Смотрины

Человеческая природа проста до неприглядности, но часто именно в её неприглядности заключено подлинное очарование

Хань в сердцах захлопнул дверь отцовского кабинета с грохотом, но это не помогло. Последнее слово осталось за отцом. Ханю пришлось забрать приглашение и смириться с неизбежностью, но так просто сдаваться он не собирался. Даже если до приёма всего пять часов, он мог придумать что-нибудь. Суть приёма сводилась к смотринам, а Ханю ловить там было нечего. Это мать и отец жаждали устроить поскорее выгодный брак для единственного наследника. Их оправдывало неведенье, но Хань от этого не чувствовал себя лучше. Сколько он себя помнил, женщины вызывали у него приступ смущения и неловкости. Больше того, женщины его раздражали. Пока он учился в школе, его это слабо волновало. Уже в студенческие времена он привычно дрочил в ванной при необходимости. Тогда-то и узнал о себе много нового. Поймал однажды себя на желании взять в рот собственный член, по которому жёстко водил ладонью. Желание не пропадало со временем, а становилось навязчивым. Дошло до того, что Хань попытался как-нибудь так извернуться, чтобы... Он кончил просто от прикосновения собственных пальцев к ягодицам. Стоило лишь сжать ягодицы и слегка их раздвинуть, как его накрыло по полной. Позднее он уже смелее прикасался к нежной коже вокруг заднего прохода при дрочке. Это доставляло неописуемое удовольствие. Однако на парней он не слишком засматривался, хотя отдавал себе отчёт, что с ним всё не так, как с другими. До сих пор он доставлял удовольствие себе сам, не связываясь ни с девушками, ни с парнями. Пару лет назад Хань в одном из специализированных магазинчиков наткнулся на великолепную имитацию члена и без раздумий купил под видом подарка для девушки. С тех пор он запирался в ванной, водил ладонью по собственному члену, а искусственный самозабвенно сосал. Это позволяло сделать определённый вывод, но Хань опасался зайти дальше. Его семья была достаточно влиятельной и известной, поэтому любое приключение становилось рискованным. Помучившись некоторое время, Хань приобрёл несколько небольших игрушек и испытал в деле, с каждым разом засовывая их в себя всё смелее. Особого восторга результат не вызвал, но любопытство терзало по-прежнему. Потому что были люди, которым нравились подобные вещи. А раз нравились, значит, в этом был какой-то смысл. Сейчас всё это шло под откос только потому, что отцу и матери приспичило сплавить Ханя на смотрины. Хань достал из кармана чуть смятое приглашение и внимательно изучил. Мероприятие проходило в загородном доме старого делового партнёра отца. Хань уже был там несколько раз. Список гостей внушал уважение известными именами, хотя доля женщин превышала рамки разумного. Хань почти отважился нарушить волю родителей и не ехать вовсе, как его взгляд зацепился за одно слово. "Маскарад". Идея возникла в голове тут же. Лучший способ избежать смотрин — стать объектом этих самых смотрин. Отличный способ поразвлечься и лишиться женского внимания. Никакого риска, потому что никто его даже не узнает. Зато Хань всегда мог подтвердить после, что был там и никого не заинтересовал. Хань сбежал по лестнице в гостиную, смахнул со столика ключи от машины и уже через две минуты мчался в центр города. Платиновая кредитная карта снимала любые вопросы и заставляла персонал любого заведения чуть ли не стелиться по полу перед Ханем. К загородному дому Хань подъехал на своей машине, но в необычном для себя виде. Поднимался по ступеням крыльца немного неуверенно, потому что практиковался ходить на высоких каблуках всего двадцать минут. Платье из изумрудного мокрого шёлка сидело на нём безупречно, запястья оттягивали массивные браслеты, длинные завитые каштановые локоны парика спадали на накладную грудь, на лице почти не ощущались косметика и лёгкая полумаска, а в левом ухе блестела родная серёжка с бриллиантом. Хань вручил охране приглашение и беспрепятственно зашёл в уставленный цветами холл. Ничего удивительного внутри его не ждало. Он уже видел подобные мероприятия и знал, как обычно держатся гости. Прихватил с проплывавшего мимо подноса бокал с шампанским и постарался крутиться подальше от всех. К нему несколько раз подходили молодые люди, среди