i'm constantly on the cusp (of trying to kiss you)

Микки бросает пистолет на кровать, проводя большим пальцем по губе. И это похоже на приглашение. Йен, не задумываясь, делает несколько шагов вперед и наклоняется, но Микки уже отстранился. «Поцелуешь меня, и я отрежу твой гребанный язык». Йен пожимает плечами. Трахать Микки было весело – потрясающе, на самом деле – но, если Микки не хотел целовать его – ладно. Не то чтобы это было важно для Йена. ~ Как оказалось, это очень важно для Йена. Потому что происшествие не было одноразовым. Оно не было одной странной, абсолютно неожиданной, дикой, фантастической послеполуденной ошибкой. Микки заходил в магазин, или Йен пробирался в его комнату, и вскоре они уже касались друг друга, где только возможно, копошась с одеждой и поспешно обнажая так много кожи, как могут. Это стало шаблоном, превратившимся в привычку, которая переросла в полноценную одержимость. Прежде чем он понял, что происходит, Йен открыл в себе жажду. Жажду Микки. Это не было неловким, чрезмерным облапыванием, как это было с Роджером Спайки. Это даже не было легкой привычкой, как в случае с Кэшем. Это был постоянный голод, зудящая нужда касаться, чувствовать и просто быть с этим мальчиком, которого он знал уже целую вечность, но в то же время не знал совсем. Сегодня Йен зажимает Микки напротив рутбира и грейпфрутовой газировки в подсобке, вдавливая свою грудь в спину Микки. Он лениво думает, что количество их встреч уже преодолело рубеж двузначных чисел. Но затем Микки трется о него, и он перестает думать совсем, и в голове только: «черт, да, МиккиМиккиМикки». Он тянет за ворот рубашки Микки, обнажая больше кожи, и неуклюже вылизывает ему плечо. Он хочет попробовать каждый дюйм этого мальчика, пометить его так, как Микки никогда не разрешит. Но он может протянуть руку к молнии на джинсах Микки, бесстыже тереться об его задницу, и это лучше, чем ничего. Это лучше всего. Когда все заканчивается, Микки поворачивается к нему, и губы складываются в ухмылку, пока он поправляет свою одежду. «Черт, Галлагер, ты сегодня хорошо постарался. Поработал над чем-то?» Специально Йен ничего не делал. Он уверен, что просто впадает во все большую и большую зависимость от Микки, и все хуже это скрывает. Он пожимает плечами в ответ, приказывая себе не краснеть. Ухмылка Микки становится шире: «Ну, так держать. Используй свой член с пользой, дай ему реализовать весь его потенциал». Взгляд Микки опускается на пах Йена, и он облизывает свои губы. Йен пристально смотрит, чувствуя, как дрожь пробегает по его телу. Микки уходит больше ничего не сказав, а Йен остается на месте – холод помещения не облегчает жар, пульсирующий в его теле. Он проигрывает изображение языка Микки, скользящего по его губам снова и снова. О боже. Йен хочет его. Он знал, конечно, он знал, что он начинает ощущать что-то к Микки: какие-то чувства, привязанность, неважно. Он не идиот. Но это непреодолимое желание, эта потребность в нем – нечто новое. Нечто пугающее, и волнующее, и настолько-настолько глупое. Может быть, он все-таки идиот. Но он хочет поцеловать Микки Милковича. Очень сильно. Блядь. ~ Ему не выпадает такой шанс. Их ловят, Микки получает пулю, и они смотрят друг на друга через окно государственного исправительного учреждения, что более чем символично с точки зрения Йена. Он прижимает свою руку к стеклу и ощущает тоску по прикосновениям к коже Микки. Микки отмахивается от его сентиментальности, но все-таки улыбается - конечно, немного неохотно, но, может быть, и слегка нежно - и Йен проносит это воспоминание сквозь месяцы разлуки. И каждую ночь ему снится, что он целует Микки - и каждую ночь Микки ему позволяет. ~ Микки выпускают, и Йен здесь, чтобы его встретить. Он бросает взгляды на Микки и напоминает себе о самоконтроле снова и снова, ему не нужно, чтобы все эмоции были написаны на его лице, но блядь, это же Микки, и он здесь, а Йен просто хочет дотронуться до него. Он прижимает свою ладонь к обнаженной коже плеча Микки, и тот смахивает ее, но смотрит многозначительно, и Йен может подождать еще немного. Его руку покалывает всю обратную дорогу домой. Он ждет, пока они играют в видеоигры в доме Милковичей. Ждет, пока Мэнди примеряет наряды для сегодняшней вечеринки. Он ждет, пока Микки нагружает рюкзак пивом и сигаретами, а потом кивает головой по направлению к двери. Он ждет, пока они идут