Лед и Пламя.

POV Владислав.       Не могу сказать, что жизнь моя, после той ночи в «Сохо Хаус», пришла в норму, но я работал, общался с Викой, играл с девчонками, пытаясь отвлечься от мыслей о прекрасном дизайнере. Худо-бедно мне это удавалось, но все же, время от времени, я впадал в тоску.       Если бы знал, что однажды встречу Олега, то ни за что на свете не предложил Вике выйти за меня замуж, я нашел бы другой способ решить ее проблему, не обрекая себя на бесконечную муку неудовлетворенного желания обладать столь совершенным в моих глазах мужчиной.       Как и большинство, я строил свою жизнь по шаблону: образование, хорошая работа, жена, дети. Правда для некоторых в этот шаблон входил такой компонент, как любовь и желательно взаимная, а потом уже счастливый брак. Но, учитывая мою особенность, на настоящие, искренние чувства я не рассчитывал, а на брачные отношения с любимым человеком для таких как я, общество накладывает запрет. В силу чего, мне даже не приходило в голову попытаться обрести личное счастье — я старался сделать счастливыми дорогих мне людей, добровольно принося в жертву свои сокровенные желания, и этого для меня было вполне достаточно до некоторых пор. И вот теперь, за плечами пять лет брака по расчету. Надо признаться, я люблю и Вику, и девчонок, пусть по-своему, но люблю, однако это не отменяет того факта, что я безвозвратно истратил не малую часть своей жизни на навязанный общественным мнением стереотип благополучия.       А как же хочется бросить все наносное и рвануть навстречу будущему; тому будущему, в котором есть настоящая любовь, и не важно, как долго оно продлится, и не важно, чем все закончится. Но я трус, у меня не хватит смелости разрешить своему эгоистичному «Я» взять назад данные когда-то обещания, причинив тем самым боль Вике, у меня не хватит смелости разрушить видимость благопристойного существования.       Годами я возводил здание, и в результате привлекательным вышел лишь фасад, за которым скрываются уродливые развалюхи, кое-как собранные из моего внутреннего одиночества, душевной пустоты, проживания в чуждой среде без права выбора.       Стук в дверь прервал мои мысли:       — Войдите, — довольно громко воскликнул я от неожиданности.       В проеме появилась голова Стаса, моего заместителя:       — Владислав Андреевич, тут нам работу предложили, — сказал он, переступая порог, в ответ на мой вопросительный взгляд продолжил, подглядывая в листок, который держал в руке, — бассейн на крыше, членский клуб, какой-то «Сохо Хаус».       Услышав название клуба, я непроизвольно вздрогнул, Стас, ничего не заметив, продолжил:       — Его владелец, Тихонов Роман Евгеньевич, желает встретиться с вами, его помощник особо настаивал на личной встрече, так как этот Тихонов только так ведет дела. Думаю, вам стоит пойти, по нашим меркам и приблизительным оценкам объект большой и весьма прибыльный.       — Хорошо, — согласился я без раздумий, это всего лишь бизнес и ничего личного, — когда и где?       — Еще не обговаривалось, но, скорее всего, в пятницу во второй половине дня, вы будете свободны?       — Спроси у Кати, если ничего нет, пусть созвонится с Тихоновым и договорится о встрече.       Стас кивнул и скрылся за дверью. Я остался в одиночестве, у меня один за другим возникали вопросы: почему наша фирма? Она не так уж и известна. Да, мы надежны, у нас не было ни одного прокола, объекты всегда сдавали в срок, но Тихонов мог позволить себе нанять и более крупного подрядчика. Тонкой ниточкой промелькнула мысль: не Меркулов ли приложил к этому руку? Тут же отбросил ее в сторону, нет, ему то уж точно нет никакого до меня дела, у него таких, как я, вагон и маленькая тележка прицепом.       