Звезда Севера

      Астра       Вот и наступил первый день сентября, казалось, впереди новый учебный год, весь замок пропитан предвкушением новых знакомств, знаний, побед и поражений и меня должна была захлестнуть эта волшебная атмосфера, но на завтрак я шла на редкость в паршивом настроении. Принесший с утра записку директора феникс разбудил меня нежным курлыканьем, и пока не открыла глаза, пребывая между сном и явью, я на короткий миг забыла, что нахожусь в чуждом мире. Представив, что мне вновь далеко до первого совершеннолетия и будит меня моя любимая нянюшка Быстрая, игриво ероша мне волосы клювом, что сейчас щелкнет замок и войдет старший детского крыла Рода и, строго хмурясь, сопроводит на завтрак, где за столом будет сидеть мой великолепный родитель, сколь красивый, столь же и опасный, и я буду украдкой мечтать, что когда-нибудь, очень нескоро, мой идеал улыбнется мне не как неразумному ребенку, а как своему достойному продолжению.       Реальность ударила больно, чужой феникс, другой мир, в который я старательно вживаюсь, пытаясь в процессе не потерять себя, небольшая комната в подземельях замка, где только одного человека я могу уверенно назвать союзником, даже Драко на моей стороне, пока интересы рода не потребуют обратного, семья прежде всего, я воспитана так же. До сих пор я старательно отгоняла мысли о доме, с головой погрузившись в учебу, до сегодняшнего утра это помогало, я наивно считала, что смирилась, успокоилась, но горечь обрушилась внезапной штормовой волной, смывая самообман, обнажаю смятенную душу.       «Как же я хочу домой!», — готовый вырваться жалобный писк был безжалостно задавлен, мгновение слабости забыто, я вновь смотрю вперед хладнокровно и ясно, но настроение испорчено безвозвратно.       — Сегодня после занятий зайди в гостиную Слизерина, Драко поможет тебе познакомиться с сокурсниками, — убегая из комнат, предупредил отец, ему нужно еще многое успеть сделать до начала первой пары, и на ходу взъерошил мне волосы, даря мимолетную ласку.        — Я буду внимательна, не беспокойся, а то особо слабонервные не слягут в больничное крыло после первого же урока.       Недобрая ухмылка теперь и моего декана намекала, что студентов в любом случае ждут трудные времена.       — Тиран, — констатировала я.       На душе стало ощутимо легче, с Севером мне повезло. Так что к демонам плохой настрой, я, несомненно, найду в этом мире удобное местечко для себя, а для начала выясню, кто в здешнем зоопарке альфа-самка, ей придется потесниться.       День прошел… своеобразно. Когда Север предупреждал не удивляться специфичности преподавания, он был слишком корректен. Каждый преподаватель отличался собственной «изюминкой», и это не комплимент, профессор МакГонагал, к примеру, изъяснялась столь высоконаучными терминами, что однокурсники понимали тему скорее вопреки ее стараниям, чувствовалось, опытные ученики заранее готовились к уроку и теперь отрабатывали лишь практику превращений. Помона Стебль объясняла воодушевленно и подробно, но крохотными порциями, предпочитая подаче теоретического материала полтора часа непосредственно копания по локоть в удобрениях. Может, для студентов, нацеленных в дальнейшем на профессию герболога или деятельность, сколь-нибудь связанную с землей, методика полезна, но основная масса вместо образования получает «воду». Выводы меня не радуют, день фактически прошел впустую, посмотрим, что будет дальше.       На уроки Драко водил меня едва ли не за ручку и, кажется, боялся отвести от меня глаза, не знаю, что наговорили ему крестный с Севером, явно не новую метлу пообещали, раз он так впечатлился. Отвлекся только в обед, чтобы над предпоследним Уизли поглумиться, и то без огонька, скорее, поддерживая лидерские позиции перед факультетом.       Прибытие «кричалки» меня, признаться, впечатлило, эффективный способ прилюдно унизить, учитывая, что проигнорировать такое послание не получится, он мне нравится еще больше, нужно обязательно научиться. Интересно, Молли Уизли на самом деле такая недалекая или сознательно размазала репутацию сына? Хм, к магам понятие логики не применимо, поэтому не буду торопиться с выводами.       