бок о бок под трибуны. Затем Микки прикусывает нижнюю губу (господи, эти губы), говорит Йену трахнуть его, и Йену больше не нужно ждать. Секс с Микки не ощущается как возвращение домой. Он скорее, как прибытие в ослепительно яркий город и понимание того, что ты хочешь остаться там. Это придушенные стоны Микки, и его пальцы, цепляющиеся за металлические звенья забора, это Йен, вжимающий лицо в шею Микки и слизывающий капли пота, которые бегут по ней. Весь мир Йена сужается до этого мальчика, но все равно кажется больше, чем был до этого. Они остаются под трибунами почти всю ночь: трахаясь, говоря, трахаясь снова. Есть что-то волшебное в этой ночи, вибрация в воздухе, и Йен уверен, что это что-то очень важное. Он чувствует нервозность и спокойствие одновременно, будто он на пороге великого открытия. Йен смотрит на Микки - тот легко улыбается в ответ, и Йен искренне счастлив. Это длится уже давно, но сегодня что-то по-настоящему началось. ~ Этим летом они все еще затаскивают друг друга в переулки, темные углы и подсобку Kash&Grab. Но также они соперничают на стрельбище, играют в настольные игры с Мэнди и пьют виски в бассейне Галлагеров посреди ночи. А однажды они перепрыгивают через турникет в метро и едут в верхнюю часть города: бродят по парку и влезают в фотки туристов на фоне Клауд-Гейт. В конечном итоге они стоят у озера – пиво в руках, босые ноги в воде – и Йен просто чувствует себя хорошо. Он доволен, греясь на солнце бок о бок с Микки. Однажды вечером Микки отводит его на крышу заброшенного здания - пустые бутылки и окурки красноречиво намекают, что Микки уже был здесь раньше. Кажется, Микки нервничает, судя по вороватым взглядам в сторону Йена и тому, как он проводит большим пальцем по нижней губе. Йен думает, что он пытается что-то показать, раскрыть часть себя. Йен не хочет его спугнуть, не хочет ничего говорить - ведь всегда есть вероятность, что Микки закроется - так что он просто толкает его к стене и наклоняется, чтобы укусить его ключицу, пока руки тянутся к ремню Микки. Микки вздыхает и наклоняет голову, а Йен прижимается еще ближе, пытаясь сказать своими руками, своими губами, что он хочет этого, хочет каждую частичку того, что готов дать ему Микки. Что у Микки есть Йен. Я твой полностью. ~ Они возвращаются в это здание, и в другое, через дорогу: с открытой крышей и небом, простирающимся над их головами. Этой ночью они лежат рядом, передавая косяк друг другу и пытаясь выдохнуть кольца из дыма. Йен спорит, что Микки не сумеет обернуть кольцо вокруг одной особенно яркой звезды. И он промахивается на милю. «Заткнись нахуй – ворчит Микки, пока Йен смеется. – Она сдвинулась, понятно?» Йен поворачивает голову и ухмыляется ему: «Как она могла сдвинуться? Это долбанная планета!» Микки усмехается: «Откуда тебе знать? Это самолет, чувак!» Щеки Йена уже начинают болеть из-за ухмылки: «Неа, я думаю, что это Венера. Мы проходили это на науке в прошлом году». Микки хмурится: «Думаешь из-за того, что ты послушал, что говорят в классе один раз, ты стал экспертом?» «Может быть. Может, я стану космонавтом». «Сучка, ты бы стал космонавтом, если бы был достаточно богат, чтобы оплатить школу космонавтов или что-то вроде того». Йен быстро перекатывается на Микки и устраивается между его ног, плотоядно поглядывая на того: «Хочешь посмотреть на мою космическую ракету, Мик?» Микки закатывает глаза, но улыбается: «Боже, ты такой долбанный задрот». «Задрот, который отправится в космос. Завидуешь?» Микки толкается бедрами, пытаясь спихнуть Йена, но тот сопротивляется, и вскоре они катаются по полу, шуточно дерясь и хихикая, как подростки, которыми они и являются. В конце концов они останавливаются – Йен лежит на Микки – и в этот раз, когда Микки толкается бедрами, это медленно и намеренно, и Йен резко втягивает воздух. «Блядь, Мик» – тяжело выдыхает он, потираясь о Микки. Руки Микки ныряют под футболку Йена – ногти царапают его спину – и Йен стонет, зарываясь лицом в шею Микки. Они прижаты друг к другу, ширинки трутся, пока Йен не возбуждается и не начинает задыхаться. Он возится с поясом Микки, запуская руки под него, пока не нащупывает член Микки: твердый, горячий и совершенный в ладони Йена. Микки стонет и выдавливает: «Блядь, приступай уже к делу, Галлагер». Йен стаскивает с Микки штаны и быстро переключается на свои. Он прижимается к Микки в ту же секунду, когда джинсы