Возвращение Владычицы

С самого раннего детства малышки Ундомиэль ее отец знал, благодаря предсказанию Галадриэли, об ужасной доле, что выпадет Вечерней Звезде, и долгое время старался оберегать ее от любых контактов со смертными, не допуская их к себе в Имладрис. Когда же, после убийства Араторна, к стенам Имладриса потянулись разрозненные отряды оставшихся без своего вождя дунэдайн, Элронд принял всех, одновременно отослав дочь в Лориэн, где она прожила следующие восемнадцать лет, вплоть до своего неожиданного возвращения. Весть из уст самой Арвен о помолвке с юным Эстелем сначала показалась Лорду Имладриса полнейшей нелепицей. Поначалу, едва услышав ее, он даже не заподозрил скрытой в этой вести опасности для его драгоценной Звезды. Только несколько позже, видя ее настойчивость и непоколебимость в решении связать судьбу с будущим вождем дунэдайн, Элронд начал понимать, чем это может обернуться в итоге — предсказание его тещи начинало постепенно сбываться. Отослав Эстеля прочь из Имладриса, Лорд Элронд надеялся таким образом отвести от Арвен опасность, что ей грозила, свяжи она немедля свою судьбу с судьбой адана. Втайне ее отец рассчитывал изменить или хотя бы отсрочить предреченную дочери участь. Волею Валар или волею вражеской неумолимой жестокости он потерял одного за другим их всех: отца, мать, любимого приемного отца — Лорда Макалаурэ, брата, жену, а теперь наступал черед потерять и единственную дочь. Все его существо противилось этой потере. — В свое время мой супруг тоже не хотел твоего союза с Келебриан, — гордо вскинув подбородок, проговорила Леди Лориэна, во время одного из визитов в Имладрис для участия в Совете Мудрых, — Но я всегда желала, чтобы моя дочь стала супругой того, кого избрало ее сердце. И того же я желаю для ее дочери. Вескости отчеканенных ею слов все же не было достаточно, чтобы легко сломить отеческую ревность Элронда, который возразил: — Но здесь речь о ее жизни! Рядом с ним Арвен ждет смерть! Как я могу позволить это?! — Она знает это и приняла этот удел. Не отнимай у нее годы счастья, которые она проживет с Элессаром, правя Гондором и Арнором. — Ты так уверена в нашей победе! — воскликнул на это Лорд Имладриса, — Ты видела, что он взойдет на трон?! — А ты видел в моем зеркале своего внука! — уверенно парировала Галадриэль. Обескураженный, Элронд сжал в струну тонкие губы и нахмурился пуще прежнего. — Помоги ему, — улыбнулась Галадриэль, — Помоги ради Арвен и помни, чей внук ты сам, Эллерондэ. Заключительные слова Владычицы и тещи прозвучали для него, как пощечина — оба деда Лорда Имладриса, Туор и Диор, были такими же смертными, как и его воспитанник Эстель.

