Оладушки

      — Смотри, вот он, — Тони толкнул Филиппа в бок.       Приятели сидели в машине Тони, поджидая как раз этого альфу, который сейчас, порыкивая мощным мотором своего здоровенного мотоцикла, неторопливо заруливал на стоянку перед фитнес-клубом.       — Мой старший брат говорит, что он лучший, — продолжил Тони. — Бывший спецназовец, потом еще в полиции несколько лет служил, профессионал и в вопросах самообороны, и вообще отлично знает, с чем нашему брату омеге можно в жизни столкнуться. Именно из-за этого его курсы такие популярные. Чувак не миндальничает и не бережет прически и ноготки омежек, которые к нему записываются на тренировки. Зато и результат! Но вообще, по-моему, ты занимаешься ерундой, Фил. Тебе в полицию надо идти или телохранителя нанимать, а не на курсы самообороны для омег записываться.       Филипп только улыбнулся, продолжая следить за альфой, который как раз запарковался* прямо у входа в здание фитнес-клуба, поставил мотоцикл на подножку, всё так же неторопливо избавился от перчаток, а теперь принялся расстегивать шлем. Разговор, который заводил раз за разом Тони, был для Филиппа не нов. Но он всё для себя решил и отступать от избранного пути не собирался. Он не звезда экрана, чтобы пользоваться услугами телохранителей, а в полиции его просто пошлют куда подальше. Подумаешь, какой-то идиот принялся методично угрожать ему, отправляя письма на электронную почту! Мало ли злобных придурков на просторах Сети? Выпустит весь яд и успокоится!       Правда, сам Филипп в то, что всё будет именно так, почему-то не верил. Славший письма человек его пугал. До дрожи в коленках и кошмаров по ночам. В чем тут было дело? Наверно, в том, какие именно слова подбирал этот урод, что он писал и как это делал. А всё сказанное им так и сочилось злобой и было искренним до дрожи. Филипп в то, что ему было обещано (а речь шла ни много ни мало об изнасиловании и избиении), верил. Нет, даже не так: не верил, а просто знал, что писавший ему под ником «Добрый папочка» альфа рано или поздно осуществит свои угрозы.       А ведь всё начиналось так легко, естественно и даже приятно! Ему с детства нравилось сочинять истории и рассказывать их родителям и друзьям. Став взрослее, он начал их записывать. А не так давно созданные им романы стали публиковать. Их с удовольствием покупали и читали, а в одной из критических статей Филиппа Леруа даже назвали «блестящим молодым автором, подающим огромные надежды».       В издательстве Филиппу в приказном порядке (ткнув пальцем в один из пунктов договора, на который он в свое время даже внимания не обратил) посоветовали завести электронный почтовый ящик специально для переписки с читателями. Он послушался и некоторое время купался в море читательской любви. Нет, среди массы тех, кто просто благодарил Филиппа за его книги, попадались и завистники, и просто злобные тролли, но все они не шли ни в какое сравнение с «Добрым папочкой». Сначала он написал Филиппу какую-то пафосную чушь про аморальность его любовно-приключенческих романов, Филипп имел неосторожность ответить довольно резко, читатель обиделся, и с тех пор жизнь писателя превратилась в ад. Каждый раз, заходя в свой почтовый ящик, Фил с замиранием сердца ждал нового послания от «папочки», и каждый раз этому типу удавалось его испугать или разозлить еще больше.       Еще страшнее стало после того, как выяснилось: «Добрый папочка» знает, где Филипп живет, с кем дружит и как проводит время. Он за ним следил! И это разом превратило его угрозы из виртуальных в совершенно реальные. «Ты всё пишешь про любовь и секс? Горячий омежка, да? Ну так я покажу тебе, что такое настоящий альфа! Трахну так, что всю жизнь помнить будешь, а потом еще и вложу ума через твой ладный задок… Да и смазливую мордочку подправлю, чтобы не шлялся направо-налево, чтобы знал, кто твой хозяин!» Слова могли меняться, но суть посланий «Доброго папочки» оставалась всё время одна: изнасилую и изобью, и ничего мне за это не будет — ты мой.       Как-то Филипп проболтался о своем преследователе лучшему другу Тони, тот, естественно, растрепал всё брату-альфе Питеру, и этот самый брат, который давно смотрел на Филиппа маслеными глазками и подбивал к нему клинья, тут же начал напрашиваться омеге в телохранители — естественно, круглосуточные. Фил вежливо отказался, а после даже пожалел, что Питер не нравится ему от слова «совсем». Альфа оказался нормальным парнем. Обиду не затаил, злиться на пославшего его Филиппа не стал, зато провел какие-то изыскания и рекомендовал ему тренера по самообороне — «лучшего из лучших».       Дааа…       Филипп округлил глаза и рот, уставившись на этого самого тренера, который, стащив с головы шлем, наконец-то слез с мотоцикла и теперь стоял возле него как раз лицом к машине Тони. Это было… ужасно. Нет, с фигурой у этого типа всё было более чем в порядке. И без того широченные плечи становились еще более внушительными из-за мотоциклетной куртки, гибкая талия, узкие бедра, длинные сильные ноги… А вот лицо… Ничего подобного Филипп не видел никогда в жизни. Физиономия альфы была такой, что хотелось тут же отвести глаза. Но самое мерзкое, что после незамедлительно возникало стыдливое и оттого мучительное желание взглянуть на него вновь, чтобы рассмотреть получше…       Кожа на левой части лица, на по-армейски коротко стриженной темноволосой голове, на шее и, судя по всему, вниз по телу была вся изрезана и порвана шрамами. По большей части мелкими, уже побелевшими, но были среди них и такие, что, наезжая друг на друга, уродовали лицо так, что жутко было смотреть. Такой вот тоже давно заживший, но всё равно страшный шрам тянулся от рассеченной им почти пополам брови к уголку левого глаза, немного оттягивая его вниз, шел ниже через скулу к губам, где и заканчивался, вздергивая линию рта наоборот вверх. Так что казалось, что парень постоянно криво усмехается, одновременно иронично щуря глаз.       — Блииин, — выдохнул Тони, и Филипп вздрогнул, приходя в себя от собственного шока. — Пит говорил, что Эрих попал в переделку, из-за которой ему из полиции и пришлось уйти по состоянию здоровья. Но я даже не думал…       — А что еще говорил твой брат?       — Что от него не очень хорошо пахнет…       — В смысле? Он что, не моется?       — Да нет! Я про запах альфы. Говорит: воняет просто ужасно.       — То есть один альфа понюхал другого, и этот запах ему не понравился. Серьезный довод с учетом того, что у твоего брата половая ориентация самая что ни на есть традиционная, — несколько даже обидевшись за парня, которому и так в жизни не очень повезло, отмахнулся Филипп. — Сам-то ты его нюхал?       — Нет, — Тони посмотрел виновато. — Прости, Фил, если бы я знал, что он такой, я бы никогда…       — Не говори ерунды. Мне нужен был хороший тренер, ты мне его нашел. Мне ж с ним, в конце концов, не в постель ложиться.       — Ага, — неуверенно согласился Тони.       — Ладно, я пошел.       — Ни пуха ни пера. И не глупи. Никаких такси или уж тем более маршруток. Я за тобой приеду после тренировки. Набери мне только, не забудь.       — Обязательно, — заверил Фил, четко зная, что поедет назад именно что на маршрутке.       Он совершенно не собирался из-за какого-то идиота, который, может, и не появится рядом никогда, ломать всю свою жизнь и шарахаться от любой тени. Хотя, если честно, шарахнуться очень хотелось…       Филипп прихватил с заднего сиденья спортивную сумку и решительно отправился в здание фитнес-клуба, в котором уже минут пять как скрылся его будущий тренер. Именно на сегодня было назначено первое занятие вновь набранной группы по самообороне, которую и должен был тренировать альфа Эрих Шефер.       «Имя ему подходит, — думал Филипп, получая ключ от шкафчика в раздевалке, — темноволосый, но сероглазый и светлокожий… И нос прямой, как боевой топор… Одно слово: дикий варвар с Севера. Только рогатого шлема нет. Вместо него мотоциклетный».       Руководствуясь полученными ранее инструкциями, Филипп несколько дней назад купил в спортивном магазине специальное хлопковое кимоно — штаны на завязочках и куртку, снабженную длинным прошитым несколько раз поясом. Еще дома примерил всё это, глядя на себя в зеркало. Белый цвет отлично сочетался с его темными, но с легкой рыжинкой волосами, оттенял смуглую с рождения кожу. Однако стоило энергично подвигаться, и куртка распахивалась, обнажая грудь почти до пупа. Поизучав этот стриптиз, Филипп решил, что на тренировку наденет под эту «распашонку» простую белую футболку. Что теперь в раздевалке и проделал, а после отправился искать нужный ему зал.       