***
Прохладный воздух приятно окутал все пространство комнаты. Днем было жарко, но вечером прошел дождь, создав благоприятную атмосферу для сна. Такао медленно глубоко дышит, сверля взглядом темноту, и в его планы снова не входит посещение царства Морфея. Днем он, как это уже стало привычным за последний месяц, подремлет на диване в гостиной, но сейчас не сделает этого даже под дулом пистолета. Осторожно откинув одеяло, Такао встает с постели и отправляется на кухню. Зажигает свет, наливает в чайник воды и ставит его на плиту. Затем, потянувшись, подходит к окну и пытается найти на небе хоть одно знакомое созвездие — в начальной школе он знал целых семь штук — но затем, махнув на глупую затею рукой, просто садится на стул. — Такао… — так ведь и умереть можно от разрыва сердца! Хотя, как может разорваться то, что уже разбито? На Мидориме пижама, на которой изображены нелепые гномы. На голове колпак, подмышкой зажат большой плюшевый пингвин. Такао впервые смотрит на партнера почти «трезвым» взглядом. Чудик! И что он вообще в нем нашел? — Я раньше не замечал за тобой привычки бродить по ночам, — усадив на свободный стул пингвина, Мидорима, щурясь, идет к полке с чашками. — Ему тоже не спится? — глянув на игрушечную птицу, язвит Такао. — Ты мог бы мне кофе приготовить? — Мидорима ставит на столешницу чашку. — У меня только растворимый… — И в чем проблема? — Ну, такие, как вы, не жалуют такое. Как и чай в пакетиках, — Такао хочется спихнуть пингвина со стула. Ногой. — Такие, как мы? Ты о ком? — Детишки из богатеньких семей… — Такао, не говори чушь. Вот, уже чайник вскипел. Ресницы… Наверное, вот на что запал Такао. Ему всегда казались милыми девушки с длинными ресницами. Он даже против накладных ничего не имел против. А тут парень… Конечно, поначалу он восхищался его талантом, этой мощью игрока Поколения Чудес, а потом… Кажется, это было после тренировки. Да, именно так. Мидорима вышел из душа, а Такао только туда направлялся. Это был первый раз, когда Казунари увидел Шинтаро без очков. Его лицо показалось Такао таким открытым, и это почему-то смутило больше, нежели созерцание его обнаженного торса. Сердце пропустило удар, и Такао понял, что случилось непоправимое. — Тебе сахар, сливки добавлять? — Мидорима так ловко управляется с посудой на чужой кухне, что Такао только бы радоваться, а он просто равнодушно наблюдает за передвижениями партнера. — Такао, ты уснул что ли? — Скажи… кто он? — если ночь — время для обнажения души, то почему бы не воспользоваться этой ее способностью и наконец не спросить о наболевшем?***
POV Такао Я стал похожим на демона. Меня интересует его душа. Мне недостаточно этого восхитительного тела. Я удовлетворяю свои физические потребности, но когда он задумчиво смотрит куда-то в сторону, меня просто рвут на куски догадки о том, где сейчас его мысли. И чаще всего я предполагаю, что они именно с ним. Если бы на месте Акаши был бы какой-нибудь другой парень, то я бы просто ввязался в драку. Не важно, вышел бы я из нее живым, главное, что попытался бы защитить свое. А так… Я чувствую, будто соревнуюсь с самим Богом, перед которым я, конечно же, бессилен.***
— Он мой талисман дня, — Мидорима пододвигает к Такао чашку с чаем и бросает беглый взгляд на пингвина. — Акаши… — Такао горько хмыкает. — Вот о ком я говорю. — Акаши? Бывший капитан Тейко, бывший капитан Ракузан, капитан Ворпал Свордс, — Мидорима отпивает кофе из своей чашки. — Как же бесит… — сквозь зубы цедит Такао. — Ты и вправду не понимаешь? — Нет, — Мидорима делает еще один глоток кофе. — Кто он для тебя? — Такао в упор смотрит в зеленые глаза в обрамлении длинных ресниц. — Это все из-за той игры, да? — Мидорима нервно начинает водить пальцами по ободку чашки. «А ему он разрешал прикасаться к своим пластырям? Позволял разматывать их перед играми?» — Просто ответь на мой вопрос… — голос Такао стихает. — Шин-чан… — Что? — Ты забыл добавить «Шин-чан». — Тебе же это прозвище никогда не нравилось. — Такао, — Мидорима хватает Казунари за запястье. — Я действительно не люблю растворимый кофе и чай в пакетиках, но у тебя дома они кажутся мне вкусными. У тебя в комнате нет кондиционера, но знаешь, под шелест лопастей вентилятора тоже неплохо засыпается. Понимаешь, о чем я? — Нет… — Когда я рядом с тобой, обыденные и даже раздражающие вещи становятся лучше. А ночь-то и вправду раскалывает даже такие глыбы льда! Такао грустно улыбается. — Ты ушел от вопроса… Скажи… Ты и он… Что это? — Такао всего затрясло. — Императору, чтобы сиять, не нужен свет: он и так ослепителен. А Тени он необходим: она без света пропадет, — Мидорима взял Такао за второе запястье. — Иногда, чтобы выиграть битву, нужны жертвы. Такао, там, на площадке, я будто бы на время заглянул в прошлое, но только для того, чтобы убедиться в правильности своего настоящего. — Шин-чан… — образ Мидоримы расплылся у Такао перед глазами: их наполнили слезы. В комнате по-прежнему свежо. Мидорима обнимает Такао за плечи, и Казунари чувствует, как слабеют его ноги. Приятное тепло бежит по позвоночнику, разливается внизу живота. Мидорима наклоняется, его губы касаются рта Такао. Властно завладевают им, отрезая этим напором все пути к отступлению. У Казунари сердце начинает биться чаще — в ушах отдается каждый его стук. Руки предательски дрожат, а когда Мидорима целует в шею, Такао кажется, что он сейчас и вовсе потеряет сознание. — Шин-чан… Шин-чан… Как же хорошо шептать это снова. Любимый… Мой… Простыни все еще хранят тепло их тел. Мидорима спешно стягивает с себя пижаму, а Такао избавляется от футболки. Колпак… его тоже на пол. Вот так уже лучше: лицом к лицу, кожа к коже. — Шин-чан, я так хочу… Заняться с тобой любовью. Утонуть вместе в удовольствии. — Такао… это... У нас закончились презервативы… Ну как ж так, Шин-чан? Ты ведь всегда такой предусмотрительный. — На первом этаже есть дежурная аптека, — Такао вздыхает. — Правда? Тогда сейчас я схожу… Черт, где мои очки? Рот Такао медленно растягивается в широкой улыбке. Затем из него вылетает смешок. Еще один… И вот уже Такао, схватившись за живот, смеется так, что стены трясутся. — Аха-ха! Шин-чан! Аха-ха! Ты себя видел? Схожу сейчас, nanodayo. Ой, не могу, аха-ха! — Такао… Такао! — Иди сюда, — Такао валит Мидориму обратно на постель. Впивается в него губами, а заодно, чтобы точно не сбежал, обхватывает ногами. — Я же пошутил… — Такао… — Можем без резинок. Главное, что смазка есть. — Такао, ты только что смеялся. — А? — Казунари и не заметил, как воскресло его настоящее «я». — И правда… Аха-ха! Мидорима крепче обнял Такао, и они оба, наконец-то, занялись любовью. На этот раз без плюшевого свидетеля, который, как казалось Такао, слишком уж укоризненно смотрит на них своими стеклянными глазами, когда они становятся единым целым.