***
Две недели словно в тумане. Две недели пытаясь держать себя в руках. Отрешиться от боли и вплотную заняться учебой. Джин снова вела себя как примерная ученица. — Джин, — голос Скотта привлекает внимание. Девушка поднимает голову: — Привет, — улыбается она. — Ты что-то хотел? — Я… я, — заикается парень. Девушка удивленно смотрит на Саммерса, довольно словоохотливый и где-то даже грубоватый парень, казалось, не знает что сказать, стоит и смущается. — Ты снова не сделал домашнее задание? — Нет, — мотает он головой. — Я хотел пригласить тебя на свидание. — Свидание? — девушка поднимает бровь. Ее никто никогда раньше не приглашал на свидание, и, честно, девушку мало это волновало, особенно сейчас. Она вежливой улыбкой отвечала на жалостливые взгляды подруг, совершенно не страдая от отсутствия парня. И в первый момент хотела отказать, но, почувствовав в сознании парня неподдельный интерес и надежду, остановилась. Ей не хотелось обижать его, причинять знакомую боль отказа. — Хорошо, Скотт, — улыбается девушка. — Я зайду за тобой вечером, — улыбаясь в ответ парень и садится на свое место, когда в класс входит Хэнк. Она идет по вечернему Нью-Йорку, рассматривая витрины, считая фонарные столбы и совсем не слушает парня, что идет рядом и так увлеченно рассуждает о фильме, на который они только что сходили. — Джин, ты меня совсем не слушаешь, — обида в его голосе ощущается почти физически и без всякой телепатии. Девушка виновато улыбается: — Извини, Скотт, — взмах ресниц и невинный взгляд — и парень расплывается в всепрощающей улыбке. — Все хорошо. Они идут дальше, к парковке, где оставили машину. До особняка школы еще час пути, а стрелки уже переползли за полночь, Джин про себя отмечает, что не стоило заходить в то кафе, но почему-то совершенно не чувствует себя виноватой за опоздание. Грей нарушает правила. Неслыханная дерзость. И от этого как-то легко и весело на душе, как ей не было уже давно. Хотелось делать что-то этакое. Уехать куда-нибудь, прыгнуть со скалы, сделать так, чтобы перестали воспринимать как умницу-разумницу Джин Грей. Она и на это свидание согласилась из-за желания какого-то бунта. Когда автомобиль заезжает на территорию школы, минуя большие кованные ворота, девушка рассматривает окна особняка, надеясь и страшась увидеть свет в том самом окне. Свет горит, значит, он еще работает у себя в кабинете и как обычно засидится до глубокой ночи. Поставив автомобиль обратно в гараж, они заходят в особняк. Школа Ксавье встречает их сонной тишиной: ученики уже давно спят в своих постелях. Скотт провожает Джин до ее комнаты и останавливается в дверях. Девушка сначала смотрит на него с непониманием, но осознает, что парень чего-то ждет. «Что там говорила Джубили про правила трех свиданий?» — Грей чуть хмурится, силясь вспомнить и чувствуя себя совершенной дурой в делах любовных. «Может, поэтому он тебе и отказал? Стоило ли ему связываться с такой невинной овечкой, не целованной девственницей», — нашептывает противный голосок внутри. Заглушив внутренний голос, Джин глубоко вздыхает и смотрит на Скотта. Медленно кивает. Он подходит еще на шаг ближе и склоняется, чуть повернув голову. Девушка приказывает себе стоять смирно, и когда губы парня легко касаются ее губ, закрывает глаза, но это плохо помогает. От него так и фонит робостью, волнением и вожделением, которое, возможно, со временем и сможет перенести в какое-то глубокое чувство, но пока здесь больше подростковых гормонов, чем настоящей любви. Джин не выдерживает, когда язык парня пытается раздвинуть ее губы, резко отстраняется и отворачивается, скрывая гримасу брезгливости. Для того, чтобы скрыть свою реакцию, Джин понадобилась доля