Сейчас или никогда — и будь что будет

Сегодняшнее утро было идеальным по всем составляющим для занятия рисованием: ненавязчивые мягкие лучи света заполняли всю комнату до самых дальних углов, птицы что-то мелодично насвистывали, сидя на перилах небольшого балкона, задавая восторженное настроение, так важное для художника. Именно такую умиротворяющую и размеренную атмосферу дня Стив считал лучшей для переноса образов на бумагу, когда мыслительные процессы просто выключаются, а рука сама выводит заточенным карандашом линии, впоследствии складывающиеся в полноценную картинку. Но сегодня суббота — день, когда всё утро Стива уходит на покупку продуктов и доставку их в госпиталь Святого Георга для больных. Стив ни в коем случае не считал это занятие бесполезным, наоборот, он одним из первых вызвался добровольцем, добавив помощь больным людям к своей обыкновенной деятельности — работе на заводе. Он хотел быть нужным своей стране — в силу малого возраста его не взяли в действующую армию, — занять себя чем-то полезным, и лучшего варианта для удовлетворения этой духовной потребности найти было просто нельзя. К тому же у Стива была ещё и дополнительная причина для этих регулярных походов, которая будила и бодрила его не меньше, чем осознание собственной пользы для людей: иногда к нему присоединялся Баки. Впервые идея пригласить Баки ходить до госпиталя пришла Стиву во время одной из их весенних прогулок, когда листья на деревьях начинали активно проклёвываться из почек, а особо резвые из мира флоры — уже цвести. В центре Бруклина витал сладкий запах пыльцы, забивающий ноздри и гортань, и, кажется, это было чем-то вроде наркотика для Стива, опьяняющего, туманящего мозг, потому что он прямо и просто спросил: “Я завтра иду в госпиталь Святого Георга, чтобы принести продукты для больных. Может, ты бы хотел ходить со мной, разминать ногу?” Если бы Стив мог соображать в тот момент, то сказал бы, что это выглядело как завуалированное каждосубботнее свидание, хотя тогда он даже не думал о подобном. И сейчас, по прошествии месяца, Стив с румянцем на щеках вспоминает, как широко и насмешливо улыбался Баки в ворот-стоечку своей белой рубашки, пытаясь спрятаться от ставших такими серьёзными и вопрошающими глаз худощавого, болезненного мальчишки. Но Баки согласился, и Стив не желал большего счастья для себя. Стив не сразу осознал, что лёгкая дрожь в коленях, когда Баки сидел рядом, или резко сбивающееся дыхание, когда Барнс поворачивал голову в профиль, поджимая выразительные губы, — влюблённость. Но совсем Стив не успел заметить, когда это воздушное чувство сделалось более тяжёлым и объёмным, заполняющим его мысли и перед сном, и во время приёма пищи, и во время любых других занятий, — любовью. Стив с детским восторгом перед своим кумиром слушал рассказы Баки о войне, следил за малейшими изменениями в лице и поведении, различая, когда Барнс доволен, а когда расстроен или на взводе. Он хотел во всём угодить Баки, хотел быть таким же, как он, — смелым и сильным. А в итоге сломал себя невозможным чувством напополам. Мысли крутились на одной единственной оси, и даже приступая к рисованию самого отвлечённого предмета, Стив через несколько штрихов уже видел плечи или улыбку Барнса, несмело, но вполне отчётливо проглядывавшую на жёлтых листах бумаги. Законченные и незаконченные работы с одинаковым содержанием лежали на полках, полу, кровати Стива, а суббота стала праздником наравне с Рождеством. И даже казалось, что приходит она только раз в год, а не четыре в месяц. Сворачивая за угол дома, за которым уже, возможно, его ждали, Стив отметил учащённое сердцебиение и вспотевшие ладони, в которых тут же заскользили пакеты. Едва Стив успел вывернуть во двор, как один из самых тяжёлых пакетов, наполненный спелыми фруктами, пришёл в движение и упал под самые ноги Роджерса, заставив его в испуге раздавить продукты отпрыгнуть назад, нелепо подгибая ноги. Парочка блестящих апельсинов вылетела на серый асфальт круглыми солнышками из порванного пакета. Нахмурившись, Стив осторожно опустил целые пакеты на землю и, встав на коленки, принялся собирать потерянные фрукты. Потянувшись за дальним апельсином, выгнув спину и чуть приподняв таз, Стив услышал знакомое шарканье ногой по асфальту, а потом над ним нависла тень, и весёлый голос спросил: — Тебе помочь, дружище? Быстро