До холодов

В лагере затихала суета. Факелы горели теперь постоянно, на ночь выставляли дозорных – на случай возможных непредвиденных гостей, да и очумевшие от потрясений и изменения среды обитания звери могли забрести. Уже прозвучал рог, призывающий к отдыху и сну; дозоры расходились, негромко переговариваясь; раздавался сейчас успокоительный, как ни странно, даже мирный звон оружия, скрип колес телег, всхрапы коней; откуда-то со стороны побережья ветер доносил отзвуки тихой песни. По мокрой после накрапывающих все последнее время дождей мерзлой земле Арамана едва слышно, почти неуловимо прошелестели быстрые и легкие шаги. Плотная ткань шатра, призванная хранить внутри тепло, колыхнулась, кто-то снаружи откинул полог и скользнул внутрь. Мелькнули пышные, чуть влажные темные юбки, отсвет уже зажженной внутри шатра свечи блеснул на оперении стрел в колчане. - Я так и знал, что ты еще придешь, - рука Нолофинвэ отпустила рукоять кинжала, а лицо сменило выражение с ровно-настороженного на ровно-приветливое. Анайрэ откинула капюшон плаща, скрывавший лицо. По плотной темно-серой ткани, не впитываясь, катились дождевые капли. Финголфин подумал, что давно не видел жену при оружии — последний раз лет двадцать назад, когда она как-то решила выбраться на охоту вместе с Ириссэ. - Ты опять приехала одна? - беспокойно вопросил Нолофинвэ, шагая вперед и по привычке беря в свои руки холодные ладони жены. - Зачем тайно, после отбоя? Где коня оставила? - Довольно далеко от лагеря, - черноволосая эльдиэ скинула с плеча лук, а потом сняла и плащ. - Не желала, чтоб меня кто-то видел. Наши дети — в первую очередь. Мы попрощались, и я не хочу причинять им лишней боли. - Ты еще и почти босиком, - покачал головой Нолофинвэ, поглядев на ноги жены — она была в легких сандалиях. - Это же Араман! Замерзла наверняка! Где твои сапожки? - Не помню. В доме, наверное, остались. Да и так я намного тише передвигаюсь, меня даже твоя стража не заметила. - Иди к огню, - не терпящим возражений тоном произнес муж и, не дожидаясь ответа, подхватил супругу на руки. - Вот, здесь и сиди. Найдем тебе сапоги... Нолофинвэ устало потер пальцами висок, невольно взглядывая на разложенные на столе под свечой бумаги. Анайрэ поняла без слов — там были в том числе и списки того, что еще нужно запасти перед окончательным уходом, кому чего не хватает и о чем нужно не забыть позаботиться. - Ноло, не нужно, - спокойно произнесла она. - У тебя хватает забот и без меня, а Арьо и Эарвен меня всем обеспечили. - Ты так и не желаешь бывать дома? - Дома? У меня теперь нет дома. К родителям я не вернусь, хотя они предлагали, и сестра просила переехать к ней в Валимар. Когда вы уйдете, я распоряжусь снести тот дом, где мы жили с тобой. Арьо не будет против, я уверена. Пусть там когда-нибудь построят что-то другое... - Как Арьо? - Хорошо. Все еще немного растерян, но мы с Эарвен справляемся. Она почти наладила отношения с отцом, королем Альквалондэ... там уже что-то заново отстраивают и восстанавливают, - махнула рукой Анайрэ. - Меня это не заботит, я там не появляюсь. Впрочем, Эарвен нужно только правильно направить, дальше она уже мужа сама направит куда следует. Ты просил меня приглядывать за ними... - Я знал, у тебя получится. Эарвен тебя любит. - Любит, - задумчиво отозвалась супруга, распуская сплетенные волосы. - Но не понимает. Впрочем, ныне даже Нерданэль ищет моего общества. Она меня как раз всегда понимала... и потому никогда не любила. Но ей слишком плохо. - Она все так же? - Лучше, но ненамного. Я теперь вообще не могу понять, сколько проходит времени. Кажется, минуло