Раздели со мной страх

       Холод каменной громады пронизывает, окутывает, стоит только шагнуть под сень деревьев, медленно теряющих полноту жизни каплю за каплей. Вековой камень вытягивает, кажется, все соки из людей, напитываясь страхом, отчаянием, беспомощностью, словно гигантская живая губка, отвергая всё, что имеет хотя бы капельку надежды и сострадания.        Мэнор давно перестал быть гостеприимным местом, и история этого превращения уходила в века.        Тонкие белые пальцы сжимали рукав безупречно пошитой чёрной мантии, а их хозяйка умоляюще заглядывала в лицо своему гостю.        — Северус, прошу, не уходи, я не вынесу этого снова, — тихий глубокий голос пронизывал насквозь, почти не оставляя выбора.        — Я должен быть в школе, Нарцисса, ты знаешь, — запихивая сострадание в самые глубокие закрома души, он методично разгибал пальцы женщины, что давно потеряла саму себя среди безликих серебряных масок и бесконечных Круциатусов.        — Я… — женщина всхлипнула, но удержала в себе вырывающиеся рыдания, — я больше не могу это вынести. Останься, умоляю.        Прикрыв глаза, Северус на секунду замер, прислушиваясь. В этом доме нельзя произнести ни одного неверного слова.        — Ты понимаешь, что я не смогу делать это всегда? — спросил он и вздохнул. Ему тоже был невыносим этот фарс, эти игры, в которых вместо игрушек выступали живые люди. Он задыхался в этом мрачном пристанище Пожирателей, пусть и не утратившем лоска и величия, но утратившем само понятие «дом».        — Понимаю, — женщина судорожно закивала, смаргивая слёзы, — но последний раз, пожалуйста.        Снова прикрыв глаза, Северус кивнул и проследовал за хозяйкой дома в большую нетопленую столовую.        — Я прикажу подать чай, — стоило ему остаться, Нарцисса мгновенно вернула в свой образ волевой поворот головы и напускную холодность речи. Истинная аристократка, которой не посчастливилось оказаться менее жестокой, чем её сестра и муж.        Никак не отреагировав на её слова, Северус сел на один из стульев. Из подвалов послышался сдавленный мученический вопль, дающий понять, что кровавая фантасмагория, ставшая традицией «очищения общества», началась.        Побледнев ещё больше, Нарцисса сдавила пальцами спинку стула, глубоко продавливая вычурную обивку в стандартных цветах Слизерина.        — Ты могла бы уже привыкнуть, — заметил Северус, глядя на свои руки, сложенные замком на идеально отполированной поверхности стола.        — К этому никогда не привыкнешь! — гневно отозвалась женщина и щёлкнула пальцами. Тотчас явился маленький домовик в набедренной повязке и согнулся в поклоне.        — Чего изволит Госпожа? — просипел он тоненьким голоском, чуть не касаясь лбом пола.        — Принеси чай. И разожги камин. С приходом холодов это место становится совсем невыносимым, — последняя фраза была явно не для домовика и Северус поднял на Нарциссу глаза.        Та смотрела туманным взглядом в окно, обхватив плечи ладонями, словно в неистовом порыве согреться.        Снизу снова раздался крик, на этот раз сдвоенный, но было непонятно кто кричит. Северус решил, что мужчина и женщина.        Стоило вернуться домовику с подносом, Нарцисса устало опустилась за стол и схватила чашку, не замечая обжигающих фарфоровых стенок. Насколько эта женщина здесь обледенела и внутри и снаружи, Северус не мог представить. Он, несмотря ни на что, всегда мог вернуться в уютный и отчасти родной Хогвартс — подальше от кровавых пиршеств и драгоценного общения с другими Пожирателями смерти.        — Ты хотя бы не участвуешь в этом, — выдохнул Северус, не притрагиваясь к чаю, — и, наверное, не придётся.        — Очень утешительно, — ядовито огрызнулась Нарцисса, — ведь мне мало того, что раз в месяц в моём доме мучают до смерти магглов и стараются затянуть в это моего сына.        — Ты сильнее, чем думаешь, — задумчиво произнёс он и посмотрел женщине в лицо, — даже в такой ситуации ты смогла найти того, с кем можно разделить этот груз. Вычислила меня среди тех, кому по душе такие забавы и уговорила отвлечь тебя, чтобы страх и вина не сожрали тебя целиком.        Подняв голову ещё выше, та пригубила уже наполовину остывший чай и одобрительно посмотрела на того же маленького домовика, что начал укладывать поленья в камине.        — Это говорит не о моей силе, а о моих мозгах, и ты просто не хочешь признавать, что не принимал меня всерьёз очень долгое время.        — Может, и так, — согласился Северус, следя за домашним эльфом глазами.        Проследив за его взглядом, Нарцисса отставила чашку.        — Этот эльф верен только мне.        — Хотелось бы верить.        За столом повисло тягучее молчание, прерываемое только стуком донышка чашки о блюдце, треском разгоравшихся дров, да криками из подвалов. Домовик с поклоном исчез. По дому прокатился рокот безумного смеха, от которого женщина поморщилась.        — Она умела делать это с детства. Пугать одним своим смехом, — пояснила она, — только на меня это не действовало. Меня больше пугала её склонность к насилию. А родители были рады, что растёт истинная Блэк.        Северус усмехнулся и поднялся.        — Мне пора идти.        В глазах Нарциссы мелькнули испуг и отчаяние.        — Ты не можешь уйти сейчас, — она поднялась вслед за ним и уже протягивала руку, чтобы снова схватить рукав мантии, как утопающий за спасательный круг, но Северус предусмотрительно шагнул назад. В его глазах на секунду мелькнуло что-то похожее на сочувствие, но тут же исчезло.        — Я действительно должен уже быть в школе, — мягко произнес он, слегка наклоняясь и оставляя на неестественно белой щеке целомудренное прикосновение губ.        Она знала, что через месяц он останется снова, а он знал, что не сможет устоять перед мольбой в глазах жены Пожирателя смерти, которая до дрожи боится оставаться в этом чужом холодном замке один на один с ритуалом «очищения общества».