спущены к его коленям, жаждая прямого кожа-к-коже контакта. Они оба стонут жалко, когда их обнаженные члены соприкасаются, и Йен готов поклясться, что мог бы умереть от этого, этого жгучего удовольствия, перекатывающегося от макушки до пальцев ног. Он вслепую тянется за смазкой и презервативами, которые заначены в сумке, небрежно брошенной позади них, и подготавливает Микки в спешке, толкаясь в него все это время. Микки дышит тяжело - голова запрокинута назад - и блядь, он так чертовски красив. Йен хочет смотреть на него такого вечность. Он не может перестать думать, не может даже отстраниться от Микки на время большее, чем требуется, чтобы надеть презерватив. Все, что он знает, что в один момент они трутся друг о друга, а в следующий – Йен внутри него, и глаза Микки распахиваются в шоке. Йен внутри него и они смотрят друг на друга. Они лицом к лицу, и Йен внутри него, и блядь. О боже. О черт. В долгую первую секунду, Йен думает, что Микки оттолкнет его. Он зашел слишком далеко, взял слишком много, и Микки не позволит этого. Но после момента молчаливого обмена взглядами, Микки сжимается вокруг него совсем немного. Веки Йена подрагивают, а Микки бормочет: «черт, двигайся, Галлагер». Йен вдыхает глубоко и подчиняется. И, господи, блядь, боже, это так хорошо. Микки всегда издавал самые потрясающие звуки, но оказывается, что выражения его лица так же восхитительны, а Йен и не знал. Он никогда их не видел до сегодняшнего момента. И он не может не смотреть. Микки закрывает глаза, кусает губы и постанывает где-то в глубине его горла, и, честное слово, это самая сексуальная вещь, из тех, что Йен видел в своей жизни. Он уже чувствует, что приближается к разрядке, теряя контроль и отчаянно врываясь в Микки. Стоны Микки наполняют его слух, и он набирает скорость, толкаясь в парня под ним еще сильнее. Он прижимает свой лоб ко лбу Микки, и чувствует, как рука Микки вцепляется в его затылок. Боже. Он смотрит на Микки, завороженный красотой открывающегося вида. Глаза Микки закрыты от удовольствия, нижняя губа зажата между зубами. Это зрелище пронизывает чистым возбуждением его и без того перегруженный организм. «Мик, - шепчет он. – Мик, посмотри на меня». Микки открывает глаза: голубой цвет, глубже и живее, чем многовековое небо над ними. Их губы так близко, что Йен практически может попробовать их на вкус. В конце, он больше не может сопротивляться. Он чувствует, что тело покалывает в оргазме, и он должен, он просто должен его поцеловать. Он преодолевает небольшое расстояние между ними и прижимает свои губы к губам Микки. Губы Микки мягкие, теплые и чертовски совершенные. Йен запирает нижнюю губу Микки между своими, упиваясь от простого контакта. Это целомудренный поцелуй, нежный, легкий, но это Микки, Йен целует его – и все его тело поет. Затем, неуверенно, едва ощутимо Микки сжимает верхнюю губу Йена своими, и так Йен кончает. Он ослеплен и едва ли замечает, что под ним кончает Микки. Йен не убирает свой рот со рта Микки так долго, как может, хочет целовать его вечно, но легкие начинает жечь от недостатка кислорода, и он отстраняется, тяжело дыша, вжимаясь лбом в плечо Микки. Когда он наконец-то получает разрядку, то чувствует себя слабым, полностью раздавленным силой самого интенсивного оргазма, который у него когда-либо был. Он слегка прижимается носом к Микки, вдыхая его запах. Теперь он знает. Он подозревал и раньше, чувствовал, что это приближается, но теперь он абсолютно уверен. Он любит Микки. И сила этого чувства ошеломляет его. Он думал, что любил до этого, думал, что понимал, что это значит. Но нет. Ничто еще никогда не ощущалось так. Как он мог подготовиться к этой глубине, тому, как это окажется самым важным из того, что было у него в жизни? Любить Микки как сердцебиение: постоянное, пульсирующее, естественное. Он не думает, что когда-либо будет в порядке снова. Он бы не променял это ни на что. Микки начинает беспокойно двигаться под ним. Йен собирает оставшиеся силы и скатывается с него, с изумлением глядя на звезды. Он может слышать, как Микки возится с одеждой, приводя себя в порядок. Он не может заставить себя взглянуть на него. Он может чувствовать, как Микки отстраняется, закрывает себя снова. Он практически может слышать, как мечутся его мысли, ища способ стереть то, что только что произошло. Йен просто продолжает смотреть на небо. Он не станет давить