Пока рыжие дружно «обтекали» от воспитательного порыва родительницы, а студенты хихикали без оглядки на цвета факультета, я внимательно присматривалась к профессорам. Да, им действительно плевать, чем-то мне напоминает наш Двор, пока придворные, неважно, близкая родня или слуги, следуют законам, исполняют обязанности, не позорят Род и не режут друг друга на главной площади, родитель и совет старших не замечает их существования. Бывает, находятся глупцы, искренне считающие, что их мелкая возня никому не известна и можно творить что угодно, и неизбежно со временем зарываются, но как только «грешки» перевешивают пользу, приносимую Роду или разумный теряет связь с реальностью, возомнив себя неподсудным, его забирают. Когда ты стоишь перед Главой и казенного вида крылатый равнодушно зачитывает список твоих прегрешений от момента первого совершеннолетия, внезапно понимаешь: неважно, кем ты был буквально пару часов назад, главное, что ждет в будущем, если оно у тебя еще будет, это будущее. Думаю, здесь похожая ситуация и где-то в директорском кабинете есть неприметный шкафчик с папочками, и в них аккуратно собраны сведения о каждом студенте, кто знает, в кого вырастут сегодняшние детишки.       После занятий я собиралась дождаться Севера в библиотеке, нам столько задали в первый же день, что я засомневалась, обучение в этой школе или САМОобучение, когда была довольно бесцеремонно перехвачена старшим Уизли, кажется, он староста Гриффиндора.       — Тебя вызывают к директору Дамблдору. За мной, — дернув меня за рукав, процедил он сквозь зубы и, скорчив высокомерную физиономию, почти побежал по коридору, быстро скрывшись за углом, видимо, ситуация, где я не рвану следом, теряя обувь, не рассматривалась, как возможная.       «Не поздоровался, не представился, воспитание нынче не в моде, или мне повезло?» — сказать, что я охре… обал… удивилась — слабо выразиться. — «Может, мне куда-нибудь приклеили бумажку „не признаю условности, обхами меня полностью“?»       Помнится, Драко, паскудно хихикая, рассказывал о приколах над невнимательными гриффами и хаффами, не заметив понимания подобной мелочности на моем лице, моментально переменился и долго осуждающе качал белобрысой гривой, пространно сетуя, что у современной молодежи ни ума, ни фантазии, двуличная мелочь.        «Я бы заметила „шутников“, значит, скомандовать мне, как собачке, его личная инициатива. Еще бы кнутом щелкнул, гадость».       — Ты где ходишь? — вновь предстал передо мной не — знаю — как — зовут — Уизли, пугая цветом лица, сравнявшимся с цветом нашивок. — Сказал "иди за мной", думаешь, у старосты дел нет, кроме как тебя провожать?       Желание вызвать посох и наглядно показать, кто хозяин положения, становится нестерпимым, да как он смеет так неуважительно обращаться ко мне?       «Спокойно, я маленькая, безобидная лапочка», — старательно пытаюсь успокоиться.       — «Если сейчас сорвусь, плохо будет не только мне, спокойствие».       — Ой, а я тебя не знаю, испугалась немного, — мило улыбаюсь, тщательно контролируя голос, сорваться на шипение сейчас будет неудобно, образ смажется. — Ты так неожиданно схватил.       Под моим обиженно-укоризненным взглядом рыжик-старший стушевался и, смутившись, стал оправдываться:       — Профессор МакГонагал велела проводить тебя к кабинету директора, а я тороплюсь и не хватал вовсе, — подрастеряв уверенность, лепетал он. — Я староста — Перси Уизли.       Представился парень более твердо и чуть просительно, теперь я верю, что у них матриархат, стоило по-женски надавить, моментально прогнулся, спросил:       — Пойдем? Я, правда, спешу.       Аж жалко стало, и приготовленное заклятье желудочной рези само собой развеялось Эх, все моя доброта, помучался бы часа три, поумнел, может.       — Я знаю дорогу, не беспокойся, — чуть не добавила «беги, сердешный», еле удержалась.       Облегченно выдохнув, Перси резво куда-то стартанул, затерявшись в анфиладе коридоров. Проводив его жалостливым взглядом, двинулась к башне директора, меня ждет экзамен. ***       — Астра, тебе нравится в школе? А у вас есть школы-интернаты?       — Да, директор. Нет, директор.       — А что тебе нравится?       — Учить новые заклинания, директор.       — Волшебство позволяет воплотить в реальность почти любые наши фантазии, а у вас так же? Какие ограничения?       — Не знаю, директор, я слишком мала, меня почти ничему не успели научить.       — Тебе подобрали палочку? А вы используете инструменты для колдовства?       — Да, директор. Иногда, директор.       — Палочка служит концентратором и облегчает применение заклинаний, без нее многие маги не смогли бы наколдовать ничего сложнее «левиоссы». А у вас какие вспомогательные средства?       И так уже часа три. Я в бешенстве. Нет. Я В БЕШЕНСТВЕ!       Когда я пришла в кабинет, Дамблдор встретил меня вполне мирно, а феникс моментально оказался у меня на руках, напрашиваясь на ласку, но отсутствие Севера заставило сразу же насторожиться и активировать скрытую защиту, и не зря.       — Астра, девочка, рад тебя видеть, — добродушно улыбнулся директор Хогвартса, глядя поверх очков-половинок усталыми глазами мудрого дедушки.       — Здравствуйте, профессор, — неглубокий книксен, он не аристократ, большего ему не полагается.       — Ну-ну, не нужно церемоний, — отмахнулся он, стекла блеснули, скрывая взгляд, но я успела поймать эмоцию недовольства, приветствие он оценил верно и принял к сведению.       Ничего не знаю, все вопросы к отцу, он меня воспитывал, что Север открестится от любых претензий, не сомневаюсь ни секунды, а я должна остаться девочкой-цветочком. Разумеется, и разговор, и стратегия общения со старым пауком давно были спланированы и сто раз обсуждены с крестным, в игре слов он незаменим, пришлось признать после первого же выигрыша в шахматы, в итоге я ему еще и должна осталась, скользкий тип, мы точно родня, хи хи.       — Присаживайся, — указал Дамблдор на небольшой резной столик, расположенный под портретами бывших директоров, любой человек будет чувствовать себя некомфортно, если его будут «сверлить» взглядами, пусть и нарисованными, затылок, и изящный, но явно неудобный для долгого сидения стульчик рядом с ним.       — Я подготовил тебе место, здесь ты ответишь на теоретические вопросы, а практику профессора будут спрашивать, не отрываясь от учебного процесса.       «Да, вижу, ты сильно постарался, готовясь, минут десять, и я буду утомленная, нервная и рассеянная, гениально, и ведь никакой магии», — кисло констатировала, сохраняя взволнованный и смущенный вниманием взрослого вид, мне все меньше нравится происходящее.       Долго мне спокойно сидеть предсказуемо не позволили, пока я старалась не слишком быстро отвечать на вопросы и хмурить брови, изображая усиленную работу мысли, «добрый» дедушка бродил по кабинету, создавая видимость важной деятельности, и поглядывал в мою сторону, ожидая «дозревания», постепенно, словно акула, сужая круги. Прямо театр двух актеров, но почему-то смеяться совсем не хочется.       Сначала вопросы были невинными, почти верилось, что Дамблдор искренне заботится о новой и столь необычной ученице, давал некоторые пояснения, оправдывая свой интерес, пространно рассуждал над вопросами экзамена и «невзначай» спрашивал мое мнение или как бы ответили на моей родине. Прием, конечно, детский, но на меня действует, несколько факторов сложились, как пазл, расшатывая защиту. Внимательные недобрые взгляды в затылок заставляют инстинктивно обращать внимание на возможную угрозу, неудобный стул не дает занять устойчивое положение и заставляет напрягаться, стол слишком высокий, и руки быстро устают, вопросы по семи разным темам несложные, но требуют сосредоточения. А главное — счастливо курлычущий феникс, у любого крылатого на уровне подсознания существует четкая ассоциативная цепочка: феникс — няня — детство — детское крыло — абсолютная безопасность, и сейчас большая часть самоконтроля уходит именно на борьбу с этой аксиомой.       Старательно держу подобающее ситуации лицо растерянной и волнующейся студентки, резко реагирую на вопросы, словно отвлекаясь от размышлений над экзаменом, и предельно кратко отвечаю, делая все более несчастный вид.       В итоге я в бешенстве едва удерживаю милую мордашку с глазами, полными готовых пролиться слез, и дрожащими искусанными губами, якобы неуверенно дописываю теорию, а директор, «не замечая» мое состояние, ведет фактически допрос, не стесняясь по несколько раз повторять вопросы в разных вариациях, пытаясь поймать на лжи или несоответствиях.       Я уже стала реально опасаться, что не выдержу и сболтну лишнее или закляну его чем-нибудь очень неприятным, а главное — неснимаемым, как открылась дверь кабинета, и раздался до предела недовольный, но такой родной голос:       — Альбус, я знать не хочу, зачем тебе понадобился Искристый порошок, но почему именно сего… дня…       Стремительно вошедший отец наконец узрел открывшийся вид, судя по охреневшему выражению лица и дернувшемуся в нервном тике глазу, зелье было забыто.       Картина маслом, мелкая почти ревущая я, сжавшаяся на стульчике с видом загнанного олененка, и Дамблдор, нависающий двухметровым коршуном.       Сиреневая мантия с оранжевыми звездочками сейчас играла откровенно не в его пользу, маглы, несомненно, отнесли бы ее к отягчающим обстоятельствам, как психологическое насилие над жертвой.       «Дзынь!» — как-то издевательски звякнул колокольчик в директорской бороде.       «Дерг!» — ответило левое веко Севера, и он отмер…       Отец высказал ВСЕ! Очень хотелось записать для дальнейшего цитирования, но воспитание не позволяет, цензурными в злобном шипении были только предлоги. Оставив окаменевшего Дамблдора осмысливать описание своей личности на лексиконе неблагополучного магловского района, дополненное несколькими языками и «художественно» разбавленное загибами оборотней, Север схватил меня в охапку и покинул кабинет, хорошенько хлопнув дверью. Фоукса, кстати, мы прихватили с собой, нужна же мне моральная компенсация, не ради материальных благ, а для душевного успокоения. Правда-правда!