Двойные стандарты. А во что веришь ты?

POV Руки Я должен... Должен рассказать вам эту историю. Она стала моей кровью, моим воздухом, моим миром. И сейчас я живу другим. Практически все по той или иной причине на вопрос "Что бы ты изменил в своем прошлом, если бы была такая возможность?" отвечают "Ничего!". Ложь. Не верьте! Наглая ложь слабаков! Ложь людей, которые понимают, что совершили много глупостей и пустых действий и вряд ли собираются исправлять свои ошибки, если таковые живы по сей день и причиняют боль. Подобный ответ на этот вопрос не является показателем силы духа. О, нет. Это жалкая попытка продемонстрировать свою гордость. Мерзко. Теперь таких не слушаю. Потому что знаю, если бы у меня был шанс вернуться в прошлое, я бы сделал все, чтобы спасти Юу. Я бы наизнанку вывернулся ради него. А если бы не получилось его спасти, принял бы смерть вместе с ним. Я слабак и признаю это. Если бы только выпал шанс... Каждый день в жизни детектива происходят разные события, которые так или иначе формируют его как личность. Убийство, особо извращенное жестокое изнасилование... Да что угодно в криминальном контексте. В этом кошмаре любой и сам превратится в чудовище. Да, в чудовище. Он может улыбаться людям, проводить время в семье, ездить на выходные к друзьям, но внутри него будет постепенно копиться горечь и разочарование от бессилия. Да, мы, те, кто посвятил свою жизнь чести, делаем все, чтобы в мире было меньше дерьма, но... Но есть такие случаи, после которых ты уже никогда не станешь прежним. В полной мере этой глупой фразы. Ты никогда уже не сможешь засыпать спокойно, просыпаться спокойно, есть спокойно и говорить. Скорее молчать будешь, потому что тебе больше нечего сказать этому миру. Такому миру. Сейчас я вспоминаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы научиться сдерживать слёзы, думая о том дне. Возможно я стал сентиментальным. Возможно я не стал монстром. Возможно. Но, узнав все, думаю, вы долго ещё будете носить в себе этот осадок, это впечатление. Это было мое последнее дело. Два месяца я изучал толстую папку с кучей страниц с описанием двадцати шести убийств наемного киллера. Холодной, расчетливой суки, которую подмывало убить самому. Всё же. Что-то не давало мне покоя. Возможно тот факт, что он убивал не совсем добропорядочных людей? В его списке не было ни одного человека, чья репутация была чиста. Наркоманы, дилеры, проститутки, банкиры, какие-то мафиози и пара насильников. На самом деле уже не было никакого смысла что-то изучать. Ему в любом случае вынесут смертный. Как ни странно, когда я проводил допросы, этот человек был абсолютно вменяем. Экспертиза подтвердила. Он вменяем. Однако, именно это стало отягчающим. День суда близился. Дело было воистину шумным. Родственники большинства погибших потребовали публичного наказания и я уже готовился морально к тому, что меня затрепят журналисты и вообще все желающие. Осталась последняя встреча с киллером, на которой я должен сообщить, к чему ему быть готовым. Если бы это еще хоть как-то на него повлияло, но нет. В тот день... POV Рейта В переполненной пепельнице дымилась чёрт знает какая по счёту сигарета. На столе и на полу валялись исписанные листы и пустые бумажные стаканчики из-под дерьмового быстрорастворимого кофе. В комнате для допросов сидит взмокший детектив и непрестанно щелкает ручкой. Напротив него сидит совершенно спокойный убийца. По вискам дока стекает пот. Я вижу как напряжено все его тело и руки судорожно шарят по стрелкам брюк. Я вижу как он пытается бороться с собой, слушая историю от безразличного ко всему киллера. Я вижу его таким впервые. Брюнет, сидящий напротив, гадко ухмыляется, следя чёрными глазами за метаниями детектива. Но это не важно. Я уже давно, примерно час назад, вынес ему оправдательный приговор. Я тоже преступник? Одно я знаю точно: после допроса я уволюсь. Потому что брюнету априори вынесут смертный приговор. А я не