Особенная

Уже было понятно, что очередная попытка не увенчалась успехом. Спорить тут было нечего, и все разошлись, чему несказанно был рад новичок – это Грейс видела по его взгляду, каким он проводил Ксавьера. Впрочем, ей некогда было исследовать все эмоции новенького, тем более, его вид все еще был довольно угрожающим и не внушал девушке уверенности в том, что наедине с ним она может ощущать себя безопасно. Она также покинула столовую вслед за Чарльзом, и для этого у нее также были свои цели. - Я ведь не шучу, ты знаешь. Просто признай, что идея провалилась и отправь меня домой. У меня проект горит, - попыталась она его переубедить, не отставая и на шаг от собеседника. Чарльз тем временем свернул в главный коридор и, казалось, останавливаться, чтобы продолжить беседу в более удобной обстановке, даже и не думал. Наоборот, он прибавил скорости и лишь скосил взгляд в сторону Грейс. Ксавьер поставил хорошие блоки в сознании – теперь Грейс иногда было трудно догадаться, о чем думает профессор, и всегда в такие минуты она сетовала на свои не столь уж и полезные способности. Например, знай бы она, что он имел в виду под этим взглядом на самом деле, она бы точно догадалась, что Ксавьер задумал новый план, а так, поскольку этот талант был ей не под силу, Грейс подумала, что Чарльз снова упрямится и даже подшучивает над ней. Пока Грейс размышляла над мыслями своего бывшего профессора, Ксавьер доехал до личного кабинета. Колеса высокотехнологичного – для обычного смертного из восьмидесятых оно было скорее чем-то вроде космического корабля – кресла резко затормозили перед дверью. Профессор Ксавьер по обыкновению остановился и развернулся, чтобы открыть дверь. Грейс, никогда не обладавшая особенной внимательностью, да и к тому же – озабоченная тем, что слишком уж увлеклась размышлениями о своей силе и мыслях Чарльза Ксавьера (как раз девушка успела подумать о том, что уделяет этому слишком много внимания), сообразила об этом не сразу. Грейс не увидела, что ее собеседник остановился. И на углу коридора, ведущего в левое крыло здания, случилась незапланированная авария. Грейс на мгновение забыла, как дышать. От неловкости даже зажмурила глаза. Да и что еще можно сделать, если вдруг совершенно неожиданным образом она обнаружила себя на коленях у своего профессора. Пусть и бывшего. Локтем она ударилась о железный угол кресла, и рука тихо заныла, но это была не самая большая из бед. Выбирая между тем, чтобы сделать вид, что она упала в обморок (все можно было списать на полученный шок из-за чрезмерной агрессии недавнего испытуемого), или тем, чтобы обратить все в шутку (шутку ее мозг отчаянно не хотел придумывать, решив уйти на попятный, поэтому все равно пришлось бы применить первый вариант), Грейс застыла на месте. Ситуация и впрямь была щепетильной. На фоне этой проблемы боль в руке прошла так же быстро, как и началась. Не сказать, чтобы и раньше им не доводилось находиться в настолько непозволительной близости друг от друга, что при желании Грейс могла не только наловчиться и снять барьеры в его голове, а даже сделать кое-что другое непозволительное – например, поцеловать его или хотя бы прикоснуться к его лицу... Ей отчего-то казалось, что если она это сделает, то они оба – вероятно, два единственных в мире мутанта, которым было не ведомо, что у каждого творится в голове – стали бы подвластны друг другу в ином плане. Словно ей не хватало этого ощущения, которое было у других, кто знаком с Ксавьером и чьи мысли он, определенно, читал. Они были в его власти. Сама же она ему не давалась, поскольку могла противостоять этому, а раз так, то и не могла сама знать, что происходит в его голове. Палка о двух концах, иными словами. Иногда ее это раздражало, и тогда она искала пути, благодаря которым будет возможно еще лучше узнать его. Ей казалось, стоит им обоим сблизиться, как произойдет что-то очень важное для поддержания гармонии Вселенной. Точно они вслепую следовали какому-то немыслимому замыслу, благодаря которому им дали возможность не знать, что у каждого происходит в сознании. Словно их обоих нарочно свели вместе и испытывали на прочность. Впрочем, эти едва