***
Чуя задыхался. Его грудь рвано вздымалась, воздуха катастрофически не хватало, а ещё жар. Жар, который разносился по всей комнате, который переходил на тело, который медленно стекал по спине тягучими и тяжелыми каплями пота. Он сам не понимал, зачем пришёл к Боссу. Зачем позволил ему целовать свою шею, зачем, черт возьми, сейчас позволяет ему оставлять на плечах укусы и собственнические засосы. Чуя не видит, но чувствует, что целует его сам Дьявол. Парень даже готов поклясться, что чувствует улыбку Дадзая, когда последний проводит пальцами по розовым, таким чувствительным в данный момент губам. -Такой тонкий, - шелестящий, переливающийся шёпот касается уха, - как милая девушка, - заключает Осаму. Отчего-то Чуе очень хочется дотронуться кончиками пальцев бинтов. Увидеть все под ними. Так покорно, покладисто целовать шрамы самоубийцы. Так нежно касаться синяка от веревки на шее, а затем надавить на горло чуть сильнее. Поклонение, обожание. Именно так Чуя относился к Боссу мафии. Язык голубоглазого, старательно обводя фаланги, чувствовал шероховатые подушечки тонких пальцев. Накахаре казалось, что слюны было много. Ужасно, до ненормального много. Та аккуратно стекала с уголка губ. -Я люблю тебя, - Чуя оборачивается, пытаясь увидеть в этих глазах хоть толику нежности. Но натыкается лишь на похоть. Коварную, злую, желанную похоть. Рыжеволосому хочется упасть в ноги к мужчине, выполнять все его приказы, как последняя собачонка, лишь бы тот наградил его. Своим взглядом, хищной улыбкой, легким случайным касанием. Это чёртова бездна отчаяния, в которую ныряешь с головой, как в холодное озеро. А потом задыхаешься, чувствуешь, как рвутся сердце и легкие, как скрипит кожа. А ещё Чуе хочется чувствовать захват крепких пальцев у себя на челюсти. Прямо как сейчас. -Развернись, - тихо, бархатным голосом произносит Дадзай. Это царапает, как шёлк по мокрой спине. В темноте комнаты не страшно смотреть на лицо партнера. В темноте комнаты не страшно не увидеть взаимность. Чуя послушный мальчик, он разворачивается, слегка приподнимается на коленях и выгибает спину. Дадзай усмехается и вновь проводит сухими, горячими губами по влажной солёной коже. Его рука аккуратно скользит по рёбрам парня, легко, но крепко обводит ягодицу, а затем сжимает ее до синяков. И Чуя не пытается сдержать довольный стон. Нетерпение. Несдержанность. Податливость. Наказание. Уловить настроение Осаму не получается. Но его движения становятся более резкими, жестокими и расчётливыми. Мужчина резко входит двумя пальцами в тело, и Чуя кричит. Недостаточно смазки, стенки неприятно жжёт и царапает. Он хватается за плечи Дадзая, впиваясь короткими ногтями. Останутся рубцы. -Пожалуйста, - горячо выдыхает Чуя на ухо мужчине. Тот ухмыляется. -Скажи фразу целиком, - он сгибает пальцы внутри парня, чем заставляет того сильнее сжать пальцами плечи. -Пожалуйста, возьми меня, мне это необходимо, - задыхается Чуя. Он запрокидывает голову, прилипшие пряди падают назад. Хочется разрыдаться. Странное, убивающее чувство. Животная страсть, желание, унижение. Пальцы Дадзая зарываются в рыжие волосы, он резко тянет назад. Мокрая рубашка, чьи-то брюки, пустая бутылка виски, телефон. Небольшой беспорядок, а в голове целый хаос, уносящий все мысли ураганом. Мужчина не церемонится, сразу входит на всю длину члена. И Чуя кричит. Громко, надрывно. Сильнее, чем за весь сегодняшний вечер, сильнее, чем за всю свою жизнь. К собственному пенису прилила кровь, болезненное возбуждение сковывает. А Дадзай ласкает его тело. Дарит ему поцелуи, очередные укусы. А ещё бешеный темп. Просто крышесносно. Ради забытья занимаешься любовью с тем, кого стараешься забыть. Чертов парадокс. Накахара не сдерживается, прижимается к груди любимого случайного любовника, рёбра к рёбрам, живот к животу, двигается, насаживается самостоятельно, двигает пальцами по уздечке на своём члене и скулит. -Насадись на полную длину, - улыбнулся Осаму. И Чуя послушно выполняет и это. Противно, мерзко, унизительно так сильно желать мужчину. Выполнять его настолько откровенные и пошлые приказы. Зубы сводит, а все тело пробивает судорога. На чувствительную простату надавили настолько сильно, что дрожат ноги. Настолько глубоко, что самостоятельно удержаться трудно. И Накахара радуется, что Дадзай придерживает его за талию. Пара резких толчков, и парень кончает с надрывным стоном. А Дадзай все так же прижимает его к себе, и полу-прикрыв глаза, улыбается.***
А потом Дадзай Осаму уходит из мафии. И Накахара его ненавидит. До безумия, до слепой ярости и до обжигающей огнём по ранам ревности.