на Микки, не сегодня. Микки и так уже отдал слишком много, больше, чем намеревался, и Йен не собирается требовать права собственности. Но скоро - возможно. Не сейчас. Сейчас он позволит Микки подняться, схватить рюкзак и пробормотать тихое «до скорого, Галлагер». Он слушает, как Микки шаркает ногами, спускаясь по лестнице, вниз, в глубины здания под ним. Он остается на месте, лежа на спине, смотря на звезды и чувствуя, как губы покалывает. Он испуган, расстроен и чертовски счастлив. Микки Милкович разрушил его, и Йен потерян. Но он поцеловал Микки. Они целовались. На сегодня этого достаточно. ~ Предсказуемо, Микки отстранен, когда они в следующий раз видят друг друга. Йен сжимает зубы и пытается собраться, пытается сдержать боль. Он знает Микки, знает, чего стоила ему та ночь, и он справится с этим. Даже когда он заходит в подсобку и видит Микки, который уже повернулся к нему спиной – руки на металлических штырях полки – он игнорирует опустившееся сердце и начинает расстегивать свой пояс. Все нормально. Не так хорошо, как могло бы быть, но Микки все еще здесь, все еще прижимается спиной к Йену. И даже если он тише, чем обычно, сдержаннее и беспокойнее, он все еще здесь. Йен знал, что любить Микки – вызов. Он никогда не откажется от вызова. ~ Йен не давит - и Микки расслабляется, дистанция между ними становится меньше. Они возвращают легкое взаимопонимание, и все больше и больше, когда Йен встречает его глаза, Микки не отводит взгляд. Вскоре они снова шутят, толкаются плечами, когда проходят друг мимо друга, и Йен чувствует облегчение, знает, что они смогут это преодолеть. Но это вовсе не значит, что Йен не чувствует желания прижать Микки к стене и пожирать его рот каждую гребанную минуту каждого гребанного дня. Он хочет этого. Боже, он хочет, нужда попробовать его снова постоянна, он чувствует ее своей кожей. Но он останавливает себя. Он может сделать это. Он может подождать еще. ~ Они занимаются сексом лицом-к-лицу несколькими неделями позже. В этот раз Йен зажимает Микки против стола в подсобке, и Микки оборачивает свои ноги вокруг талии Йена, держа его близко. Йен осторожен с ним, осторожен, чтобы не взять слишком много, но Микки усложняет задачу, тяжело дыша, постанывая и просто выглядя так, блядь, боже. Йен плотно закрывает глаза, пытаясь сдержаться, кусает губы, чтобы не позволить им искать губы Микки. Он открывает глаза и видит Микки, который наблюдает за ним – взгляд на его губах – и ритм Йена сбивается, бедра останавливаются. Микки встречает его взгляд и выглядит запаниковавшим, пойманным на месте преступления. Они смотрят друг другу в глаза совсем недолго, пока Микки не отводит взгляд. Йен понимает. Не сегодня. Вместо этого он прижимает лоб к виску Микки, наслаждаясь тем, что может получить. Рука Микки поднимается, пальцы вплетаются в волосы Йена, и Йен думает, что, наверное, это извинение. ~ Лето идет на спад – вечера становятся холоднее. Йен может почувствовать это в воздухе, конец украденного сезона. Скоро будет школа и КПОЗ* – часы и часы вдали от Микки. Каждый раз эта мысль вызывает укол сожаления. Он старается быть не слишком прилипчивым, но знает, что у него не получается. Прикосновения длятся дольше, чем должны, и ему все сложнее и сложнее отстраниться каждый раз, когда они вместе. Йен зароется в кожу Микки и будет вдыхать его, пока эта мимолетная близость не станет чересчур для Микки, и он не отодвинется. Йен отпускает его, но больше никогда не отстраняется первым. На это его силы воли не хватает. Он поднимается на крышу заброшенного здания в одну из последних ночей лета, и Микки уже здесь. Он передает Йену пиво, и Йен шлепается на пол, облокачивается о стену рядом с Микки, чтобы просто насладиться теплом парня рядом с ним. Они пьют в тишине несколько минут: у вечера подавленное настроение. Йен хочет дотронуться до него, вдохнуть его. Может быть, подержать его за руку. Вместо этого он делает глоток пива, потом еще один, пока не чувствует себя расслабленным, разморенным и немного смелым. Видимо поэтому он говорит следующее: «Я буду скучать по тебе. Когда школа начнется». Микки усмехается: «Да ладно тебе, мужик. Ты все еще будешь видеть меня все время». Йен пожимает плечами, упрямо таращась на пол между его ногами: «Да, но это не то же самое». «Что за хуйня» - отвечает Микки, слегка толкая коленом ногу Йена. Этот жест должен бы быть грубым, но