мелькнувшие, довольно спутанные, словно моток старых ниток в швейной коробке, мысли она тут же забросила в дальний ящик подсознания, хотя Ксавьер все равно не узнал бы о них. Тем не менее, от неожиданности случай казался обоим довольно некомфортным. Даже Чарльз от удивления замер, тоже, по всей видимости, не зная, что и сказать. - Не подумай, что я хочу тебя обидеть. Но я не уверен, что кресло в состоянии выдержать еще чей-то вес, кроме моего. Вполне возможно – чисто гипотетически - но вряд ли оно было на это рассчитано, - наконец, прервал неловкую тишину он. Его голос слегка срывался - Грейс списала это на шок. Еще бы - было с чего. Она - наконец, поборов все эмоции - встала. - Прости, - наконец промямлила она, спрятав покрасневшие щеки под прядями густых и вьющихся каштановых волос. Чарльз опустил голову и смотрел на нее исподлобья. Его успевшие отрасти за те несколько лет, что они не видели друг друга, волосы (они были настолько длинными, что Грейс так и подумала, что с тех пор они не знали ножниц) закрывали его лицо. - Ничего, - сказал он тихо, спустя паузу, - ты слишком изменилась за эти годы. Я этого не ожидал, - добавил зачем-то он, все также глядя на нее. Он поднял руку и с недоуменным видом почесал левую бровь. - Вышла из-под контроля? – спросила Грейс, не догадавшись, что именно он имеет в виду. Чарльз поднял голову и улыбнулся. - Можно и так сказать. Но «повзрослела» - более точное определение, - добавил он. Грейс хмыкнула и расправила плечи. - Я все ждала, когда ты наконец это заметишь. Она сама открыла дверь кабинета, и, не дожидаясь приглашения, зашла. Чарльз смотрел за тем, как она прошла мимо стены, где висели фотографии выпускников каждого курса. Остановившись у своей, она улыбнулась, принявшись рассматривать фото. Ксавьер, закрыв за собой дверь, приблизился к ней. За стеклом деревянной рамки на обоих смотрела улыбчивая кареглазая шатенка в черной мантии, прижимая к груди диплом так, словно это был ее самый главный в жизни трофей. Ее волосы, завиваясь в мелкие кудряшки, развевались в порыве ветра, который совсем неожиданно наступил в тот самый момент, когда фотограф щелкнул на затвор – уложенная с таким трудом накануне прическа рассыпалась, и маленькие невидимки с жемчугом на основании то тут, то там блестели в беспорядке среди непослушных завитков. Еще угловатые, слегка детские черты лица – слишком большой рот и широкие брови, еще не знавшие, что такое щипчики для бровей - казались Грейс очень родными, но все же чужими, будто с фотографии на нее смотрела не она сама, а кто-то другой. Если быть точнее – призрак из ее собственного прошлого. - Тогда я не знала, кто я на самом деле, - наконец, сказала Грейс, - честно говоря, даже и сейчас не знаю. Чарльз удивленно взглянул на нее. - Знаешь историю про сороконожку, у которой спросили, с правой или левой ноги она идет, и она тут же запуталась? По-моему у нее было имя. Грейс, кажется, - отшутился он. Она нахмурилась, сдержавшись от того, чтобы упрекнуть его за слишком уж детский тон. Это было бы ребячеством. Ксавьер внимательно посмотрел ей в глаза. - Зря ты по-прежнему не хочешь давать мне прочитать тебя. Это бы снова помогло тебе во многом разобраться. Как в тот раз. Грейс хмыкнула. - Это лекарство недолгосрочного действия. Ты и сам понаставил новых барьеров. Что-то прячешь от меня? Чарльз посерьезнел и посмотрел в сторону. - Ты здесь не при чем. - Ну, значит и нечего пытаться меня раскусить. Все равно каждый остается при своем, - пожала плечами Грейс. Ей на самом деле не особенно хотелось изливать душу перед профессором и казаться ему уязвимой, хотя именно такой она в его глазах и представала. Чарльз переместился к окну и отодвинул штору. Мягкий свет упал на его лицо, и светлые глаза профессора Ксавьера показались Грейс немного грустными. - Я знаю, ты хочешь быть кому-то полезной. Но тогда почему, когда я прошу тебя быть полезной мне, ты пытаешься сбежать? Грейс удивилась, что Чарльз почувствовал ее без попытки читать мысли, но виду не подала. - Я боюсь показаться беспомощной, - честно ответила она. В душе она с большим усилием подавила другую фразу, которая так и норовила слететь с языка.