Когда Филипп вошел, там уже толклось несколько омег. К счастью, самых разных по возрасту и комплекции — Филипп искренне опасался, что окажется в толпе малолеток. Он поздоровался, ему ответили с улыбками и приветственными взмахами рук, и на душе сразу стало как-то поспокойнее. По крайней мере, так было до того момента, пока в зал не вошел решительным шагом Эрих Шефер, их тренер…       — В одну шеренгу построиться, — негромко приказал он, и замершие было, тараща глаза, омеги, засуетившись сумбурно, встали в несколько кривой и разномастный ряд.       Альфа прогулялся мимо, заложив руки за спину, будто строгий командир перед солдатами в старом кино, и Филипп подавил выползшую на лицо улыбку.       — Во-первых, — продолжил тренер, — во избежание неизбежных, как показывает практика, вопросов: лицо мне не мыши обгрызли, и не любовник кипятком ошпарил. Это был взрыв. Остальные погибли, а я везучий. Во-вторых, да, я — хам и сволочь, но в том числе и по этой причине я смогу научить вас противостоять возможному насильнику или тому, кто вдруг решит, что альфам бить омег — дело законное и, главное, простое, потому как в ответ не «прилетит». Если кто-то из вас тоже думает, что «раз бьет, значит, любит», прошу идти отсюда прямо сейчас и не тратить ни мое, ни свое время. Деньги вам вернут. В-третьих, если вы действительно надумали тренироваться со мной, вам придется терпеть. И меня, и мои требования. Тех, кто обидится, передумает, рассердится, распустит сопли или что-то еще типа того, всегда ждет дверь на выход. Всё понятно?       — Да, — растерянно проблеяли омеги и задвигались, переглядываясь.       — Если «да», то давайте для начала освоим хитрую науку построения. Потому как именно с него будет начинаться любое наше занятие. Вот ты, мелочь, что делаешь во главе строя? — альфа ухватил за куртку маленького омегу, каким-то удивительным образом оказавшегося в начале ряда, и решительно отволок его в самый хвост, где как раз стоял Филипп. — А ты, дылда, что здесь выстроился? Давай, двигай на правый фланг.       Филипп, к которому это последнее высказывание и было обращено, искренне задетый словом «дылда», тем не менее молча поплелся, куда было указано. Нарываться на выяснение отношений с самого начала не хотелось. Тем более что занятия по самообороне были нужнее ему самому, чем этому действительно хамоватому альфе, который смотрел на него весело и вызывающе, словно ждал ответной реакции.       «А вот те шиш!» — подумал Филипп и подчеркнуто вежливо улыбнулся в ответ. Что ж тут поделать, если природа наградила его таким ростом, что в толпе он видел в основном макушки, а не лица? Причем это были макушки не одних лишь омег, но бет и многих альф. Обозвавший его тренер, впрочем, к их числу не принадлежал. Он хоть и не возвышался над Филиппом, но и не заглядывал на него снизу вверх, будто чего-то просил. Скорее, они смотрели друг другу глаза в глаза. «Будет удобно целоваться…» — подумал Филипп и даже поразился этой неожиданной и совершенно дикой мысли.       Альфа тем временем выстроил по росту остальных и строго велел запомнить расположение, чтобы впредь не терять на всё это время. Филипп вообще не понимал, на фига** им обязательно строиться, но от комментариев опять-таки воздержался.       Еще минут десять тренер потратил на то, чтобы прокомментировать одежду и прически омег. Со многими замечаниями Филипп был полностью согласен — распущенные длинные волосы и многочисленные украшения были действительно неуместны, а вот то, что альфа обстебал юного омегу, который явился на занятие в леггинсах и свободной футболке вместо кимоно, не оценил. Тем более что парень, чье лицо показалось Филиппу знакомым, пунцовея и пряча глаза, честно сказал, что денег у него на подходящую спортивную одежду пока что просто нет. Но, даже услышав это признание, Эрих Шефер язвить не перестал. Это Филиппа разозлило. Причем куда больше, чем «дылда» в его собственный адрес.       — Что глядишь волком? — поинтересовался альфа и, усмехаясь, скривил свое и без того иронично-кособокое лицо еще больше.       — Не задавайте вопросов, ответы на которые вы не хотите услышать, — ответил Филипп и вновь улыбнулся, глядя в очень светлые глаза тренера, в которых тут же плеснул гнев.       — Даже так… Ладно. Учту на будущее.       И он совершенно точно учел. И ведь придраться формально было не к чему! Шефер, который велел называть его строго на вы (хотя сам омегам в группе упорно «тыкал»), сначала прогнал всю группу вокруг зала, потом заставил отжиматься, подтягиваться и приседать. При этом он всякий раз постановлял, что именно Филипп ленится, может лучше и больше, и вообще «такой здоровенной дылде нужна нагрузка сильнее». Как следствие, Филипп бегал на несколько кругов больше, отжимался до жалкого падения лицом в пол, подтягивался, пока его не обозвали «вареной сосиской на палочке», и приседал, багровея, под комментарии о том, что это упражнение омегам особенно полезно для успешной личной жизни.       — Крепкие бедра в позиции сверху — секрет популярности. Партнер всегда оценит.       — А что, есть соответствующий опыт? — выпалил окончательно взбешенный Филипп и с удовлетворением увидел, как уши альфы стали малиновыми, глаза зверскими, а густая черная дорожка шерсти на холке, уже слегка присыпанная сединой, встала дыбом, как иглы у разозленного дикобраза.       — Если ты про мое лицо…       — Я про позицию сверху, — отрезал с пакостным намеком Филипп, и оба уставились друг на друга лютыми врагами.       А после начался ад. Все приемы, с которыми тренер решил предварительно познакомить группу, поясняя их ценность в борьбе с потенциальными насильниками, он демонстрировал исключительно на Филиппе. «Ты парень здоровый, фигурой и стрижкой — вылитый альфа, а не милый и изящный омега, на тебе и попрактикуемся». В итоге у Фила после занятий остались синие пятна от крепких пальцев Шефера по всему телу, а кроме того распух отбитый нос, которым он врезался в мат, не успев поставить перед собой руки после того, как проклятый тренер бросил его на землю, наваливаясь сверху.       Причем эта сволочь дышала так, будто и правда собралась изнасиловать Филиппа, и, более того, ему показалось, что не всё спокойно у этого извращенца и в штанах…       В раздевалке к вяло ковырявшемуся в сумке Филу подошел тот самый омега, которому досталось за отсутствие кимоно.       — Вам обязательно надо зайти в аптеку. Купите… — парень уверенно назвал мазь и обезболивающее местного действия, которые следовало купить и использовать против синяков и ссадин.       К этому моменту эти спорные для омеги «украшения» уже стали проступать даже на смуглой, не склонной к легкому образованию гематом коже Филиппа.       — Вы медик? — несколько раздраженно проворчал тот и предостерегающе зыркнул на незваного советчика.       Мальчик смутился.       — Нет. Просто… знаю.       Сказал и отошел. А Филипп уставился ему в хрупкую спину, по-прежнему скрытую неподходящей, по мнению долбаного тренера, слишком большой футболкой. Что-то в интонациях этого совсем молоденького омеги было такое… Нет. Филипп тряхнул головой, прогоняя возникшие было подозрения, затолкал оставшиеся шмотки в сумку, коротко попрощался и ушел, не желая принимать участие в общем разговоре, центральной темой которого, естественно, был покрытый шрамами тренер. Тем более что ничего неожиданного сказано не было: гадали, сколько Эриху Шеферу лет (разброс был широким — от тридцати пяти до сорока с большим гаком), постановили, что он хам и вообще — альфа, обиженный на омег из-за своего уродства. Ну и так далее.       Хотя кое-что Филиппа всё же удивило: все без исключения говорили об омерзительно резком и таком же грубом, как сам альфа, запахе, который исходил от его тела, в то время как сам Фил, несмотря на то, что провел сегодня немало времени в совершенно точно не любовных, но по-медвежьи крепких объятиях Шефера, ничего такого не почувствовал. Другое дело, что запах, который уловил пострадавший от встречи с грубой реальностью нос омеги, этому брутальному самцу совершенно не подходил. Ну разве может альфа такого характера и такой наружности пахнуть оладушками?       