колено Микки остается возле бедра Йена, и Йен чувствует, что лицо грозит растянуть улыбка. «Будешь скучать по мне, Мик?» «Я все еще буду видеть тебя каждый вечер, придурок». «Думаешь, сможешь продержаться так долго? Или найдешь какого-нибудь горячего молодого парня для траха в подсобке, пока меня не будет?» Йен шутит, но эта мысль приходила ему в голову. Он не хочет быть таким, ненавидит саму мысль о том, что ревнует к своим же параноидальным фантазиям, но не может не волноваться, что есть причины, по которым говорят «с глаз долой – из сердца вон». «Иди нахуй. Я не настолько отчаялся». Йен ухмыляется уголком губ: «Ну, не знаю, Мик. Ты был довольно нетерпеливым…» «Заткнись». «Заставь меня». Это вызов, и он знает, что на него Микки откликнется. Конечно же Микки делает захват и вскоре они катаются по полу, пока наконец-то не останавливаются. Микки приподнимает колени, зажимая бедра Йена, а Йен ныряет вниз, чтобы поцеловать его шею. Микки постанывает, и Йен перемещает губы выше, кусает и посасывает его мочку. Это действие находит мощный отклик, и вскоре Микки толкается против Йена, пытаясь потереться об него. Йен улыбается возле его уха. «Хочешь, чтобы я трахнул тебя, Мик?» Он практически может слышать, как Микки закатывает глаза: «Может уже заткнешься наконец и приступишь к делу?» Как бы Йен ни любил дразнить Микки, он счастлив подчиниться. Пальцы летают над пряжками ремней и молниями, хотя и зудят в нужде касаться друг друга. Практически сразу Йен врывается в Микки и утыкается лицом в его плечо, пытаясь привыкнуть к восхитительному теплу, которое окружает его. Они быстро устанавливают ритм, уже знакомые с телами друг друга, и бесстыдно наслаждаются тем, что им нравится. Им все еще хорошо каждый раз, когда они делают это, и Йен не устает удивляться этому постоянству, каждый раз невероятен. С Кэшем в какой-то момент они выработали привычный ритуал – все еще приносящий удовольствие, но все-таки бывший привычкой. В сравнении с Микки…каждый раз Микки – откровение. Йен вбивается в него сильнее, подстрекаемый стонами Микки и его ногтями, царапающими спину. Он жадно целует шею Микки, желая касаться его везде, пока не отодвигается, чтобы увидеть его. К его удивлению, Микки смотрит прямо на него ясными распахнутыми глазами. Йен отвечает восхищенным взглядом. Йен вжимается в Микки для особенно сильного толчка, и Микки вскрикивает, прикусывая нижнюю губу. Йен следит за этим движением голодным взглядом: он хочет попробовать эту губу сам. Когда он поднимает глаза, Микки наблюдает за ним. В голубых глазах нет паники, нет угрозы. Вместо этого Микки опускает взгляд на губы Йена, прежде чем снова встретить его глаза. И он не отворачивается. Йен не колеблется. Он впивается в Микки, накрывая своими губами его. Прикосновение действует как наркотик: он жаждал его, в ломке, отчаянно нуждающийся в дозе, но все равно вспоминает этот кайф, только получая желаемое. Йен изменяет угол поцелуя, посасывая его нижнюю губу, и Микки, боже, Микки целует его в ответ. Йен чувствует себя опьяненным, безумным: сходящим с ума по парню перед ним. Его язык отслеживает контуры губ Микки, и, когда Микки открывает их, языки встречаются, и это долбанная магия. Йен стонет, едва помня поддерживать бедрами ритм, полностью потерявшись в поцелуе. Он теряет счет времени - хотя, скорее всего, это лишь секунды - но руки Микки в его волосах, а его язык во рту Микки, и Йен уверен, что все его тело дрожит. Оргазм приходит неожиданно: его переполняют чувства, и он кончает - даже не зная, что был близок к этому – целуя Микки, пока они оба не задыхаются, не изнеможены и не удовлетворены. Его голова начинает кружится от недостатка воздуха, но ему плевать, даже если он умрет от этого, если это значит, что он проведет свои последние минуты, целуя Микки. В конце концов Микки отстраняется, и Йен смотрит на него в шоке. Это только что случилось. Он все еще может чувствовать вкус Микки, ощущать следы его зубов на своей нижней губе. Господи, блядь, боже. Он смотрит на Микки в поисках стыда, гнева, но Микки уже отвел глаза. Хотя его руки все еще массируют шею Йена. Наверное, это должно что-то значить. Йен ждет, задерживает дыхание, и пламенно надеется, что это никуда не уйдет: что это воспоминание они смогут оставить. Через мгновение Микки начинает ворчать, подталкивая Йена, чтобы тот подвинулся. «Ты так и будешь таращиться на