схватив апельсин, Стив вскочил на ноги, нагнувшись распихал фрукты по другим пакетам и, неловко сгребя вещи в охапку, выпрямился. Изучающе-насмешливый взгляд Баки сфокусировался на лице Стива, и тот поспешил опустить голову, поспешно помотав ею. Барнс рассмеялся и похлопал его по плечу, рукой потянув в нужную им сторону. Стив чувствовал, как кровь прилила к лицу; стало жарко. Дорога от дома Баки до госпиталя Святого Георга не занимала больше десяти минут, но и этого времени хватило, чтобы Стив чуть не сгорел от стыда и смущения. Язык, казалось, прилип к нёбу, и Роджерс был не в силах заговорить. Как назло, молчал и Барнс, лишь изредка опуская на мальчишку взгляды, смысл которых Стив уловить не мог: Баки насмехается над ним или разглядывает? Когда Стив и Баки вошли в здание госпиталя, им предстояло подняться на девятый этаж. Пустой лифт стоял в вестибюле, и Роджерс с ужасом посмотрел на вдруг ставшую такой крохотной кабинку, в которой он уже не один раз ездил и вместе с Баки. Дыхание перехватило, и Стив закашлялся, трясясь пакетами. Баки обернулся. — Коленки простудил, пока по земле ползал? — Сияющая улыбка вновь появилась на лице Барнса, а Стив лишь тряхнул головой, безуспешно пытаясь закрыть глаза слишком короткой чёлкой. Кажется, даже если бы он смог воздвигнуть непроницаемый забор между собой и Баки, то всё равно видел бы эти горящие весельем глаза и белозубую улыбку. — Давай помогу. Барнс потянулся к пакетам, с самым серьёзным видом желая забрать часть, но Стив, ловко пригнувшись, юркнул в лифт. — Я справлюсь, Баки. — Я не сомневаюсь, Стиви, — входя в лифт, почти прошептал Баки на ухо Стиву и не глядя нажал кнопку подъёма. Двери закрылись, и равномерный шум осел в ушах. В голове Стива всё совершенно перемешалось от приглушённого «я не сомневаюсь», такого личного и волнующего. Чувствуя, что руки вновь начинают потеть, Роджерс опустил пакеты на пол и аккуратно, исподлобья и чуть боком, посмотрел на Баки. Мужчина, оперевшись спиной о стену лифта, чтобы уменьшить нагрузку на раненую ногу, спокойно рассматривал грязный потолок, высоко задрав голову и двигая кадыком. Жилы на шее, вытягивающиеся из-под сбившегося воротника, натянулись, чёрные ресницы чуть подрагивали от несколько рваного движения лифта; вновь стал виден так манящий Стива профиль: открытый лоб, прямой нос, пухлые губы... Стив зажмурился: нет никаких сил смотреть и не прикасаться. Это почти что пытка. Туман в голове стал ещё гуще, и мысль лучом света вспыхнула посреди непроглядности сознания: “А если не сейчас, то когда? Будет ли шанс лучше, когда ещё всё будет намекать на это? Давай же, Стив, либо сейчас, либо никогда — и будь что будет”. — Эй, Баки, это невозможно терпеть, — не своим голосом — таким развязным и даже слегка нахальным — сказал Стив, вскидывая глаза на удивлённого Баки, и тут же ответил на его “Это ты о чём?”: — Твой воротник, он просто раздражает меня. Дай я поправлю. Два шага будто через бездонную пропасть, и подростковые пальцы начали выгибать ткань воротника, пока внимательные глаза улавливали миг, когда Баки достаточно повернул голову влево, чтобы схватить его за грудки, притянув к себе с невероятной силой, и поцеловать. Стив целовал со всей страстью, которую давил и скрывал в себе и которую смог наконец отпустить. Целуемые им губы были неподвижны: Баки, очевидно, ещё даже не сообразил, что происходит, и Стив уже готовился удариться лопатками о жесть стен лифта, но внезапно губы раскрылись навстречу его губам, и Роджерс понял, что ему отвечают. Стив прикусывал так давно желаемые губы, чуть посасывал верхнюю и полностью поддался Баки, когда тот всё же прижал его лопатками к вертикальной поверхности. Баки целовал ненасытно, горячо, его дыхание стало дыханием Стива, и мальчишка просто забыл, как работают собственные лёгкие: ни выдохнуть, ни вдохнуть. Худые руки Роджерса крепко обняли шею Барнса и зарылись в отросшие волосы, мягкие и пушистые. Краем уха Стив уловил звук выпавших из пакета и катящихся по полу апельсинов. *** — Стиви, мы уже ждём тебя! Ох, мальчик мой, тебе стало плохо в лифте? Ты высоты боишься? Нервно улыбаясь краешком рта, раскрасневшийся Стив выдал короткое “Да” и принялся поправлять расстёгнутый и сбитый набок ворот рубашки под недоумённым взглядом медсестры и многозначительным покашливанием стоящего за спиной Баки.