Королевский долг

Дейенерис стояла на балконе королевских покоев, облокотившись о каменный парапет, и крупные снежные хлопья, кружась, мягко садились на ее непокрытые плечи. Она не ощущала холода — как не ощущал его и сам Джон, что расположился рядом, обнаженный по пояс, и отстраненным взглядом обозревал Королевскую Гавань, непривычно притихшую и пустынную в столь ранний час. Первые рассветные лучи, не успевшие еще до конца разогнать тьму, делали Красный замок похожим на исполинскую скалу темно-бордового цвета, что устрашающе нависала над тесным грязноватым городом и словно бы держала всех его жителей в страхе. Но это впечатление было обманчиво — боялся скорее сам Джон, не привыкший ни к титулу, ни к тяжелому медному обручу, перехватывавшему волосы, ни к тому, что теперь ему принадлежали все земли от Дорна до самой Стены. — Здесь еще прекраснее, чем я себе представляла, — произнесла Дейенерис, подставляя раскрытые ладони снежинкам. — Я была счастлива узнать Вестерос до того, как покину его. Я счастлива, что узнала тебя, мой король. Намокшие от снега подушечки пальцев едва уловимо коснулись его сжатых губ, но вместо привычного трепета Джон ощутил гнетущее беспокойство. — Тебе не обязательно возвращаться в Эссос, — нахмурился он, посмотрев на нее в упор. — Нет, — Дейенерис ответила ему печальной улыбкой. — Обязательно. Мое место там, а не здесь — я знала это еще в тот момент, когда отплывала от берегов Миэрина, и теперь, когда Иных больше нет, меня здесь ничто не держит. — Ничто? — собственный голос показался Джону еще более холодным, чем это утро — впрочем, зима выдалась гораздо мягче, чем многие ожидали, а сам он почти не чувствовал холода, как не чувствовала его и Дейенерис в своем легком платье из лазурного шелка, но радости это почему-то не добавляло. — Ты понимаешь, о чем я. В Заливе Работорговцев предстоит еще много работы, а я и так отлучилась слишком надолго и, боюсь, дальше будет лишь хуже. Я не хочу, чтобы снова пролилась кровь — ее и без того было уже достаточно. Разумом Джон понимал, что она права, но сердце не хотело ее отпускать и вынуждало вышеупомянутый разум отчаянно перебирать варианты, благодаря которым было бы возможно прийти к решению, устраивающему их обоих. Дейенерис, по-видимому, заметила глубокую складку, залегшую меж его бровей, и медленно покачала головой: — Я тоже не хочу тебя покидать, и будь у нас иной выход… — Выход есть — ты можешь остаться со мной. — Но в качестве кого? — вздохнула Дейенерис. — Ты вот-вот женишься на Маргери Тирелл. — Я король, — твердо произнес Джон. — И только я решаю, на ком мне жениться. Она не сдержала ироничной улыбки. — Именно это ты сказал лорду Мейсу, когда договаривался с ним о помолвке. Джон схватил ее за руку — маленькую и узкую, почти горячую, несмотря на утреннюю прохладу, и стиснул в своей широкой ладони. — Это было до того, как я узнал тебя. Дейенерис мягко накрыла его пальцы свободной рукой. — Те ночи, что нам удалось провести вместе, были прекрасны, но я никогда б не сумела подарить тебе наследника — ни тебе, ни кому-либо еще. Это предстоит сделать Маргери Тирелл, и род Таргариенов продолжат твои сыновья. С этим нельзя было поспорить: Дейенерис утратила возможность иметь детей, но дочь лорда Мейса, как он утверждал, была вполне здорова и способна принести не только наследника, но и весьма ценный союз с Хайгарденом. — Странная особа, — пожевав губу, задумчиво обронил Джон. — Побывала замужем за Ренли Баратеоном, за двумя его племянниками, и все трое умерли при весьма загадочных обстоятельствах. Трижды вдова в свои девятнадцать. Не слишком-то воодушевляет, не правда ли? — Говорят, она довольно красива, — заметила Дейенерис, словно бы это могло послужить ему утешением. — К тому же, лорд Мейс клянется, что она еще девственница. — Мне нет дела ни до ее девственности, ни до самой Маргери Тирелл! — с досадой воскликнул Джон. — Я король, Иной побери, но все вокруг только и заняты тем, что пытаются помыкать мной, а единственная женщина, которую я желаю, вздумала сбежать за