Статуя

- Энакин, ты меня разрушаешь, - сообщил Оби-Ван, щупая сломанное горло. - А? - невнимательно откликнулся Энакин, заводя вновь заглохший звездолет. - Убьешь ты меня, говорю. Я уже стар для такой погрузки. И статуе шею сломал. Звездолет заглох снова. Энакин выругался и пнул статую: в тесной кабине места хватало только для двух пилотов, и половина каменной женщины явно была лишней. - Вот зачем ты ее прихватил, - Энакина охватила тоска. В кресле второго пилота Оби-Ван возился с шеей статуи, но ей было уже не помочь. Приборная панель звездолета искрила и угрожала вот-вот взорваться, двигатели чихали, вбитый курс выбивался из компьютера. Энакин снова попытался завести корабль. Тот взревел и включил гиперпривод. - Оби-Ван, бросай статую! Уходим в гиперпростра-а-А-А!!! Вокруг мелькнули белыми стрелами звезды, колыхнулось неведомым гиперпространство, и звездолет вынырнул в верхний слой атмосферы какой-то планеты. - А теперь мы пада-а-А-А!!! - проинформировал Энакин Оби-Вана, который продолжал обнимать статую. *** На планете они застряли. Звездолет загорелся в атмосфере, снижение было горячим, приземление - вообще огонь. После взрыва выживших было двое: Энакин и статуя. Правда, когда Энакин отволок Оби-Вана в тень раскидистых пальм, тот тоже воскрес и спросил слабым голосом: - Где мы? - На. - Энакин пнул увязавшуюся за ним статую. - О. - Я пошел на разведку. Расследование показало, что на планете есть много пальм, моря и песка. Энакин не любил песок, но, если придерживаться легкого меча, прохладный песок стал гладким. Это примирило Энакина с действительностью немного, хотя не абсолютно. Резервируя стеклянные пути, он вернулся к оставленному в пальмовой роще Оби-Вану. - Пляж? - спросил Оби-Ван, выслушав рассказ. - А аборигены? - Ни следа разумной жизни. И звездолет сгорел. И передатчики вместе с ним. - Что поделать, - философски развел руками Оби-Ван и начал вставать, опираясь на пальму. Энакин поддержал его с другой стороны. Оби-Вана шатнуло, и они вместе рухнули на землю. Энакин ударился головой об корягу. - Энакин! - Все нормально. Только ты странно произносишь мое имя. Меня зовут Анакин. - С каких это пор? - изумился Оби-Ван. - Да с рождения как бы. Оби-Ван тяжело вздохнул и не стал возражать. Покопавшись в чадящих обломках звездолета, Энакин пришел к выводу, что все очень плохо, и сел собирать передатчик из того, что чудом уцелело. Но почему-то даже у него не получалось сделать передатчик из штурвала и солонки для регулирования угла наклона задней части заседания. Оби-Ван смотрел на его страдания, гладя статую по голове. Статуя таращилась в пространство слепыми глазами и думала о чем-то своем, загадочно улыбаясь. В конце концов Оби-Ван не утерпел. Убедившись, что Энакин извергает из себя поток страшных хаттских ругательств и полностью этим занятием поглощен, Оби-Ван лизнул статую в нос. Жить сразу стало лучше. Три маленьких солнышка ласково подмигнули Оби-Вану и сообщили, что раз есть пляж, то можно и искупаться. Оби-Ван внял совету. Сбрасывая одежду по дороге, он шел на шелест прибоя. Положив меч на камушек, он побежал по песчаной косе, счастливый, как ребенок, и ворвался в воду. Там он плескался пару часов, пока не отпустило. Статуя осталась в роще, одежда тоже. Возвращаться было стыдно перед Энакином. Хотя чего он там не видел. - Как дела? - непринужденно спросил Оби-Ван, ища у туники дырку для головы. - Никак, - Энакин раздраженно прибивал солонку к штурвалу. Оби-Вану стало его жалко, он подтащил поближе статую и ткнул Энакину под нос. - Убери это! - рявкнул Энакин, не понимая своего счастья. - Вцепился в нее... - Ты не понял. Она сделана из первоклассной дури. - Ага, она дурацкая... что?! Оби-Ван довольно улыбнулся. Лизнув статую, Энакин украсил человека и отложил штурвал. - Пошли купаться? - спросил Оби-Ван. - Идти по песку? Не хочу. - Я тебя Силой сразу в воду заброшу. - А, ну тогда отлично, - обрадовался Энакин. Они пошли к пляжу, скидывая по пути одежду. Оби-Ван выполнил свое обещание. Энакин мелькнул в воздухе и рухнул в воду, как подбитый истребитель. Только что не взорвался. Но что-то долго не всплывал. - Энакин? - встревожился Оби-Ван. Энакин вынырнул из волн и укорил его: - Мое имя Ънакин. - Как ты это выговариваешь?! - Легко! Еще в детстве научился! - Мда, - сказал Оби-Ван и пошел топиться. Потом они загорали втроем. Оби-Ван смотрел на небо, радужное в свете наркотика, и предавался ужасной грусти. Энакин возился поблизости, пытаясь избежать контакта с песком, на котором лежал. Он