смог. Я согласен с каждым его словом. Я плохой полицейский... - И все же. Тяжёлая жизнь - не повод, чтобы настолько озлобиться и перестать быть человеком. - Да вы что?! Вы себе просто не представляете, насколько я больше Человек, чем все те вместевзятые, кого сейчас доедают черви! По спине Таканори Матсумото внезапно прошёл дикий холод, словно его окатили ледяной водой, перед этим даже не удосужившись разбить на поверхности сосуда инистую корку и теперь она до крови царапает бледную кожу, тут же остужая алые борозды. Ручка в руке дрогнула, оставляя неуклюжий росчерк на листке желтоватой бумаги. Такой же дерьмовой, как и тот кофе. Как и жизнь. - Так почему же вы отправили на тот свет почти три десятка... - Тел! - Господи... Три десятка человек, господин Широяма! - К чему же такой официоз, раз уж мы уже час как застряли с вами в этой жопе под названием "комната для допроса"? - А что, предлагаете называть вас Юу-чан? - Можно и так. Все лучше, чем "господин". Я предпочитаю подчиняться, если вы понимаете... - брюнет приподнял руки, закованные в наручники, намекая и как-то грустно усмехаясь. - Вы псих. - Таканори уже отутюжил пальцами вторую стрелку на брюках, абсолютно параллельную первой. Брюки испорчены. Выкинуть. Сжечь. - Вы ещё больший псих, чем я, если решили стать детективом. Самому не противно? Така-чан... Таканори потребовалась вся выдержка, чтобы не завизжать истеричное "Заткнись!" Он не понимал, почему. Он не понимал, что не так именно с этим треклятым делом! Именно с этим треклятым мужчиной, который, глазом не моргнув, перестрелял почти три десятка... тел... Не моргнул ли? Детектив сделал над собой невероятное усилие, чтобы успокоиться, но все равно покраснел. Трудно себя контролировать сейчас, когда взгляд напротив выражает полное смирение со своей участью. Ещё труднее от того, что этот взгляд в той же степени лишен сомнения и разочарования. В нем нет надежды, нет мольбы, нет страха. Он смотрит так, словно пришёл в маркет с заранее готовым списком и отклоняться от него не собирается - наберет нужное, отстоит очередь к кассе... Ну и, может быть, прихватит незапланированную бутылочку пива и отправится домой. Не отправится он домой. У него дом вообще есть? - Хорошо... - Да, плохого мало, если не считать того, что утром меня не будет. Кстати, казнь публичная, вы знаете? Развлечение то ещё. - Юу... Брюнет приподнял бровь. Наконец-то! Хоть какая-то естественная сиюминутная эмоция! - Как замечательно! Уже не ждал. - Юу, пожалуйста, не перебивай. У меня затекли ноги, но даже если мне придётся сдохнуть на этом месте, я не пошевелюсь. Только бы услышать что-то другое помимо описания всех двадцати шести убийств. Крайне скучное описание, между прочим. Обычное, будничное, так себе описание. Просто ОПИСАНИЕ. - Ведь не все были убиты по заказу. Почему ты убил тех, кто не висел в чёрном списке? - Они были в моём персональном чёрном списке. "Таком же чёрном, как и твои глаза." - подумал Таканори и достал сигарету. С первой затяжкой он смог взять себя в руки. Он решил, что задаст вопросы, которые напрямую к делу не относятся. ОН НЕ ЗНАЕТ, ЗАЧЕМ ОН ТАК РЕШИЛ. - Расскажи мне о себе. - Какой в этом толк, Така-чан? Детектив успешно проигнорировал это елейное обращение. Юу вытянул ноги и облокотился на спинку деревянного стула. Он совершенно несвойственным убийце жестом, присущим скорее ребёнку, устало потер глаза ладонями. - Зачем тебе это? - Снова повторил Юу. - Чтобы ты просыпался ночами от собственного голоса, шепча в темноте моё имя? Зачем тебе? Если я расскажу все, ты пожалеешь. Меня. Мне это уже не нужно. Слишком поздно. А тебе это не нужно совсем. Иначе ты станешь таким, как я. Бред. Юу ошибся только в одном. Детектив уже жалеет. Его. - Чёрт возьми! Ты завтра сдохнешь! Какая ТЕБЕ разница, о чем пожалею Я? Таканори понял, что орет на всю комнату только тогда, когда Юу удовлетворенно прикрыл глаза. Издевается? Что за херня? Человек, который