О-дедушка Филиппа на старости лет стал существом исключительно рассеянным и вечно забывал о том, что у него что-то стоит на плите, поэтому оладушки у него всегда были немного пригорелыми, но маленький Фил их всё равно обожал. Особенно если с малиновым вареньем… Так вот, именно этими немного пригорелыми, но всё равно невероятно вкусными о-дедушкиными оладушками альфа Эрих Шефер для Филиппа и пах…       В аптеку омега после тренировки не пошел, а вместо того наступил на горло своей самостоятельности и действительно позвонил Тони. Друг довез его прямиком до дома, попутно заваливая вопросами. Фил отвечал вяло, и Тони в конце концов отстал, наконец-то поверив, что тот реально утомился после занятия. Дома Фил даже есть не стал и в душ не пошел — был же только что в фитнесе, — а сразу бахнулся в кровать, в прохладную негу сатиновых простыней. Однако утро, наступившее слишком быстро, доходчиво доказало, что совета про аптеку он не послушался совершенно напрасно. Всё тело болело. Вчера едва темневшие синяки налились победным малиново-фиолетовым, а нос стал в два раза больше «исходника».       Всю дорогу до ближайшего аптечного пункта Филипп на чем свет стоит костерил проклятого альфу, искренне надеясь, что тому хорошенько икается. Мазь и обезболивающее, рекомендованные тем мальчиком из группы по самозащите, оказались из числа самых дешевых, но проверенных и надежных, как пояснил фармацевт. В аптеке было пусто. Только сам Филипп и аптечный работник — омега лет пятидесяти. Видимо, это и подтолкнуло того начать разговор:       — Извините за навязчивость, но… вас бьет муж?       — Нет, — удивился Филипп и потрогал свой нос. — Я не замужем. Это… Я записался в секцию по самообороне — и вот…       — Простите, — омега-фармацевт улыбнулся с некоторым облегчением. — Очень уж выбор лекарств… характерный. А что до группы, так молодец, что записались. Надо уметь давать отпор.       Филипп поблагодарил и ушел. На душе было муторно. Ведь и он сам, глядя на того мальчика в группе самообороны, подумал о том же: что парнишка — жертва насилия.       Дома было тихо. Привычно тикали часы на стене, жужжал системный блок компьютера, который Филипп как и всегда включил с самого утра, капала вода из давно подтекавшего крана. «Надо вызвать сантехника», — в который раз подумал Филипп и сел за стол к компьютеру.       Разбуженный движением мышки экран загорелся набившей оскомину картинкой — текст нового романа, который шел на редкость тяжело, смотрел на Филиппа укоризненными буквами недописанной главы. Вздохнув, омега свернул текст и открыл почту. Как всегда, насыпалось очень много. В том числе и от «Доброго папочки». Поначалу Филипп решил, что будет просто удалять эти мерзкие письма… А потом вдруг испугался, что так пропустит что-то важное, действительно опасное. Например, сообщение этого мудака о том, что он, зная адрес Филиппа, решил зайти к нему в гости… Но мерзавец и на этот раз лишь показал, что всё еще рядом, всё еще наблюдает. «Добрый папочка» одобрил тот факт, что Фил начал ходить в фитнес: «Такому сладенькому омежке надо быть сильным, чтобы легче было обслуживать собой альф», и поинтересовался, зачем Филиппу понадобилась аптека: «Скоро течка, да? Я тебя навещу в эти славные деньки. Правильно, что уже сейчас начал готовиться».       Филиппу в который раз стало не по себе. Он не понимал, почему этот придурок так привязался к нему и по какой причине это его самого так страшит, но что-то было в его посланиях такое, что неизменно ввергало омегу в холодный липкий ужас, который не отпускал его всегда очень долго. После предсказуемо не удалось написать ни одной строчки. Из головы не шел «Добрый папочка» и, как ни странно, тренер по самообороне… Причем если до послания «папочки» Филипп на полном серьезе думал о том, что более на занятия не пойдет и, как следствие, никогда Эриха Шефера не увидит, то после него этот проклятый альфа со всеми его шрамами и мерзким нравом вдруг стал казаться вполне терпимым, а местами даже милым и забавным — горелые оладушки и всё такое…       Второе занятие по самообороне было назначено вечером следующего дня. Утром Филипп сначала в который уже раз обмазался мазями, купленными в аптеке, а после вновь дисциплинированно загнал себя к компьютеру, где некоторое время поиграл в гляделки с сердитыми буквами недописанной главы. Буквы победили, и Филипп отвернулся от экрана первым.       — Завтра сяду, — решил он и отправился в магазин.       В холодильнике действительно было шаром покати, так что нужда посетить супермаркет не была совсем уж откровенным отлыниванием от работы. Филипп набрал полную тележку и тяжело покатил ее к кассе. Как назло, попалась такая, у которой правое переднее колесико постоянно выворачивалось куда-то в сторону, утягивая за собой и всю тяжеленную тележку. На поворотах между рядами Филипп то и дело чувствовал себя бобслеистом, который разгоняет неуправляемый «боб» по сложной трассе — ноги скользили, тележка упиралась, не желая менять траекторию, колесико мерзко дребезжало и скрипело.       — Ну и здоров ты жрать, дылда!       Филипп вздрогнул и обернулся. Ну естественно! Только этого во всех отношениях «приятного» альфы ему сегодня с утра и не хватало!       — Может, у меня большая дружная семья. И детей — семеро по лавкам.       — Брехня. Те омеги, у кого большая дружная семья, не идут учиться самообороне, а жалуются на свои проблемы мужу или братьям альфам.       Филипп прищурился.       — А те, у кого проблемы как раз из-за мужа или братьев?       — Те идут в полицию.       — Ха-ха, — сказал Филипп и вновь уперся в свою неповоротливую тележку.       — Не «ха-ха», а именно так. Давай помогу.       — Спасибо, я сам.       — Брезгуешь?       — Предпочитаю решать свои проблемы сам.       — А туда же — семья, дети… Сколько тебе годков-то уже, чтобы всё еще «решать проблемы самостоятельно»? Тридцатник ведь, не меньше.       Филипп, которому только-только исполнилось двадцать восемь, стиснул зубы и вновь всем телом навалился на долбаную тележку, вытягивая руки вперед и упираясь ногами в скользкий плиточный пол, чтобы сдвинуть эту заразу с места.       — Стой! — вдруг скомандовал альфа, и его здоровенная лапища легла на ручку только-только покатившейся тележки, придерживая ее. — Эт-то у тебя откуда?       — Что? — не понял Филипп, и этот наглец тут же ухватил его за руку, стягивая с запястья рукав.       — Вот эта вся красота!       Запястье и вправду было «красивым» — буро-синим с прозеленью. Филипп даже засмеялся.       — Дело рук своих надо узнавать, уважаемый тренер.       Альфа взглянул на Филиппа удивленно, потом в его глазах разлилось понимание, а после опустившиеся ресницы помешали омеге наблюдать дальнейшие пертурбации чувств в их глубине.       — Прости. Я… Раззадорил ты меня. Но я даже не думал… Еще раз прости. Больше не повторится. Или… Ты после этого бросить решил?       — Не решил, — Филипп нервно выдернул руку из ставших неожиданно горячими пальцев альфы и вновь ухватился за свою тележку, как за спасительный якорь. Надо признать, действительно неподъемный. — Мне… Мне это надо.       — От альф отбиваться? — долбаный тренер вновь скривил губы в издевательской улыбочке. — Что-то не вижу толпы поклонников. Даже с покупками и то помочь некому. Как ты это всё домой-то попрешь? Или ты не только известный борец с альфами, но и спортсмен-тяжелоатлет?       Но Филипп более задерживаться возле Эриха Шефера не стал. Еще не хватало выслушивать мерзкие намеки и подколы не только на занятиях, но и в магазине возле дома… Кстати, а что этот тип тут делает? Раньше ведь никогда не сталкивались — такое лицо трудно было не запомнить. Вон, окружающие так и шарахаются, только глянут…       Мысли, как это часто у Филиппа и бывало, мгновенно сменили свое направление. «Интересно, — теперь думал он, — каково это жить, постоянно видя, какое впечатление на людей производит твоя внешность?» Брр… Фантазия заработала на полную, и Филипп тут же представил себе всю биографию Эриха Шефера. Вот он жил не тужил, наверняка был окружен вниманием омег — мощный, брутальный альфа, сначала спецназовец, потом герой-полицейский, фигура — закачаешься, голос — глубокий музыкальный баритон, особенно когда не язвит… А потом что-то произошло. Он говорил о взрыве, в котором погибли все, кроме него… Эриху повезло, он выжил, но из красавчика в момент стал уродом… Да какое там — в момент! Была ведь наверняка еще и больничка. Операционный стол, пальцы хирурга на лице, потом боль, когда отошел наркоз, бинты, мешающие видеть… А еще через несколько недель — зеркало, которое сразу показало альфе его новое место в мире и «светлое» будущее… Брр…       Но всё равно пережитая трагедия не давала этому типу права хамить! Вот!       