Разговоры

Он не сопротивлялся, даже приоткрыл губы, отмечая странный привкус и жар, когда язык скользнул к нему в рот. Светло-голубые глаза все еще смотрели на него, не позволяя отвести взгляд, но все же он увидел удивленных людей и услышал шум фонтана, к которому его прижали. Случайные капли падали на руки, сжимающие парапет. Это не был поцелуй. Так они общались, ладони, лежащие на его щеках, язык во рту шептали: "Я вернулся, вернулся ради тебя, я всегда буду возвращаться ради тебя, ты никогда не избавишься от меня. Я никогда не отпущу тебя. " Он чувствовал, как губы незнакомца, которого он никогда не видел, накрывают его собственные, и он не закрывает глаза. Без тебя я потерян. Он узнал ничем не выделяющегося высокого человека в потертой джинсовой куртке, как только увидел. Они смотрели на друг друга через площадь, и человек улыбнулся легкой самонадеянной улыбкой, полной привязанности. Он никогда не встречал его прежде. Он ничего не почувствовал. Он все еще был одинок, но все же узнал, что это уже было не так. Все силы покинули его тело, хлынув в землю под ногами, и исчезли, растворившись в небытие. Его сердца бешено стучали, переполненные стыдом и чувством вины, потому что он знал, что смотрел на последнюю жертву убийцы, но он чувствовал лишь облегчение. Ни одна мысль не была потрачена впустую на "как?", когда человек подошел, взял его лицо в ладони и настойчиво поцеловал, не только губами, но и разумом, и он не мог не почувствовать, как собственнически он это сделал. Он почувствовал, как горячий язык скользнул по его собственному, оставляя привкус шалфея, и удивился, как одновременно можно быть в таком отчаянии и одновременно чувствовать такое облегчение. Все его существо было сосредоточено на нем, на человеке, который прижимался к нему, и на том факте, что он был рядом, живой и невредимый, но он все-таки слышал, как бормотание зевак медленно превращается в крики. Собиралась толпа, все больше и больше людей приходило посмотреть, их голоса были пропитаны презрением, переходящим в гнев. Белый солнечный свет согревал, и это была даже не Земля, всего лишь колония в сороковом веке, и они не были известны своей терпимостью к тому, что по их мнению считалось преступлением против природы. Мастер разорвал поцелуй, откинул голову назад и рассмеялся. Он отпустил Доктора и повернулся, чтобы посмотреть на полицейских, которые шли к ним, расслаблено улыбнулся, и Доктор понял, что будет кровопролитие. Не думая, он схватил Мастера за руку и побежал к аллее, где припарковал ТАРДИС. Половина населения города кинулась за ними, и все, что его волновало - это теплые человеческие пальцы, переплетенные с его собственными. - Они никогда не разговаривали, не словами, никогда. Все, что им нужно было сказать, они выражали прикосновениями и взглядами. Прикосновений было много. Каждый раз, когда Мастер зачастую притягивал Доктора ближе для еще одного поцелуя, он позволял ему. Мастер никогда не был нежным, ласковым, он прижимался к нему, но это не было объятие; и Доктор не хотел цепляться за него, как напуганный мальчишка, позволяя этому случиться, говоря:" Делай все, что хочешь, только не уходи." В ту минуту, когда они ворвались в ТАРДИС, в тот день Мастер толкнул его на кресло в консольной и взял его, пока разъяренная толпа стучала в дверь. Он смеялся, когда кончил, и Доктор прижался к его рукам, пока другой мужчина шептал, что он бы остался здесь навсегда, внутри него, потому что это причиняет ему боль, но только сейчас они были так близко, как только можно. Он продолжил путешествовать, как и всегда, только теперь с ним был другой Повелитель Времени, в человеческом теле, в украденном теле, но тем не менее это был Повелитель Времени. Когда он думал об этом, он