1952

Утреннее солнце светило ярко, пробиваясь сквозь полупрозрачные занавески. Эта тонкая ткань не спасала от злополучного утреннего солнца. Даже на параде в честь дня победы уснуть было бы проще, чем с такими занавесками. Зачем Марта потратила деньги на столь бесполезную вещь? Разумеется, чтобы хоть немного приукрасить, чтобы внести хоть капельку столь желанного ею уюта в столь мрачное и просто кричащее о потребности в капитальном ремонте жилище. Но увы, разум Ганса был занят совсем не ремонтом. В его понимании квартира — это некая локация, предназначенная для потребления пищи, хранения вещей, сна, водных процедур и тому подобного. Тема ремонта стала извечным камнем преткновения и причиной ожесточённых словесных войн с фройляйн Адлер. Открыв сперва один глаз, затем второй и не обнаружив рядом Марты, Ганс издал неопределенный звук, выражающий желание получить сведения о месте дислокации пропавшей особы. — Вставай, уже 10 утра, и еда стынет. Живо на кухню! Любое незначительное промедление со стороны Ганса Майера означало верную смерть в ходе боевых действий, которые вот­вот развернутся на территории трехкомнатной квартиры. — Марта, я в последний раз нормально спал 3 месяца назад. Да и вообще, кто воевал, тот имеет право у тихой речки отдохнуть. Из кухни показалась особа женского пола, носившая имя Марта. В руках у неё была тарелка, которая жалобно скрипела каждый раз, стоило хозяйке провести по ней полотенцем. Девушка была хрупкого телосложения, светло­рыжие волосы ниспадали на худые плечи, а плавные черты лица, переходившие в узкий, острый носик, производили вполне благоприятное впечатление. — Не забывай, что по причине отсутствия у тебя ключей от квартиры, которые ты благополучно потерял, мне приходится ждать твоего возвращения домой. Ты тут не один такой несчастный. И когда ты вообще собираешь сделать себе дубликат ключей и не выносить мне мозг? Ответ на этот укоризненный монолог последовал не сразу, а спустя несколько секунд. Слова требовали обработки, а мозг только что проснувшегося человека неспособен выполнять эту нехитрую операцию так же, как мозг давно бодрствующего человека. — Хорошо, хорошо. Я сегодня же пойду и сделаю этот дубликат. Ты только не злись. К тому же сейчас суббота, зачем портить такой замечательный день недели? Марта вздохнула, ведь возразить тут было нечего. Своим молчанием подписав капитуляцию, она направилась на кухню. Довольный своей победой герой Майер немалым трудом поднялся кровати и хотел уже направиться в ванную. Но голос, доносящийся из кухни, заставил его повременить с водными процедурами. — А кровать кто будет заправлять? — Сейчас заправлю! — Не сейчас, а сейчас же! Ганс скорчил гримасу, как пятилетний ребенок, которому надоели упреки матери, и, не имея иного выхода, приступил к уборке кровати. Покончив с этой несложной задачей, он отправился в ванную комнату, до которой Марта все же добралась со своим ремонтом. После водных процедур он отправился на запах еды. Марта сидела на кухне, читая газету и параллельно потягивая кофе, пребывая в неплохом расположении духа, несмотря на свое поражение. Ганс пришел на кухню, вытирая голову белым полотенцем. — Ну и что у нас вкусного? — Остывший кофе и яичница. Если бы ты не провалялся все утро, завтрак был бы горячим. — Ну не зуди, пожалуйста. Он сел за стол и принялся за еду. Марта отложила газету на край стола, дочитав интересовавшую ее статью. Ганс обратил внимание на яркий постер в газете. Он оповещал о повторном прокате Триумфа Воли от Лени Ринфеншталь в 17:00 по Берлину в августе 1952. Наверняка Марта целью своей жизни сделает миссию затащить его на этот фильм. — Марта, когда ты мне нормальную еду есть позволишь? Я ж голодный весь день хожу! — Мы уже об этом говорили. Помнишь, что врач сказал? — Да к черту этих врачей! Я уже месяц нормально поесть не могу! — Переживешь. Если хочешь разжиреть и слечь в больницу, то вперед! — Марта, Марта. Ну не злись. Я не хотел тебя обидеть. Он обошёл стол и, оказавшись за спиной Марты, обнял её и коснулся губами её щеки. Требовалось срочно вымаливать прощения, в его голове уже пронеслась мысль о возможных жертвах во время этого процесса… А жертвы обещали быть масштабными. Следует полагать, что о вечерах в компании друзей можно забыть недели на две, а то и на более продолжительное время. Но все же любовь Марты он ценил гораздо выше. — Ладно, ты прощен. Так куда сегодня собрался? — Сейчас мне придется отправиться на Александр Платц и там встретиться с Рудольфом. Он обещал мне кое­какие материалы по делу, а потом пойдем по свидетелям. — Всё, не смею тебя задерживать. Марта улыбнулась и высвободилась из его объятий, предварительно поцеловав Ганса в щёку. Она встала и удалилась в гостиную. Ганс вздохнул и, сев на место Марты, принялся с неким внутренним отвращением за еду, но все же не вытерпел и скормил остатки собаке. После чего со спокойной совестью отправился на Александр Платц, накинув на плечи плащ. Погода была не самой лучшей, если даже не отвратительной. Люди следовали собственным маршрутам, патрульные болтали между собой. Ганс уподобился прохожим. Дорога оказалось не столь омерзительной, если не считать неприятную ситуацию, заключающуюся в окатывании водой Ганса мразью за рулём мерседеса. Водитель авто не ведал о проклятиях, которе извергал из себя молодой человек на протяжении всего оставшегося маршрута. На место встречи Ганс прибыл в отвратном расположении духа. Он подошел к столику, где сидел его товарищ по службе и неплохой друг, Рудольф Люттер, и с яростью швырнул шляпу на стол, а затем и сам сел уронив голову. — Ганс, ты чего? Совсем уже расклеился. Все в порядке? — Я могу выразить все свои эмоции одним словом… — Каким? — снисходительно поинтересовался Рудольф. — Пипец… Он поведал собеседнику всю свою печальную историю, которую можно поставить на одну полку с трагедиями Шекспира. — Ну ты и неудачник! — Люттер засмеялся и пришел в прекрасное расположение духа, чем еще сильнее опустил настроение друга. — Ублюдок, — безапелляционно заявил Ганс. — Знаю, — согласился тот. — Но это неважно. Я тебя все же по делу вытащил из лап Марты. Так вот… Ганс нетерпеливо отмахнулся. — Да подожди ты! Я сегодня с утра голодный! Дай поесть хоть нормально! Официантка подоспела как раз вовремя. И тут Ганс пустился во все тяжкие после адской полугодовой диеты… Объевшись до коликов в животе, он довольно откинулся на спинку стула, потягивая сладкий чай. — Жизнь удалась. Рудольф наблюдал эту картину с улыбкой на лице. Несмотря на свою веселость, он был преисполнен состраданием к товарищу. Да и как его не жалеть? Пожалуй даже самый бессердечный человек проникся бы к нему пониманием. — Так что ты хотел ме сказать? — наконец­то позволил ему начать Ганс. — Сейчас покажу материалы дела. Рудольф достал папку с бумагами и одним вещественным доказательством. Он как раз собирался поведать товарищу об истинном мотиве их встречи, как вдруг… В воздухе что­то просвистело. Глаза Люттера удивленно расширились, и он упал на эти же вещественные доказательства лицом вниз. На затылке у него растекалось пятно алой крови.