Филипп наконец-то добрался до кассы и встал в очередь. От нечего делать глядя по сторонам, он стал следить за ловкими руками кассира, пробивавшего покупки… И вдруг узнал его. Так вот почему лицо мальчика в группе самообороны — того, что рекомендовал Филиппу мази, — показалось знакомым! Просто он уже видел его здесь, в этом самом магазине. Как парень тогда сказал? «Не медик, но омега, который просто хорошо знает, что именно нужно в таких вот случаях…» Филипп прищурился, всматриваясь в занятого работой кассира. Рогатый и все его прихвостни! Едва заметный, явно запудренный след на скуле, более темные пятна на шее… Неужели мальчишку кто-то действительно регулярно бьет? И как в этой ситуации можно помочь?..       Филипп поймал себя на том, что шарит глазами по залу в поисках Эриха Шефера, чтобы рассказать о своем открытии, и рассердился сам на себя — тоже мне омега, привыкший решать проблемы самостоятельно, без опоры на альфу.       — Привет, — сказал он юному кассиру, когда подошла очередь. — Я забыл, как тебя зовут. О! Теперь вижу!       На груди мальчика белел бейджик, на котором было четко написано: «Кристофер, кассир».       — Привет, Крис! Как дела?       — Спасибо, всё хорошо. Но я тоже забыл, как вас зовут.       — Филипп. Или Фил, если так удобнее. И давай на ты.       — Как твои синяки? — мальчик говорил и улыбался, но руки его продолжали ловко мелькать, пробивая гору товаров, которую нагреб себе в тележку Филипп.       — Я зря не послушался твоего совета и не пошел в аптеку сразу. Пришлось шкандыбать вчера утром, когда всё стало отваливаться. Но как только начал мазать, действительно стало легче. Ты сегодня идешь на занятие?       — Обязательно. Постараюсь.       — Тогда поболтаем там.       — Ага. С тебя… — юноша несколько смущенно назвал сумму — действительно немаленькую, — Филипп достал карточку, чтобы расплатиться, и в этот момент его довольно грубо окликнули.       — Эй ты, пижон с кредиткой! Ты, ты в омежьей курточке!       Филипп закрутил головой и напоролся на злобный взгляд крупного альфы в одежде магазинного охранника.       — Вы мне?       — Тебе, кому ж еще! Расплачивайся за то, что не украл, и топай сюда. Будем с тобой разбираться.       — Не украл? — пораженно переспросил Филипп и перевел округлившиеся глаза на Кристофера.       Лицо у того было белым, на лбу и крыльях носа появились капельки пота. Он смотрел перед собой и не шевелился, словно пребывая в шоке. Это было странно, но Филиппу теперь стало не до состояния в общем-то малознакомого ему юноши, следовало понять, что происходит с ним самим. Какое еще воровство? Он расплатился (Крис, действуя автоматически, повернул к нему терминал, а после отдал чек), и с прежним трудом покатил тележку в сторону альфы-охранника, который поджидал его, стискивая кулаки и хмуря густые брови.       — А ну, — начал с ходу тот и внезапно дернул Филиппа на себя, схватив за грудки, — рассказывай мне, что у тебя за делишки с этим бля…       Совершенно обалдевший Филипп еще ничего не понял, когда альфа вдруг сам брезгливо оттолкнул его от себя, морща нос.       — Омега… А я-то издалека… Ладно, вали, урод здоровенный.       — В каком это смысле — вали? — возмутился Филипп.       — Топай, говорю, и больше возле моего мужа не трись.       И тут Филипп понял всё. Этот тупой амбал, у которого волосы начинали колоситься чуть ли не сразу над бровями, оставляя на лоб и, видимо, на мозг от силы сантиметра два пространства, из-за высокого роста и фигуры принял его за альфу! За альфу, который заигрывает с Кристофером — его мужем… А стало быть, сейчас перед Филиппом как раз и стоял тот самый тип, который Криса бил и которому этот бедолага и пытался научиться противостоять на курсах самообороны для омег…       — Позовите мне менеджера, — одергивая куртку, проскрипел Филипп, охваченный жаждой мщения. — У меня есть претензии к способам работы некоторых сотрудников этого магазина.       Амбал, на бейджике которого значилось имя Родерик, стиснул кулаки и набычился, явно готовый к новому витку ссоры, если не к драке, и неизвестно, чем бы всё это кончилось для закусившего удила Филиппа, если бы у него за спиной не возник Эрих Шефер. Поразительное дело, но его молчаливого присутствия оказалось абсолютно достаточно. Едва глянув на него, Родерик как-то сразу сдулся, разжал кулаки, отступил и начал косноязычно и многословно объясняться. Филипп злился и всё равно требовал менеджера, но был практически насильно уведен из зала Шефером, который, закинув в Филиппову тележку с продуктами свой шлем, как-то умудрился одной рукой толкать вперед ее, а второй волочить за собой упиравшегося омегу.       — Эта сволочь бьет Криса! — выпалил Фил, когда они оказались на свежем воздухе за пределами супермаркета.       — Я это понял, — буркнул альфа, морщась. — Как раз пришел приглядеться к мальцу, чтобы кое-что для себя довыяснить… Эй! — Эрих вдруг рассмеялся и ткнул Филиппа кулаком в плечо. — А ты, что же, решил, что я здесь из-за тебя? Такие дылды, как ты, знаешь ли, не в моем вкусе.       Филипп, который, грешным делом, решил именно так и даже думал об этом с некоторой приятной теплотой, обиделся из-за сказанного неожиданно жестоко и болезненно. Не сказав ничего, он просто оттолкнул альфу от своей неподъемной тележки и покатил ее в сторону ряда припаркованных такси. Было очевидно, что в руках всё купленное не дотащить, а водительских прав у Филиппа не было. Как-то он попробовал сесть за руль машины своего тогдашнего любовника-альфы, едва не врезался в ближайший мусорный бак и раз и навсегда решил для себя, что вождение — это не для него.       Шефер останавливать его не стал — только догнал и шлем из тележки выхватил, а через пару минут Филипп услышал, как у него за спиной взревел двигатель мотоцикла.       До самого последнего момента он сомневался и колебался, решая, идти ему на занятия или нет? Но, во-первых, научиться постоять за себя было действительно делом нужным, в его ситуации даже необходимым, а во-вторых, надо было поговорить с Крисом. Ситуацию с ним нельзя было оставлять без вмешательства.       Но юноша на занятия опоздал, а потому поговорить с ним перед тренировкой не удалось. Зато тренер был в своем репертуаре — язвительные замечания летели из него, как дротики в дартсе, всякий раз втыкаясь в омег глубоко и болезненно. И чаще всего мишенью для них оказывался именно Филипп, который не так стоял, не так глядел, не так действовал и даже не так лежал.       — Почему вы нам всё время хамите? — не выдержав постоянного прессинга, возмутился один из омег.       — А потому, сладенький мой, что и тот тип, который, возможно, сунется к вам со своими гадостями, вряд ли будет милым и воспитанным. Вы должны научиться не только ставить блоки, уметь вырваться из захвата и ударить в ответ. Вы должны научиться главному — держать удар и чисто психологически.       После Филипп решил, что в этом смысле он точно станет омегой особо тренированным. Куда тренированней остальных… Похоже, альфа оказался существом злопамятным и Филу их стычки в самом начале занятий так и не простил. Его упорное желание пройтись коваными сапогами именно по самолюбию Филиппа сам омега ничем другим объяснить не мог. Не в детском же саду, в конце концов, где считается, что раз за косички дергает, значит, ухаживает…       — Главное, что вы должны понять для себя: альфа всё равно сильнее любого из вас, — вещал Шефер, прохаживаясь над отжимающимися омегами. — Даже дылда с его плечищами и кубиками на прессе не справится с нормальным альфой. Если только с каким-нибудь дрыщом, которого от ветра колышет. Поэтому вы сможете победить напавшего на вас только в двух случаях: если опередите его или если сумеете его удивить. Шокируйте своего противника чем-то совершенно неожиданным! Сделайте что-то такое, чего он от вас не ждет. Так… Дылде еще десять. Остальным построиться… Молодцы. А теперь — давайте! Скажите мне, а лучше покажите, что вы будете делать, если окажетесь один на один, например, со мной, если мне вдруг придет в голову странная идея напасть на кого-то из вас с грязными целями.       — Надо бить между ног, — безапелляционно заявил один из омег — молодой и самоуверенный Анри Дюпон.       — Верная идея, — Шефер кивнул. — Давай, красотуля, теперь покажи, как ты будешь это делать?       Сопровождаемый смешками других омег Анри подошел к тренеру, который изучал его насмешливым взглядом, помялся и возвестил:       — Так ничего не выйдет, вы ждете этого удара и меня сразу перехватите.       — Открою тебе секрет, дружок: любой альфа всегда ждет этого удара. И всегда готов защищать свое самое ценное, — Шефер сместил свои крупные руки на пояс кимоно как-то так, что указательные пальцы наглядно продемонстрировали омегам, о чем именно идет речь. — Давай, хватит трепаться, ударь меня. Покажи, как ты будешь это делать. А ты, дылда, хватит валяться, поднимайся и становись в строй.       Филипп, в который раз злой как все жители ада, с кряхтением поднялся, заняв свое место. Анри, еще помявшись, несмело продемонстрировал удар — прямой ногой. Шефер тут же перехватил ее за щиколотку.       — Никогда — повторяю: никогда! — не пытайтесь ударить именно так, как хотел этот цветочек. Потому что итог будет тем же: вашу ногу перехватят, а после достаточно будет сделать вот так, — альфа дернул ногу Анри вверх, — чтобы вы оказались в самой удобной для насильника позе — на спине.       Анри, потеряв равновесие, действительно упал на маты и уже оттуда возмутился:       — Но вы же сами сказали, что это правильная идея.       — Идея отличная, исполнение — дрянь. Бить по яйцам нужно коленом, когда альфа уже совсем близко от вас и не видит вашего движения. Вариант: сумкой, а лучше портфелем с острыми углами. Даже если вы с этим опоздали, и альфа уже сграбастал вас, не отчаивайтесь, хватайте его за мотню рукой, сжимайте как можете сильно, впивайтесь ногтями. И вообще в такой ситуации и речи не может идти о честных правилах боя. Пускайте в ход всё: газовый баллончик, зубы, ногти, любые острые предметы — хоть пилку для ногтей, хоть ручку. Метьте в самые уязвимые места: бейте по яйцам, кусайте за нос, пальцами попытайтесь выдавить ему глаза. Эмм… Надеюсь, вам, козлики вы мои, хватит ума сообразить, что во время тренировки эти приемы недопустимы. Это понятно? А теперь продолжим. Чем еще будете удивлять альф?       — У меня всегда с собой газовый баллончик. Я с разворота сразу фукну ему в лицо.       — А что если это твой сосед — пожилой милейший человек? Вот он обрадуется твоему баллончику!       Все засмеялись, но Шефер только кивнул благосклонно.       — Лучше потом извиниться и объяснить ситуацию, чем руководствоваться посылом «как бы кому невиновному не навредить», а после оказаться в могиле или на операционном столе. Всё правильно. В следующий раз догадается окликнуть или просто не будет идти к вам слишком близко в темной подворотне. Ну? Кто еще? Давай, дылда. Отдышался? Попробуй теперь ты удивить меня. Чего я от тебя уж точно не жду?       Тренер шагнул к Филиппу и дернул его на себя в точности так, как утром это проделал амбал-охранник в магазине. От неожиданности омега буквально впечатался в широкую грудь альфы и на мгновение замер. Шефер смотрел в упор — с издевкой и выжидающе. И Фил — и без того изрядно раздраженный, как, впрочем, и всегда на тренировках — вспылил. Наверно, только этим и можно было объяснить то, что произошло дальше.       «Значит, то, чего точно не ждешь?» — подумал Филипп, а после вдруг качнулся к альфе ближе, поднял руки, запуская пальцы этому проклятущему задире в волосы — густые и жесткие — и поцеловал… Поцеловал по-настоящему, без детских игр, взасос, мгновенно проникнув языком Эриху в рот — горячий, влажный и расслабленный от растерянности. Огладил десны, коснулся замершего языка. И тот шевельнулся в ответ. А после альфа вдруг выдохнул и ответил на поцелуй, теперь сам настойчиво проникая омеге в рот, сплетаясь своим языком с его…       И в тот момент, когда поцелуй, казалось, совершенно поглотил Эриха, Филипп довольно резко отстранился от него.       — Я мог сейчас откусить вам язык, господин Шефер, или сделать любое из того, о чем вы недавно говорили — выдавить пальцами глаза, ударить коленом в пах. Я прав, тренер?       Шефер выглядел оглушенным и потерянным. Он стоял, широко распахнув глаза и приоткрыв влажные после поцелуя губы, и молчал.       — Правда, есть альфы, которым такие дылды, как я, не по вкусу, — продолжил Филипп мстительно. — Как вам, например. Тогда этот прием может ведь и не прокатить. М?       Кто-то из омег за спиной у Филиппа хихикнул. Этот звук привел Шефера в себя. Он улыбнулся дергано, отступил от Фила на пару шагов и махнул рукой.       — Это был прием как раз из числа запрещенных на тренировках. Для реальной жизненной ситуации, впрочем, он абсолютно подходящий. Если вы, конечно, действительно уверены в себе и своей неотразимости. А теперь давайте…       Что собрался сказать дальше тренер, торжествующий в душе, но тоже серьезно шокированный полученными ощущениями Филипп так и не узнал. Потому что именно в этот момент от дверей зала раздался злой голос:       — Так вот вы чем тут занимаетесь, оказывается!       А дальше всё закрутилось так, что сбившиеся в кучу в конце зала омеги только пучили глаза и повизгивали. Филипп поймал и себя на том, что тоже совершенно недостойно верещит, и захлопнул рот, зажав его для надежности ладонями. Это был тот самый амбал из магазина, который, как подозревал Фил, имел обыкновение бить своего мужа — юного омегу Кристофера. Вот только теперь ему наконец-то достался противник соотносимой весовой категории. Шефер, пропустив первый удар от неожиданности и по причине неудачной попытки решить дело беседой и вразумлением, в дальнейшем таких глупых ошибок не совершал и через пару минут уже уложил своего противника мордой в пол, заламывая ему руку в болевом приеме.       — Ну, уймись уже, сволочь тупоголовая. Уймись! Или палец сломаю!       — Нет! — вдруг выкрикнул Крис и кинулся на Эриха, вцепляясь ему в плечи. — Не надо, господин Шефер. Прошу, не надо, отпустите его, он уже успокоился. Он больше не будет.       — Он же тебя дубасит так, что ты весь в синяках ходишь — я их видел, — в полной тишине растерянно проговорил Филипп, с трудом отлепив ладони от своего же рта. — Из-за него ты сюда ведь и пришел. Так чего ж теперь-то защищаешь?       И тогда Кристофер отступил в сторону от сцепившихся альф, опустил голову и совсем тихо ответил:       — Он мой истинный…       Занятие, понятно, на этом закончилось. Шефер, несмотря на все мольбы Кристофера и молчаливую мрачную капитуляцию альфы, который всё время переговоров сидел на полу, уткнув лицо в подрагивавшие ладони, отпускать Родерика отказывался категорически, настаивая на том, чтобы вызвать полицию. Но потом всё же пошел на уступки и увел поверженного буяна за собой — куда-то подальше от омежьей раздевалки и рыдающего в объятиях Филиппа Криса. Остальные ученики Шефера вскоре разошлись, негромко перешептываясь и с сочувствием глядя на юношу. А Фил так и сидел рядом, прижимая Кристофера к своей груди. Куртка-размахайка от кимоно послужила отличной «жилеткой», и вскоре он уже знал про мальчика всё. История была самой что ни на есть обычной. Небогатая семья, неблагополучный район, соответствующая школа, в которой Крис и встретил своего истинного — он учился несколькими классами старше. И всё бы ничего, всё бы даже просто отлично, не всем достается такое счастье, как истинная пара, если бы Рик — так называл своего альфу Крис — не оказался патологическим ревнивцем.       — Он потом извиняется. Всегда. На коленях передо мной стоит, руки целует. Но не проходит и нескольких дней, как его вновь накрывает. Сейчас еще ничего. Сейчас не так сильно. А вот после того, как он из армии вернулся, вот когда жуть была. Я думал, он меня убьет… И ведь запах-то ему мой говорит, что нет и не было у меня никого, кроме него самого, а как увидит с кем-то, даже вон тогда с тобой, Филипп, и всё. Слетает с катушек. И не докажешь ему ничего, не объяснишь…       — Ты же понимаешь, Крис, что ему нужна профессиональная помощь. Иначе дело кончится как раз тем, чего ты боялся, когда Рик из армии пришел. Он тебя как-нибудь забьет до смерти, а после на себя руки наложит. Такая ревность — это болезнь. Ее лечить надо.       — У нас нет на это денег… — пробормотал юноша и тяжело вздохнул.       — Будут, — твердо пообещал Филипп, прикидывая, сколько сможет выделить сам, а сколько надо будет собрать по добрым людям. Хотелось верить, что и все омеги из группы по самообороне скинутся, и коллектив супермаркета, где работали и Крис, и Рик, тоже поможет… А там, чем рогатый не шутит, и хозяин магазина захочет сделать благое дело. Уж Филипп постарается его уломать и заинтересовать. Или он не «подающий надежды молодой талантливый писатель»?       