несколько лет? - Не знаю, - пожал плечами Нолофинвэ. - Мы определяем время лишь примерно — лагерю необходимо жить в едином режиме. Но Итарильдэ подросла... да, пожалуй, уже прошло какое-то время. - Вы уходите совсем скоро? - Еще семь-восемь раз протрубит рог на отдых, по моим прикидкам. Думаю, за это время удастся все завершить, и мы двинемся на север Арамана, а потом — во Льды. Сначала мы хотели разбить лагерь там, но решили, что незачем мерзнуть раньше времени. - Я больше не приеду сюда, - как могла спокойно произнесла Анайрэ. - Чем дальше, тем больше ты будешь еще более занят и утомлен, нежели теперь. Я не хочу в спешке. - Я тоже не хочу, - Нолофинвэ опустил голову, и сплетенная сбоку косичка упала ему на лицо. - Но я знал, что ты еще придешь. - Мой король, - усмехнулась Анайрэ, - давай не будем оставлять недосказанности. Ты пожелал оставить меня своей наместницей в Тирионе, и я не противилась... ну, почти не противилась твоей воле. Я всегда делаю то, что нужно, ты же знаешь. Но давай как-нибудь закончим на сегодня... навсегда, с разговорами про политику. Я не знаю, что будет дальше, как мы здесь будем жить... Может статься, тут будет не многим легче. По крайней мере, как было — уже точно не будет. И дело не в нынешней тьме над Светлым Аманом. К этому мы уже даже немного привыкли. Тирион постоянно освещается, за этим следят — это было самое первое, что мне пришлось налаживать. Все это время, где-то примерно с коронации Арьо, никто не видел никого из валар, даже ходят слухи, что они покинули Валинор. Таникветиль выглядит безжизненной и покинутой. Хотя эти слухи глупы, как я считаю; думаю, валар не зря обещали все-таки новый Свет. Думают, наверное, обсуждают, но это еще долго может продолжаться... С природой какая-то ерунда творится. Мне кажется, растения и животные как будто... перестраиваются, что ли. Даже ручьи звучат иначе. - Да все мы перестраиваемся, - заметил Финголфин. - Ты права, как было — уже не будет. Даже, наверное, и в Амане. Даже если будет новый Свет. - Только не отчаивайся, - Анайрэ, глядя в огонь походного очага, машинально нашла руку супруга. - Я слишком много видела отчаявшихся в последнее время, моих сил не хватает на всех. Если впадешь в отчаяние, оно приведет тебя к гибели. А ведь меня не будет рядом. Если сможешь, найди себе — там — такую же как я. - О чем ты? - Нолофинвэ заметно вздрогнул. - Я не понимаю, о чем ты говоришь. - У тебя еще «перестройка» не закончилась, - вздохнула супруга. - Тебе все еще кажется, что чего-то быть никогда не может. Или кто-то на что-то не способен, даже в определенных обстоятельствах. - Я действительно так считаю. - А у меня в последнее время плохо получается верить в лучшее. Что-то быстро я сломалась. Помнишь, как я тебе рассказывала, что в детстве меня случайно закрыли в подполе? Я тогда два месяца в Лориэне провела. - Помню, конечно, - Нолофинвэ тяжело вздохнул, вспомнив тот час, когда на Валинор пала кромешная Тьма. Тогда он впервые видел свою спокойную, рассудочную жену в почти неуправляемой истерике. Анайрэ почти не отпускала его в самом прямом смысле, цеплялась, плакала, а успокаивалась и могла хоть немного отдохнуть только дома, в постели, обнимая его. Нолофинвэ тоже почти не спал — боялся, что потухнет свеча, и жена проснется в кромешной мгле, да и нескончаемых темных мыслей, крутившихся в голове, хватало. Хватало и забот, и тревог, которые все возрастали, и кончилось это тем, что померкнувший Аман осветило зарево пожаров Альквалондэ. А теперь... прошло совсем немного времени, и Анайрэ в одиночку, с луком на плече, готовая защищаться от любого