меня всю гребанную ночь, или все-таки подымим?» Господи, блядь, боже. Микки не бежит. Он все еще не смотрит Йену в глаза, но он здесь. Йен чувствует, как его тело вспыхивает румянцем: он шокирован, он сомневается, он близок к эйфории. Это оно. Это они. Йен скатывается с Микки, пытаясь успокоить скачущее сердцебиение: «Да, конечно, притащи вещи» - умудряется выдохнуть он. Йен слышит, как Микки возится с пакетом травы, но если честно, то он не думает, что существует в мире такой наркотик, который бы заставил его почувствовать себя еще лучше. Микки поджигает косяк и делает затяжку, прежде чем передать его Йену. Губы Йена оборачиваются вокруг косяка там же, где были губы Микки, но ему больше не нужен посредник. Йен целовал Микки, на самом деле целовал его, и он сделает это снова. Он будет делать это каждый день. ~ Два дня спустя Фрэнк ловит их в Kash&Grab. Йен не целует Микки еще долгое время. ~ Когда Микки выходит, все по-другому. Что-то нависает между ними: слова, которые сказал Микки перед возвращением в колонию, долгие месяцы без визитов Йена, другие люди, с которыми был Йен в отсутствие Микки. Он хочет объясниться, сказать ему, что он трахал Нэда и остальных только чтобы перекрыть примитивными ощущениями боль от разлуки с Микки, но Микки не спрашивает – и Йен не отвечает. Вместо этого, они трахаются так, будто это легко, будто и не расставались, и секс хорош, конечно, блядь, он хорош. Хотя Микки и не целует его. Но Йен и не пытается. ~ До определенного момента. Они в каком-то переулке, слишком изголодавшиеся друг по другу, чтобы дойти до заброшенных зданий, и Йен вжимает Микки в стену, поднимая его рубашку - кончики пальцев отслеживают твердые мышцы его живота. Микки издает придушенный стон, и это больше того, что Йен может вынести. Он наклоняется, намереваясь поцеловать Микки, наконец почувствовать эти губы против его собственных. Но Микки уклоняется. Йен замирает, сквозь него проходит вспышка боли, а Микки смотрит на него снизу-вверх, пытаясь выглядеть невозмутимым, но все же обнажая вину, скрывающуюся под словами: «Просто.. давай без этого дерьма, хорошо?» Йен чувствует себя так, будто его ударили: «Это.. Что за хуйня, Микки?» Микки рассержено вздыхает: «Это ерунда, окей? Мы просто не будем делать ничего такого». Голова Йена кружится. Это не может быть правдой. «Мы делали это раньше» - выпаливает он в ответ – челюсть сжата, подбородок выставлен вперед. Он обещал себе, что не будет этого делать, не будет давить, но блядь, он знал, конечно, что у них сложный период, но не догадывался, что все так плохо. «Просто заткнись, мужик. Мы начинаем или как?» И Микки бесцеремонно запихивает руку в штаны Йена, а Йен ненавидит свое тело за ответную реакцию, ненавидит Микки за то, что он делает, и ненавидит себя за то, что когда-то думал, что у них все может быть по-настоящему. ~ Йен целует Нэда, потому что он не может целовать Микки. Он целовал его и прежде - это было частью их шаблона - и он позволяет Нэду целовать его снова, надеясь обмануть свой рот, чтобы тот решил, что этого достаточно. Но у Нэда неправильный вкус, звук и запах не такой, как у Микки, но трахать его легко, хотя его слишком активный язык не делает ничего, чтобы утолить жажду Йена по губам Микки. В конце концов он окончательно перестает целовать Нэда, но не говорит этого Микки. Он хочет уязвить Микки, так же, как Микки каждый раз уязвляет его, отворачивая лицо во время секса. Он остается с Нэдом, потому что хоть Микки и вернулся, это не полноценное возвращение. И, блядь, Йен скучает по нему, даже когда тот прямо перед ним. ~ Но Микки все еще может удивить его. Йен дразнит его, чувствуя, как приближается к уродливой крайности. Он не боится целовать меня. В отличие от Микки. Просто потому, что Микки не хочет его полностью, не значит, что и другие люди не хотят. И каким-то образом это срабатывает. Йен даже бы чувствовал себя немного виноватым, если бы в результате Микки не запрыгнул обратно в фургон и не поцеловал его посреди бела дня. Йен еще долго сидит в фургоне после ухода Микки, чувствуя призрачное прикосновение его губ, такое долгожданное. Это невероятное чувство. Это надежда. Это чувство трепещет в его груди даже, когда Микки подстреливают, даже, когда социальный работник приходит прямо в разгаре этого хаоса и забирает их всех из дома. Его жизнь – полный беспорядок, но, по крайней мере, у него есть