Накажи меня

— Накажи меня! — отчаянно выдыхаю, не в силах сдерживаться. Не могу. Не могу больше! Моя рука поневоле тянется к члену, чтобы достичь желанной разрядки, но движение прерывает холодный окрик: — Сидеть! — на плечо опускается тяжелая рука, и я со стоном опускаюсь на колени. Искусственный член в моей заднице, уже немного выскользнувший, снова до упора входит внутрь, когда я сажусь на пятки. Судорога сводит все тело, перед глазами все плывет, начинаю ерзать, пытаясь продлить удовольствие… — Не отвлекайся! От твоих редких и немногословных команд у меня снова ноет в паху. Да, прикажи мне, заставь меня, накажи за непослушание! Но нет, еще рано, надо следовать правилам — это твое условие. Послушно повинуясь, дрожащими руками расстегиваю ремень, а затем ширинку твоих серых брюк, освобождая твердый большой член — больше игрушки, что сейчас у меня внутри. О да, я вижу, ты уже хочешь не меньше моего перейти к следующей части, но сдерживаешься: хочешь меня помучить. Что ж, я принимаю твой вызов. Незаметно усмехнувшись, открываю рот и жадно вбираю твой орган внутрь. Целиком, до отказа, до тех пор, пока не начинаю задыхаться от недостатка воздуха — только тогда подаюсь назад и шумно вдыхаю кислород. От твоего члена к моему рту тянется тонкая вязкая ниточка — моя слюна или твоя смазка? Скорее, и то, и другое. Не отвлекаясь больше на посторонние мысли — у игрушки ведь не должно быть мыслей, — снова охватываю губами красную плоть, надавливаю языком на уретру, обвожу головку по кругу и, гортанно простонав, насаживаюсь глубже на член. От стона мое горло вибрирует — подлый прием, ты не сможешь сдержаться. Я это знаю. Я этого хочу. Твоя сильная ладонь больно захватывает в горсть мои волосы и грубо задает темп движений. Послушно ускоряюсь, старательно пряча зубы: в отличие от меня, ты боль не любишь. Член входит очень глубоко, рвотный рефлекс уже давно не возникает, но воздуха снова становится мало. В ушах нарастает оглушающий шум биения сердца, в глазах темнеет, но ты не прекращаешь. Знаешь, что я это люблю. Люблю, когда на грани. За мгновение до потери сознания я поднимаю ослабшую руку и хлопаю тебя по бедру. Ты тут же отстраняешься, и я, захлебываясь, со всхлипами пытаюсь вздохнуть. Еще бы немного… Но не в этот раз. И не с тобой. Я тебе верю. Не давая мне отдышаться, снова нетерпеливо водишь головкой по мокрым от слюны губам, немного надавливая. В голове все еще шумит, вокруг все кружится, но я послушно обхватываю ее губами, закрывая глаза: так ощущения острее. Ты теперь не входишь глубоко: переживаешь за меня, не хочешь навредить. Хотя знаешь, что это раздражает меня больше всего. Значит, пора переходить ко второму этапу. Не отрываясь от своего занятия, поднимаю правую руку и нарочито медленно веду ее вниз — туда, где концентрируется мое желание. И я знаю, что ты это заметил. — Я же сказал, не смей себя трогать! Выпускаю член изо рта и с вызовом смотрю в твои глаза: что будешь делать теперь? Недовольно хмуришься: да, я опять не следую правилам. И не буду. Пока не заставишь. Непокорная игрушка. Накручиваешь на руку черный ремешок и тянешь вверх — черная полоска на моей шее туго затягивается, вынуждая захрипеть и последовать твоему молчаливому приказу. Скользя руками по твоему телу, цепляясь за плечи, поднимаюсь. Ноги — словно не мои, отнимаются, а ведь это только начало. Не сдерживаясь, приподнимаюсь на носочки, кладу ладонь на твой затылок и настойчиво склоняю к себе — требовательно впиваюсь губами в твои, сминаю их, пачкая слюной, кровью из прокушенной губы и твоей смазкой. Почувствовав металлический привкус, ты снова хмуришься, отстраняешься… и, коротко замахнувшись, бьешь меня по щеке: — Разве я разрешал тебе целовать меня? — Н-н-нет, — покорно отвечаю, задыхаясь от предвкушения. Знаю, что будет дальше. — Значит, мне нужно наказать тебя за непослушание. Ведь игрушки должны быть послушными, не так ли? Не слушая мои несвязные бормотания, ты, ухватив меня за шею, резко толкаешь к стене. Еле успеваю выставить руки вперед — кажется, ты и правда разозлился. Твое