неведомого, появившегося из темноты врага, уже не первый раз добиралась из Тириона в лагерь нолдор в Арамане. - Мне еще нужно узнать, как здесь мой племянник, - вздохнула Анайрэ. - Сестра уже попрощалась с сыном, но все никак не может отпустить. Она единственная знает о моих вылазках к тебе. - Лаурэфиндэ? В порядке... Не отходит от Турьо. Они вместе работают. Знаешь, Лаурэ, как и Финдарато, многих поддерживает. Кажется, он уже в пути, уже сумел отринуть прошлую свою жизнь, уже сумел не порвать, как многие, а оставить все то, что связывает. Отпустил оставшихся друзей и близких... Впрочем, тебе ведь не это важно? - Да, я скажу сестре только то, что утешит ее. В данном случае это почти совпадет с правдой. А как там... наши? Наши дети? - Все-таки не удержалась, - невесело улыбнулся Нолофинвэ. - Если так тяжело, ты еще можешь изменить выбору. Я ни к чему тебя не принуждаю... - Я спрашиваю не за тем, чтобы изменить мое или твое решение, - Анайрэ взяла себя в руки. - Как ты считаешь, выдержат ли они переход? - Мы судим о грядущем переходе из отрывочных сведений, у нас даже нет точных карт, едва-едва примерные. Я не могу знать и предугадать всех неожиданностей. - А я спрашиваю и не предводителя народа, а отца своих детей. - Душевно — да, должны выдержать. У нас у всех... разные мотивы. Но все эти мотивы весьма сильны. Анайрэ помолчала, глядя в пляшущие язычки укрощенного огня. Этот разговор повторялся не раз и не два с разными вариациями, но от этих речей ей становилось легче. Волосы и платье почти высохли, слез и не появлялось. - Хочешь поужинать? - внезапно спросил Нолофинвэ. - Я уже делил общую трапезу со всеми, но если ты хочешь... - Я не голодна. Не трогай свои личные запасы, - улыбнулась супруга. - А общественные, я знаю, ты и так не тронешь. Сядь... сядь обратно, ты же не отдыхаешь совсем, по лицу вижу. Похудел и не высыпаешься. Снимай это все... ложись... да, вот так... Уже не ледяные, а приятно-теплые и знакомые руки жены ласково вплелись в собранные волосы, расплетая чуть вьющиеся темные, почти черные пряди. Второй сын короля Финвэ блаженно прикрыл глаза, безотчетно дергая за воротник нижней рубашки, распуская шнуровку на груди. На прикрытых веках метались отсветы огня очага. По плотной ткани шатра снова забарабанил мелкий, унылый дождь. - Не думай сейчас ни о чем... хоть ненадолго, вернись обратно. Помнишь маленького Финдекано? Как ты его, новорожденного, боялся даже взять на руки? - Потом уже не боялся, - по усталому лицу скользнула улыбка, и уже привычная морщинка между сведенных бровей разгладилась. - Едва отвлечешься — уже летит откуда-нибудь, ручки раскинув, только и лови... Сначала из колыбели летал, потом с деревьев... Зато мы с тобой отдохнули, когда Турьо был маленьким. Правда, только до тех пор, пока Ириссэ не родилась. - Это ты отдохнул, - возразила Анайрэ, пропуская между пальцев длинные пряди волос мужа. - А я с ним не справлялась. Умываться не хочет — значит и не будет. Хочет сидеть на ограде — будет сидеть, и не стащишь. Хочет на воротах кататься — будет кататься. И не уговоришь ничем. - Я и сейчас не понимаю, в чем проблема. Ну, катался на воротах... - А когда вырос, сам младших с тех же ворот снимал... Руки жены дарили отдохновение, и Финголфину показалось, что он словно погружается в сладостную дрему. Вспомнилось и еще более ранее — первое знакомство с Анайрэ. Он увидел двух сестер на одном из приемов отца — у старшего брата тогда как раз родился второй сын. Сестры очень походили друг на друга — обе черноволосые, синеглазые, но если в младшей чувствовалась спокойная уверенность, надежность, то старшая — Анайрэ — была совсем иной. Еще совсем юная, дерзкая на слова, прекрасная своей яркой, а не приглушенной, глубинной, как у сестры, красотой. Даже по выбору платьев и украшений сестры различались, как два Древа. Она ослепила его мгновенно, заговорила, закружила — больше ничего подобного в жизни Нолофинвэ никогда не повторялось. Тщетны были увещевания отца, призывавшего сына получше узнать друг друга, взглянуть на избранницу трезво, оценить, насколько их брак может быть счастлив. Впрочем, несмотря на все опасения Финвэ и Индис, брак их старшего сына, заключенный всего через год после знакомства, оказался удачным и вполне счастливым. Ноло и Анайрэ были совсем разными, но в чем-то — видимо, в чем-то важном и главном — они сходились безупречно. Не зря даже Феанаро, который обычно чуть ли не видел души насквозь, на свадьбе единокровного брата после формального поздравления бросил что-то вроде «надеюсь, ты в состоянии будешь ее оценить...» Глаза сами собой приоткрылись, тело напряглось. Нет, нельзя вспоминать Феанаро. Ни хорошее, ни плохое. Сейчас — еще нельзя. Потом, если их почти безнадежная, хоть и хорошо продуманная затея удастся, будет можно думать об этом. Можно будет поговорить с Феанаро, когда они непременно встретятся. Сейчас же нельзя даже думать ни о прошлом, ни о будущем. Есть цель, которую нужно всемерно достигать, несмотря ни на какие жертвы, вот и все на данный момент. - Ноло? - Да? - супруг мгновенно вскинулся, поднимая голову с колен жены. - Лежи, - Анайрэ легонько потянула его за распущенные волосы. - Собираешься уходить? - вопрос невольно прозвучал беспомощно и жалобно. - Если я сейчас уйду, ты все время, отмеренное тобою же для отдыха, проведешь за расчетами и подсчетами. - Я не могу все это свесить на Турьо... он и так добровольно забрал треть этих обязанностей. А мне все равно не особенно спится. - Не хочу, чтоб ты сегодня этим занимался, - Анайрэ склонилась, и черные густые волосы нолдиэ скрыли отсветы очага, а рука, до этого нежно перебиравшая волосы, скользнула в распахнутый ворот вышитой рубашки. Тело знакомо отозвалось на ласку, медленно, не сразу, но не неохотно, а как будто полузабыто. Движения замедлились, словно в вязком тумане — или замедлился мир вокруг. Поплыли очертания привычного араманского обиталища, растворяясь, искажаясь. - Анайрэ, - выдохнул он ей в губы, - я думал, ты хотела поговорить... проститься... - Мне хватило официального прощания в присутствии многих. Больше никаких прощаний. Я не увижу тебя более, но и прощаться я не хочу. - А вот я надеюсь, что мы еще увидимся. Когда-нибудь. - Я уже говорила, что сейчас мне сложно надеяться на лучшее. Ноло, расслабься. Ты так не напрягался, даже когда первый раз меня целовал. Ты меня тогда довольно чувствительно приложил головой о дерево, но я решила тебе об этом не говорить, а то ты бы точно умер от смущения. - Вот как? Я тогда даже не заметил, - растерянно произнес супруг. - И не вспоминай, - усмехнулась эльдиэ. - Ныне у тебя намного больше опыта. И вообще, у меня это будет последний раз. Так что не нервничай, пожалуйста, как в первый... - Анайрэ, - Финголфин выкрутился из объятий и оперся на локоть. - Мы еще увидимся. И не смей мне говорить, что я найду — там — кого-то... Впрочем, если ты хочешь... того же... после того, как мы покинем пределы Валинора, ты... будешь свободна, - лицо эльда слегка исказилось, но он быстро пришел в себя. - Ноло, не говори глупостей, - фыркнула супруга. - Во-первых, я всегда любила и хотела только тебя. Во-вторых... ну сам-то подумай! Я практична, ты это знаешь. Народ нолдор уходит — к гибели ли своей, к величию