секунды — и вот она уже натянуто улыбаясь желает Скотту спокойной ночи. — Спокойной ночи, Джин, — парень понимает, что сделал что-то не так, но не успевает даже спросить, да и не уверен, что хочет знать. Девушка скрывается за дверью. Все же она слишком странная девчонка, хоть и красивая, но встречаться с телепатом — это значит следить не только за словами, но и за мыслями, а это слишком трудно для него. Размышляя так, парень отправляется в свою комнату. Может, стоит приударить за Эммой: милой блондинкой, что недавно поступила в школу? Она напоминала ему девушку, что нравилось ему в другой школе. Джин закрывает за собой дверь и прислоняется к ней. «Спокойной ночи, Джин», — грустно ухмыляется она и с ненавистью смотрит на нерасправленную постель. Ее ночи давно перестали быть спокойными. Кошмары стали приходить с пробуждением ее сил. Они выматывали, и только Чарльз сумел вытащить ее из них. Она и не помнила, сколько раз голос мужчины будил ее. Его прикосновения к ее сознанию, само его присутствие где-то рядом — это давало силы бороться и успокаивало, но теперь всему пришел конец. Джин съехала по двери вниз уткнулась в колени. Хотелось заплакать. Во всем была виновата лишь она. Глупая девчонка, посмевшая влюбиться не в того, посмевшая признаться и получившая отказ. Отказ предельно осторожный, тактичный, но безапелляционный. Почему она думала, что их победа над Апокалипсисом должна было что-то изменить? Что Чарльз должен был посмотреть на нее иначе чем на просто свою ученицу? Должен был увидеть в ней если не равную, то взрослую? А теперь она осталась одна. Одна со своей болью и с ночными кошмарами, теперь приходящими каждую ночь. Нет, она не кричала и не звала на помощь — напротив, делала все, чтобы никто в особняке не догадался о ее состоянии, особенно он. Несколько раз она уже была готова поднять трубку и позвонить родителям с просьбой увезти ее, но чувство, что этим она предаст не только его, но и всех остальных, останавливает. Девушка поднимается и идет в ванную. Нужно умыться. Запах одеколона Саммерса словно въелся в кожу. И кто сказал мальчишкам, что выливать на себя полфлакона — это круто? Хочется ей этого или нет, но сон поборет ее сейчас или к утру, а это значит, что снова вернется кошмар.***
Снова разрушенная улица Каира. Джин чувствует кожей раскаленный ветер пустыни и пропускает сквозь пальцы горячий песок. Она каждую ночь приходит сюда и с каждой ночью пламя вокруг пожирает разрушенные постройки, оставляя после себя лишь выжженную землю. С каким-то равнодушием девушка наблюдает за голодными языками пламени. Образы той битвы и дыхание смерти эхом прокатываются по пространству, заставляя мурашки побежать по спине. Джин собралась с духом. Это всего лишь сон, всего лишь страшный сон, пока не появится она. Она — это тень, это тьма. Она кажется отражением самой Джин, только вот отражение это искаженное, злое. Тьма окутывает ее своими мягкими нитями. «И как тебе поцелуи Скотта? — шепчет тьма. — Понравились? Но ты же знаешь, чьи губы ты хотела чувствовать на своих, но вот только ты ему не нужна», — ехидство и яд этих слов проникает внутрь, отравляя, бередя раны, воскрешая обиды. — Оставь меня, — девушка зажимает уши, она не хочет слушать, но это не помогает, голос сильнее. — Так он целует только ее. Мойру. К чему ему ты? — песок послушно лепит образы слившийся в поцелуе пары, в которой легко узнать их. — Прекрати, — самообладание Джин тает с каждым вздохом. Пламя сжимало свой круг, подходя все ближе и ближе к девушке. Джин пытается отогнать его от себя, но боль слишком сильна, а ярость и обида ищут выхода, разрушают барьеры и стены. Тьма смеется, танцует вокруг, проникая в глубину, в самое