***
— Что же никто не поможет бедному ребенку? Я сидел на каком-то горячем песке и всхлипывал каждый раз, когда ногу простреливала боль. Вокруг ходили люди, дяденьки и тетеньки, но они словно не замечали меня, без конца ревущего и призывающего на помощь. Я уже давно сидел здесь, мне очень хотелось пить, но каждый раз, когда старался встать, ничего не получалось. — Б-больно, — прохныкал я, сильнее сжимая коленку и поднял наконец глаза, видя перед собой странного дядю, что сидел на корточках рядом со мной и как-то странно улыбался. — Ты же видишь, что тебя никто не замечает. Зачем ты тратишь слезы на таких бесполезных, как они? — он, не переставая улыбаться, протянул руку и потрепал меня по слипшимся от жары волосам и я вздрогнул, когда ощутил какими холодными были у него ладони. Я что-то прохныкал сквозь слезы, когда дяденька вдруг взял меня на руки так, чтобы не зацепить коленку. — Чем больше ты призываешь на помощь, тем меньше тебя видят, поэтому покажи им, каким взрослым ты можешь стать, терпя боль, — дяденька положил на мой лоб свою прохладную руку и мне было слишком хорошо, чтобы скинуть ее. Казалось, что я находился где-то в далекой жаркой пустыне, а в одно мгновение ощутил прохладу ночного моря. Я тогда улыбнулся, думая, что теперь все будет хорошо. Как же я ошибался.***
***
Думаете, это весело, когда ты лежишь на мокром от дождя асфальте где-то в подворотне, после того, как тебя избили собственные одноклассники за то, что я им случайно разлил их чертов йогурт и не купил новый? Очень смешно. Я бы тоже посмеялся от досады, если бы горло не сдавили какие-то тиски, а на языке бы не осел металлический привкус крови. Я такой идиот. Умею драться, ходил на секции по борьбе, но не смог ответить одноклассникам. А все потому, что я не хочу быть таким животным, как они. Хотя нет, они даже хуже их. Шевельнув рукой, я кое-как смог с помощью нее медленно поднять тело и доползти до стены, опираясь на нее и шипя сквозь зубы проклятия. Я, черт возьми, настоящий идиот, который вечно попадает в такие ситуации. Гребаное невезенье. Ну или я сам такой. Когда в тихом и безлюдном переулке я вдруг услышал стук приближающихся сюда каблуков, то даже не успел удивиться, как передо мной появился какой-то парень в до ужаса яркой одежде и с ухмыляющейся рожей. Он немного наклонился в мою сторону, и, все так же ухмыляясь, спросил: — Хорошо отделали, да? Либо меня так хорошо пришибли об стену, либо я и вправду увидел, как у него сверкнули желтым цветом глаза. — Ты больной? — вместо ответа на вопрос спросил я, вытерев с губы кровь и, наверно, размазав ее еще больше по лицу. — Может и так. Кто знает, — тот равнодушно пожал плечами и неожиданно оказался еще ближе, стоя надо мной и опираясь двумя руками об стену, пока я удивленно смотрел на него снизу вверх. — Хочешь проверить? « Реально больной» подумал я и, прищурившись, ответил: — Сам себя проверь для начала, — язвить я любил и умел это делать даже с незнакомым человеком, который, черт его знает, как оказался здесь. Незнакомец странно улыбнулся, но я готов поклясться, что это был оскал маньяка, как в тех ужастиках, что я смотрел с Мэйбл ночью, когда родители уезжали по делам. — Я предупреждал тебя, Деревце, — не успел я удивиться странному прозвищу, как вдруг этот ненормальный склонился еще ниже и впился в мои губы, которые я недавно прикусил до крови, и слизал оттуда кровь, из-за чего те защипали. У меня даже не было сил оттолкнуть этого… я даже не знаю, как назвать его без мата. Когда я все-таки собрал все свои силы, чтобы сквозь боль оттолкнуть его, то все же смог поднять руку и толкнуть того в живот. Он отцепился от моих губ, напоследок еще сильнее прикусив их, и неожиданно громко и засмеялся, словно у него истерика. — Ты охренел?! — взвился я, шипя про себя проклятия в его адрес. — Теперь удостоверился, Сосенка? — прищурился тот, продолжая смеяться. — Ты окончательно поехавший! — злобно выплюнул я, кое-как встав и вдруг очень сильно захотев ударить кулаком по его роже. — И ты сам такой же, если даже для вида не захотел посопротивляться и попробовать сбежать. Люди при выбросе адреналина и страха и не такое смогут сделать. У меня вдруг перехватило дыхание, когда я понял, что и вправду даже не попытался сделать это. Я слабо усмехнулся. — А меня услышат? — злость резко прошла, и от нее остался лишь какой-то жгучий осадок. — Я услышу. И действительно, никто кроме этого человека не видел меня, даже когда я кричал и звал на помощь. Будто меня нет. Будто я… пустота. Меньше, чем вещь. Я только-только начал жить самостоятельной жизнью, когда я познакомился с этим блондином, который с ухмылкой представился Биллом Сайфером. А я стал для него Сосновым Деревцем.***