ли, к тому и другому одновременно — я не знаю. Остаются те, чья душа давно смирилась, или кому хватило Великого Похода — и то многие из них уходят, возвращаются обратно в Эндорэ. Кого ты оставляешь мне? Заплаканных женщин с детьми на руках? Усталых и сломленных отцов, не сумевших удержать порывистых сыновей? Из кого предлагаешь выбирать утешителя? Вряд ли народ нолдор сможет возродиться в Амане в полной мере. Ты оставляешь меня правительницей угасающего, измученного чувством вины народа, потерявшего лучших своих детей, обрекаешь на вечные воспоминания. Пройдут века, и мы повсеместно смешаемся с тэлери, потеряем свой язык и обычаи, останется разве что название. Разве что иногда еще будут рождаться те, в ком будет блистать величие предков. Может статься, это и благо. Может быть, это судьба вообще любого народа. Было ли благом разделение народов квэнди, будет ли благом объединение — я не знаю. И не хочу знать. Я нолдиэ, и люблю нолдо. Тебя. Вот только не говори сейчас, что нолдо ты лишь наполовину. Вы с Арьо одной крови, но абсолютно разные, не так ли? - Это не мешает мне любить брата. - Но мешает понимать. Он не ровня тебе, ты не ровня ему. Вы не друзья, сколь бы ни были вы близки друг другу. Тебе вообще с братьями не слишком повезло. С обоими. Так что... ты все еще хочешь поговорить? - Мы больше не можем говорить, - печально кивнул Финголфин. - Былые времена прошли. Время обновилось, века начинаются вновь. Может быть, для нас история еще тоже когда-нибудь начнется заново. - Уж точно не теперь. - Не теперь, - согласился он, потянувшись рукой к поясу супруги. - Будь со мной, Анайрэ, прошу тебя. В последний раз в этой истории. - Для того я и пришла, - согласно кивнула она, выпутываясь из рукавов платья и пытаясь скинуть все еще насквозь мокрые сандалии. - Завершать. Сознание возвращалось медленно. Первым послышался привычный стук капель дождя по крыше шатра, потом скрип колес, ржание лошадей, перекликивающиеся звонкие голоса эльдар. - Отец, - Аракано неуверенно потеребил Нолофинвэ за плечо. - Если тебе нужно отдохнуть, я уйду... Но мы решили, что ты скорее осерчаешь на нас, что не разбудили. Финголфин мгновенно приподнялся на локте, распахивая глаза. Раньше он никогда не просыпал звучания рога. По-походному узкое ложе было холодным, второй край покрывала был откинут. Он быстро осмотрелся. Угли в очаге еще тлели, но исчез и лук, повешенный у входа, и темно-серый сброшенный плащ... Только вокруг ничего не изменилось — так же шипели снаружи под дождем пылавшие в лагере факелы, та же Тьма полонила собою Валинор. Ощущалась усталость в душе — сегодня, как никогда с момента гибели Древ, хотелось проснуться при Свете. Ощущалась и усталость в теле, впрочем, скорее, приятная — такого давно не было... - Давно ли прозвучал рог? - хрипловато со сна спросил Нолофинвэ у младшего сына, откидывая покрывало и ища глазами сброшенные вчера как попало одежды. - Все уже на ногах. Тебя ждут к утренней трапезе. Ириссэ и Финьо, а с ними еще многие, уехали охотиться уже довольно давно. Но им до сих пор не слишком удается приспособиться к новым обстоятельствам охоты, и они, вероятно, вернутся не слишком скоро... - Ступай, готовь общий сбор. Я скоро буду, - коротко отозвался Финголфин. - Оповести Финдарато и приближенных Третьего Дома. Нам пора выступать, незачем тянуть далее. Лучше, чем есть, мы, пожалуй, уже не сделаем. Аргон коротко склонил голову, и Финголфин внезапно устыдился: - Аракано... Прости, что я так говорю с тобой. Все в порядке? Хорошо спал? - Мне снятся странные сны в последнее время, - младший нолофивион неуверенно улыбнулся