***
Сказать, что Катя скучает по Максу — значит, не сказать ничего. Если днем еще можно хоть как-то терпеть, отвлекаясь на работу, то вечерами хоть волком вой. — Карпен, ты выглядишь так, будто бухал всю ночь, — завидев напарника, тут же ехидничает хореограф. — Иииу, несет примерно так же. — Вообще-то, всю ночь пахал, едва два часа поспать успел. Леша, состряпав рожицу, садится на диван. У него и правда не слишком-то хорошее настроение, чтобы еще с чьим-то разбираться. В открытый кабинет Мигеля, где сейчас собираются его «вельможи», врывается, непосредственно, сам Вождь. — Привет-привет, мои покемончики! — судя по «ласковым» словечкам, настроение у Главного пока еще хорошее. — Спасибо, что так оперативненько собрались, ибо утятки наши уже по зальчикам разлетелись, я уже вас распределил, а вам пока не сказаааал! Ай-яй, я плохой, но не сметь так обо мне думать, ага? — Шестеперов замечает шмыгнувшего мимо Тиму с пакетом чипсов в руках и грозно трясет кулаком. — Так, Димон, сынок сороки — хватай этого зяблика и катитесь в третий зальчик. Ленка по дороге прихватите! Катя складывает руки на груди и исподлобья глядит на Мигеля, на поверку, готовая к любым «испытаниям», но на деле отчаянно просящая — к Максу меня, к Максу! — Черкозянчик, солнышко, разминаешь в этот раз конечности Пылаевой и мальчика нашего из КиевУ. Ну ты понял, да? Чтоб все красиво, насыщенно и интересно. — Чтобы папочку вштырило, одним словом? — ухмыляется Черкозьянов. — Ты ж мой мальчик, — ржет Шестеперов. — Дамы наши, Лилечек и Юлечек, берут Рыжову с Маисой да Шабанчика с мисс «острая скула». У Решетниковой появляется надежда. — Мы с Катюней будет осчастливи... осчастливли... короче, Вядро с Кимом на путь истинным наставим! А Натаха займется Коршуновой и Нестеровичем. Ну, Мигель все-таки мужчина. Мужчины намеков не понимают. По крайней мере, эта мысль успокаивает КатеринуСанну. — Не понял, — тем временем тянет Леша. — Чего ты не понял, мой бородатик? — тут же начинает сюсюкать Мига. — Какого хрена ты написал мне: «Карпенко, быстрее!», и я мчался сюда, как антилопа, если на этой неделе я свободен? — еще чуть-чуть, и Алексей, кажется, точно достигнет точки кипения. — Во-первых — никакого отдыха, будешь помогать нам с Катей, а во-вторых... — когда у мужчины в руках появляется телефон, он тычет им в лицо друга, похахатывая, — я же написал: «КарпенкА, быстрее!». Че, сложно было догадаться, что это о Натахе? Первые несколько мгновений Леша стоит и ошалело хлопает глазами, а после поворачивается к Кате и между ними повисает его немой вопрос: «Он сейчас, блять, серьезно?». — Полетели!!! Катя сталкивается в дверях с Димой и ободряюще ему улыбается. — Мам Кать, я все равно не допрыгну до твоей хоряги. — Ой, Черкозянка, не льсти старой больной женщине. Смотри там... не загоняй их. Я серьезно, кстати. — Понял я, мой капитан! — Че-че ты сказал? — между ними, словно темное волшебство, появляется Мига. Все одновременно закатывают глаза. Никакой серьезности!***
Рудник уже почти с иронией думает о том, что пора бы уже прописываться на любимой работе. Если бы не Вова, который в порыве заботы тащит ему вещи, куковать бы Игорю в одних и тех же (совсем не комильфо, честно говоря). Зато во всем этом есть плюс — ничто не отвлекает от творческого процесса. Сиди себе тут в окружении четырех зеркальных стен (главное правило — в них не смотреться), слушай музычку и оттачивай, оттачивай. Игорь допивает эспрессо, от которого уже слегка подташнивает, упорно гонит прочь от себя все мысли и наблюдает за своими детками на 7 дней — Софой и Ваней. —Те-терроризиииииииируеееет, — напевает Можайкин, жадно при этом глотая воду. — Намекаешь, что хочешь к Вове? — хмыкает Гарик, поднимаясь с насиженного места. —Не, — Ваня улыбается так широко, что в Игоре просыпается синдром «вечного бодуна» — хочется закрыть лицо руками и выть. Такое количество позитива в его гребаной жизненной мелодраме противопоказано — придется менять жанр фильма, а кто-то сверху, видимо, против. -Ну если НЕ, тогда давайте-ка еще раз и с самого начала! У Рудника мелькает шальная мысль о том, чтобы стереть эту улыбку всеми возможными способами, а после он сам себя за это материт мысленно — здорово, становишься чертовым неврастеником. Ребята покорно становятся в центр зала.…