действительно умрёт с приходом следующего дня, даже сейчас пытается получить чьи-то эмоции. - Вот так мне нравится, Така. Потому что я так давно не умею. Таканори неосознанно повторил жест Юу, потирая глаза ладонями. Неужели это так сложно - ответить на его вопросы?! - Сложно, Така. Очень. Ты разочарован? - Я в бешенстве, Юу! - Ладно, валяй! Спрашивай свои вопросы, раб законов и защитник моральной хуеты. - Юу почти шипел. - Только я не отвечаю за твою голову и за то, какую кашу она сварит через час, утром, через год, перед твоей собственной смертью. Ты прав. Мне уже нет никакой разницы. Таканори снова закурил и подумал, что сигареты не менее дерьмовые, чем кофе. - Что заставило тебя убивать? Кроме денег? Ненависть? - Бинго! Я понял, что сейчас услышу то, ради чего вообще случилось все это. То, после чего моя жизнь изменится окончательно. С маниакальным упорством я смотрел в одну точку на стене напротив и почти не дышал. Зачем я вообще сюда пришёл пять лет назад? Зачем я выбрал именно этот путь? Жизнь сама по себе устроена по иным, собственным законам. Душа и чувства Человека не могут подчиняться чему-либо подобному правилам. Может случиться все, что угодно и только сейчас я могу найти оправдание многим преступлениям, которые считаются преступлениями лишь против другого. Но жизнь по законам никогда не считается преступлением Человека против своей Сущности. Почему все так? - Я любил, Така. Я верил. Я прощал. Я был таким же, как все. Я был тем, кого ты называешь "человек". Но сейчас я вроде бездушная тварь, да? Бездушная... Какая нелепость. - Посмотри вокруг! Неужели ты не замечаешь, сколько пустых никчемных идиотов досаждают тебе каждый день? А у тебя работа, у тебя чертов закон, персональный, по которому ты обязан поднимать свою жопу в шесть утра и переться защищать другой сраный закон. Разве это не преступление против себя? Я не мог поверить ушам. Юу только что так просто вслух высказал мои мысли. Кажется я начинаю понимать, почему я здесь и сейчас. - Люди придумали всю эту хуйню для управления другими людьми. Но никто и не задумался о том, что можно обойтись без, направив свои дурные наклонности в правильное русло. Созидание чего-то прекрасного, например. Така-чан, ты любишь искусство? Любишь прекрасное? Все это любят... разрушать. Очень давно и я был божественным творением первозданной невинности, наивности и чего-то там еще. А потом меня настигла суровая реальность. Предательство, трусость, мелочность, потребительство и пустота. Пустота из этого списка стала, пожалуй, наиболее сильным ударом. Я стал ненавидеть. Можно сидеть дома и ненавидеть молча в тряпочку. Но так скорее умрёшь ты сам. Романтично - с перерезанными венами в горячей воде или не очень - с блевотиной на лице от передоза. Но ты умрёшь. Твоя ненависть тебя же и настигнет. А я люблю жизнь. Люблю. Каждую секунду. И я стал прощаться с нею уже тогда, когда впервые пришёл к своему заказчику. Даже сейчас, с каждым словом все приближаю и приближаю окончательное прощание. С каждым словом, Така, я становлюсь ближе к концу. Ты ошибался. Они не люди. Я ненавижу их настолько сильно, насколько люблю свою жизнь. Я не бездушная тварь. Юу замолчал, давая время на передышку. Себе. Столько лет угрюмого молчания и страха снова ошибиться, поняв, что метил не в ту цель. - Юу, я понимаю, но мы живём в обществе. Какое бы оно ни... - Ни хера ты не понимаешь! Ты! Крыса! Юу закричал, подаваясь вперёд. Впервые за два месяца здесь он не сдержался. Таканори вздрогнул и выронил давно потухший окурок из ослабевших пальцев, отстраненно наблюдая, как он катится к смятому стаканчику по серому полу. "По дерьмовому серому полу..." - с какой-то грустью вдруг подумал он. - Красивая, надо заметить, крыса. Детектив не успел среагировать на столь резкую перемену. - Ч-что, прости? Но убийца уже уселся в прежнюю позу и совершенно спокойно смотрел ему в глаза. - Почему каштановый, Така? Впрочем, это не