сердце. Пожарная сигнализация сработала, пробуждая всех в особняке. Чарльз напрягается всем телом. Яркая вспышка такой знакомой боли обожгла изнутри. — Джин, — ее имя на выдохе — и он, поспешными, судорожными движения пересаживается в коляску. С того разговора: фатального, странного разговора — Джин закрылась. Нет, она вела себя так, словно ничего не случилось, даже начала встречаться со Скоттом Саммерсом, и Чарльз решил дать девушке время переключиться, забыть, и не ломал ее барьеры, стараясь свести к минимуму их встречи. Ему и самому нужно было пережить эту короткую фразу: «Я тебя люблю», — сказанную еле слышным шепотом, дрожащим голосом, но с решимостью в глазах. Его нежная, хрупкая девочка. Он не имел на нее никакого права. Не сейчас, не когда он был в этом кресле, не когда в его жизни было столько боли, тайн и страдания. У Джин были свои демоны, чтобы сажать ей на плечи еще и его. Чарльз спешил по коридору к комнате Джин. Об учениках позаботится Хэнк, Рейвен и остальные. Ксавье нужно было позаботиться о ней. Вся обстановка комнаты была объята пламенем: горели мебель, обои, шторы, — а сама Джин левитировала в воздухе, не тронутая огнем. В комнате жарко настолько, что одежда моментально прилипает к телу, воздух обжигает легкие. Окружив себя телекинетической сферой, Ксавье подбирается ближе к Джин. Мужчина, сосредотачиваясь, пробивает стену, проникая в сознание резко, несмотря на боль, тысячью игл проникающую в мозг, на пламя вокруг и замирает. Пустыня, безжизненная, обжигающая пустыня — вот, что он увидел перед собой. Высокий столб пламени виднеется вдали. Ксавье двигается туда. Девушка стоит посреди этого пламени, ее глаза закрыты, руки сжаты в кулаки. Она снова натянутая струна. — Джин, — окликает ее Чарльз. Она вздрагивает и открывает глаза: — Чарльз? Что ты здесь делаешь? — Джин, почему ты ничего не сказала? Почему молчала? — растеряно оглядывается мужчина вокруг. — А разве тебе есть до меня дело?! — тон обиженный, злой. — «Джина, я не для тебя», — передразнивает она его, вспоминая те слова что он сказал ей. — Признайся, Чарльз! Признайся, что просто испугался, что ты трус! Ты испугался моей любви, ты испугался! — голос срывается на крик и ударяет подобно звуковой волне, сбивая мужчину с ног. Чарльз морщится от боли, но поднимается на ноги. Чтобы превратить сознание в пустыню нужны не дни, а недели. Неужели он действительно был так занят очередным побегом от себя, от своих чувств, что не заметил всю боль, что съедала девушку изнутри? — Да, Джин, я действительно трус, — произносит он делая шаг к ней. — Я думал, что поступаю правильно, отдаляя тебя от себя, но на самом деле лишь убегал от своих чувств, — каждое слово — это был шаг, шаг к ней, растерянной, одинокой, хрупкой маленькой девочке. — Ты оказалась смелее меня, Джин, но сейчас я хочу поступить правильно. Джин не сводит с него глаз, в которых бушует пламя. Чарльз приблизился к девушке и встал в шаге от нее. Одно ее желание — и он рассыпется в пыль, как их недавний враг, но ему не страшно. Он улыбается ей и тихо произносит: — Я люблю тебя, Джин. — Ты врёшь, — шепчет девушка. — Ты так говоришь, чтобы я сдалась. Чтобы спастись. Чарльз мотает головой: — Нет. И прежде, чем девушка успевает сообразить, одна его рука ложится ей на затылок, вторая притягивает за талию так, что между ними не остаётся и сантиметра. Губы мужчины накрывают ее. Поцелуй требовательный, подчиняющий себе, не оставляющий ни мыслей, ни иных желаний, кроме как остаться так навсегда, рядом с ним. Пальцы девушки хватаются за плечи мужчины и она буквально виснет на нем, полностью растворяясь в этом поцелуе и закрывая глаза. Тело выгибается струной, сердце выпрыгивает