помолчи. Не стоит стыдить брата его слабостью теперь. – Майтимо окинул младшего долгим укоризненным взглядом, под которым Амбарусса сжался и стыдливо отвел глаза, и лишь затем обернулся к раненому. - Турко, кажется, я знаю, как мы можем помочь твоему горю. - Как? – Тьелькормо недоверчиво сощурился. Он явственно ощущал в словах Нельо неуловимый подвох. Впрочем, немедленно подтвердившийся. - Мы отнесём тебя к ним, и ты сможешь проститься с обоими. - Что!? Ложиться на носилки Тьелькормо категорически не желал, однако Кано идея понравилась настолько, что он был готов стоять на своём, несмотря ни на что. Старшие победили лишь благодаря треклятому кашлю, не давшему третьему закончить и половины своих аргументов, и предательски дрожащему роа, не желавшему подняться ни из сидячего положения, ни с колен. В конце концов, Тьелькормо пришлось, сгорая от стыда, дать молчаливое согласие делать с ним все, что Нельо и Кано сочтут нужным. Носилки застелили одеялом и парой лисьих шкур. Старший брат согласился оказать раненому единственную милость – не звать никого из верных, дабы он не испытывал мучительного стыда. Ворчащим на все лады близнецам также велено было оставаться в лагере. Кано крепко стянул на правой руке Нельо ремни металлического протеза. - Удержишь? - Да. За пределами шатра темнело. Синие тени легли на едва видневшуюся под снегом тропинку. Носилки мерно покачивались, а Кано и Нельо сосредоточенно молчали. Жгучая обида в сердце Тьелькормо постепенно сменилась отрешённой тоской. Он поймал себя на мысли о том, когда последний раз видел дневной свет и сумерки? Поначалу он ещё старался оглядеться, но вскоре отказался от этой затеи: неудобно было выворачивать шею. Да и голова постоянно падала. - Это здесь. – голос Майтимо вывел его из состояния сонного оцепенения. Носилки опустились на мёрзлую землю. – Можешь встать, только осторожно. - Сильные руки старших подхватили его под локти. Едва сделав несколько шагов по скользкому насту, поддерживаемый братьями с двух сторон, Тьелькормо понял, что Кано говорил правду: голова кружилась, перед глазами плясали цветные пятна. Однако, теперь он не мог сдаться так просто и позорно. Короткая дорога к едва проступавшим из-под снега покатым камням показалась ему вечностью. Он молчал, сжав бескровные губы в одну тонкую линию, чтобы не единым стоном не выдать всей той боли, что разом обрушилась на него. Силы покинули тело, и, сделав невнятный жест, Тьелькормо неловко осел на колени. Руки дрожали. С трудом ему удалось смахнуть снег с промёрзшего камня. Он не чувствовал холода, не чувствовал пронизывающего ветра. "Куруфинвэ Атаринкэ Феанарион" - простая надпись, в спешке выбитая кем-то из верных. Под камнем что-то блеснуло. До туманящегося сознания Тьелькормо с трудом дошло, что это серебряная пряжка от плаща брата. Пряжка в виде восьмиконечной звезды. "Курво!" Кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Он сидел, низко склонив голову, и по щекам его текли горячие слёзы. Третьему сыну Феанора было решительно все равно, что думают о нем сейчас Нельо и Кано. Он вспоминал каждый день, каждый миг: вот улыбается мать, еще такая счастливая и спокойная, а младший брат, завернутый в шёлковый платок, тянет к нему пухлые ручки, вот Куруфинвэ впервые называет его братиком, а вот и они вместе с Карнистиром просят рассказать им сказку и сорвать яблоко с верхушки дерева… Кажется, было это вчера. И Клятвы не было, и войны. Словно в полубреду он стряхнул снег и со второго камня. "Морифинвэ Карнистир"- руны прыгали и расплывались перед глазами. Братья лежали рядом - точно так же, как упали на поле боя.. Тьелькормо попробовал привстать, но ноги больше не слушались его. Все горе, все отчаяние, все тяжкое осознание того, как тяжело потерять самое близкое в жизни фэа словно тянули его к земле. Тьелькормо пошатнулся и без сил повалился на руки вовремя подоспевшего Макалаурэ, отсутствующим взглядом глядя в серое недружелюбное небо. Его звали и трясли за плечи, голос Нельо помянул зачем-то создателя всех валараукар, но все это было настолько пусто, глупо, не важно. Третий сын Феанора совсем не противился, пока его волокли обратно к носилкам. "Морьо, Курво, прощайте! Надеюсь, у вас хватило духу сказать Намо, что мы не боимся его проклятий! Что правда на нашей стороне!" - Мёрзнешь? – только после этого участливого вопроса Майтимо он сообразил, что дрожит. Отрицательно мотнув головой, Тьелькормо прикрыл глаза. Он уже не чувствовал, как укрывает его старший своим плащом, не запомнил дороги обратно в лагерь... К вечеру у ложа брата снова собралась вся семья. Третий сын Феанаро метался в бреду. - Опять лихорадка… - вздохнул измотанный Макалаурэ. – Он звал их.