которых он даже опознал пару бывших сокурсников. Под конец за ним пытался приударить хороший знакомый — с ним они полгода назад разбирали условия контракта для компании отца. Но никто Ханя так и не узнал. Дело даже было не столько в полумаске, прятавшей верхнюю половину лица, а в платье. Хань честно продержался до полуночи, вертя в пальцах всё тот же бокал с шампанским. Но вернуться в полночь он не мог — слишком рано. Это непременно вызвало бы скандал дома. Хань направился к открытой лоджии, чтобы подышать свежим воздухом, не насыщенным ароматами дорогих духов. Ему показалось, что лоджия свободна. Он почти вывалился туда, с трудом сохранил равновесие, уцепился за парапет и сделал глубокий вдох полной грудью. Замер на месте, унюхав резкий табачный запах. — Тоже на перекур? Или просто глотнуть воздуха? — прозвучал над ухом негромкий низкий голос, приятно растекавшийся по коже бархатом и мёдом. Вязкий мёд вызывал желание стать мухой и утонуть в сладком янтаре. Хань повернул голову, чтобы наткнуться взглядом на рослого парня в кожаной куртке, наброшенной на голое тело. Встрёпанные тёмные волосы свешивались на закрытое белой маской лицо. От неожиданности Хань чуть не сиганул через парапет, потому что маска очень натурально изображала череп. Только нижней челюсти не хватало, вместо неё Хань видел сочные губы и волевой подбородок с ямочкой. Парень тихо хмыкнул и обхватил губами фильтр сигареты. Хань уставился на сильную гибкую шею, охваченную узкой полосой гладкого ошейника без всяких колец, креплений или висюлек. Из-за этого предельного простого ошейника шея и открытые ключицы смотрелись непередаваемо изысканно. Так изысканно, что у Ханя во рту пересохло. Невольно он повёл взглядом ниже и упёрся в тяжёлую пряжку на поясе кожаных брюк. Узкие бёдра и длинные ноги, облитые гладкой чёрной кожей, будоражили воображение. Потом Хань чихнул, потому что незнакомец выдохнул дым почти ему в лицо. — Лучше бы тебе отправиться домой, детка, пока кто-нибудь не воспользовался случаем и не затащил тебя в укромный уголок. — Лучше бы тебе о себе поволноваться, — парировал Хань и застыл, сообразив, что голос-то он изменить не подумал. Голос у него был звонкий и красивый, но определённо не женский. — Вот чёрт... Незнакомец расхохотался, чуть запрокинув голову, успокоился чуть погодя и сделал новую затяжку, разглядывая Ханя с неподдельным интересом. — Это ты так пытаешься отмазаться от смотрин, что ли? — А тебе дело? — Хань раздосадованно отвернулся и пристроил локти на парапете. Но вздрогнул всем телом, ощутив тёплый выдох с нотками терпкого дымного запаха возле уха. — Мне интересно, как ты будешь объяснять накладку, если кто-то подкатит к тебе, всерьёз полагая, что подкатывает к красотке. Или что ты скажешь, если я тебя сейчас выволоку отсюда за волосы и объявлю, что ты никакая не девушка. — А твоё молчание можно купить? — поразмыслив, спросил Хань. — Если да, то ломать голову над этими вопросами не придётся. — Купить — вряд ли. Обеспечить — может быть. Хань прикрыл глаза, наслаждаясь звучанием низкого голоса. Раньше никогда даже не задумывался, что голос может звучать так... возбуждающе и поглощающе. Особенно по-английски и с лёгким акцентом. Да и парень вроде бы не китаец, стало быть, не местный точно. Хань медленно повернулся, ещё раз окинул незнакомца внимательным взглядом. Задержался на ошейнике, потом долго пялился на бёдра. — И куда ты смотришь? — выдохнув дым вверх, поинтересовался незнакомец. Хань пожал плечами и предельно честно ответил: — Пытаюсь угадать, насколько у тебя симпатичный член. Парень как раз делал последнюю затяжку. После слов Ханя он поперхнулся и закашлялся. Отправил щелчком пальцев окурок за парапет, справился с дыханием и уточнил: — Зачем? — Если член симпатичный, то я без проблем тебе отсосу, а ты промолчишь. Идёт? Тебе же без разницы, кто тебе сделает минет — парень или девчонка. А так разбежимся довольные друг другом. Незнакомец, вероятно, не нашёлся с ответом на такое внезапное предложение, а Ханя уже несло от безнаказанности и столь удобной ситуации. Парень вряд ли знал его, иностранец, скорее всего, уедет в ближайшее время из Аомыни с концами, они уже никогда не встретятся. И никто ничего не узнает. И это всего лишь минет. Зато