это. У него есть Микки. Боже, это же Микки. Микки приглашает его остаться на ночь, и несколькими часами позже Йен зажимает его в углу и целует: крепко и быстро, и, когда он отстраняется – Микки улыбается. ~ Эта ночь особенная. Йен уже знает это, хотя еще только стоит у двери – Микки с ее другой стороны ждет его. Йен абсолютно уверен, что эта ночь будет одной из тех, которые он запомнит навсегда. Несмотря на это, он нерешителен, это нервная неловкость. Он не может назвать это нервозностью первого свидания, не тогда, когда они уже столько раз занимались сексом, когда они как-бы-вместе уже несколько лет. Так или иначе, торопиться не хочется. Йен не целует его сразу, хотя и хочет (он всегда, всегда хочет). Сначала он должен просто насладиться Микки. Сидя на диване, выпивая, смотря фильмы и шутя, потому что, черт, ему на самом деле нравится Микки. Он хочет провести с ним время. И не без причин он уверен, что как только начнет целовать Микки, то не сможет остановиться. Он планирует никогда не останавливаться. Они сидят так, просто наслаждаясь компанией друг друга, но в какой-то момент притяжение становится невыносимым. Фильм закончился, они сытые и немного пьяные, и Йен готов. Он был готов уже так давно. Он придвигается к Микки, и Микки встречает его на полпути: губы с готовностью раскрываются для Йена. Микки стонет ему в рот - боже, это так совершенно – и Йен может поклясться, что видит звезды с закрытыми глазами. Он опрокидывает Микки на диван, целуя его снова, и снова, и снова. Они лежат так долгое время, старательно пытаясь наверстать упущенное. Йен возбужден – с Микки для этого ему не нужно многого – но нет никакой спешки. Он просто хочет смаковать его: посасывая язык, кусая его губы, и чувствовать, что Микки может принадлежать ему почти так же, как Йен принадлежит Микки. В конце концов они перемещаются в спальню, но Йен не может перестать целовать его, вжимая Микки в стену каждые несколько шагов, чтобы соединить их губы. Микки посмеивается и нежно пытается отпихнуть его, но Йен отмахивается от его рук, прижимая ладони к лицу Микки, чтобы поглаживать его скулы, пока пожирает его рот. Он чувствует себя разгоряченным, и спокойным, и настолько чертовски счастливым. Вся ночь состоит из секса, смеха, дремы и дальнейшего пробуждения, чтобы снова получить разрядку, и каждый раз, когда Йен целует Микки, он чувствует, как часть его души возвращается на место. Все точно так же, как когда-то давно под трибунами, но еще лучше, потому что Микки с ним все это время. Йен любит Микки, и Микки, может быть, даже немного любит его в ответ, и Йен полностью, абсолютно уверен, что это навсегда. ~ Вечность заканчивается на следующее утро. ~ Ему не нравится много думать о том, что случилось после. Он помнит чувство волнения и перелома, помнит недели терзаний, подвал, беспокойные руки и губы, и глупую надежду, что он сможет получить то, что хочет, хотя бы один ебанный раз. Затем он уезжает, но и об этом он вспоминать не любит, но он возвращается, уже другой, готовый довольствоваться малым. Люди приходят и уходят: из его жизни и из его кровати, но теперь ему плевать. Он стал сильнее – полон жизненных сил и идей – он молод и красив, люди, может, и любят его, но он не любит их в ответ. Так лучше. Но несмотря на это, когда Микки заявляется в клуб, все эмоции всплывают на поверхность, и Йен сжимает зубы, чтобы удержать их. Он чувствует этот гнев, кипящую злость, и то, другое, блядь, он не позволит этому расцвести в его груди, как раньше. Он заставляет себя не смотреть на Микки, не смотреть на него, не смотреть на него, даже когда прижимает Микки к дивану и проводит спиной по его груди. Он под кайфом, но почти уверен, что не поэтому его кожу покалывает, и это делает его еще злее, и он трется о Микки сильнее, чтобы наказать его. Он не хочет до сих пор так себя чувствовать. Он сказал себе, что свободен, но огни, кокаин и Микки посеяли хаос в его чувствах, и он сходит с ума. Он поворачивается к Микки, и тот так близко, не смотри на него, нет, нет, нет. Но он все равно оказывается в кровати Микки, а потом и в своей собственной с Микки на коленях перед ним. Он хочет губы Микки, очень сильно, но еще не готов встретить их. В этот раз ему нужно держать все под контролем. Он должен быть умнее. Поэтому губы Микки вокруг его члена, и он хнычет и стонет, проглатывая я скучал по тебе, царапающее его