медленно зевнул и поднялся, положив локти на локоть. На его лице появилась непослушная улыбка, знакомая Оби-Вану. В животе что-то сломалось. - Энакин, я старею, - сказал Оби-Ван убито. Энакин оживился. Его от статуи потянуло на эротические подвиги. - И в какой это месте вы стареете, учитель? M? Здесь? – нахальный палец шутил сосок. – Или тут? – еще более нахальная ладонь потрогала вялый и спокойно спящий член. Член немедленно поднял голову. - Или здесь? Мммм… поскольку это - горячий и упругий … - наконец, станьте невоспитанным пальцем, уменьшился под яйцами, пошел на депрессии в земле, скользкой от предыдущей забавы, и медленно сжимаемой в расслабленном заднем проходе. Оживленный язык облизал губы Оби-Вану, это стало плохим. - Ты не стар, - шептал Энакин, пролизывая по животу дорогу к источникам желания Оби-Вана. – И сейчас еще омолодишься. Обычный секс – гарантия здоровья и длительности человека. Оби-Ван смертельно вздохнул и разделил ноги более широко. Если теперь не дать Энакину, то могут быть проблемы. Он будет преувеличивать, он будет расстроен, начнет выполнять сам в себе раскопки в поисках совести и комплексов. Оби-Ван очень быстро забыл о предполагаемой старости. Энакин с энтузиазмом и воображением вращал его на песке, пытаясь получить особенно банальные стоны и даже сильные крики. - Теперь я точно умру, - сказал Оби-Ван, когда выздоровел после того, как произошел активный секс. Энакин был отвратительно энергичен, хотя он обычно работал рабом далеко. Но в нем было очарование – его можно было послать позади воды. И все было почти начато снова. Оби-Ван начал реветь, когда почувствовал, что его ягодицы рассеивают в сторонах. - Все, я только посмотрел! Ты такой бледный… Мы идем в море. Где ты хочешь? - В могиле, - едва слышимо выдохнул Оби-Ван. – Я не собираюсь идти куда угодно! Он включил спину и строго посмотрел на Энакина. Тот печально понизил плечи и стал подавленным. Тропический остров, конечно, был великолепен в примитивной красоте, но… Оби-Ван ненавидел высокую температуру и солнце. Энакин ненавидел песок. Но они тут застряли. Оби-Ван хмурился, помня прошлые дни. Энакин блистал и подпрыгнул, подпрыгнул и блистал. Его кожа была позолоченной, почему глаза стали еще более синими и более обольстительными. После статуи он весело проводил время на пляже, зацепив ногами кучи песка и смеясь громко со счастьем. Оби-Ван определил местонахождение под пальмой. Было интересно наблюдать за Энакином, который с детской спонтанностью обязался формировать замок из песка, таская в руках воду и моллюсков. Периодически Энакин смотрел на Оби-Ван и широко улыбался ему и статуе. При виде этой улыбки в душе Оби-Вана что-то поворачивалось. - Оби-Ван, пошли купаться! Я весь в песке, даже задница! – Энакин энергично кричал на весь пляж. - Не кричи, - проворчал Оби-Ван. - Вдруг хищники. Было необходимо пойти и смыть весь песок с задницы Энакина. И у него были нахальные глаза. И Оби-Ван не мог их устранить… Он сел возле замка и понял, что песчаный шедевр не интересует его в целом. Намного более интересно наблюдать, как текут водные капельки, как волосы встают дыбом от прохладного понижения влажности на теле Энакина, как шары сосков, согретых горячим солнцем, расслабляются. От всего этого голова была повернута, даже в глазах, которые Оби-Ван прикрыл. Энакин внезапно стал двумя… Горизонт внезапно согнулся и поднялся. Только агрессивное солнце ударило в глаз. Оби-Ван быстро достаточно пришел в себя, но не сразу понял, где он. На нем было все еще замечено солнце, но теперь мягкое. - Смехотворно, - Энакин даже не улыбнулся. – Вам солнечный удар произошел. - Я ненавижу солнце, - Оби-Ван стонал. - И я? – Энакин снова навис над Оби-Ваном, улыбнувшись широко. - Также… я люблю тебя… Энакин исчез, и его чудовищный крик услышали: - Учитель сказал, что любит меня! - Дурак ты, !накин, - проворчал Оби-Ван, закрывая глаза. Пришла ночь. Первым дежурить вызвался Энакин. Он тихонько сидел в обнимку со статуей. Спящий Оби-Ван грел ему ногу, пока не вскинулся с криком: - Мне приснился сон! - Хороший? - Как сказать... В нем у тебя не было рук и ног и ты горел. После на тебя надели черную маску и шлем и приделали тебе протезы. - Оби-Ван, ты опять облизал статую? - Да или ты... спать. Я покараулю. И больше ничьи сны их не тревожили. Наутро Энакин собрал передатчик из дохлой медузы и останков приборной панели, и их подобрал пролетавший мимо республиканский крейсер. И все было хорошо, пока не стало плохо, но до этого было еще далеко.