— Ну и крутыха же ты, Ульчииик, — Дима скачет по помещению, уж слишком перевозбужденный. — Я прямо не ожидал, что вы все так умеете. Никитос, руку выгни под другим углом, ага. Ульяна сидит на пуфике и корчит Никитке рожицы. Ей просто невероятно легко. Пожалуй, сегодняшний день — один из самых счастливых в этой новой жизни. Но сразу после этого умозаключения, промелькнувшего в сознании, туда закрадывается привычная белесая пелена — глаза перестают видеть то, что ее сейчас окружает, а руки подрагивают. Мелькают картинки, картинки сменяют одна другую, а после — словно бегущей строкой... цифры. — Ульянчик, отзовись, — шепот Никиты где-то слишком близко, но она не может ничего понять. — Выведи меня, пожалуйста, — шелестит Пылаева, и чувствует, что ее подхватывают под руку и ведут прочь. В коридоре спина чувствует холодную стенку, в коридоре голос Ульяны кажется ей чужим: — Кит, дай телефон... пожалуйста. Беспрекословно выполнив просьбу, парень убегает за водой. Пальцы девушки летают над клавиатурой, набирая номер телефона, выгравированный под сетчаткой — слишком четко она его запоминает, слишком важным он ей кажется.…
— Софа, детка, ну ты мне позаливай, что не знаешь, как страстно глянуть на Иванушку, — стонет Игорь. Его все слишком выматывает. Правда нужно ехать сегодня домой. — Я-то знаю! Но ты посмотри на него, а! — девушка подлетает к парню и начинает его тискать. — Максимум, на что я способна от этой солнечной улыбки — заумиляться до смерти. — Значит ты, Вань, дай нам нужную эмоцию!!! Ваня, которому тоже порядком поднадоели сегодняшние пытки, гордо дергает головой, после — танком движется на Кольбедюк, которая, пискнув что-то, отходит к стене. Далее — он просто прижимает ее к ней, приподнимает ногу и заставляет обвиться вокруг своего бедра. Помимо собственной воли, девушка издает приглушенный вздох. Ваня отворачивается от партнерши и как будто скидывает маску — его лицо сияет той же улыбкой: — Все еще имеете ко мне претензии? — Никаких, — потрясенно тянет Гарик. — Свободен, малой. Леди, вы еще нужны мне сегодня. — Для чего? — кокетливо улыбается танцовщица. Рудник усмехается про себя — он успел подзабыть, как флиртуют девочки ее возраста. — Для того, чтобы найти нужную эмоцию, Софа. В конце концов, я же не выпущу тебя смотреть троллфейсом на такого секси-няшку Можайкина.…
— И давай, сейчас ты поворачиваешься и смотришь на меня, — Игорь успевает шептать в перерывах между движениями, и глаза Софы, столь тонко чувствующей атмосферу, начинает заволакивать тучами. Хореограф заставляет себя в них не смотреть. Он прижимает ее к себе, отпускает ее слишком далеко, чтобы после — вновь вернуть обратно, словно игрушку, принадлежащую только ему. Вечер за окном постепенно приобретает темнейшие тона, намекая — вот она, ночь. Воплоти свои фантазии в реальность, Рудник. Только вот у Рудника перед глазами — другая фантазия. Его личная, реально существующая. И на чертовы мгновения он видит ее — его Ульяну. У нее светлые волосы, у нее светлые глаза. Она улыбается так ярко, так светло, но даже не хочется закрывать глаз, ведь тогда счастливое видение уйдет. Он тянется к ней, он сжимает ладони вокруг ее талии и смотрит пристально, срисовывая ее кристально-чистый образ в собственное сознание. Игорь ведь художник. Игорь может нарисовать движениями любую свою иллюзию. Он разбивает свою фантазию вместе с тенью, мелькнувшей у выхода (Ваня ведь закрывал дверь!). Софа слишком близко. Ее губы на расстоянии нескольких сантиметров. В нескольких метрах — кто-то, кто застал эту сцену. — Соф, перерыв, — шепчет Гарик и выбегает из зала, словно засмущавшийся школьник. Он появляется в опустевших коридорах, сердце предательски ухает. На расстоянии вытянутой руки — Ульяна. Она сама не скажет, почему по щекам текут слезы. — Ульян... — Не обращай внимания, я не хотела тебе мешать, — девушка улыбается, стирая слезы, размазывая тушь. Игорь, стиснув зубы, наблюдает за ней, когда в ее ладонях появляется телефон, когда она, закрыв глаза, набирает номер... когда совершает звонок. Когда в его кармане начинает вибрировать телефон. Игорь, стиснув зубы, скользит ладонью по ее шее, притягивая ближе. Он понимает, он без слов все понимает. Его пальцы поглаживают ее шею, ее голова склоняется набок, глаза закрываются. Его губы скользят по ее щеке, стирая непрошенные слезы. Его нежность чувствуется кожей. Слабость рук, вольность губ — от любви к ней его будто выворачивает наизнанку. Будто оголяет. Не изменить уже ничего. Это так, как дышать. — Игорь! — зовет Софа со стороны зала. — Улька, ты где? — отзывается Никита. Ульяна отстраняется, опустив взор: — Возвращайся, Игорь. Она тебя ждет.