глотку. На этот раз он не отдаст Микки все и сразу. Не проходит много времени, прежде чем нужда становится непреодолимой. Ему нужно целовать Микки, чувствовать его, съедать заживо. Но он смотрит на Микки в клубе: неуверенно, нервно, и решает, что это должно случиться здесь. Он должен дать Микки выбор, заставить его попытаться. Возьми что-нибудь, говорит Йен себе. Возьми хоть что-то, перед тем, как отдашь все. Когда Микки целует его, их губы наконец-то встречаются после долгого перерыва, и Йен напоминает себе снова и снова держать все под контролем. Даже когда он теряет себя в жаре Микки, его вкусе, он не забывает об этом. Но это не меняет того, что Микки здесь, перед ним, с ним, и ему кажется, что струны его души, так долго расстроенные, наконец-то складываются в идеальный аккорд. ~ Еще так много поцелуев после этого: мягких, целомудренных, глубоких, грязных – потрясающих, их невозможно сосчитать. Быть может, ему бы следовало попытаться, потому что под трибунами они сдирают друг с друга одежду, и он убирает кровь с подбородка Микки, перед тем как наклониться и быстро коснуться его губ, и ему не приходит в голову мысль, что это их последний поцелуй. Это то, о чем он думает – не сразу, не тогда, когда туман, изнеможение и прострация еще сильны. Но позже, когда в жизнь начинают возвращаться краски, когда он сидит или соскакивает с лекарств и чувствует, что все может стать по-прежнему, когда-нибудь. Тогда боль от разлуки с Микки врывается в хаос его мыслей. Тогда он вспоминает Микки и все, что он пережил. Как он ждал, любил и подталкивал того, пока Микки не стал тем, кто был способен и хотел целовать его, когда и где угодно. И Йен не может понять, почему, после всего этого, он его отпустил. ~ Проходит два года, прежде чем все приходит в норму. Микки уезжал на какое-то время – Йен не знал куда – и это было тяжело. Затем Микки вернулся, но он был измучен и зол, и стало еще тяжелее. Но со временем они прошли путь от обиженных бывших до ворчливых знакомых, а затем и до почти друзей. И вскоре Микки улыбается ему, когда приходит в кафе, а Йен кладет перед ним бесплатный кусок пирога, подливая кофе и чувствуя себя лучше, чем чувствовал себя многие годы. И, может быть, конечно, он не должен хотеть вытащить Микки из-за стола и целовать его до умопомрачения перед своими коллегами, завтракающей толпой и даже нелепо большой стопкой блинов Микки, но что он может поделать. Возможно, его чувства к Микки не совсем дружеские, но он справляется. Это новая форма пытки, хотя и приятная. Йен и Микки наконец-то на стадии, когда они могут проводить друг с другом время, просто выпивая и болтая, как они делали это в то небезызвестное лето. И каждый раз, когда Микки смотрит на него, его лицо искреннее, довольное и чертовски потрясающее, и Йену приходиться кусать губы, чтобы удержаться от поцелуя. Но у него больше нет на это права, не после того, как он толкал так сильно и продолжал толкать, пока не вытолкнул его из своей жизни. Йен все еще любит его, он не думает, что когда-либо переставал, даже когда потерял его из виду на какое-то время. Так или иначе, это чувство куда глубже, куда больше, чем он мог себе представить. Но в этот раз он не будет принуждать Микки. Даже если ему придется жевать губы и сжимать в кулаках ткань джинсов, чтобы не прикасаться к нему, он будет продолжать, лишь бы Микки и дальше сидел рядом счастливый и улыбающийся. В конце концов цель оправдывает средства, каждое из них, если это приводит его к тому моменту, когда они вдвоем сидят на крыше, и Микки прижимает ладонь к щеке Йена, прежде чем соединить их губы. Его губы мягкие и он выдыхает в поцелуй, а Йен думает, что его сердце может взорваться от счастья. Он оборачивает свои руки вокруг Микки и притягивает его так близко, как может, и это идеально настолько, что он хочет заплакать от облегчения, от благодарности, но вместо этого он просто продолжает целовать Микки. Он не потеряет это снова, обещает он себе. Даже после двух лет вкус Микки не изменился, но изменился Йен, он не забудет. Он тяжело трудился, проходя через все, что жизнь сваливала на него, и он любит этого мужчину так сильно. Должно быть он сказал это вслух, потому что Микки улыбается против его губ и шепчет ответ, и боже, Йен сделает все, что в его силах, чтобы убедиться, что сейчас, наконец-то, это навсегда. ~ В этот раз, вечность не заканчивается. - конец