у Ханя будет возможность без риска взять в рот настоящий член и получить представление о том, что его всегда притягивало. Прикинув выгоду, Хань шагнул к парню и накрыл ладонью член, погладил через гладкую кожу брюк и слабо сжал пальцами. — О-о-о... — тихо протянул он, уловив реакцию. — Там что-то есть. И вполне ощутимое. Так как? Незнакомец тихо и неразборчиво выругался, ухватил Ханя за руку и потащил за собой. Они незамеченными поднялись по лестнице и юркнули в первую же комнату с открытой дверью. Дверь Хань закрыл сам, повернув фиксатор под ручкой. Тут же опустился на колени в слабом свете двух ночников, испустив вздох облегчения, что не надо стоять на неудобных каблуках. Повозился с тяжёлой пряжкой, расстегнул молнию и чуть приспустил брюки с узких бёдер. Высвобожденный член уже отлично стоял. Толстый — Хань восторженно обхватил его ладонью — нормальной длины, ровный и горячий. Головка была открытой и казалась загрубевшей, тогда только Хань сообразил, что его незнакомец обрезан. Хань облизнул губы, припомнив, что читал об этом. О том, что мужчины с обрезанными членами дольше занимаются сексом. Тем лучше. — Я передумал, — торопливо бросил он, вскинув голову. Жаль, разглядеть мог только маску-череп. — Не хочу, чтобы ты молчал. Мне нравится твой голос. Хань нетерпеливо тронул губами головку, плавно обхватил и осторожно коснулся кончиком языка. Отпрянув, осмотрел член и провёл ладонью от головки к основанию и обратно, лизнул. Горьковато-солёный привкус бил в голову сильнее, чем шампанское. — Ты довольно откровенный, малыш, — пробормотал у него над головой незнакомец. Дышал он пока ровно, хоть и не без усилий. Зато голос звучал так, будто его член уже у Ханя во рту. Это подстегнуло Ханя, заставив смелее раскрыть рот. Ствол и впрямь был толстым настолько, что Ханю с трудом удавалось впустить его в себя. Но жажда попробовать это наяву не позволяла отступить. Хань хотел ощутить горячую твёрдость в себе глубже. Член этого незнакомца был привлекательнее в глазах Ханя, чем любимая игрушка. Этот член реагировал на ласки, ощутимо наливался силой и жаром. Стоило вновь выпустить его изо рта, и Хань потрясённо вздохнул. На члене красиво проступали литые вены. Влажный рельеф под ладонью доводил Ханя до душного исступления. Ему хотелось трогать и трогать — пальцами, языком, губами — поцелуями и выдохами. — Не спеши... — Слова сменились глухим низким стоном, потому что Хань нетерпеливо сомкнул губы на стволе и плавно насадился ртом, пропуская глубоко в горло. Томно застонал от удовольствия и поёрзал на коленях — собственный член напомнил о себе стояком. А потом Хань ошеломлённо моргал и смотрел на маску-череп, потому что его заставили подняться с колен. — Сам нарвался, — предупредил незнакомец севшим голосом и резким движением задрал платье Ханя, обнажая бёдра. Стремительно, и не совсем то, чего Хань хотел, но дрожь возбуждения не отпускала, поэтому он даже не стал сопротивляться и тогда, когда ткань на швах затрещала под напором незнакомца. Через минуту Хань стоял перед незнакомцем полностью обнажённым, а платье, бельё и накладная грудь валялись на ковре. На Хане остались только браслеты и босоножки на высоких каблуках. Ещё серьга в ухе и полумаска на лице. Незнакомец медленно вёл ладонью по его шее и откровенно разглядывал. То, как странный парень это делал, возбуждало не меньше, чем вся ситуация в целом. Хань поддел пальцами простую полоску ошейника, потянул и подставил губы для поцелуя. Маски немного мешали, но так даже было лучше. Острее и жарче. Хань с томностью облизывал быстрый язык незнакомца у себя во рту, наслаждаясь терпкой сигаретной горчинкой, и водил пальцами по внутренней гладкой стороне ошейника. Кожа под ошейником от пота была влажной и на ощупь напоминала шёлк. — Так нечестно, — шепнул Хань и слизнул с нижней губы ниточку слюны. — Что? — Ты смотришь на меня, а я? — Хань испытывал зуд нетерпения от желания увидеть незнакомца обнажённым. Он ведь ни разу так далеко не заходил, и ему стало интересно. Интересно узнать, какие чувства вызовет в нём обнажённое мужское тело. Не его тело, чужое. Незнакомец сверкнул улыбкой из-под маски и небрежно сбросил с широких плеч куртку. От брюк он избавился так же быстро и легко, позволив им скользнуть