Как выяснилось чуть позднее, мысли Эриха Шефера двигались в том же направлении. Когда он и Рик вышли в холл фитнес-клуба, где их дожидались уже переодевшиеся и несколько успокоившиеся Филипп и Крис, мрачный как туча тренер сообщил юноше, что его истинный дал слово ходить на сеансы психотерапии.       — Я о них уже договорился. Профессор Ларссон — отличный мужик, друг семьи моего бывшего, еще армейского командира Фреда Содерберга. Он сильно помог мне после того, как… — Шефер невольным, автоматическим жестом коснулся пальцами своей изувеченной щеки, а потом руку отдернул, нервно спрятав ее за спину. — Короче. Он готов работать с Риком. Но при одном условии — Рик не будет пропускать ни одного сеанса! Ни одного. Как только я узнаю, что он не явился, или, не дай боже, мне станет известно, что твой муж, Крис, снова поднял на тебя руку, я не пойду в полицию, как хотел с самого начала, и не стану взывать к его совести, как делал это битый час сегодня. Я просто приеду и лично отхуяр… Короче, мало ему не покажется. Ты же продолжишь ходить ко мне на занятия, тоже не пропуская без уважительной причины ни одного. Надеюсь, всем всё понятно?       Всем всё было понятно, но Филипп решил добавить и от себя:       — Я знаю, где вы живете и где работаете. А еще у меня есть друг — компьютерный гений и злобный хакер. Так вот я раскошелюсь, куплю десятка два веб-камер, а он спрячет их по всему вашему дому и вообще везде. Видео это будет идти мне на компьютер и там записываться на жесткий диск, который я тоже куплю специально для этого. В случае чего оно послужит хорошим доказательством в суде. Или основанием для приезда к вам в гости, Родерик, господина Эриха Шефера. Надеюсь, это тоже понятно.       — Это противозаконно, — вскинул голову альфа.       — Дааа? — язвительно переспросил Филипп и прищурился.       Рик заткнулся.       — Ну, вот и славно, можете идти, — подвел черту Шефер и посмотрел на Филиппа. — А вот тебя, дылда глупая, я попрошу остаться.       Фила словно ремнем вытянули. Дылда… Да еще и глупая… Пришлось зажмуриться и считать про себя, но ярость никуда от этого не делась. А потому, дождавшись, когда понурый альфа и его юный истинный — порывистый, как воробей, но куда более перепуганный всем произошедшим — выйдут из холла фитнес-клуба на улицу, и, пользуясь тем, что более в помещении никого нет, Филипп встал и с ходу залепил своему зарвавшемуся тренеру крепкую пощечину. А после вежливо пояснил:       — Начался вечер с рукоприкладства, им и должен закончиться. Для красоты картины. А теперь кроме шуток: впредь, господин Шефер, прошу помнить, что если в тренировочном зале вы — царь, бог и воинский начальник и, наверно, в какой-то степени можете себе позволить хамить из каких-то там воспитательных соображений, то вне этого самого зала я для вас не «дылда» и даже не «эй», а господин Леруа. Филипп Леруа. Прошу меня простить.       Филипп склонил голову в легком поклоне и вышел, ощущая у себя за спиной каменную тишину.       На следующее занятие омеги явились в полном составе. Даже смущенный Крис и тот прибежал. Причем уже не в своих леггинсах, за которые в первый же день получил от тренера, а в новеньком кимоно. А вот сам Шефер не явился. Его заменял какой-то перекачанный детина, который безостановочно шутил с омегами и особо их не перегружал, чем сразу всем понравился. Всем, кроме Филиппа.       Только из-за этого (из-за чего ж еще?) сразу после окончания занятий, помывшись и переодевшись, он двинул к администратору с конкретным вопросом: где Шефер? Упирал он при этом на то, что платил именно за занятия с этим тренером, а не с каким-то другим, а потому хотел бы получить оплаченную услугу в полном объеме. Его с улыбками вежливо заверили, что всё в порядке, господин Шефер — тоже человек, и у него возникли некоторые неотложные дела, но в следующий раз…       Но и на следующем занятии группой занимался всё тот же стероидный качок. У Филиппа засосало под ложечкой. Почему-то он был уверен, что всему виной он сам, его собственные поступки: тот дурацкий поцелуй, а потом не менее дурацкая пощечина. Омега дал себе слово, что если Шефер не объявится и на следующем занятии, то он пойдет к руководству клуба и выпросит его домашний адрес или хотя бы личный номер телефона. Чтобы объясниться… И извиниться. Да, да! Он знал, что вроде бы не сделал ничего такого, за что действительно стоило бы просить прощения. На самом деле, Шефер сам целиком и полностью был виноват в произошедшем, но на душе было неспокойно. Филипп целыми днями только и делал, что думал об этом искалеченном судьбой альфе, который так мило пах подгоревшими оладушками…       Но и в этот раз весь его настрой разбился о простой факт: Шефер на это занятие явился без опозданий. Выглядел и вел себя при этом так, как и всегда — «тыкал» и язвил по отношению ко всем омегам, за одним-единственным исключением. «Господин Леруа, прошу вас», «господин Леруа, не могли бы вы», «господин Леруа, вы это движение делаете неправильно». И больше никаких вызовов на ковер для демонстрации приемов на том, «кто поздоровее и выдержит», никаких «дылда», никаких шуточек про особую важность крепких бедер для омег в адрес Филиппа. Это не могло не радовать, но почему-то печалило и раздражало.       Омеги из группы посматривали на Филиппа с интересом и, естественно, перешептывались. А в раздевалке к Филу подошел Кристофер и тревожным шепотом поинтересовался, что произошло между ним и тренером после того, как они с Риком тогда ушли. Ответ у Фила был всего один: он ухитрился оттолкнуть от себя человека, которого, на самом деле, хотел бы к себе привлечь ближе… Значительно ближе. Настолько, чтобы и в доме Филиппа, и даже в его постели по утрам и вечерам пахло пригоревшими оладушками…       В какой момент он это понял? Когда стало ясно, что Эрих Шефер, несмотря на всю его колючесть и язвительность, несмотря на его изуродованное лицо, несмотря на то, что он только и делал, что обижал Филиппа, шпынял его и говорил о своей к нему неприязни, оказался тем самым важным в жизни омеги человеком, о котором невозможно было не думать? Ответа на этот вопрос у Фила не было. Одно лишь он мог сказать совершенно точно: когда ему по электронной почте пришло очередное злобное и мерзкое послание от «Доброго папочки», Фил просто послал его открытым текстом на три веселых буковки и после об этом даже не вспоминал. Мысли его были заняты совсем другим — печальной несправедливостью его судьбы, которая вечно играла с ним в какие-то одной ей понятные игры.       Он очень нравился Питу — брату Тони, но Пит совсем не нравился ему. Зато ему очень нравился Эрих Шефер, в то время как тот в его сторону и смотреть не хотел. И так в его жизни было всегда! Филипп не был убежденным борцом за права омег, он не был из числа так называемых чайлдфри, наоборот, он всегда хотел иметь семью: чтобы был свой, родной и близкий альфа, куча детей, толстый кот и горшки с геранью на окошке. И чуть подгорелые оладушки, которые он будет печь своим внукам… И ничего не получалось. Просто не получалось и всё тут…       Филипп теперь подолгу стоял перед зеркалом в ванной и смотрел на себя, выискивая причины всего этого. Короткие, как у альф, волосы… Может, следовало отрастить? Глаза… Обычные глаза — карие, обрамленные довольно густыми и совсем черными ресницами. Может, надо начать делать макияж, как многие омеги? Прямой короткий нос — тоже совсем обычный… Правда, если задрать голову, становилось видно, что ноздри как раз кривые и перегородка ушла в сторону, но это мог бы заметить только тот альфа, который бы смотрел на Фила уж совсем снизу… Или тот, кто оказался бы на нем сверху… в постели…       Перестав задирать голову, чтобы изучить свой прямо-кривой нос, Фил теперь уставился на собственные губы. Ну, они были. Тоже самые обычные, не толстые и не тонкие. С понуро опущенными вниз кончиками. Фил насильно улыбнулся сам себе и тут же сморщился — эта искусственная, неискренняя улыбка была просто отвратительна.       