Lovely Moments

      Всякий раз, возвращаясь в свои апартаменты в Башнях, Мираж занимался обыденной рутиной. Раздать последние указания работникам, после чего отпустить их, заправиться, привести в порядок пыльную броню и напряженные после очередного цикла тяжи, притушить освещение в основном отсеке и сесть отвечать на полученную сегодня почту. После этого – закрыть оптику, глубоко провентилировать и стараться не погружаться в воспоминания о прошлом. Он находится там, куда он принадлежит, там, где его место. Он хотел этого с момента начала войны, и добился своего. Сожаления о несбыточном – неуместны.       И лить, что хочется просто исчезнуть однажды.       Изысканное общество, безупречный этикет, стиль, роскошь, праздность и бизнес. Редкие произведения, банкеты, благотворительность, аукционы. Выгодные связи, высокое положение, сдержанные улыбки и красноречие истинных лицемеров. Никакой грязи, никаких военных сборов, никакого шпионажа на вражеской территории. Сигналов тревоги, которые все еще звоном отдавались в его аудиосенсорах. О чем лучшем можно было желать? Его мечта – вернуться домой, - исполнена. Отчего тогда его периодически подмывает отправиться искать приключения?       Нет-нет-нет. Это все в прошлом. Не о чем и размышлять.       Хотя, вспоминая по-плебейски непосредственного товарища, который мог джооры потратить на любование органическим миром, лично у него вызывавшем отчетливое чувство досады, Мираж не ощущает ничего, кроме теплоты. Несмотря на непонятную любовь к вещам, которые он сам считал отвратительными, Хаунд умудрялся иной раз показать ему нечто, что заставляло его изменить свое мнение по тому или иному поводу. Мираж никогда не был так заворожен отблесками солнечного света на воде или шелестом листвы деревьев или тем же звездным небосводом. Напротив, он с трудом выносил свое пребывание на органических планетах, и считал циклы до следующего перевода. Хотя, следовало признать, присутствие Хаунда поблизости делало эти циклы менее мучительными. Было что-то очаровательное в том, как тот возвращался обратно на базу, покрытый грязью от супинаторов и до самых антенн, по-бетски счастливый тем, что увидел самый прекрасный закат в своем активе.       Но Мираж никогда не вписался бы в такую картину. Нет, он был создан из совсем другого материала, и закален в совершенно иной печи. Не может быть у него ничего общего с неиспорченным высшим обществом наивным добряком Хаундом. Поэтому он живет в Башнях и наслаждается выступлениями артистов с остальной элитой, пока зеленый мех проводит свой актив где-то еще.       Пусть даже если их беседы порой бывали исключительно приятными. Стандарты создавались не просто так, и Мираж принадлежал к другой публике. Да, так оно и было. И нечего тут придумывать.       Правда, все равно глодало искру чувство вины. Конечно, он не должен был говорить подобным бестактным образом, не должен был вести себя высокомерно с тем, кто не понимает светского этикета. Как тошно осознавать себя не безупречным, особенно когда не в состоянии извиниться за свои слова.       И почему он продолжает искать того, кто, собственно, никогда не впишется в его актив положенным образом?       Лучше запить иррациональную горечь изысканным букетом выдержанного нефильтрованного топлива, поохотиться на турболис, выращиваемых в питомнике, говорить с ботами своего круга, отпускать колкие шуточки, лицемерно улыбаться, обсуждать недавно выпущенный известным поэтом новый стих… Забыть, не вспоминать, просто выбросить весь тот период из процессора, как будто его и не бывало.       Иногда так и хочется. Но страшно забывать, когда не отпускает и беспрестанно ноет искра.       Даже в бетстве он не бывал таким робким и беспомощным! Почему он просто не потребует встречи, не вмешается так, как сделал бы в любом другом случае, почему он продолжает бродить вокруг, не решаясь показаться, как какой-нибудь…       Ну да. Шпион. Трудно отказаться от привычек, сохранявших актив столь долгое время.       Лишь однажды он решился намекнуть на то, что ищет его, и с тех пор это превратилось в постоянную охоту, бегством друг от друга, болезненным и беспорядочным времяпровождением. Хаунд не хочет с ним встречаться. Что ж, он бы мог это принять, если бы не хотел так отчаянно увидеться с ним.       Впрочем, Мираж сам не был уверен в том, что скажет, если все же удастся встретиться. Он не загадывал так далеко – Хаунд прятался с виртуозным мастерством, первые два ворна его совершенно не удавалось разыскать. И за это время, проведенное за игрой в прятки, он почти не задумывался о том, что ему предстоит сказать. Извиниться? Безусловно. Но как начать разговор? Мираж знал, что Хаунд не оценит, если он начнет вновь прикрываться своим этикетом и пытаться обращаться к нему, как к любому другому боту из его нынешнего окружения.       Как себя повести? Примут ли его извинения? Возможен ли благополучный исход этого эпизода в активе? Может, стоило спросить у кого-нибудь помощи?       Нет-нет. Он сам с этим разберется. Безусловно, только сам. Нечего втягивать в глубоко личное посторонних.       Все, что ему нужно – толика везения и подходящий случай. И, пожалуй, некоторая помощь свыше.       Потому что бегство не может продолжаться вечно, и охота когда-нибудь закончится. И тогда, возможно, удастся все исправить. Мираж надеется на это.       Ведь, сколь бы он не опровергал это на публике, Хаунд ему важен. Гораздо важнее всего остального, как оказалось. Иначе он не опустился бы до этой позорной и неловкой привязанности, расстаться с которой – выше его сил. Быть может, это болезнь. Вирус или помешательство.       Не так уж это и важно, в конце концов. Есть необходимость в чем-то низменном и простом, как базовые протоколы, а причина существования таких протоколов совершенно второстепенна. Непререкаема и неподконтрольна надобность старого товарища. Друга. Партнера. Любовника. Почти бондмейта.       Спасение близко. Нужно просто поймать момент.