по длинным ногам до лодыжек. Ни намёка на бельё, а кожа ровного оттенка везде. Естественный цвет, искусственными средствами такого не добиться. Хань не сводил глаз с незнакомца, смотрел сразу на всё и чуть ли не стонал от желания. Парень походил на статую гармоничностью и красотой сложения. От макушки и до кончиков пальцев на ногах. Гибкая сила и грация хищника. И узкая простая полоска на шее, на идеальной шее. Единственный намёк на одежду, от которого у Ханя ощутимо ехала крыша. Хань мечтал сорвать маску с этого удивительного парня. Даже пальцы сводило от желания вцепиться в белый череп и отбросить в сторону, чтобы увидеть, что же там. Вместе с этим Хань боялся снять маску. Может быть, боялся разочароваться. Просто даже так всё выходило великолепно. Да и мысль, что они оба останутся друг для друга безликими, грела. Знать друг друга в лицо — большой риск. Хотя бы для Ханя. А Хань ведь и понятия не имел, понравится ему или нет. Для него это было впервые. — Насмотрелся? Хань неуверенно кивнул, отступил назад и огляделся. Приметив салонный диван, подошёл и с робостью присел на край. Смешавшись под пристальным взглядом сквозь прорези маски, медленно отклонился назад и раздвинул ноги. Немного опасался продолжения, но решил, что разумнее будет самому начать. Своё тело он знал лучше, чем кто-либо ещё, частенько с ним забавлялся сам, поэтому уже увереннее поднёс к губам два пальца и втянул в рот. Облизывал, щедро смачивая слюной, и смотрел на незнакомца, теряя голову от его вида. У них обоих стояло одинаково мощно, Ханю хотелось в голос застонать от непреодолимого желания прикоснуться к члену парня и заставить прикоснуться в ответ. Он хотел получить его и почувствовать внутри. Сила этого желания ошеломляла так оглушающе, что Хань втолкнул в себя сразу оба влажных от собственной слюны пальца. Сдавленно застонал, протолкнул пальцы глубже и принялся торопливо себя растягивать. Пальцы внутри и сногсшибательный незнакомец перед глазами — Хань едва не кончил только от этого, задохнулся и зажмурился, пропустив быстрое движение. Ощутив на щеке горячее неровное дыхание, Хань распахнул глаза и уставился на белую маску. Пальцами левой руки сжал узкую полоску ошейника и притянул незнакомца ближе. Ещё ближе — до жгучего жара соприкоснувшихся губ. Он с глухими стонами терзал пальцами узкий ремешок, позволял целовать себя коротко и рвано и задыхался от прикосновений к лодыжкам и ступням. На ногах у него всё ещё оставались босоножки, а незнакомец ласкал его ступни вместе с этой легкомысленно-изящной обувью. Хань заблудился в терпком дымном запахе, впитавшемся в кожу на подбородке и в густые волосы. Незнакомец с лёгким оттенком сигаретного дыма заставлял Ханя дрожать от откровенного желания открыться, отдаться и умереть от оргазма. Губы и язык с табачной горчинкой заставляли Ханя желать новых поцелуев до исступления. Впервые в жизни Хань испытывал желание наплевать на всё и просто побыть человеком с земными желаниями. Он хотел отдаться похоти без остатка. Позволить всё, что только можно позволить. Или же в словах, что долгое воздержание не приводит к благу, крылась истина? Что ж, хотя бы сейчас Хань смутно понимал, почему страсть и сексуальность зачастую осуждались. Потому что Хань сам себя пугал тем, как сильно хотел близости с совершенно незнакомым человеком, при этом вообще плохо себе представляя, что его ждёт. — Самые изумительные ноги, что я видел... — шептал ему на ухо незнакомец, оглаживая пальцами изгиб ступни. Хань жмурился от его дыхания, сплетённого со словами. Даже в шёпоте звучание голоса незнакомца пленяло бархатом. Он звучал так, словно уже нетерпеливо толкался в тело Ханя, будто был внутри Ханя и знал о Хане всё. Хань хотел свободной рукой расстегнуть ремешки на босоножках, пока пальцами другой уже яростно вбивался в себя сам — до постыдного хлюпанья. — Не смей, — твёрдо велел незнакомец. — Пусть будут на тебе. Тогда Хань вновь вцепился в сводящий его с ума ошейник. Дёргал и тянул, заставляя незнакомца вновь и вновь терзать его губы нетерпеливыми поцелуями. От жара возбуждения Хань в самом деле сошёл с ума достаточно, чтобы вывернуться из рук незнакомца и добраться губами до его члена. Вылизывал тщательно и пускал слюну, распределяя её