Frozen

Для него снег всегда шептал. Не скрипел, когда по нему ходишь, как говорит Анна, не шуршал и не был безмолвным. Белые комочки всегда шептали, рассказывали, манили — ему казалось, что, стоит немного напрячься, прислушаться, как они расскажут всё на свете.  Раньше он никогда и не думал об этом — сначала был слишком маленьким, а потом отец наложил на снег Запрет. Огромный, всепоглощающий, сводящий с ума в ночи, когда вьюга за окном бьет в запертые окна и кричит что-то очень важное. А теперь Запрета нет. Исчез, испарился, расплавился под осуждающими взглядами, погиб под испугом в глазах самой любимой и единственной сестры. Сейчас он попросту не может разобрать слов. Ходит, часами прислушивается, слышит голос собственного Замка — но понять не может. Слишком вырос, наверное. Впрочем, он не отчаивается — впереди целая вечность, которую можно провести в беседах со своим неизменным спутником. Идеально. За ледяными стенами завыли волки, и он жадно вскинул голову, кинулся вперёд, создавая ещё один балкон. Раскинул руки, поднял чуть тронутый щетиной подбородок и завыл, радостно, свободно. У него всё ещё не очень хорошо получалось, но он тренировался каждый вечер. В такие моменты он был свободен, был частью танцующего вокруг снега, был восхитительно живым. Холод пробирал жалкое человеческое тело до костей, обледеневшие пальцы не очень хорошо слушались, а на ресницах намёрзли льдинки, но он продолжал стоять, раскинув руки. Хотелось смеяться, и его мягкий низкий голос понёсся по безлюдной глуши. Он больше никому не позволит управлять собой. Правила, законы, мораль — они все там, далеко, вмёрзшие в бесполезных людей, вставших у него на пути. Как и всегда, при мысли о прошлой жизни мир окрасился в тёмные тона. «Будь хорошим мальчиком, Эндрю» Мерцание колонны, звенящая тишина и эхо, оглушающее эхо от слов в собственной голове. «Никто не должен знать» Шёпот снега всё громче. Вслушаться, потеряться, не слушать! «Присматривай за Анной, Эндрю» Волчий вой успокаивает, но он слишком далеко, и прошлое куда ближе. «Она твоя сестра, защищай её» Уйдите, просто уйдите! «Это твоё королевство, Эндрю. Однажды ты займёшь моё место» Нет. Нет-нет-нет. Это не то, что он имел в виду. Он хотел, чтобы какой-то другой Эндрю сделал это. Эндрю, которого отец выдумал сам. «Колдун! Он убьет нас всех! Бежим!» Невыносимо. «Никто не должен знать» НЕВЫНОСИМО! Стены его ледяного замка рушатся, плавятся под вырвавшейся силой. Вместе с ледяными стенами уходят воспоминания. Исчезает гул толпы, уходят в тень испуганные вскрики прислуги. Хуже всего с отцом — его фигура стоит перед ним, такая недостижимо идеальная, с глазами гораздо холоднее, чем весь его лёд. «Никто не узнает об Этом, Эндрю. Никогда». — Но это я! Это часть меня! Почему ты не можешь понять это?! Человеческая речь режет слух, вырывается из глотки, как из тюрьмы. Бессмысленно, бесполезно — здесь никого нет. Волки взвыли в третий раз, и он с облегчением погрузился в этот вой. Снег под коленками был достаточно рыхлым и приятным, чтобы опуститься в него. Сколько он лежал так, в единении со своей стихией, он не знал, но этот незамысловатый жест всегда давал ему силы на постройку нового Замка — больше, лучше, идеальнее. В бреду, на тонкой границе между сознанием и беспамятством: «Эндрю?» Он бежал сюда не от своего народа. Люди непостоянны, он знал это с самого раннего детства. Не от знати — они бы смирились, приняли, подчинились. На крайний случай, он прекрасно знает, что незаменимых людей не существует. Даже не от тени отца, которая так отвратительно права — не оправдал веры, не сохранил секрет. Единственное, что имело значение — ужас в глазах Анны. Сестрёнка, маленькая, солнечная сестрёнка, которую он однажды чуть не убил. Та единственная, ради кого он открыл двери своей комнаты и надел корону. Анна, беспечная Анна, наивная Анна. Наверное, он оберегал её от этого мира слишком сильно.  Даже если повелеваешь льдом, он всё равно поранит тебе руку, если ударить по нему кулаком. Кровь течёт по сжатым пальцам, принося боль. Он морщится и замораживает ранку - это ведь тоже вода, только непривычно красная. Разве он просил так много? Немного подождать, разобраться в отношениях, соблюсти минимальные приличия в конце-концов! Принцессы не могут выходить за принцев соседних стран на следующий день после знакомства. Увы, его маленькую Анну это не остановило. Рывок, и старая, потёртая перчатка остаётся в девичьей руке, а отцовский голос набатом бьет в голове — «Никто не должен знать». И он твердит это себе, как мантру, как заклинание — он делает это уже много лет. В этот раз не помогло. — Я плохой старший брат, милая. Слова падают в снежную пустоту, и ему становится немного легче. Он встанет, он создаст себе другой Замок — ведь он сам выбрал этот путь. Впервые в жизни сам. Без него миру станет гораздо лучше. А он сам… Пока сила полностью не будет подвластна его желаниям, о приближении к людям и речи не идёт. Каждый раз, когда он нервничает, его замок начинает разрушаться от бурана внутри — что же будет, если рядом окажется кто-то ещё? Погибнет, как погибла бы Анна, не окажись в королевстве троллей? Нет, он больше никого не убьёт.  По крайней мере, по неосторожности. Он всегда немного нервничает, когда начинает возведение своей ледяной крепости. А вдруг в этот раз не получится? Вдруг что-то пойдёт не так, и чудовищная сила выйдет из-под контроля? И срывающиеся с рук снежинки наполняют его радостью. Он всемогущ. Он способен на всё. Он безгранично свободен. Замок поднимается над горами, вспарывает сугробы и взмывает к небу, настолько близко к луне и звёздам, насколько хватит сил. И он стоит на самой вершине и смотрит на бескрайнее, безлюдное пространство. Вот оно, его королевство. Идеальная земля, священная земля, спрятанная земля. Место, где он может спрятаться. Место, где он волен сбросить бесполезные доспехи, надетые отцом, и стать самим собой. Место, где он никак не сможет навредить Анне. Мысль о сестре не так просто изгнать из головы, но он справляется. Медленно раздвигает руки, закрывает глаза и сливается с бушующей вокруг вьюгой. Снежные голоса безумно громкие, они перекрикивают его мысли, переиначивают его желания, искажают его тело. И он стоит и смеётся. В этот момент он абсолютно счастлив.