Снова вспомнив о прекрасном дизайнере, достал из ящика стола заветную папочку, вынул из нее фото, вырезанное из модного журнала. На нем Олег позировал, вальяжно развалившись на стуле, раскинутые полы джинсовой рубашки открывали вид на великолепный спортивный торс; гордо откинув голову, он дерзко смотрел в объектив. Самодостаточный и прекрасный, такой, как он, не станет терзаться муками совести или стыда, он возьмет от этой жизни все, не обращая внимания на толки и пересуды. Горько усмехнувшись, спрятал свое сокровище поглубже в ящик, встал из-за стола — рабочий день окончен, пора домой, к жене и детям.       Вечер прошел, как обычно. Обсудив с Викой насущные дела и проблемы, прочитав дочкам сказку на ночь, принял расслабляющий душ и завалился в кровать. Я лежал в темноте, глаза с трудом различали силуэты предметов, мысли сонно блуждали в голове: «Вот, чего мне не хватает? У меня прекрасная семья, пусть и не большой, но стабильный бизнес. Ведь все хорошо? Может, уехать завтра в „командировку“? Нет, продажной любви не хочется, я еще слишком отчетливо помню все, что произошло со мной в „Сохо Хаус“. Уверен, пройдет время, в памяти сотрутся детали, и та чудесная ночь станет отголоском прошлого, сказочным приключением. Мне нужно только время. Все проходит. И моя страсть, моя неуемная тяга к прекрасному дизайнеру тоже пройдут». Мысли путались. Я засыпал.       В пятницу, после обеда, в обговоренное заранее время, я подъехал к «Сохо Хаус». На пропускном пункте меня уже поджидал молодой человек, довольно приятной наружности.       — Владислав Андреевич? — обратился он ко мне, я согласно кивнул головой, — меня зовут Тимур, я личный помощник Романа Евгеньевича. Пойдемте, я провожу вас.       Мы пересекли небольшой сквер. Вошли в здание, поднялись на лифте на второй этаж, прошли по коридору. Толкнув одну из дверей, Тимур вошел в пустующую приемную увлекая, меня за собой, затем открыл еще одну дверь, пропуская вперед:       — Роман Евгеньевич, — окликнул он высокого темноволосого мужчину, стоящего у окна к нам спиной.       Тот обернулся, завидев меня, широко улыбнулся и двинулся навстречу, протягивая руку для рукопожатия:       — Владислав Андреевич? Приятно познакомиться, Тихонов Роман. Присаживайтесь, что предпочитаете, чай или кофе?       — Спасибо, ничего не нужно, — ответил я, пожимая крепкую ладонь.       — Ну, тогда к делу. Не буду кривить душой, скажу сразу, я проверил вас и вашу фирму на предмет соответствия, в принципе, меня все устраивает. Единственно, чего я хочу, так это задать вам один личный вопрос, — я смотрел на него в ожидании продолжения; он, сделав небольшую паузу, спросил, — Владислав Андреевич, как вы относитесь к лицам нетрадиционной сексуальной ориентации?       Мое сердце пропустило удар — что ему удалось на меня накопать? Взяв себя в руки, не меняя выражения лица, я равнодушно ответил:       — Никак, мне все равно. Какая разница, кто с кем спит.       Тихонов сверкнул искренней улыбкой:       — Вот и хорошо, я принципиально не работаю с гомофобами, — после, утратив официальность, заговорил так, словно я его старый друг, нам осталось только перейти на «Ты», — Владислав Андреевич, я должен извиниться за то, что вам пришлось приехать ко мне сюда, но это мой последний личный проект, клуб находится в стадии доработки, дел столько, что, можно сказать, я живу здесь. Даже домой вырваться трудно. Но в этом есть очевидный плюс для вас, вы сможете лично оценить объем работ. Пойдемте на крышу?       На крыше дул сквозной ветер, несмотря на теплую погоду, он пробирал до костей. Тихонов в общих чертах обрисовал свое видение бассейна, затем, взглянув на меня, улыбнулся:       — Подождите, сейчас, — с этими словами вынул из кармана телефон, набрал номер, — Олег, поднимись на крышу, тут нужно показать проект и вообще обрисовать детали, — сказал он в трубку, затем посмотрев на меня, пояснил, — Олег вам лучше все объяснит.       Мое сердце сжалось в предчувствии беды и не обманулось, через несколько минут на крыше появился прекрасный дизайнер собственной персоной. С грацией дикого, опасного животного он шел к нам навстречу, я смотрел на него, не в силах оторвать взгляд — как всегда красив, удивительно притягателен и невероятно сексуален. Мое сердце забухало в груди, как молот по наковальне.       — Олег, познакомьтесь, Владислав Юлий, покажи ему, что к чему, — предложил Тихонов.       Прилагая неимоверные усилия, я взял себя в руки и спокойным, ровным тоном произнес:       — Приятно познакомиться.       Яростно взглянув в мою сторону, проигнорировав протянутую для рукопожатия руку, Олег разложил документацию на грубо сколоченном столе и принялся вводить меня в курс дел. Я стоял рядом, не особо вникая в смысл сказанных им слов, в моей голове в это время, одна за другой возникали картинки: я раскладываю прекрасного дизайнера на этом уродливом столе, прямо на бумагах, рывком расстегиваю его брендовую рубашку так, что пуговицы разлетаются по сторонам; впиваюсь жадно в его губы, ласкаю языком и пальцами подрагивающие от возбуждения сильные, красиво очерченные мускулы груди и живота, упиваясь упругостью горячей кожи; расстегиваю ширинку, беру в рот его тяжелое, возбужденное достоинство и сосу, забирая глубоко в горло, так, как он любит, в последний момент обхватываю его член ладонью и довожу до семяизвержения; сперма вырывается мощной струей, забрызгивая его живот, грудь, лицо…       У Тихонова завибрировал телефон, я вздрогнул от неожиданности и вернулся в реальность. Бросив несколько слов абоненту, Роман Евгеньевич быстро с нами распрощался и почти побежал на выход. Я же остался наедине с Олегом. Мое стремление обладать им, нестерпимое желание завалить его прямо здесь, на крыше, дошло до последней точки кипения, еще чуть-чуть, и я буду не в силах сопротивляться своему эгоизму и действительно разложу его на этом корявом столе. К счастью, Меркулов быстро закончил знакомство с деталями проекта, с интересом взглянул на меня. «Бежать! Надо бежать!» — пока не наделал глупостей, я коротко попрощался и покинул крышу.       Не задерживаясь в здании ни на минуту, выскочил на улицу, быстрым шагом прошел через сквер, пропускной пункт, сел в свой автомобиль. Глубоко вдохнув чистый воздух, завел мотор и направил своего железного коня в сторону города. Остановившись у первого попавшегося бара, вышел из машины, не раздумывая толкнул дверь питейного заведения, прямиком направился к стойке, заказал бутылку коньяка.       Я заливал в себя коньяк, не обращая внимания на вкус и аромат дорогого напитка, до тех пор, пока сердце не застучало в привычном ритме и не успокоилась дрожь в пальцах. Будучи уже прилично пьян, вызвал трезвого водителя. В ожидании того, кто отвезет меня домой, продолжал пить уже медленнее, растягивая удовольствие.       Дома, скинув туфли, прямиком направился в свою комнату и завалился на кровать. Голова непривычно кружилась, я никогда еще не напивался до такого состояния. Я лежал ничком, уткнувшись носом в подушку, чувствуя себя измотанным и глубоко несчастным. Вика заглянула в мою спальню, презрительно фыркнула, но хлопать дверью не стала, прикрыла ее осторожно — это было последнее, что отметил мой отравленный алкоголем мозг.       Этим утром я впервые познал, что такое похмелье. Яркие солнечные лучи нестерпимо резали глаза, в голове тысяча папуасов били в барабаны, при моей попытке принять вертикальное положение желудок скручивало в приступе тошноты, язык с трудом помещался во рту, жутко хотелось пить, мне казалось, что я сейчас смог бы выпить целый океан.       С трудом поднялся с кровати, подавив подкатывающую к горлу тошноту, нетвердой походкой направился в ванную. Я жадно лакал воду, как собака, прямо из-под крана, да, я действительно готов выпить все запасы пресной воды на нашей планете, только вот тело мое не вмещало такое количество, а то, что вмещало, не могло утолить моей жажды.       «Надо что-то сделать с этой барабанной дробью в моей голове, » — подумал я, открыл шкафчик над умывальником, отыскал аптечку и, пошарив среди упаковок с лекарствами, нашел «Цитрамон» и заглотил сразу две таблетки.       