важно. Тебе все равно идёт. Детектив тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения черноты взгляда, который знал о мире очень многое. Возможно все. - Но ты пытаешься идти против того, что не вчера придумано!!! - Кто-то же должен это периодически делать! Почему не я? У меня, знаешь ли, полно оснований. Почему убийство - это ВСЕГДА плохо? Почему смерть - это ВСЕГДА боль? Я не считаю себя избранным, вершащим человеческие судьбы, но в данных двадцати шести случаях решал я. Так уж вышло. И мне не страшно сейчас самому отправиться к червям, веришь? Страшнее другое: быть пустым, окружая себя таким же пустым всем. Я боюсь. Панически боюсь этого. Боюсь тупых людей, которые живут только ради пожрать, поспать и потрахаться. И работают только для того, чтобы было что пожрать, где поспать и кого потрахать. Человечество само себя загнало в тупик. Знаю, это звучит излишне пафосно, излишне заезжено, излишне очевидно, чтобы принять прямо сейчас. Настанет тот момент, когда ты пожалеешь, что решил задать мне свои никчемные вопросы, ты проклянешь своё любопытство, Така. Но! Если бы я почувствовал, что для тебя этот момент никогда не настанет, клянусь твоей роскошной шевелюрой, прилег бы на кушетку для последней инъекции не сказав ни единого слова. Детектив растекся по стулу, словно густой подтаявший шоколад. Не было сил уже держать спину прямо. Не было сил даже на то, чтобы отутюжить ещё одну стрелку на брюках. Таканори смотрел в одну точку, замечая на переферии, как сдвигаются стены, грозя раздавить хрупкое тело холодным безмолвием. Дым постепенно разъедал мозг. Узнал ли он то, что хотел? Подсознание - да. Подсознание, или, может быть провидение? решило за него все ещё тогда, когда он раздумывал: взяться ему за это дело или не стоит? Мир решил все тогда, когда дело кровожадного киллера попало в его отдел, в его руки. Вселенная решила все ещё тогда, когда Юу совершил первое убийство. -...первое убийство. - Что? - Расскажи еще раз. - Ты точно псих. - Расскажи! - Руки тряслись. Стреляю я, как ты мог уже догадаться, очень неплохо. В школе ещё с пацанами в тир ходили. Всегда выигрывал. Я не помню, как попал к заказчику. Случай привел. Однако, это было три года назад. Я стоял в его кабинете и с трясущимися руками и коленями слушал о жертве. Точно, за этот заказ заплатили неплохие деньги! И я решил остаться. Меня выперли за то, что я стал убивать не по заказу, будучи прикреплённым к этой вонючей конторе. И заказчика своего я грохнул за этот казус. Прелесть. Ах, да! Первое убийство. Уже не помню, тот мужик вроде задолжал боссу. В ту же ночь, после того, как получил задание, я пришёл к цели. Пробраться в дом не составило труда, хотя и колотило дико. Но... Именно тогда дрожь в теле исчезла. Тогда, когда я увидел его. Он сидел в гостиной, вальяжно развалившись на диване, а перед ним на коленях стоял какой-то обдолбаный паренек и невменяемо ему отсасывал. Чёрт, старый козёл не предупредил, что там будет кто-то ещё! Сука! Парнише лет пятнадцать от силы было. Типичный проститут. Хотя и он был не менее мерзким. Когда заказанный заметил меня, я выстрелил. Он даже слова не успел сказать. Я стрелял, осознавая малейшее движение, ощущая тепло тяжёлого пистолета и нехилую отдачу в плечо. Я слышал, как пуля с тихим щелчком вышла из глушителя, затем я слышал тот чавкающий звук, с которым мозги растеклись по бежевым подушкам, пропитывая алой жижей серую обивку дивана. А парень... продолжал своё занятие, видимо совсем ничего не соображая. Разве это не страшно? ТАКА-ЧАН! РАЗВЕ ЭТО НЕ СТРАШНО? Живые мертвецы... Помнишь, одно время, примерно в середине восьмидесятых, все повально повелись на тему зомби апокалипсиса, так умело впрыснутую прессой в разжиженные мозги и без того ненормального народа? Нас пугали какими-то полуистлевшими полумертвецами, которые жрут мозги. А на деле все куда страшнее. Выходит, зомби опасаются выдуманных зомби. В мире все настолько