по тяжёлому толстому стволу. Удовлетворившись этим, встал на четвереньки и инстинктивно прогнулся, почти умоляя заполнить его не пальцами и взглядами, а желанной плотью. Хань задрожал всем телом — по бёдрам скользнули горячие жёсткие ладони. Хань мгновенно взмок от усилившегося в разы напряжения мышц в теле, но сразу обмяк под ленивыми поцелуями, согревшими плечи и спину. Хрипло задышал, оглушённый рёвом крови в жилах от неторопливого нажатия пальцами на ягодицы. Ягодицы раздвинули довольно бесцеремонно и коснулись хорошо растянутого входа влажной от слюны Ханя головкой. Хань судорожно втянул в лёгкие воздух и резко подался назад сам. Ощутил себя бабочкой на булавке, только бабочку протыкали иглой, а его растянули членом и заполнили без остатка, но так же остро. Хань скулил и сжимался на члене, пытался представить, как всё это в нём поместилось, но фантазия пасовала. Было неудобно, но в то же время жарко до слёз на ресницах. Жёсткие ладони по-собственнически стиснули ягодицы, смяли и одним рывком притянули бёдра Ханя ближе к литым узким бёдрам. Хань задохнулся от обострившихся до предела ощущений. Трепетал внутри всем телом, осознавая форму заполнившего его члена и привыкая к ней. Сочные губы скользили по его шее, вызывая томительную расслабленность, заставляя полагаться на чужие силу и опыт. — Просто дыши... Хриплый низкий голос вынуждал Ханя концентрироваться на звуках и упиваться ими — до неторопливого покачивания бёдрами. Он медленно двигался сам из стороны в сторону, растягивая себя туго сидевшим в нём членом. Первый же смелый толчок уткнул Ханя лицом в покрытие дивана. Он стиснул кулаки и резко выдохнул. На второй толчок ответил протяжным стоном. Член скользил внутри, растягивая его и заполняя, не позволяя сжаться, оставляя открытым всё время. Сначала без спешки, но неумолимо. Хань стонал, почти срываясь на вскрики. Его брали впервые в жизни, и он понимал теперь, почему это называлось именно так. Уклониться или сбежать не вышло бы. Член плавно входил в него и заставлял принять нужную форму, плотно охватить мышцами. Сначала трудно, но постепенно это казалось всё более и более естественным, когда тело Ханя поддавалось и становилось почти что покорным пластилином в руках незнакомца, продолжавшего время от времени касаться его шеи и плеч губами, выдыхая иногда бархатно-низкое "малыш". Но незнакомец остановился и внезапно отстранился. Хань чуть не взвыл от желания вернуть его, от желания вновь почувствовать негу и наполненность, напряжение до предела растянутых стенок. Его бесцеремонно перевернули на спину и втолкнули колено между ног. Руки Ханя сами нашли влажный от пота ошейник и вцепились в него, притягивая смуглое тело всё ближе и ближе. Ладони на ягодицах и безжалостный рывок до искр из глаз и тонкого стона. Хань цеплялся за ошейник и выгибался всем телом, запрокидывал голову и кусал губы. Новый толчок вынудил Ханя открыться сильнее и часто и прерывисто задышать, окончательно потеряв чувство ритма. Хань хотел умереть от стремления задвигаться с безумной скоростью, насаживаясь на член часто и глубоко. Так часто и глубоко, чтобы возникло ощущение, что в его теле выдрали как следует каждую клетку. Кажется, он даже сказал это вслух, потому что его таинственный незнакомец послушно задвигался быстрее, набирая скорость и вколачивая Ханя в диван. Опирался на выпрямленные руки, позволял тянуть за ошейник и засаживал уже откровенно страстно до грубости. Хань мелко трясся от толчков вместе с диваном. Его стоны сбивались и обрывались на высоких нотах, переходя в скулёж. Влажная от пота плоть звонко и часто ударяла друг о друга. Ягодицы Ханя пылали от резких шлепков и заставляли кровь бурлить в венах. Кружилась голова, не хватало воздуха, сердце норовило проломить грудную клетку и выскочить вон из тела, но всё это затмевали собой импульсы удовольствия, пронзавшие Ханя от макушки до пяток. Они простреливали вдоль позвоночника, сводили судорогой широко раздвинутые ноги и заставляли Ханя вскидываться вновь и вновь, чтобы живо чувствовать движение внутри и подбираться всё ближе... Хань вцепился в ошейник незнакомца уже зубами и задёргался, перестав контролировать тело вовсе. Рухнул в безмятежность и медленно закрыл глаза, чувствуя, как в него, а