Воняло от меня невероятно, скинув мятую одежду, пустил воду в ванну, улегся на ее дно, пытаясь перетерпеть болезненное прикосновение воспаленной кожи к ледяной скользкой поверхности. Вскоре горячая вода заполнила ванну до краев, расслабляя мое тело, вымывая из пор тяжелый дух алкогольного отравления. Через некоторое время головная боль поутихла, тошнота стала вполне терпимой. Приняв бодрящий душ, почистив зубы, тщательно побрился и наконец-то вышел из ванной комнаты, завернувшись в свой халат.       Обычно в выходные дни в нашей квартире всегда царил хаос и шум, но сегодня было подозрительно тихо. Первым делом я направился на кухню, там меня уже поджидала Вика. Я смотрел на нее, понимая — ничего хорошего меня не ждет; и действительно, завидев меня, супруга скорчила гримасу презрения:       — Ты можешь объяснить, что с тобой происходит в последнее время? — прошипела она сквозь зубы.       — Вик, давай не сейчас, — пробубнил я, очень не хотелось разбора полетов, мне и так было хреново.       — А когда? Когда ты совсем сопьешься? Слава, это уже ни в какие ворота, понимаешь? В прошлый раз ты пришел почти под утро, налакавшись со своим одноклассником, вчера тоже в стельку напился! В чем дело? — истерично выкрикивала она, эмоционально размахивая руками.       — Извини, не рассчитал, — миролюбиво пробормотал я, пытаясь погасить набирающий обороты скандал.       Вика не была ни стервой, ни скандалисткой, но время от времени срывалась, и сегодня я мог ее понять, но объяснить свой вчерашний поступок — нет. Я не мог поделиться с ней своими переживаниями, не мог рассказать о том, что без памяти влюбился, о том, что любовь эта без взаимности и без будущего, поэтому просто молчал, с сожалением отмечая выражение страха и отчаяния на ее красивом лице.       — Где девчонки? — спросил я ее, пытаясь переключить внимание на другую тему.       — Утром я отправила их к своим родителям, не думаю, что для них будет поучительно лицезреть отца-алкаша, умирающего с похмелья, — с каким-то вызовом заявила Вика, вздернув подбородок.       — Понятно, — сокрушенно ответил я, ругаться не имело смысла, да и сил доказывать ей что-либо у меня не было, — Вика, давай не будем сейчас разбираться в чем я прав, в чем виноват, мне действительно очень плохо.       — Обещай, что подобного не повторится, — более миролюбиво сказала она.       — Я постараюсь.       — Дай мне обещание! — снова переходя на визгливые интонации выкрикнула жена.       — Вик, я тебе и так пообещал достаточно, не загоняй меня в новые рамки, мне и так дышать почти нечем. По крайней мере, я обещаю, что постараюсь.       Вика психанула, фыркнув, ринулась из кухни, по пути ощутимо задев меня плечом. Тяжело вздохнув я уселся на табурет: «Надо попытаться что-нибудь съесть».       Выходные прошли в напряженном молчании. Вика со мной не разговаривала. Чтобы не усугублять обстановку, я почти всё время проводил в своей комнате — работал, читал, бездумно пялился в телевизор.       К вечеру воскресенья вернулись дочки, дом ожил, в нем зазвучали детские голоса, заливистый смех. Я с удовольствием возился с девчонками, они играли с разноцветными пони, я до сих пор не мог запомнить, что это за странные звери, потом Маша с Дашей вовлекли меня в игру с куклами-феями, имена которых я тоже выучить не смог, кроме одной — кукла с длинными белыми волосами называлась Стелла. После того, как Вика искупала дочурок, я уложил их в кроватки, прочитал сказку, подоткнул одеялки мирно сопящим девочкам и сам отправился на боковую. В моей душе разливалось тепло, какое счастье, что в моей жизни есть два таких замечательных человечка.       