Узкое море как раз в тот момент, когда она так нужна! Как, по-твоему, я справлюсь со всеми этими Тиреллами и Мартеллами, когда даже доверять никому не могу по-настоящему? На лице Дейенерис отразилась смесь вины и сожаления, но взгляд был тверд и он выражал решимость. — Лорду Тириону ты можешь доверять, он хороший советник. К тому же, с тобой будет Рейегаль. — Твой дракон… — Твой дракон, — невозмутимо поправила Дейенерис. — Он тебя выбрал и еще не раз может тебе понадобиться. — Надеюсь, что нет, — нервно пробормотал Джон. Она шагнула к нему, приблизившись почти вплотную, и возложила руки на его засыпанные снегом плечи. — Ты справишься. Ты обязательно со всем справишься. Он скептически хмыкнул: — Мне бы твою уверенность. В фиалковых глазах напротив появилась смешинка. — Джон из дома Таргариенов, первый этого имени, король андалов, ройнаров и — Неведомый побери, забыла, кто ты там еще, — ты низверг Великого Иного и спас Вестерос от неминуемого падения. Неужели думаешь, что я хоть на миг поверю, будто ты не сумеешь управлять государством? — Убивать Иных проще, чем управлять государством, — вздохнув, проворчал Джон. Дейенерис перестала смеяться. Взгляд ее сделался серьезным: — В этом ты совершенно прав. Наблюдая, как она выходит с балкона и скрывается в ванной, куда слуги уже принесли бадью с горячей водой, Джон все еще чувствовал на губах вкус ее легкого поцелуя, и его почему-то не покидало ощущение, что поцелуй этот символизировал прощание. Со дня на день Дейенерис отбудет в Залив Работорговцев, как давно обещала, и возьмет значительную часть своей армии, оставив лишь тех, кто необходим Джону для поддержания порядка в городе, и он не был готов мириться с таким положением вещей. Джон уже потерял Игритт, и мало что сравнилось бы с болью от той утраты, но тогда, по крайней мере, у него не было выбора, потому что она умерла. Но Дейенерис жива и здорова и считает, что должна во что бы то ни стало уехать. Джон понимал, почему она это делала, но продолжал, тем не менее, лихорадочно перебирать в голове причины, которые побудили бы ее остаться. Он мог бы вновь попытаться уговорить ее, мог бы сделать своей королевой, а там, может статься, Дейенерис оказалась бы не настолько бесплодна, как полагала, — в крайнем случае наследника придется назначить. Что же касается обещания, данного Тиреллам, помолвки, как известно, легко заключают и столь же легко отменяют, покуда брак не свершился, а иным и брак не помеха… Но в глубине души Джон понимал, что это безумие. Рейегар Таргариен — он никак не мог заставить себя употребить слово «отец» в отношении драконьего принца — увез его мать, леди Лианну, в тот неподходящий момент, когда королевство с Безумным королем во главе разваливалось на куски от интриг, распрей и предательских настроений, и их побег стал той самой искрой, от которой вспыхнул давно назревавший пожар. Его брат Робб заключил договор о помолвке с одной из дочерей лорда Фрея, но, встретив на войне девицу Вестерлинг, тут же позабыл о своем обещании. Робб грезил о северном троне и возвышении своего дома — но вместо этого потерял и корону, и голову, а его королевство обратилось в пыль. Джон любил своего покойного брата и, наверное, сумел бы полюбить отца, если б знал его хоть немного, но с отчетливой ясностью осознавал, что сам подобно им не поступит. Он король — и должен думать прежде всего о народе. Если для того, чтобы сохранить мир в королевстве, нужно пожертвовать личным счастьем, Джон готов был платить эту цену. Должно быть, теми же сомнениями терзалась и Дейенерис — но она хорошо знала свой долг, а он должен знать свой. Со временем Джон, возможно, сумеет по-своему привязаться к Маргери Тирелл, а если и нет, воспоминания о любви Дейенерис будут согревать его долгими зимними вечерами. Впрочем, она еще никуда не уехала — Джон слышал плеск воды за высокой складчатой ширмой и ее негромкое мурлыканье какой-то песни на валирийском. Когда Дейенерис покинет столицу, Джон найдет в себе силы ее отпустить. А пока она здесь, они не будут терять ни минуты.