отцу. - Наверное, это какие-то символы... Чего — я не пойму. - О чем же они? - О доблести и смерти. А что снится тебе, отец? - В том-то и дело, что ничего. Доблесть и смерть... будем думать, что это только символы. Не тревожься. Ведь если смерть близка, незачем готовиться к ней заранее, а если далека — незачем отказываться от доблести, - Нолофинвэ, наскоро одевшийся, мимоходом крепко прижал к себе сидящего сына за плечи. - Прости. Я действительно не должен был так. - О чем ты? Если о невольной резкости, я и не думал тебя винить. Ты король нашего народа, все признают тебя им, и я, как и остальные, подчиняюсь приказам, несмотря на то, что твой сын. Не выделяй меня, отец, я пока ничем не заслужил того. - Я бы всех выделил, каждого, да не получится. Ступай, Арьо... я умоюсь, заплету волосы и приду. *** В лагере затихала суета. Факелы горели теперь постоянно, на ночь выставляли дозорных – на случай возможных непредвиденных гостей, да и очумевшие от потрясений и изменения среды обитания звери могли забрести. Уже прозвучал рог, призывающий к отдыху и сну; дозоры расходились, негромко переговариваясь; раздавался сейчас успокоительный, как ни странно, даже мирный звон оружия, скрип колес телег, всхрапы коней; откуда-то со стороны побережья ветер доносил отзвуки тихой песни. - Папа! - к едва зашедшему в свой шатер, нынешнее свое место жительства, Тургону бросилась маленькая дочь, крепко обвивая его ногу руками — до пояса пока не дотягивалась. - Как твои сегодняшние успехи, Итарильдэ? - Турукано поднял ее на руки, слегка подбросив. - Я написала письмо! - Итариллэ! - Эленвэ звала дочь на ваниарский, а не нолдорский, манер. - Отпусти папу! Он устал, ему нужно отдохнуть... Потом ему покажешь свое письмо. А ты его еще и не переписала. Что подумает твой друг, если ему придет письмо с ошибками? - Тьелпэ всё равно всё поймет, - безапелляционно отозвалась Идриль, но ногу отца отпустила и, понурившись, отправилась переписывать письмо. Очередное письмо, которое будет брошено в море. Маленькая девочка пока еще верила в сказки, и попутно училась красиво и правильно выводить на бумаге тенгвар. Веря, что ее юный друг уже за Морем, она с куда большей охотой, чем ранее, училась грамоте, стихосложению, правилам эпистолярного жанра. Родители же не были уверены даже в том, что друг дочери жив. На Море после отплытия нолдор из захваченного Альквалондэ разыгралась буря, и хотя зарево горящих кораблей наблюдали из Арамана, никто не поручился бы за то, что все сыновья и маленький внук короля Феанаро остались в живых и ступили на земли Эндорэ. - Раздевайся, - Эленвэ деловито расстегивала плащ на супруге. - Я приготовила ужин. Ты все равно на общих этих трапезах едва ешь. Ох, промок-то как... Снимай тунику, иди к огню... - Эленвэ... - И оружие свое снимай! Сам расстегивай все это. Отец никогда не носил оружия, я не умею, мать так не делала... Вот, садись, ешь. Итариллэ, что ты опять на руке у папы рисуешь... - Пускай рисует, - отвлекся Тургон. - Мам, папа разрешил, - тут же закапризничала маленькая Идриль, но ее быстро унесли в отгороженный угол за полог. Оттуда доносился ласково-укоризненный голос Эленвэ: - Папа очень занят... нам скоро придется долго идти, а ты говорила, что ты взрослая, и ничего не боишься. - Я и не боюсь! - раздался возмущенный писк. - Разве девочки хуже мальчиков? - Кто тебя сказал такую глупость, Итариллэ? Чем же девочки хуже? Но сейчас мы все делаем то, что нужно, а не то, что хотим. Твоя задача — не мешать папе, разве что он сам захочет с тобой играть. Будет больно или плохо — говорить сразу, не таить, не думай, что это почетно — терпеть. - Я знаю, мама... - Спи. Спеть тебе? - Не нужно, мам. Иди к папе, я сама засну. - Самоотверженная моя девочка, - послышался звук поцелуя. - Спи спокойно. Да благословят тебя валар. Раздались легкие шаги. - Турьо, что с тобой? - вполголоса встревоженно произнесла Эленвэ. - Никогда не видела, чтоб ты слезы в тарелку ронял... А если бы что случилось, я бы уже знала. - Все хорошо, - Эленвэ крепко обхватили за талию, сминая ровные складки длинного светлого платья. - Посиди со мной. Сама-то ужинала? - Конечно. Не думай, что я отказываю себе, для перехода потребуются силы. Я не могу себе позволить быть слабой ни душой, ни телом. Как ты? Какие новости? - Никаких. Отец все еще колеблется, словно ждет кого-то или чего-то. Но я его знаю, он может решиться внезапно и в любой момент. Тем более, что почти всё уже готово. - У меня тоже всё готово, - в очередной раз отчиталась жена. - Вон там — накидки Итариллэ, я перешила из меховых покрывал три штуки. Нам придется ее нести, она не сможет идти достаточно быстро, тем более, что там наверняка... как говорили отряды разведчиков? Снег? Метель? Я сшила и для тебя, и для себя. Во все капюшоны вшиты заколки, чтобы ветер не сорвал, застежки и завязки весьма крепкие. Артафиндэ подал мне много хороших идей по пошиву... Я не лучшая швея, но я старалась. Турукано невольно оглядел супругу. На ней было простое, но теплое светлое платье, и она куталась в накидку, несмотря на полыхавший в палатке очаг. Золотистые волосы были безжалостно перетянуты узлом на затылке, но одна прядь выбилась из прически. - Сегодня видела, как ты работал, - Эленвэ тепло улыбнулась. - Вы с Эктеллэ чинили колесо у телеги. - Знаю, ты выходила замуж за принца нолдор... - Именно. И в тяжкие времена он встал рядом со своим народом. Неужели ты думаешь, что это неправильно? - Я — не думаю. Мне кажется, что ты так думаешь. Не твоя эта судьба, Эленвэ. Ты хорошо поешь, а сейчас даже отказываешь дочери в колыбельных. Ты позабыла про свои записи стихов... - Не столь тяжкая ноша, я донесу ее до Эндорэ и сама, - улыбнулась супруга. - Когда ты отвлекаешься от расчетов отца и занимаешься чертежами нашей мечты, того самого мечты-города, я счастлива. - Все равно, я виноват перед тобой. Когда я предлагал тебе брак... - Я к тому времени уже давно ждала, когда ты наконец либо предложишь, либо хоть уложишь меня... ну, не на конюшне, как твои кузены моих подруг, а хотя бы... - Эленвэ!.. Я вовсе не думал, что получится — так! - Мы идем познавать неведомые нам земли, - задумчиво произнесла супруга. - Знаешь, я очень люблю Валинор. Я выросла здесь, это моя родина. Я буду вечно вспоминать родину. И уведи меня отсюда поскорее, пока я не запомнила Тьму над Валимаром. Я хочу помнить лишь лучшее. Неужто вечно вспоминать для эльдар — лишь проклятие? Любое, любое проклятие можно обратить во благо... Даже это... Эленвэ, светлая дева, была не похожа на тех ровно-прекрасных дев Валимара, что чуть ли не теряли сознание при виде жестокой красоты и непоколебимой уверенности в себе сыновей Феанаро. Она даже дружила с сыновьями Феанаро, по крайней мере, с их рыжеволосой частью. И они с ней невольно считались, воспринимали равной. Как считался Феанаро с дружбой своей жены и мачехи, как считался Нолофинвэ с влюбленностью третьего сына Феанаро к его дочери, как считался Арафинвэ с превосходящими его собственные мужеством и стойкостью своего старшего сына, которые даже он не мог не замечать. Турукано не сомневался, что если им еще доведется говорить с сыновьями Феанаро, Эленвэ легко сгладит любые возможные конфликты. Так же, как она делала это ранее. Иногда