Зато от накатившей тоски и «сердешных» переживаний здорово продвинулась вперед работа. Роман был почти дописан. Да и в занятиях по самообороне, на которых Фил выкладывался как мог, чтобы хотя бы своими спортивными успехами заслужить похвалу тренера, дела шли всё лучше. Настолько, что в начавшихся спаррингах тренер не стал ставить в пару с Филом омег из их группы. Справиться с ним без ущерба для себя теперь мог только сам Шефер. И, надо сказать, делал он это играючи, каждый раз после поливая омегу потоками вежливой брани.       А всё оттого, что стоило альфе коснуться его, прижать к себе в очередном захвате, как ножки у Филиппа подкашивались, ручки слабели, а сердце начинало выстукивать частое стаккато где-то в горле. Шефер сердился, указывал на очевидное: что с таким подходом к делу омегу трахнет первый встречный насильник. Ему и усилий-то прикладывать не придется — Фил сам ляжет перед ним и попросит приступать. Филипп не спорил, потому как его состояние тренер оценивал совершенно верно. Разве только речь шла не о любом альфе, а о вполне конкретном, который «приступать», несмотря на немой призыв предательского тела омеги, как раз совершенно не собирался.       — Почему ты с ним не спаррингуешь нормально? — как-то спросил у Фила замечательно похорошевший за последнее время, разрумянившийся и повеселевший Крис, когда они в компании Тони, заехавшего за другом, чтобы потащить его по магазинам, после занятий решили «сообразить на троих» по мороженке в кафешке на первом этаже фитнес-клуба. — Как со мной или с Анри, так — зверь-машина, а как с ним, так — тютя какая-то.       — Люблю я его, — не сдержав желание поделиться тем, что мучило и рвало на части, буркнул Фил. — И хочу до трясучки. А ему вот наплевать на все мои хотелки.       — Вот те наааа… — протянули чуть ли не хором Тони и Кристофер, глядя на Фила изумленно.       Протянули, а после замолчали и так молча и сидели рядом битых минут десять, пока Фил пытался взять себя в руки и не пустить слезы из глаз. Шоппингом он заниматься с Тони предсказуемо отказался. Даже несмотря на то, что с другом Фил в последнее время виделся совсем нечасто. Тони наконец-то получил предложение руки и сердца от любимого им альфы и теперь всё свободное время проводил именно с ним. Так что после того, как мороженое было съедено, Тони уехал один, а вскоре домой засобирался и Крис. Простившись с ними, Филипп еще посидел немного за столиком, потом вернулся в раздевалку и еще раз сходил в душ, чтобы смыть невыплаканные слезы и охладить голову. После дождался, пока в раздевалке рассосется стайка шумных и веселых омег, у которых закончились занятия латинскими танцами — сил находиться рядом с ними не было. Короче говоря, собрать себя в кучку Филипп сумел только к тому моменту, когда стрелка часов уже подползла к одиннадцати часам вечера — моменту закрытия клуба.       Маршрутка, к счастью, приехала быстро и была полупустой. Да и в пробках постоять не пришлось — все уже сидели по домам.       — Я уж думал, ты, Филиппчик, в этом своем фитнесе поселиться решил, — сказал какой-то крупный альфа, вставая ему навстречу со скамейки возле подъезда.       Сердце было радостно дрогнуло, но это оказался не Эрих Шефер, а всего лишь Питер Дарт, брат Тони. Фил почему-то решил, что что-то случилось именно с другом — авария, проблема с женихом, да что угодно. Решил и даже перепугался заранее.       — Пит? Ты чего тут?.. — начал было он, но договорить не успел, альфа шагнул к нему, схватил за горло и решительно поволок в сторону припаркованной неподалеку машины.       — Чего-чего! — ворчал он себе при этом под нос. — Я тебе писал? Писал. Говорил, что трахну? Говорил. Обещал, что после на всю жизнь запомнишь, кто твой хозяин? Обещал.       — Пит! Ты чего, Пит? — бормотал ничего не понимающий Филипп и пытался упираться, но получалось у него это плохо — от растерянности, от шока, от поднявшегося из глубин души страха.       — Скоро у тебя, у зазнайки, течка начнется, я всё подсчитал, всё правильно прикинул. Я тебя на цепь посажу, дождусь, когда у тебя от гормонов башку снесет, и попользую всласть. Сам на мой член лезть будешь, да еще благодарить, что пускаю. А то зазнался совсем. Писатель, понимаешь, молодой да ранний. Ага! Задом кверху — вот твоя позиция в жизни.       И только тогда до Филиппа дошло, с кем именно он сейчас имеет дело. Нет, не старший брат Тони, не друг, о котором Фил имел глупость думать, как об отличном незлобивом парне — ведь тот не стал таить обиду за то, что его ухаживания остались без ответа, — а «Добрый папочка» тащил сейчас его в сторону своего джипа, чтобы увезти Единый знает куда, но с вполне конкретной целью. Что повернулось у Пита в башке, в какой момент его неудовлетворенная похоть по отношению к Филиппу переросла во вселенскую обиду, став причиной всего этого ужаса? Ответа на все эти вопросы Фил не знал и искать не собирался. Более того, он даже почти не слушал то, что продолжал говорить этот придурок, просто выжидая подходящий момент. Грубые, гадкие слова не задевали — аллилуйя методе*** Эриха Шефера!       — Был я в этом вашем фитнесе, когда ты с тем косорожим вонючкой в паре стоял, — вещал Пит, прислоняя, казалось, совершенно безвольного и смирившегося Филиппа к боку машины, чтобы отпереть ее. — Так и ложился ты перед ним. Разве что ноги не раздвигал. Тогда я и понял, что пора. Что настало время показать тебе, на что способен настоящий альфа. И научить, как тебе надо себя с ним вести. Честно сказать, думал: посоветую такого, чтобы ты от него сразу сбежал, но нет, удивил ты меня, занятия не бросил. Вот и пошел посмотреть специально, но понял: не страшно, ничему путному он тебя так и не научил.       — Ага, — сказал Фил и со всей дури вломил коленом Питу в пах.       Тот хрюкнул, разом выдохнув, кажется, весь воздух из легких, и скрючился, пуча глаза и зажимая руками взорвавшуюся болью мотню. Давать ему передышку Филипп не стал и, обойдя Пита с тылу, ударил вновь, на этот раз ногой в выставленный зад. Причем так, что теперь альфа гулко врезался головой в металлический бок собственной машины, после чего сполз на асфальт под колеса. Разъяренный Фил отвел ногу для того, чтобы врезать ему еще и по ребрам от души, но тут его остановили.       — Кого это вы бьете с таким старанием, господин Леруа? Очередного бедолагу альфу?       Филипп подскочил и обернулся испуганно. Он вообще не услышал, что кто-то приблизился к нему со спины практически вплотную. И со страху и от неожиданности даже не сразу понял, что это не кто иной, как не раз помянутый за этот вечер Эрих Шефер. Тот склонил голову, всматриваясь Филиппу в лицо, и продолжил:       — Мне Кристофер так упорно плел, что вы практически выплакали себе глаза по мне, влюбились безответно и мучаетесь. А вам, смотрю, вполне весело.       — Идиот, — сказал Эриху Филипп и побрел в сторону дома. Туда, где возле лавочки валялась выроненная им после нападения Пита сумка с вещами, ключами и документами.       Руки дрожали, что-то тряслось и в животе. Адреналин, выплеснувшись в кровь, теперь стал переплавляться во что-то другое. Кажется, в слезы. Это было так странно! Он не мог даже вспомнить, когда в последний раз ревел, словно мальчишка. Наверно, именно в детстве и ревел. А теперь оказалось, что Филипп даже разучился нормально это делать. Потому как проклятые слезы вместо того, чтобы литься в три ручья, как им и положено, застревали где-то в горле, лезли в нос, душили и заставляли икать и давиться.       — Эй! — крикнул вслед Эрих, и Филу в его голосе послышалась некоторая неуверенность. — Эй! Ты чего, и правда ревешь? Да что тут случилось-то? Кто этот тип, которого ты под машину загнал?       — Маньяк, — сказал Филипп и без сил опустился на лавочку. — Он мне почти год письма ужасные писал. Грозился избить и изнасиловать. А оказался братом моего лучшего друга. Всего лишь братом друга… Я и не понял сразу…       — Зато потом разобрался и всё ему доходчиво объяснил, — Шефер присел на корточки перед Филом и заглянул ему в лицо. — Так, что он до сих пор в отключке. Полицию зовем?       — Да, — Фил шмыгнул носом. — Только Тони расстроится.       — Ничего, поймет, если настоящий друг. Всё, всё… Хватит. Я вызываю кавалерию. Сейчас они как приедут, как начнут тебе разные вопросы задавать. Или, хочешь, скажу, что это я его отделал. Шел мимо и увидел, как он тебя в машину тащит.       — Нет. Я должен сам.       — Да, я забыл. Ты же у нас предпочитаешь проблемы решать самостоятельно…       — Только получается плохооооо… Ууууу…       — Ну всё, всё, не реви, — Эрих присел рядом с Филиппом и за голову притянул его к себе на грудь. — Давай уже, успокаивайся. А то слышишь — сирены. Сейчас за нас с тобой возьмутся. Этого вот твоего ушибленного упакуют и возьмутся.       