из груди. Джина не верит, что это не мираж, не злая шутка подсознания. Но его губы, его дыхание, его руки, держащие ее в своих объятиях, — самое реальное, что есть в этом мире. Желание, страсть, безбрежная нежность проникают глубже, изгоняя боль и страх. Поцелуй становится нежнее, прерываясь тихим вздохом. Когда Джин несмело открывает глаза, боясь снова почувствовать холод одиночества, она оказывается на полу в объятьях Чарльза. Пламя вокруг утихло, оставив после себя обугленную мебель и запах гари. Но им двоим все равно. Она прижимается к нему, слушая стук его сердца и ей кажется, что оно полностью совпадает с ее. Чарльз ласково проводит по волосам девушки: — Прости меня, Джин. — Не уходи, — тихо шепчет девушка, чуть сильнее сжимая руку Чарльза. — Останься со мной. — Я с тобой, — шепчет он в ответ, целуя ее макушку. — Я больше не оставлю тебя одну, моя Джин.***
Солнечные лучи несмело проникают в комнату пробираясь к постели. Чарльз движением руки заставляет штору задернуться плотнее, чтобы свет не будил рыжеволосую девушку спящую, уткнувшись в его подушку. Сам Чарльз уже полностью одетый, сидит на кресле, готовый заняться каждодневными заботами школы, лишь останавливается на секунду залюбовавшись Джин. Он качает головой, мысленно соглашаясь с голосом разума, что не уставал твердить, о том что все происходящее одна большая ошибка. Но Чарльз ничего не может поделать с теми чувствами, что испытывает к Джин Грей, даже если завтра эти чувства разобьют на осколки его сердце. Девушка чуть пошевелилась, и Чарльз прищуривается, почувствовав касание к своему сознанию. — Джин, я знаю, что ты не спишь. Я чувствую, как крутятся шестерёнки в твоей прекрасной голове. Она откидывает одеяло и потягивается с грацией кошки. Футболка до середины бедра, приподнимаясь, подчеркивая длину стройных ног. Она садится на постели и смотрит на мужчину, словно оценивая его реакцию на свой утренний вид. Чарльз остается невозмутим, лишь пальцы чуть сильнее сжимают подлокотники кресла. — У тебя красивая комната, — оглядываясь вокруг, говорит Джин. — Я раньше здесь не была. — И сейчас не должна бы, — качает Чарльз головой. — И как тебе удалось уговорить меня оставить тебя ночевать здесь? — Вот именно, что просто ночевать, — невинно улыбается девушка. — Моя комната почти превратилась в пепелище. — Я переселил тебя к Джубили. — Да, — соглашается Джин, соскальзывая с кровати и становясь рядом, — но только здесь меня не мучают кошмары. Чарльз подхватывает девушку и усаживает к себе на колени. Та прижимается к его груди и подставляет губы для поцелуя. Он легко целует ее в уголок губ. — Что скажет твоя соседка, на то, чтобы тебя не было всю ночь? — Кто? Джубили? — удивляется Джин. — Вряд ли она это заметила. Надеюсь, хотя бы уже вернулась домой. — То есть? — нахмурился Ксавье. — Она собиралась в клуб вместе с мальчишками. Ой, давай, как директор школы, ты этого не слышал? — с виноватым лицом произносит девушка, понимая что сболтнула лишнее. — Хорошо, — улыбается Чарльз, — но ты напомнишь ей, как подруга, о сегодняшней контрольной. — Сегодня контрольная? — округляет глаза Джин. — Теперь да, — смеется Чарльз, наблюдая за ее непосредственностью. Понимая, что мужчина шутит, девушка фыркает и прижимаясь сильнее, сама целует его. Когда поцелуй прерывается, им уже не до шуток. Сердца стучат словно готовы вырваться из тела. Ее руки обхватили его плечи, а его тонкие, аристократические пальцы, проникли под футболку и скользят по коже, исследуя нежность спины. — Скажи это еще раз, — всматривается в голубые глаза мужчины, сейчас чуть потемневшие от страсти, просит девушка. — Я люблю тебя, моя Джин, — шепчет он, снова склоняясь к ее губам.