До десяти.

1. Моран не знает, когда именно начался этот обратный отсчет. Он не знает, когда все это зашло слишком далеко. Когда сеть иллюзии борьбы вплелась в сосуды-вены-капилляры Джима, заставляя часами выжигать глаза за ноутбуком, по нескольку суток не спать, придумывая хитроумные планы. И, если бы Себастьян не был военным, привыкшим доверять своим инстинктам, он бы смеялся над этой одержимостью. Но от нее тянуло чем-то отвратительно-знакомым. Сталью, азартом…обреченностью. Добром это не кончится. 2. Иногда Джим впадал в состояние морального истощения – и, кажется, он абсолютно, ненормально, дико, - был этим доволен. В такие дни-часы-минуты Мориарти походил на бледную тень самого себя. Он мог провести в неподвижности длительное время, даже не засыпая – просто глядя в потолок темными провалами зрачков, нефтяным пятном расползшимися по поверхности радужки, ставшей лишь бледной каймой. Моран всегда в такие моменты гадал: умрет или нет? 3. Иногда Джим становился тихим. Абсолютно на себя не похожим – и даже состояние тени мужчине нравилось гораздо больше. Будучи тихим и незаметным, консультант бродил по квартире, бесшумно ступая босыми ногами по холодному полу. Он мог замереть, впериться взглядом в одну точку, и сидеть так, не моргая. И, вероятно, он даже прекратил бы дышать в такие моменты – но это невозможно физически. В такие дни зрачки преступника превращались в едва различимые точки. И, если бы снайпер плохо знал Джеймса, он бы легко принял его за обдолбанного. Но Мориарти он знал хорошо. И знал, что это – временно. Скоро пройдет. В такие дни всегда пахло тяжелой гарью. 4. А иногда Мориарти сносило крышу окончательно. Джим часто нервничал, настроение менялось со скоростью тайфуна, цунами. Он просто переключался. Вот только где пульт управления – не знал никто. В такие дни Джим был фанатичнее обычного – и тут же, моментально остывал. В такие дни накапливалось много дел, которые так и оставались призрачными строчками в листах тетрадей. Их никто не делал. Их и не существовало. Да и Мориарти, в общем-то, тоже. Только его обнаженные нервы и чистое безумие, которого нет. Эфемерный призрак психоза. 5. Джим медленно, но верно уходил в свой фанатизм с головой, и Себастьян уже перестал считать эмоциональные сдвиги своего работодателя – смена состояний у Мориарти могла произойти одномоментно, без каких-либо предпосылок. Апатичные периоды случались чаще. Себастьян ловил себя на мысли, что неосознанно считает вдохи и выдохи – свои и чужие. Когда-нибудь Джима захлестнет. Волной собственных эмоций. И, что самое интересное, Моран понимал, что консультант не сошел с ума – он просто не умеет остановиться и дать себе передышку. Он не был психом. Он был гением – в своем понимании. Когда-нибудь это его убьет. 6. Когда Себастьян лежал и целился в Холмса, ему было все равно. Когда весь план мог пойти прахом – ему было все равно. Ему вообще во многом было все равно. И лишь единственный раз в жизни мужчине стало по-настоящему страшно. В тот день Джеймс смотрел пустым взглядом в потолок – очередной период тихого и покорного Мориарти, которого трогать не стоило. Моран сидел в кресле, уткнувшись в книжку – он даже не понимал, о чем читал, и уже почти битый час сидел, слепо уставившись в одну страницу. Мысли были слишком далеко, чтобы задумываться о расползающихся змейках-буквах. Едва мужчина захлопнул книгу, его догнал странный вопрос, заданный тихим шепотом, принадлежащим Джиму: -Можно ли не сжечь глаза, глядя на солнце? -Разумеется, нельзя. Свет слишком яркий, - Моран повернулся к Джиму, и прикусил язык, моментально пожалев о своем ответе. Джим улыбался – странно, отрешенно и полубезумно. И вот тогда Себастьяну стало страшно. 7. Джим любил игры. И Себастьян понимал – заиграется. 8. Как никогда близко к краю все подошло тогда, в тот самый момент, когда Мориарти решился на глупейшую авантюру с Тауэром. На все доводы он просто улыбался. 9. Всему отмерен свой срок. И срок, когда Моран узнал смысл того вопроса, пришел именно тогда. В тот день, в то самое падение. Именно тогда Себастьян чувствовал слабый, едва уловимый запах ладана, лилий и крови. Но он предпочел не обращать на это внимания – у него была четкая задача, и ее нужно было выполнять. У него была своя позиция, точка и своя жертва в прицеле. 10. Он смотрел на медленно растекающуюся от головы Мориарти лужу крови с ошметками костей и некогда гениального мозга, и курил. Пепел, как ни странно, стремился упасть именно в эту карминную лужу. Ирония, мать вашу. Глаза у трупа широко раскрыты, остекленели. Взгляд устремлен в небо. «Можно ли не сжечь глаза, глядя на солнце?» -Мертвым все равно. Моран двумя пальцами опускает веки Джеймса и уходит. Мориарти не сошел с ума – и он это знал. Просто цель, порою, не оправдывает средства. 0.