И они таки взялись. Но на самом деле всё закончилось гораздо быстрее, чем предполагал Филипп. Возможно, потому что рядом был Шефер, которого полицейские, как оказалось, знали. А может, им всё и так было ясно. Филипп подписал какие-то бумажки и обязался принять у себя завтра специалиста из полиции, который должен был то ли что-то изъять из компьютера Фила, то ли просто убедиться в том, что он не врал насчет писем с угрозами.       — Тогда же и показания с вас полные снимем, — напоследок, уже направляясь в сторону своей машины, сказал немолодой майор. — А вы сейчас идите-ка в кроватку. Выпейте сто граммчиков водочки, а после ложитесь и выспитесь как следует.       И Фил дисциплинированно выполнил практически все полученные от полицейского инструкции. Была и водочка, и кроватка… Вот только лег он в нее совсем не за тем, чтобы выспаться. Да и как спать, если рядом такой альфа, как Эрих Шефер?       Сначала тот вроде как просто утешал переволновавшегося и всё еще перепуганного омегу, потом стал подозревать, что этот самый омега — здоровенный крепкий лоб ростом с него самого — злостно использовал его мягкотелую доверчивость и сострадательность в своих целях. Но когда понимание этого оформилось во вполне конкретные выводы, бежать и спасаться было поздно, потому как Филипп уже был голым и занимался тем, что стаскивал с Эриха последний лоскуток.       — Какой же ты… — прошептал Фил и потерся лицом о густые черные волосы на лобке альфы, вдыхая невероятный, теплый и глубокий аромат.       — Какой? — спросил Эрих и, смирившись, позволил омеге окончательно стащить с себя боксеры.       — Мой, — сосредоточенно пояснил тот и, отшвырнув отвоеванные трусы, вновь склонился над пахом альфы.       Филипп сосал и лизал, прикусывал и целовал. А после сам оказался под тяжелым мощным телом Эриха, который аж рычал от нетерпения, торопливо готовя вход в тело омеги для себя.       — У меня никого не было уже несколько месяцев, — тихонько прошептал Фил и взглянул, словно прося прощения.       Альфа прикрыл глаза, со свистом втягивая воздух и замирая. А потом рассмеялся нервно.       — А у меня уже несколько лет. Никого, кроме шлюх. А они не в счет. Так. Погоди, полежи вот так тихонечко, дай мне, что ли, овечек посчитать… Или слоников.       — У слоников такие хоботы крупные… И, наверно, очень большие члены, — глядя на перевозбужденное орудие альфы, в основании которого уже начал раздуваться здоровенный, перевитый яркими сосудами узел, задумчиво изрек Фил и рассмеялся, когда Эрих зыркнул на него сердито.       — Что ж ты со мной делаешь-то, вражина ты?       — Дразню. Не всё ж тебе меня. Кстати, почему ты всё время ко мне цеплялся?       — Дурак был. Думал, ты в ответ станешь мерзким, злым, и я тебя всё-таки не полюблю. И не получилось.       — А тебе зачем это нужно было?       — Со страху. Боялся, что влюблюсь, а ты-то в меня точно нет.       — Не получилось, — подтвердил Фил, млея от восторга, — в тебя невозможно не влюбиться. Ты такие… большие комплименты умеешь делать, — Фил обхватил рукой здоровенный член альфы, истекающий влагой.       — Опять дразнишься?       — Ага.       — Додразнился. Теперь придется тебе еще ртом поработать. А то оскандалюсь на первом же движении в тебе. А твоей славной крепкой задницей я во время второго захода займусь. Да… Нет, нет… Не так. Во-от так-то гораздо лучше будет.       В итоге Фил обнаружил себя стоящим на четвереньках над лежавшим на спине альфой — лицом к его члену, который тут же оказался у него во рту, а задницей прямо тому в нос. Впрочем, кажется, именно этого Эрих и добивался. Его ладони тут же легли Филу на полупопья, разводя их.       — Красивый… Даже здесь красивый, сволочь ты языкастая.       — Что ты имеешь против моего языка? — возмутился Фил, который в этот самый момент вылизывал альфе его восхитительный налитой узел.       — Сейчас? Ничего. Главное, на болтовню не отвлекайся.       — Чего и тебе желаю, — согласился Филипп, возвращаясь к прерванному занятию и с замиранием чувствуя, как язык альфы нежно касается его ануса, а после принимается его тщательно вылизывать. — Умм…       Эриха действительно хватило ненадолго. Пара минут, и он, приподнимая бедра и стискивая пальцы на заднице Филиппа, излился ему в рот. Зная, что альфе это будет очень приятно, омега не стал менять позу, а, напротив, продолжил трудиться над всё еще раздутым узлом, который сейчас наверняка приятно ныл и тянул. А значит, его стоило еще немного помассировать языком и потискать в ладонях, наслаждаясь этим. От переизбытка чувств хотелось начать кусаться. И Филипп отказывать себе в этом не стал, вцепившись зубами в мускулисто-волосатое бедро альфы. А после повторил это несколько раз, с каким-то извращенным удовольствием любуясь на остающиеся от его зубов следы.       — Ты там меня ласкаешь или жрешь? — проворчал Шефер, продолжая бережно разминать пальцами тугой анус омеги, чтобы подготовить его для себя.       — Ты невкусный, — проворчал Фил и, откровенно противореча себе же, вновь принялся сильно и размеренно вылизывать узел альфы, массируя его и нежа.       Пальцы Эриха в его заднице вдруг замерли.       — Ммм… Хорошо, — выдохнул он, и Фил увидел, как его член приподнялся, и из него вновь брызнула струйка спермы.       — Не забывай о втором заходе, — напомнил омега, и альфа счастливо и расслабленно засмеялся.       — Будет тебе и второй, и третий, и шестой. Еще пощады просить станешь.       — Хвастунишка, — хмыкнул Филипп и крутнул задницей, намекая, что она-то у него еще совершенно не удовлетворена, а альфа его всё больше «завтраками» кормит.       Но вскоре выяснилось, что если Эрих и хвастался, то разве только совсем чуть-чуть. Очень скоро узел спал, а его крепкий член вновь оказался в полной боеготовности. Филипп, устроившийся на спине с закинутыми на плечи альфы ногами, смотрел на него жадно и с удовольствием. Шрамы, покрывавшие лицо Эриха, тянулись вдоль всего бока, украшая его какой-то первобытной наскальной росписью. Фил водил по ним пальцами и жмурился, чувствуя, как в его хорошо растянутый и подготовленный анус наконец-то неторопливо и уверенно входит член. Ах! Ему показалось, что кончил он в ту самую секунду, когда Эрих вогнал себя в него до конца — так, что яички альфы шлепнули по выставленным ягодицам омеги, словно здороваясь с ними. Но поскольку после он излился еще пару раз, то точной уверенности не имелось. В голове было звонко и пусто, в животе порхали бабочки, щекоча Филиппа своими невесомыми крылышками, в заднице пошло хлюпало и сладко тянуло.       — Не могу поверить, что всё это на самом деле. Что всерьез… И как ты на это решился? — проворчал негромко Эрих, когда после еще нескольких обещанных раундов дотрахавшийся до полужидкого состояния Фил уже практически заснул у него в объятиях.       — На что решился? — сонно переспросил тот и поудобнее пристроился носом своему альфе в подмышку.       — На меня. Я же урод. И альфий запах мой — как крысиная отрава…       — Оладушки… — пробормотал Филипп, уже совсем засыпая.       Эрих переспросил что-то еще, но Фил уже не разобрал, что именно. Он уплывал, тонул, и было ему тепло и спокойно. И ночью снились не кошмары, а толстый полосатый кот, который пил чай с немного подгоревшими оладушками в компании маленького ребенка и одетого в свадебный наряд Тони. При этом друг, к счастью, совершенно не обиженный на Филиппа за своего брата, тоном старого препода по математике, под руководством которого когда-то оба грызли гранит науки, вдруг стал напоминать, что Фил некоторое время назад совершенно не собирался ложиться с Эрихом в постель — сам же говорил об этом. «Ты не понимаешь, — сказал ему Фил во сне очень серьезно, — от него же пахнет о-дедушкиными оладушками!»       — Да будут они тебе, будут, обещал же, дылда ты прожорливая. Спи уже, — раздраженно заворчал кто-то прямо над головой Филиппа, и тот сладко зачмокал, в полудреме переворачиваясь на другой бок — поближе к запаху обещанного.       Утром злой и лохматый Эрих разбудил Фила ужасно, непозволительно, кошмарно рано. Недовольный Филипп уже раскрыл рот, чтобы послать его куда подальше и устроиться досыпать, но сделать это не смог. Просто потому, что в здоровенной лапище подхватившегося ни свет ни заря альфы была зажата глубокая тарелка, полная кривых и пригоревших, но таких замечательных оладушек.