Следующая неделя выдалась для меня очень трудной. Бизнес потребовал дополнительных усилий. Кроме того, прежде чем передать в разработку проект в Сохо Хаус своим сотрудникам, мне пришлось наведаться туда еще два раза и оба раза я сталкивался там с Олегом. Завидев меня, он открыто шел на встречу, сверкая белозубой улыбкой, протягивал руку для рукопожатия. Внешне я, как и всегда, оставался спокойным и равнодушным, но всякий раз, как наши пальцы соприкасались, внутри меня разворачивался торнадо, закручивая в смертельную воронку мои к нему тщательно скрываемые чувства, неукротимое желание большего, вызванное его близостью, отчаяние и душевную тоску. Не в силах справиться с бурей эмоций, я добирался до ближайшего бара и напивался в стельку. От части таким образом мне удавалось усмирить свои сокровенные душевные порывы и скрыть их от Вики. Обладая обостренной интуицией, она сразу заметит неладное, я же не хотел причинять ей лишних переживаний, изо всех сил стремился оградить ее от боли и разочарования. Лучше пусть она сердится по поводу моего асоциального поведения, чем узнает истинную причину моего внутреннего раздрая.       Вика по-прежнему со мной не разговаривала, всем своим видом выражая презрение и обиду. И лишь вечерняя возня с девчонками вносила в мою жизнь чуточку тепла. И каждый вечер перед сном я давал себе обещание забыть прекрасного дизайнера, тем более, что наведываться в Сохо Хаус у меня больше нет необходимости, все решено, проект запущен, теперь дело за моими сотрудниками. «С глаз долой из сердца вон, все проходит, и эта выжигающая сердце страсть тоже пройдет. Все будет хорошо!» — так я успокаивал себя, испытывая искреннюю веру в свои слова, проговаривая их про себя как мантру до тех пор, пока не возникало обманчивое чувство душевного равновесия.       В пятницу же, после обеда, когда я разбирал текучку, мой телефон, лежащий на столе, ожил, подмигнув мне цифрами незнакомого номера. Я принял вызов:       — Слушаю, — сказал в микрофон, просматривая последние на сегодняшний день сводки.       — Олег Меркулов беспокоит, — услышал я в динамике вкрадчивый голос, — хочу повторить.       — Повторить? — рассеянно спросил я.       — Да, повторить, — ответил Меркулов.       — Что повторить? — бубнил я в трубку словно попугай, совершенно выбитый из колеи происходящим.       — Ты разве не помнишь содержание своей записульки? Ты же написал, если я захочу повторить, то должен тебе позвонить, так вот, я хочу и звоню.       После этих слов я впал в ступор, пытаясь собраться мыслями, сделал глоток воды из стакана, стоявшего на столе. Моя рука, держащая телефон, мелко задрожала, я не то, чтобы не ожидал от него звонка, я вообще не думал, что он еще помнит ту ночь в «Сохо Хаус». Я попытался воспроизвести в памяти содержание записки, что-то вроде захочешь еще — позвони. С одной стороны, когда я ее писал, мне хотелось сохранить лицо, с другой у меня было желание обидеть и оскорбить его так, чтобы сразу отрезать себе все пути назад. Но я не ошибся в Меркулове, если он чего-то захочет, то ему совершенно наплевать на чужое мнение, он просто возьмет это без сомнений и ложного стыда.       Меня затрясло от радости, от предвкушения, сердце забилось, как бешеное, я готов был тут же сорваться и рвануть на встречу с Олегом, но разум услужливо подсуетился: «Куда собрался? А как же Вика, Машутка и Дашуля? А как же образ благопристойного семьянина? Что ты будешь делать после того, как он с тобой наиграется? Ты должен сдержать данное Вике обещание, ты обязан защищать свою семью от грязи и пересудов».       Сделав глубокий вдох, собравшись с духом, я заговорил:       — Олег, это не очень хорошая идея. Я виноват перед тобой за то, что не смог удержать свой член в штанах, но мне хорошо известны твои похождения, и не думаю, что тебя это сильно огорчило. А записка? Я написал ее под влиянием момента, ты вправду хорошо трахаешься. Предлагаю забыть все, что между нами произошло, у меня нет желания встречаться с тобой снова.       Крепко зажмурив глаза, я ждал его ответа. Олег, вопреки моим ожиданиям, не обиделся на жестокие слова и довольно веселым голосом произнес:       — Ладно, ты можешь забыть, но я не забуду, — но тут же, утратив благодушие, довольно жестко добавил, — я еще тебе позвоню и советую ответить на мой звонок, — и сбросил вызов.       Я слушал гудки в своем телефоне. Руки мелко дрожали, сердце ныло от боли, но я поступил верно, у меня нет права на выбор, по крайней мере, не в этой жизни…