после на края растраханного ануса выплёскивается тёплое и густое. Сверху придавило тяжестью чужого тела, по кромке уха скользнули губы и обожгли выдохом. Хань блуждал в покое и сытом удовлетворении до тех пор, пока возле уха не щёлкнуло. Потянуло резким запахом сигаретного дыма. Незнакомец приподнялся, осторожно сел, чтобы не потревожить разнежившегося Ханя, поднёс к сочным губам фильтр сигареты и сделал глубокую затяжку. Хань лениво вытянул руку, забрал сигарету и прикоснулся губами. На фильтре остался вкус губ незнакомца, а терпкая горечь сигаретного дыма добавила испытанному недавно оргазму ярких красок. — Останемся до утра? — внезапно спросил незнакомец своим незаконным глубоким голосом и требовательно протянул руку. Хань передал ему сигарету, смежил веки и слабо кивнул. Только что незнакомец действительно выдрал каждую клеточку в его теле, напрочь лишив Ханя сил. Хань при всём желании не смог бы сползти с дивана и уйти не то что в платье и на каблуках, но даже босиком и голым. Да и не хотел уходить, не испытав это ещё раз. Раньше у него самого так вот не получалось со всеми его игрушками. Дрочка в ванной на фоне этой ночи выглядела детской забавой. А ещё Ханю хотелось дышать воздухом, смешанным с терпким ароматом табака. Хотелось дышать незнакомцем. — Это всегда так? — Со мной или вообще? — помедлив, уточнил незнакомец. Он откинул голову на спинку дивана, позволив Ханю любоваться сильной шеей и узкой полоской ошейника на ней. Потом неторопливо выдохнул дым вверх. — Вообще. — Как повезёт. — Незнакомец поднялся, затушил сигарету в декоративной вазочке на столе и вернулся на диван. Хань вытянулся рядом и принялся водить пальцами по ошейнику. Полумаска мешала, но снять её он не рискнул точно так же, как незнакомец, терпевший на лице белый череп. Хань поколебался, но всё же прикоснулся к чужой маске, только запястье тут же крепко сжали сильными пальцами. — Не стоит, — едва слышно произнёс незнакомец. — Боишься быть узнанным? — Это тоже. Но вообще... это возбуждает. Ты не знаешь, что прячет моя маска, а я не знаю, что под твоей. Это справедливо. За лицами следуют история и предубеждения. У нас нет лиц, значит, нет ни истории, ни предубеждений. И мне просто приятно, что ты хочешь меня даже без лица, ничего обо мне не зная. В этом больше честности и откровенности, чем в чём-либо ещё. И я ещё голоден, поэтому хочу тебя ещё раз. Поспи немного. У нас есть часа три на отдых. Но на рассвете сказка кончится. Хань притих, удобнее пристроил голову на широком плече, крепче уцепился за ошейник и закрыл глаза. Он думал о словах странного незнакомца, пока не уснул. Проснулся перед рассветом от сильного толчка. Член легко скользнул в растраханный накануне задний проход, и Хань томно выгнулся, прижимаясь всем телом к напряжённым мышцам. Снова хватался и удерживался за скользкий от пота ошейник, как за персональный якорь. Диван не выдерживал их огня и уже жалобно поскрипывал при интенсивных движениях незнакомца. Хань закинул одну ногу на спинку и просунул правую руку между их телами. Пальцами обхватил толстый ствол у основания, помогая найти нужный угол, потом вновь хватался за ошейник и стонал уже сорванным голосом, слушая прерывистый шёпот возле уха. Ни слова не понимал, но это было неважно. Он слышал низкий хриплый голос и упивался собственной открытостью и отзывчивостью. Расслабленно обмяк, позволяя натягивать себя на член и скользить ладонями по телу, задевая чувствительные соски. Ловил губы, слизывая языком сигаретную горчинку, жадно посасывал язык, пробиравшийся ему в рот, обнимал за крепкую шею, цепляясь за ошейник. Всем телом вскидывался, когда член входил в него, сводя бёдра вспышкой удовольствия. Хлопки, шлепки, тихое хлюпанье и собственные стоны только сильнее подстёгивали Ханя до того, что он сам забарахтался в руках незнакомца и перевернулся на живот, высоко и призывно вскинув бёдра. Он хотел, чтобы незнакомец двигался в нём с предельной скоростью, чтобы трахал яростно и жадно. Прогнувшись в пояснице, сам бросил ладони на ягодицы и раздвинул их, чтобы незнакомец мог смотреть на растраханный им вход — влажный и жадный, с багровыми от прилившей крови краями, умоляющий вставить туда член. Хань ощущал собственную отзывчивость так же