чувствовал тяжесть, он скорбел о мужчине, который был убит, чтобы другой смог использовать его труп. Доктор не знал этого человека, но чувствовал, что он заслуживал жизнь больше, чем Мастер. Только его сердца были несогласны. В их новом языке не было слов, выражающих это. Ни в коем случае не спрашивать "кем он был?" или "как ты это сделал?". Только "ты мне нужен", "не уходи" и "я твой навеки". Однажды Доктор извинился легким прикосновением к плечу. Мастер усмехнулся и покачал головой - ему было плевать. Только они имели значение. Ничего не изменилось. Иногда Доктору было интересно, хотел ли Мастер говорить Доктору все то, что рассказывали его прикосновения, или они случайно проскальзывали в этом чистом общении, где не было места лжи. То, как он прижимался к нему, то, как шероховатые ладони касались его, говорило о потребности такой же сильной, как и его собственная, об обладании и отчаянии. "Только ты", - говорило оно. Только ты. Мастер спал чаще него - человеческое тело требовало отдыха, и Доктор мог с уверенностью сказать, что ему это надоело: быть в ловушке тела, которое старело, слишком быстро уставало, в котором было немного сил и которое нуждалось в пище (но он привык к этому. Иногда Доктор будет наблюдать за тем, как он спит, и думать об отце, друге, любовнике, старике с другой планеты, которого он не смог спасти). В конце концов Мастер уйдет. Они оба это знали. Однажды он выйдет из ТАРДИС и будет пытаться завоевать галактику, просто чтобы заставить Доктора остановить его. Или он украдет ТАРДИС и высадит Доктора на опасной планете, чтобы посмотреть, как он вернется. Или нападет, пока он будет спать, будет держать его в качестве пленника, и будет пытать его и унижать когда захочет. Этот день неизбежно настанет. Впервые за много лет Доктор спал спокойно. - Когда Доктор вышел из ТАРДИС, Мастер отправился следом. Сначала Доктор думал, что он останется, но уже через несколько минут он стоял рядом. Отсутствие телепатической связи нервировало его. Другой Повелитель Времени не вызывал проблем, вопреки ожиданиям Доктора. Он просто стоял рядом, наблюдая за ним, не помогая и не заговаривая с ним. Точно он должен был убедиться, что Доктор не исчезнет, как только он отведет взгляд. Иногда Мастер упорно куда-то уходил и чем-то занимался. Доктор не знал, что он делал в эти моменты, но они всегда вместе возвращались в ТАРДИС, и места для вопросов не оставалась, когда они заговаривали с друг другом их способом. Потом миру пришел конец. Это был всего лишь крошечный мир где-то на краю М87. Там бушевала страшная война, и люди умирали. Через открытые двери они слышали крики, видели пламя, улавливали звуки стрельбы и взрывов. Что-то нужно было предпринять, и в этот раз Мастер остановил Доктора, когда тот шел к двери. "Дай им умереть", - сказал он. Доктор оттолкнул его руки без усилий, не задумываясь. Это тело было широкоплечим и сильным, но всего лишь человеческим. Ты сможешь остановить меня лишь тогда, когда я сам этого захочу. Это была случайная фраза, и он даже ее не заметил, в отличии от Мастера. В этот раз Мастер не пошел за ним. За дверью их ждала только смерть, но Доктор все равно должен был пойти. Когда он закрывал дверь, он в последний раз краем глаза увидел стоящего внутри человека, его неподвижное лицо, его сжатые в кулаки руки, которые безвольно висели по бокам, потому что он не мог остановить Доктора. Беспомощный человек, который знал, что сейчас потеряет все. И Доктор сделал шаг вперед, и в первый раз именно он прижался губами к Мастеру, быстрый, целомудренный поцелуй - обещание. Потом он закрыл дверь и исчез в дыме и пламени, думая, что Мастер заслуживает почувствовать, что значит быть брошенным, и впервые за всю свою вечность Доктор захотел жить.