колено проникает между моих ног и грубо разводит их широко в стороны, рука нащупывает резиновый фаллос и рывком выдергивает из меня. Невольно морщусь — то ли от легкой боли, то ли от неприятного чувства опустошения. Анус пульсирует и сжимается, но ты не даешь этому произойти: в разработанный проход тут же проникает другой предмет. Слишком маленький для тебя. Значит… Недоверчиво вскидываю голову, пытаюсь оглянуться, но ты по-прежнему фиксируешь мою шею, немного придушивая, другой рукой же нажимаешь на кнопку. Как я ни готовлюсь, неожиданная вибрация в анусе выбивает из меня стон. Да, да… Да! Не выдерживая скопившегося напряжения, трусь членом о стену, параллельно пытаясь приподняться и снова насадиться обратно на игрушку. Еще два нарушения правил. Но то, что мы делаем, уже давно перешло грань обычных игр. Твоя рука умело оборачивает основание моего члена ремешком от ошейника, завязывая узел — крайние меры. Я готов недовольно выть: не кончить, основание болезненно напряженной плоти пережато, и голову не могу поднять: при движении ремешок натягивается, и узел на члене сжимает уже больно. Я удивленно хмыкаю: как только ты решился на это? Знаешь же, что я слишком люблю боль. Не боишься, что увлекусь и наврежу себе? Ягодицу обжигает резкой болью — все другие мысли в голове тут же смывает волной наслаждения. Не боишься. Ты помнишь. И знаешь, что мне нужно. Шлепок. Еще один. И еще. Шершавая мозолистая ладонь, не щадя, раз за разом жестко опускается на мясистые половинки, заставляя меня дрожать всем телом. Больше, мне надо больше! — Сильнее! — еле слышно хриплю, но ты слышишь. Или просто уже достаточно меня знаешь, чтобы угадывать желания. Нечто холодное и гибкое скользнуло вдоль позвоночника вниз. Стек! Уткнувшись лбом в холодную стену, дышу все чаще в предвкушении. И не разочаровываюсь. Короткий свист рассекаемого воздуха, огненный поцелуй боли на ребрах — любовно огладив кончиком твердого хлыста место удара, ты замахиваешься вновь. Теперь левый бок. Спина, правая лопатка… бедро! Я теряюсь в этих ощущениях, в болезненно-сладком послевкусии ударов, и уже не понимаю, когда ты отбрасываешь стек в сторону и заменяешь вибратор собой. Сильные пальцы, до синяков, впиваются в бедра, ты приникаешь зубами сзади к моей шее — крепко, больно, страстно — снова будет след. Не забыть бы завтра повязать шарф… С каждым глубоким, хлюпающим проникновением члена твоя грудь трется о мою спину — по старым отметинам, по новым ушибам. Каждое движение отражается у меня в мозгу, яркой вспышкой бьет по закрытым векам, заставляя уже просто беспрерывно всхлипывать. Я не способен ни на что больше сейчас. Не могу продолжать. Не могу прекратить. Когда-нибудь это сведет меня с ума! Но сейчас ты одним движением распутываешь узел на моем органе, сжимаешь его ладонью и, остервенело вбиваясь внутрь, умело доводишь меня до края. И ловко подхватываешь, не позволяя упасть, когда я обессиленно сползаю по стене, теряя сознание от переизбытка эмоций… Когда я прихожу в себя, мы сидим на полу: дрожащие, разгоряченные, липкие от пота и спермы, тяжело дышащие. И удовлетворенные до судорожно поджатых пальцев на ногах. Я закрываю глаза: вокруг все плывет, вызывая тошноту. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашиваешь, устраивая меня поудобнее в своих объятиях. Ты все время задаешь этот вопрос. Словно пытаешься определить границы, за которые я способен зайти. Границы, за которые ты способен меня пустить. Еле заметно киваю, все также не открывая глаз. Поэтому твои осторожные поцелуи замечаю, только когда ты прижимаешься губами, сцеловывая мокрые дорожки невольных слез на моем лице. И я принимаю твою ласку, расслабляясь: как только мой ошейник снят, наша игра окончена. И ты, с плохо скрываемым облегчением, снова становишься собой: трогательно милым, ласковым и заботливым. А я… А я с нетерпением жду следующей ночи, когда ты снова заставишь меня встать на колени и, изнемогая от похоти, исполнять все приказы. Словно твоя собственность. Твоя любимая игрушка. А если не послушаюсь… … ты ведь… … накажешь меня?