остро, как и его партнёр. Проникновение члена в тело делало его более чувственным, чем обычно, и он исступлённо вновь и вновь бросал себя самого к незнакомцу, ненасытно насаживаясь на твёрдый ствол. Низкий прерывистый голос сносил в разуме Ханя все рамки и условности, заставляя желать большего — неприличного и откровенно запретного. Хань без капли стыда стонал и скулил под незнакомцем, пока не кончил на диванную обивку, а потом плавился от удовольствия, когда чужая сперма заляпала его нывшие от напряжения ягодицы и потекла по коже на внутренней стороне бедра. Он так и остался в коленно-локтевой, уперевшись коленями, и высоко вскинув бёдра, только руки вытянул и уронил на них голову. Жадно хватал широко раскрытым ртом воздух, насыщенный горьковатым дымом, а потом содрогнулся всем телом от новой волны удовольствия, когда незнакомец просто выдохнул дым прямо ему между ягодиц, согрев всё ещё растянутые и раскрытые края входа. Это было непередаваемо сексуально: ни одного касания, просто выдох — и дымом по разгорячённой коже так, что всё внутри Ханя отозвалось восторгом. Новые ощущения настолько сильно поглотили Ханя, что он пропустил уход незнакомца. Просто вынырнул из грёз и уловил свет за тёмными шторами. Утро и закончившаяся сказка. Хань долго собирался с силами, потом облачался в маскарадный костюм. Он перед уходом задержался у стола, чтобы выудить из вазочки смятый окурок и кое-как разобрать на фильтре марку. Сигареты оказались не самыми дорогими на свете, но достаточно редкими. "Блэк Ламборджини". Через два дня Хань получил на руки список магазинов, где можно было купить такие сигареты, но наведаться в эти магазины не успел. Отец поручил ему заключить контракт с корейской компанией, разработавшей программу по уменьшению убытков при слиянии с компанией обанкротившихся конкурентов. Отец считал, что условия контракта не слишком выгодны для них, поэтому Ханю вменялось в обязанность провести предварительные переговоры и склонить управляющего к пересмотру четырёх пунктов договора. Хань отправился на встречу без особого желания. Управляющий Ким Чонин в первые тридцать секунд произвёл на Ханя сильное впечатление властным взглядом и ошеломляюще экзотичной внешностью. Рослый, широкоплечий и гибкий, он выглядел в строгом чёрном костюме непозволительно привлекательным и жгучим. Тёмные волосы были убраны со лба и безупречно уложены. Кожа знойного оттенка привлекала взгляд, как и сочные губы в сочетании с резкими чертами лица. Дальше уже пошло хуже, потому что Ким Чонин оказался на редкость проницательным и упрямым гадом, который просекал сразу же все уловки и хитрости Ханя, а после и вовсе категорично отказался пересматривать условия. Или всё будет так, как хочет он, или никак не будет. Ситуация ещё и осложнялась наличием переводчика, который оглашал волю Ким Чонина. Хань старательно пытался уловить голос Чонина, но тот говорил по-корейски слишком тихо, а их ещё и разделял огромный стол. Взбешённый Хань после окончания переговоров вылетел на крыльцо и яростно дёрнул галстук, чтобы ослабить его и сделать нормальный вдох. Сделал, чтобы поперхнуться от неожиданности, уловив в воздухе знакомую терпкую горечь "Блэк Ламборджини". — Лучше бы поскорее заключить контракт, — произнесли по-английски, и Хань опознал голос переводчика. — Куда они денутся? — А вот от этого голоса у Ханя сердце оборвалось. Тем более, говорили по-английски. До боли знакомо. Хань затравленным взглядом проводил Ким Чонина до машины, но в салон Чонин отправил только переводчика, сам же шагнул к бордюру и вскинул руку, останавливая такси. Хань, толком не соображая, что он делает, кинулся следом и влетел в салон, помешав Чонину захлопнуть дверцу. Почти плюхнулся Чонину на колени, повозился и вскинул голову, чтобы встретить холодный и чуть вопросительный взгляд. — В маске ты приятнее, знаешь? Сигаретки не найдётся? Мне очень надо. Хотя лучше после, чем до, но мне и до не помешает, чтобы прийти в себя. Пока Хань торопливо сыпал словами, лицо Чонина менялось — от изумления до насмешки и от насмешки до тёплой улыбки. Улыбка смотрелась на его губах примерно так же, как оружие массового поражения за секунду до активации. Сердце одинаково замирало у Ханя в груди в обоих случаях в предвкушении