Турукано даже позволял ныне себе мечтать — мечтать о том, что все еще может быть хорошо, что они еще могут построить тот город, о котором мечтали еще до брака. Под звездами ли, под новыми ли, обещанными валар Светилами, он станет напоминанием о Свете Амана; вдохновленный чистым духом Эленвэ, он не может не быть прекрасным. - И все же, что тебя тревожит? - дева чуть нахмурилась и внимательно вгляделась в лицо супруга. - Я ведь вижу. - Ничего серьезного... - Турукано снова задумчиво отложил ложку. - Это, скорее, философские размышления. А им сейчас нет места в нашей жизни. Но не думать и не оценивать происходящее я не могу. - Расскажи. Если это тревожит тебя, это не может быть тем, чему нет места в жизни, каким тяжелым не было бы время. - Я вижу, как меняется сознание эльдар. Как королевская власть меняет свое значение. Я вижу, как из друзей становятся слугами, как искреннее восхищение и преклонение заменяет необходимость следовать любому, порой жестокому, приказу. - Во многом это из-за того, что никто ныне не выбирает себе занятий, - задумчиво ответила жена. - Все делают то, что необходимо. И лорды не могут считаться с тем, кто к чему склонен. Мы больше не в Амане, и далее это будет только усугубляться. - Я тоже так думаю. - К тому же, на тебя слишком сильно повлияли речи короля Феанаро, хоть ты и не был с ним согласен. - Не называй его так. Я признавал его власть, но ныне, после его предательства — он мне не король. - Это неважно, Турьо. Давай ты сейчас не будешь произносить очередную речь... Но все это на тебя слишком повлияло. А ведь начиналось-то все с самого искреннего служения, преклонения и восхищения, не так ли? А чем обернулось... - Но ныне я вижу это и в нашем лагере. И здесь нет вины моего отца, он ведет себя так, как и подобает королю в нынешних условиях, мне не в чем его упрекнуть. Похоже, это естественный процесс... - Да, думаю, естественный. Хоть и печальный, - Эленвэ забрала тарелку и поднялась, направляясь в дальний угол. - Турьо, иди ложись. Я сейчас приду. - Нет. Я тебя дождусь. А то ты опять пока все не переделаешь, не ляжешь. - Упрямый ты какой, - вздохнула Эленвэ. - Тебе нужно больше отдыхать... Ладно, сейчас приду. Итариллэ спит? - Да, спит, только что посмотрел. В обнимку с игрушкой... - Турукано, можно к вам? - снаружи раздался голос Аргона. - Заходи, - откликнулся Тургон. Рог, возвещавший пробуждение лагеря нолдор, раздался уже довольно давно. Все трое обитателей успели закончить утренние дела и позавтракать, и сейчас Тургон как раз искал застежку с плаща, которая непонятным образом куда-то испарилась. Когда раздался голос брата, он как раз ее нашел — среди игрушек и рисунков Итарильдэ. Аракано откинул полог, просочился внутрь и поспешно вернул ткань на место. Обменявшись приветствием с Эленвэ и покатав на руках неугомонную Идриль, которая очень любила кататься на руках и у тети, и у обоих дядей, обратился к брату: - Турьо, что-то непонятное происходит. Отец не появился. - Не появился? - Тургон недоуменно воззрился на Аргона, застегивая плащ и готовясь к выходу. - Он же чуть ли не раньше всех выходит. Вообще не знаю, когда он теперь спит. Ты его позвать не пробовал? - Пробовал. Не отзывается. Ломиться я не посмел... - Скажи об этом Финьо, он не постесняется, - буркнул Тургон. - А вообще странно, конечно. - Финьо с Ириссэ на охоту уехали. А мне что-то тревожно... Хотя, конечно, может быть, вымотался и спит. - Скорее всего... Но тогда его надо будить. Иначе сами же и будем виноваты, что не разбудили. Идем. Эленвэ! Я не знаю, когда вернусь... - К обеду, - спокойно и деловито ответила жена.