Desperate

Умная. Смелая. Отчаянная. Сдержанная. Хитрая. Настойчивая. Такой Спенсер Хастингс видели друзья, родные да и просто знакомые. И только я видел ее настоящей. От меня она никогда не могла скрыть своего настоящего состояния. Я видел ее такой, какой никто никогда не видел. Сломленной. Раздавленной. Потерянной. Я научился видеть ее отсутствующий, застывший — когда никто не смотрит — взгляд. Боль и одиночество, таящиеся в нем. Я научился видеть ее несовершенство. Но вместе с этим я научился видеть её настоящую. В своем несовершенстве она стала для меня совершенной. Это счастье — ее редкие по-настоящему искренние улыбки, ее счастливый переливистый смех. Для меня Спенсер всегда была больше чем просто пациентка, больше чем просто друг. Я был явно к ней неравнодушен. Иногда я даже упрекал себя в том, что влюбился в малолетнюю почти наркоманку. Но, по правде говоря, я сам не понимал, что это: симпатия, влюбленность, любовь. Но одно я знал точно, что никогда ее не оставлю и не брошу. Когда Спенсер с неохотой рассказывала о своих проблемах и чуть ли не плакала, единственное, чего я хотел, то это крепко обнять ее, успокоить. Я не мог оставаться рядом с ней и быть просто другом, но должен был. Я не хотел давить на Спенсер, понимал, что она нуждается во мне, также как я нуждался в ней… Я пообещал себе рассказать ей о своих чувствах, когда придет время, а пока я был для нее другом. Хорошим другом, читающим ей на ночь. И я знал, что я ей небезразличен.