собственной скорой смерти. — Может, ты сядешь нормально и закроешь эту чёртову дверцу? — Ага... — Хань торопливо выполнил всё, что от него требовали, и перевёл дух с чувством непередаваемого облегчения. — Куда ты едешь? — В офис. У меня полный рабочий день вообще-то. Ненормированный. — Мне туда же, значит, — решил Хань, подождал, пока Чонин назовёт таксисту адрес — ехать предстояло через весь город — и сунет деньги, потом чуть наклонился к уху Чонина и едва слышно добавил: — Я вижу твоё лицо, но мне почему-то наплевать на историю и предрассудки. Я даже не стану возражать, если ты наденешь маску и тот сексуальный ошейник. — Ошейник я предпочитаю надеть на тебя, — так же негромко отозвался Чонин. — С поводком, чтобы привязать к столу, на котором я собираюсь сделать с тобой нечто незаконное. У Ханя дыхание перехватило от расшалившегося воображения. — Согласен при условии. — Каком? — Чонин вопросительно вскинул бровь, вызвав у Ханя этим сильнейший приступ желания отдаться прямо здесь и сейчас на глазах у невозмутимого таксиста. — Хочу взять его в рот. Чтобы ты кончил мне в горло хотя бы раз. Чонин поспешно облизнул губы, бросил косой взгляд на непрошибаемого таксиста и севшим голосом негромко велел: — Согласен, но прямо сейчас. Хань закусил губу, чтобы спрятать невольную улыбку. Разумно. Ехать им предстояло долго, пробки в городе не редкость, потому — самое время. Он плавно соскользнул с сиденья и повозился, устраиваясь между колен Чонина. Тот сунул таксисту ещё денег и глухо велел смотреть строго на дорогу. В тишине салона Хань расстегнул молнию на брюках с характерным чётким звуком, и таксист всё так же невозмутимо включил радио. Хань с вожделением смотрел на идеальный член Чонина и тихо радовался — он смог найти способ, чтобы сказка получила продолжение. Он обхватил головку губами и блаженно прикрыл глаза, вспоминая, как этот восхитительно твёрдый и горячий ствол растягивал его и заполнял, одаривая самым запоминающимся удовольствием. Наплевать, что вопрос с контрактом остался нерешённым. Наплевать, кем был Чонин в его реальности. Наплевать, кем был Хань всё в той же реальности. Хань просто хотел так сильно, что ощущал в голове звенящую лёгкость, позволяя Чонину погружаться глубоко в горло. Он хотел Чонина сегодня, завтра и вчера. Хотел каждый день, что маячил цифрой в календаре и оставался абстрактным. Просто знал, что желание не изменится. Даже если Чонин наденет на него ошейник и затрахает до смерти на столе в своём кабинете. Быть может, во всём этом был больший смысл, чем Ханю казалось. Быть может, поэтому Хань никогда не мог зайти так далеко раньше. Потому что ему требовался всего один-единственный человек без лица с умопомрачительным голосом, окутанным терпкой дымной горчинкой "Блэк Ламборджини" и подставляющий под пальцы Ханя узкую полоску ошейника вместо якоря. Хань со страстью и исступлением целовал, облизывал и впускал глубоко в рот напряжённый член. Оглаживал ладонями сильные узкие бёдра и торопился, чтобы наконец ощутить на губах и языке вкус Чонина и различить в нём знакомую горчинку. Тщательно слизывал оставшиеся капли и прижимался губами к низу живота, чтобы уловить дрожь мышц после оргазма. Хотя он сам дрожал так же сильно от предвкушения продолжения. Всё тело звенело в ожидании, мечтая поддаться и покориться, и принять всё, чем его бы соизволили наградить. Таксист ни слова не сказал, когда Чонин достал сигарету и закурил. Сигарету они курили одну на двоих в молчании. До едва слышного искреннего признания Ханя. — Хочу тебя. Вместо ответа его ладонь крепко сжали. До боли. Согрели улыбкой. Чонин сделал последнюю затяжку, сжал пальцами подбородок Ханя и поцеловал. Горечью дыма по губам и во рту растекалось робкое счастье, оттеняя сладость удовольствия. Отец Ханя вряд ли оценил бы шутку, но, похоже, смотрины прошли с блестящим результатом. Всё получилось очень странно. Хотел смотрин я избежать, А познакомился с тобою. И после встретились опять. Случайный секс, два незнакомца, Развеет утро всё, как дым. Но словно яд ты в кровь впитался, После той ночи стал другим. Привык скрывать свои желанья От всех. И даже от себя. Перед тобою весь открыт я... Я здесь. Я твой. Возьми меня. (с) запах миндаля, за что ей огромное спасибо ♥