хорошо, что люди и не подозревают, что давно жрут друг друга. Причём в буквальном смысле. И снова вопрос: не страшно? Мне, например, очень. Я жалею, что родился в этой вселенной. Мне бы к морю, но туда уже не попаду в этой жизни. И это, пожалуй, единственное, о чем я жалею искренне. Если с самого начала ты ждал раскаяния, то ты впустую потратил время. - Я не ждал от тебя ничего... - Таканори положил влажные ладони на стол. - Скажу только одно: твоё дело последнее в моей карьере. - Я рад. Грустно только, что мы встретились при таких мерзких обстоятельствах и так ненадолго. А ты? Убил бы меня? - Не колеблясь. Часа четыре назад я бы с удовольствием пустил тебе пулю в нёбо. - Что-то изменилось? - осужденный улыбался. - Ты. Юу на секунду растерялся. Он не знал, как реагировать и какие ингредиенты смешать, чтобы приготовить очередную порцию своего качественного яда. "Дерьмовая ситуация..." - одновременно подумали оба. И третий. - Сузуки! - Да, Матсумото-сан! - Уведите... - Есть! Пересилив себя, я все же подошёл к Юу и взял за локоть, увлекая прочь из ненавистного помещения. Мне хотелось толкнуть его в открытую дверь и сказать "Уходи! Ну же!" Но я знал, что даже если он вернётся, он не сможет. Не сможет дальше жить. Именно здесь был его конец. Именно так он должен произойти. На пороге Юу на секунду остановился, будто желал что-то сказать. - Что, Юу? - Ничего. Пока, Така-чан. - Пока... Шепот запоздалого прощания разбился о закрытую дверь, разносясь беззвучным эхом, которое отбивалось от стен где-то внутри сознания детектива. "Дерьмовое прощание, парень." "Точно." Таканори не спал всю ночь. Как детектив, который непосредственно занимается этим делом, он обязан был присутствовать на казни. Через два часа. Только сейчас, сидя уже четвёртый час без движения на кровати, он понимал. Преступление против себя. Он не мог. Это было выше его сил - смотреть, как убивают... Человека. Закон. Чёрт бы его побрал! Всего лишь официальное разрешение точно так же отнять жизнь! Чем он лучше, если стал на защиту таких законов? Убийца, прикрывающийся моралью. Лицемер. Нужно было сделать что-то! Для начала хотя бы пошевелиться. В руках у него было заявление об увольнении и удостоверение детектива. Костяшки пальцев уверенно постучали по деревянной поверхности старой массивной двери. - Войдите! - Доброе утро, Савада-сан! - Да разве с такими пробками оно может быть добрым! Ещё и эти чертовы репортеры здесь пасутся. Проходи, Таканори. Что у тебя? Детектив понял уже окончательно, что поступает правильно. Да. Это утро не имеет права быть добрым. - Заявление на увольнение. - Что? Вы сговорились? Полчаса назад Сузуки тут ошивался с увольнением, теперь ты? В чем дело? Я не могу позволить себе и отделу терять лучшие кадры! - А я могу позволить себе свалить из этого крысятника. Неплохо, да? - Постой, ты прикалываешься? - Нет. Таканори положил на стол пистолет, удостоверение и бумагу. - Только срочно нужно увидеть Широяму. - Парень, ты тронулся. - Точно. - Если я подпишу, ты не сможешь присутствовать там! - Я не спрашиваю. Я ставлю перед фактом. А пока подписывайте. Хорошего дня, Савада-сан! Шеф. И, отсалютовав, Таканори вышел из кабинета, направляясь к комнате, где ожидал своей участи Человек. В коридорах толпилась пресса, родственники убитых и все желающие. Они ждали. Возмездия? Справедливости? Законной смерти? Убийства. Они ждали убийства. Таканори, распихивая всех подряд, ворвался в комнату с толстыми стеклянными стенами и замер на пороге. Его сердце бросили в тот самый сосуд с ледяной водой, покрытой инистой коркой. И теперь оно, ломая преграду, рвётся на части, тут же остывая в жидкости, замедляя погружение, словно уже плавает в формалине и нет возможности вернуть его на место. Юу сидит на кушетке. На нем длинная больничная рубаха бледно-голубого цвета, длинные волосы собраны в хвост, пальцы босых ног едва касаются холодного каменного пола. Не осталось ничего от прежней