***

После четырех дней плавания ведущий корабль эдель из свиты Кирдана объявил им, что завтра с рассветом они достигнут Тол-Эрессеа. — Тол-Эрессеа, — эхом, словно произнося священное заклятие, прошептала Владычица Лориэна, не веря своим ушам. Беспокойство охватило ее феа. На закате Галадриэль мерила шагами пятачок палубы у носа судна, не находя себе места и не в силах оторвать взора от линии простиравшегося впереди горизонта. Только теперь к ней пришло осознание того факта, что она действительно скоро увидит Валимар. Отчего-то Владычице сделалось невыносимо страшно. Что она увидит там? Вспомнит ли родные берега? Как встретят ее отец, мать, дед Ольвэ и другие родичи, все это время жившие в Амане? Вспомнят ли они ее? А может быть, отчуждение от прожитых в разлуке тысячелетий овладело их сердцами, и они не захотят ее знать, не подадут руки бунтарке и изгнаннице? В смятении отправившись спать, Галадриэль долго не могла заснуть, ворочаясь на узкой лежанке. Сон сморил ее уже далеко за полночь. Проснувшись с рассветом, как от удара, Леди Галадриэль тут же приподнялась и села на постели, прислушиваясь к своим ощущениям и звукам снаружи, доносившимся до ее чуткого слуха. Плеск волн и крики чаек было первым, что она услышала, ощутив при этом невообразимую легкость во всем теле. Ощущение было удивительным и доселе никогда не испытанным. Душа ее с каждым вдохом морского воздуха наполнялась распиравшей ее радостью, хотелось смеяться, словно она — малое дитя, радующееся свету Анора. От волнений и тревог вчерашнего вечера не осталось и следа. Снаружи, она чувствовала, уже всходило солнце, и день обещал быть погожим и теплым. Как была, в полупрозрачной ночной рубашке, накинув на плечи лишь легкий плащ из серебристого атласа, Леди Галадриэль выбежала в коридор и быстро поднялась по ступенькам, ведущим на палубу со стороны кармы корабля, чтобы приветствовать первые лучи восходившего на востоке солнца. Оказавшись на палубе, она сразу заметила у самого края кармы высокую фигуру, стоящую к ней спиной и лицом к поднимавшемуся из-за горизонта солнцу. Против света фигура эта выглядела темным силуэтом и Галадриэль приблизилась на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть эту раннюю, как и она сама, пташку. Внезапно фигура в белом плаще повернулась к ней. — Доброе утро, моя Леди! — прозвенел свежий голос, — Не правда ли, прекрасный рассвет? — он сделал шаг ей навстречу. Тогда-то Галадриэль со ступором и немалой долей смущения узрела совсем близко перед собой прекрасного среброволосого сероглазого юношу, который тоже оглядывал ее всю с довольной и обаятельной улыбкой. Статный, стройный и пригожий лицом, он лукаво улыбался ей, казалось, желая поддразнить своим всепроникающим взглядом. Владычица тут же запахнула плащ, чем вызвала звонкий смешок. Самой Леди Лориэна было не до смеха. Кто он и откуда взялся у них на корабле?! — был единственный вопрос, который сейчас громким криком раздавался в ее разуме. Разумеется, ей не впервой было иметь дело с чужаками, но страх перед коварством врага всегда спасал ее от опрометчивых поступков. Было необходимо позвать остальных, дать им знать, что на корабле находится посторонний. Превозмогая страх, Артанис набрала в легкие воздуха и спросила: — Кто вы и как здесь оказались? Покачав головой, парень вновь усмехнулся и ответил: — Моя Леди не узнала меня в истинном облике? Признаться, я рассчитывал поразить ваше воображение, но, все же, надеялся, что ваши мудрость и проницательность, а также родство наших феар позволят вам представлять меня не только как убеленного сединами старца, — он снова звонко расхохотался. — Что? — только и смогла произнести в ответ Галадриэль.  — Мое имя — Олорин, — представился юноша, пояснив, — Мы уже вступили в границы Блаженных Земель, а здесь время течет совсем не так, как в Средиземье, моя Леди. На берегах Амана нет места старости и немощи, это — царство красоты и вечной юности, не забыли? — он снова обаятельно улыбнулся. — Митрандир? — одними губами спросила Артанис, бледнея. В ответ он кивнул и молвил: — Так меня звали в Средиземье, моя госпожа. Прошу вас не сердиться на меня за невинную шутку, вы сама блистаете молодостью и красотой, затмевая собою солнце... На этих словах он ухмыльнулся, подавая ей невесть откуда взявшееся в его руках круглое зеркало в серебряной кованой рамке. Из зеркала, на потрясенную и временно лишившуюся дара речи Артанис, смотрела совсем юная девица, едва достигшая совершеннолетия. — Эру Единый! Это я?! — воскликнула она, наконец, не переставая смотреться. — Несравненная Нэрвен! Узнаете? — торжественно осведомился оказавшийся у нее за спиной Митрандир-Олорин. Вместе они прошли по палубе к носовой ее части, где оказались все остальные пассажиры. Взору Артанис предстал совсем юный Лорд Элронд, точно такой, каким она увидела его, впервые посетив Имладрис. Двоих хоббитов вообще нельзя было узнать — похожие на непослушных и резвых детей, они скакали по палубе вокруг Митрандира с криками «Гэндальф! Гэндальф!» — Рана исчезла, Гэндальф! Ее больше нет! Смотри! — Фродо рванул на груди рубашку. Тут и Артанис догадалась осмотреть руки, украдкой взглянув под плащ — все шрамы, что достались ей как напоминание о сражениях, в которых довелось участвовать, даже самые мелкие, исчезли бесследно, будто их никогда и не было. — Отлично, Фродо! — воскликнул улыбающийся Олорин, подхватывая полурослика на руки, — Как доберемся, передам тебя и Бильбо на несколько дней в руки Ирмо и Эсте — потом будете совсем как новые! — его заливистый смех звенел в еще прохладном утреннем воздухе. — Смотрите туда! — крикнул Элронд, указывая вперед. Все обратили взоры к горизонту, на котором, уже отчетливо видная тем ясным утром, возвышалась башня маяка Тол-Эрессеа.