***
— Я вот иногда думаю… Откуда ты такой взялся? — я сидел в своей однокомнатной квартире на диване, пока сам Сайфер уселся на мою кровать, бесцельно рассматривая рисунок на потолке. — А вдруг я всегда был здесь? — Знаешь, это не очень хорошая шутка, — усмехнулся я. — Кто сказал, что это шутка? — тот поднял на меня свой взгляд побитой собаки и оскалился. — Все с самого начала живут здесь, существуют, если тебе угодно. Маленькие огоньки, что летают по воздуху никем не замеченные, пока у них не появится оболочка. И я даже я, увы, не исключение из правил, созданной Вселенной. Мне иногда казалось, что Билл просто не должен находиться в этом мире, но что-то его удерживает. Ведь он не человек, а существо за гранью нашего понимания. Смешно, да? Я тоже смеялся, долго и со слезами от смеха, пока Сайфер не впился в мои губы жестким поцелуем и не прервал почти истерику. — Почему для тебя так важна эта Вселенная? — спрашиваю я удивленно, смотря за тем, как Билл встает с кровати и направляется ко мне. Все его движения грациозные, и такие легкие, что кажутся нереальными. Но вот взгляд всегда больной. — Потому что она отбирает у меня то, что сама и с ошибкой создала, — я выдыхаю, когда Билл вдруг осторожно касается моего подбородка и, склоняясь, обводит языком мои губы. Сумасшествие. Кажется, что его прикосновения легкие как перышко, но он всегда опровергает это, когда цепляется за мои волосы и больно оттягивает их назад, обнажая этим мою шею. Он знает, что она итак полна багровыми засосами, и больно ставит другие, пока его рука касается моего органа сквозь джинсы, и я шиплю от этого двоякого ощущения боли и возбуждения. Он притягивает меня к себе за талию, и мы, бешено и почти до крови целуясь, передвигаемся к кровати, ни на секунду не отрываясь друг от друга. Падая на нее, я уже знаю, что произойдет. Я всегда утопал в его прикосновениях на грани боли и этот раз был не исключением. Мне было восемнадцать и тогда я еще не знал, что это был последний спокойный год… В моей жизни.***
***
— Сосенка, ты знал, что в тебе темнота? — мы с Биллом стоим на улице, укрываясь под козырьком от сильного ливня. — В каком это смысле? — спрашиваю я, приподнимая бровь. — Помнишь, где-то год назад я говорил, что Вселенная создала тебя с ошибкой? — Сайфер смотрит на меня из-под мокрых от дождя ресниц, а мне кажется, что это непролитые слезы. — Я не понимаю, — машу головой, слыша, как где-то недалеко бегут люди, стараясь скрыться от непогоды. Билл, как-то обреченно болезненно выдыхая, ухмыляется. Я стал замечать, что с ним что-то не так еще два года назад. Он ходил слишком бледным, когда было лето и солнце нещадно палило. Под его глазами давно залегли темные круги от бессонницы, и все чаще он стал пить так нелюбимый им горький кофе. Но Билл никогда не говорил мне, что с ним происходит. Я много раз спрашивал, но не добивался ответа. — В тебе ничего нет, Деревце. Просто ни-че-го. Я делаю шаг назад, когда эти слова неожиданно больно задевают меня. — Что ты хочешь этим сказать? — стараюсь не показать, как меня задели эти слова, но уже не улыбаюсь. — Я тоже не понимал, Сосна. Я, правда, не понимал, — он вдруг наклоняется, скрывая свои глаза под мокрой челкой, но все так же ухмыляется. — Когда спустя столько времени я нашел тебя здесь, я просто не поверил. Как ты, лишенный самого главного, даже существуешь в этом мире, лишь наполненный эмоциями и чувствами? Как Вселенная еще не забрала обратно свое ошибочное детище? Мне на мгновение кажется, что сердце больно стукнулось об ребра. — Билл… — Почему ты живешь без души, Диппер? — мое имя с болезненной усмешкой слетает с его уст, но я этого не слышу. — Я не верю, — шепчут губы, и я делаю еще один шаг назад, сжимая кулаки. «А я верю» говорит сознание, но я успешно отмахиваюсь от него. — Все это время… — Билл не обращает внимания на мои действия и поднимает глаза, в которых на мгновение пролетела искра, — я всеми своими силами старался спасти тебя, не дать забрать тебя Ей, я перепробовал столько способов, что тебе и не снилось. Но я слишком бессилен, перед тем, кто сам меня и создал. И сейчас я уже не смогу тебя защитить. Я не слушаю. Я не верю. Я кричу там, где этого нет. — Нет… Врешь! — я отталкиваю от себя дрожащую руку Билла, и отхожу от козырька, попадая на ливень, который в одно мгновение застилает мне глаза и я почти ничего не вижу. — Я сейчас пойду домой, поставлю чайник и согреюсь, а потом ты придешь ко мне и скажешь, что наврал! Я не чувствую. Не слышу последних слов: — Я рядом до самого конца, Сосновое Деревце. И тем более, убегая под ливнем, не вижу, как Билл истерически смеется и до боли сжимает волосы, что-то шепча. Я не знал, что ровно через пять минут и тридцать секунд, когда почти дойду до дома, поскользнусь на луже и услышу рядом звук колес, резкий и болезненный толчок и крики оставшихся на улице людей, что не успели скрыться от ливня. Мне прошепчут: — Прости, что не смог А я не услышу.