надменности. Просто Человек, который ни о чем не жалеет и лишь спокойно ждёт своего часа, понимая, что поменялся с толпой местами. Чей-то противный голос возвращает Таканори в реальность: - Матсумото-сан, вам нельзя здесь находиться! Уже все готово, ожидайте, пожалуйста, за стеклом со всеми остальными. Юу улыбается. - Привет. - Привет. - Несколько часов назад попрощались. - Ничего. - Матсумото-сан! - Я. буду. сидеть. здесь. С. ним. Тебе. ясно. курица? Юу снова улыбнулся. - Х-хорошо, как пожелаете... - Так и пожелаю. Репортеры настраивали камеры, нажимали кнопки затворов, толпа гудела. Но теперь все это было так далеко. Мужчины не отрываясь смотрели друг другу в глаза. В зале появился судья. Все затихли, когда он начал, наконец, зачитывать приговор. Толпа слушала его, будто Ангела Мщения. Санитары тем временем уложили Юу на кушетку и привязали ноги и правую руку к перекладинам, в глазах мужчины промелькнула тревога, но Таканори стал у изголовья и едва касался пальцами обнаженного плеча приговоренного. - Я уволился. - Заметно. Отвратительно выглядишь. - Ты не лучше. Широяма хмыкнул и поджал пальцы босых ног, пытаясь не думать ни о чем, кроме... - Така-чан, это больно? - Я не знаю, Юу. Правда, не знаю. Минут через пятнадцать судья закончил своё пафосное фальшивое чтиво и обернулся к стеклянной комнате, обращаясь к Юу: - Итак, господин Широяма! Признаете ли вы себя виновным и раскаиваетесь ли в содеянном? Юу немного приподнял голову и спокойно посмотрел на собравшихся. - Я всего лишь хочу, чтобы однажды вы все сдохли так, как я сейчас. А потом и обсудим эту тему, идет? Судья смутился, по залу прокотился шепот возмущения, замелькали вспышки камер, санитар сжал левую руку Юу и девушка в медицинском халате, слишком белом, ввела иглу с препаратом в вену... Таканори нестерпимо хотелось вытащить этот шприц и всадить прямо в сердце дозу каждому из тех, кто с маниакальным наслаждением горящими глазами наблюдал за свершением "правосудия". Таканори трясло, ноги стали ватными. Было невыносимо осознавать, что Юу на самом деле был настолько беззащитным и хрупким. Таканори хотел кричать от какого-то совершенно ирреального ужаса и в то же время комичности всего происходящего. В Таканори кипела ярость, как вода в котле самого адского ада. Таканори держался из последних сил. Прикосновение ледяной ладони к задеревеневшим пальцам привело его в чувство, он вздрогнул и опустил глаза. За пеленой слез невозможно было рассмотреть красивого лица, лишь тонкие брови, свденные в эмоции отчаяния и боли и сомкнутые губы, все ещё пытающиеся сдержать крик ломки. Яд медленно разъедал кровь. Слишком медленно. Ещё несколько секунд агонии. Ладонь Юу с такой силой сжала его пальцы, что Таканори чуть не вскрикнул. А потом все резко прекратилось. Нет. Как? Он хотел быстрее, только чтобы Юу не мучился. Но не так быстро, чтобы потерять его навсегда. Как так? Почему все так? Ничего не изменить? Нельзя совсем-совсем ничего изменить? Не уходи, пожалуйста! Он не мог поверить. Не мог сделать вдох. Не мог выдохнуть. Словно на секунду остановилось все и он застрял в непонимании. - Матсумото-сан! С вами все в порядке? В порядке? Палач? Палач спрашивает, все ли с ним в порядке? Ноги подкосились от страха и он осел на колени у кушетки, прижимая безжизненную ладонь к своим губам, пытаясь согреть дыханием, пытаясь слезами вернуть к жизни, но ничего не происходило. Тогда он, наконец, заплакал. Я стоял у самой дальней стены и тоже плакал. Длинная челка стала влажной и прилипла к щеке, скрывая слёзы бессилия. Тысячи мыслей крутились в голове, а кулаки то сжимались, то разжимались. Юу показал нам двоим много. Пусть и ценой своей жизни. Пусть и ценой жизни тех, кто попал в его черный список. Ещё два часа назад я положил заявление на стол. Я больше не участвуют в этом. Не в силах более смотреть весь этот лживый спектакль, я развернулся и вышел из зала. "Такое вот дерьмо, парень..." "Точно."