Хён, а тебя хоть раз растягивали?

Делая очередную затяжку, впуская едкий дым сигарет в себя, я рукой провожу по листам с, если так можно сказать, набросками текстов. Моя муза покинула меня, вдохновение скрылось в неизвестном направление. Свободной рукой провожу по волосам, а другую подношу к губам. Опять делаю затяжку, оставляя дым в легких. Дверь на кухню открывается. В комнате появляется Ви с голым торсом, но в пижамных, что очень важно, штанах. Младшему не спится. Снова. Давно он спокойно не спал. Подходит к столу, выхватывая из рук сигарету. Кидает на пол и топчет тапком. — Шуга-хён, знаешь ведь, что Джин-хён ругать будет, — поднимая окурок, бубнит младший. Кидает его в мусорку, продолжая что-то бубнить. Лучше б он спать шел. Делаю тяжелый вдох, положив голову на стол, упираясь лбом о деревянное покрытие. Листки зашуршали, а моя голова оторвалась от стола. Рыжие локоны челки младшего так и лезут ему в глаза. Это странно, но у меня жуткое желание поцеловать его. Узнать вкус запретного плода. А ведь и в правду, каковы на вкус его губы? Насколько они мягкие? Не попробую — не узнаю. И все мои мысли рушат его слова. Его хриплый, тихий голос проносится в моей голове. Но слов я не разбираю. — Хён?! Ты слышишь меня? — А? Прости, Ви, — мямлю я, убирая руки младшего с моего подбородка. Кладу голову на стол, погружаясь в раздумья. — Хён, — Тэхён берет со стола лист с текстом, — с тобой все хорошо? Жара нет? Иди сюда, надо лоб потрогать, — Ви кладет лист на место, дергая меня за руку. Вечно он… со своей добротой. — Вали спать, мелочь, — говорю я, но всё же подчиняюсь его действиям. И вот я стою перед ним, пытаюсь смотреть в его глаза, но обжигаюсь. Они горят. Пошлостью, безумием и желанием. Не, не, не. Шуга, тебе еще песни строчить, а не продолжение трилогии «50 оттенков серого». Его прохладная рука подносится к моему лбу, слегка задевая челку. Он убирает руку, а после приближается. Так близко, что я дышу ему в губы. Закрываю глаза, ибо страшно, что этот чудик учудит. Честно, я ожидал чего угодно, но не обжигающего шепота у своего уха: — Хён, а тебя хоть раз растягивали? Шок. Паника. Что за нахер?! — Ты с кровати ебанулся?! Не дорос еще так с хёном разговаривать! — Срываюсь на крик, ибо…. Ибо какого хуя? Я понимаю, сам замечтаться могу, но не так же наглеть. Но кто меня слушает? Правильно, никто. В следующий момент я ощутил губы этого придурка на своих. Хотя бы на вопрос отвечу. Его губы необычайно мягкие. Горячие, я бы сказал, желанные. На вкус они словно… глоток свежего воздуха. Он по-хозяйски исследует мой рот языком. Почему я не прекращу это? Почему мне нравится ощущать его руки на своей талии? Почему я хочу чувствовать не только его губы, а всего Тэхёна? Почему?.. Но, да, ладно. Один раз — не пидорас. — Шуга-хён, на столе или у стенки? — разрывая поцелуй, спрашивает младший. Пока я медлю с ответом, Ким приподнимает мою футболку, вцепившись зубами в мою шею. Его руки блуждают под футболкой, а мне только и остается вцепиться в стол ногтями. Кажется, соскребаю деревянное покрытие, когда Ким проводит языком по укусу, который перерос в засос. — Лучше заткнись и делай свое дел-ло, — ублюдок, мать его, проводит языком от ключиц к шее, оставляя очередные засосы. Прикусывает кожицу на ключице, Тэхён, обжигая меня горячим дыханием, провоцируя на тихие стоны. Отрывается от ключиц, невольно цокнув языком, стягивает с меня футболку. Возвращается к губам, прижимаясь ко мне всем телом. Его тело словно раскаленный уголь, а прикосновения заставляют таять и учиться дышать. Ви близко, но не настолько, насколько б я хотел. Я хочу чувствовать его. Дышать в унисон. Кажется, я хочу Тэхёна. Одно резкое движение заставляет прижаться к Ви спиной. Пылкими губами покрывает мою шею и плечи. Его горячие руки на моих бедрах и обжигающий шепот у уха: — Шуга-хён, тебе нравится это, да? — кусает мочку, а тело содрогнулось, сгибаясь в коленках. Все так же придерживая меня за бедра, не давая упасть, младший проводит языком по шейным позвонкам, обжигая затылок своим дыханием. В штанах становиться тесно до боли. А этот мелкий говнюк издевается, одной рукой сжав пульсирующий пах, оставляя засосы на плечах. Жадно глотаю воздух, который, будто, выкачали из комнаты. Упираюсь руками о стол, сощурив глаза. Невыносимая боль. От боли меня отвлекает звук расстегивающейся пряжки ремня, что находится на моих брюках. Брюки бесшумно падают на пол, и только ремень брякнул, встретившись с твердым покрытием. — Хён, спокойно, тебе не будет больно, — заметив мое волнение, когда боксеры перестали облегать мою упругую задницу, проговорил мелкий. Укусив за мочку уха, Тэхён толкает меня, приведя в не очень удобное положение. Подставив перед собой руки, чувствую, как он своими, что странно, холодными пальцами проводит от ребер до поясницы. По кухне раздается шлепок. Шлепок, блять. Он шлепнул меня по заднице. Я ему не шлюха, а, между прочем, хён… пассивный хён. Тэхён облизывает два пальца и прикладывает к проходу. Слегка давит, дожидаясь пока из моих уст сорвется стон. Горячо, но тихо, выдохнув, Ким полностью входит в меня двумя пальцами. Кусаю губы, дабы не застонать в голос, двигая бедрами навстречу прикосновениям Тэхёна. Длинными пальцами свободной руки Ви давит на головку моего члена. Начинает водить по стволу, размазывая прозрачную смазку, он вводит в меня третий палец. Растягивает проход, все время задевая простату. Искусанные губы сдерживают очередные порывы стонов. На смену пальцам приходит член Тэхёна, когда тот, отпустив мой член (победный фанфары, ибо кончил бы, толком не начав), кое-как стянул с себя пижамные штанцы. Слегка давит головкой, ругаясь моей узости. Тэхён сжимает мои бедра и тяжело глотает воздух, медленно входя в меня. До жути больно и приятно. Не сдерживаю стонов, но немного приглушаю, заткнув рот рукой. Мычание и горячее дыхание разлетаются на кухне, смешиваясь в танце. Холодные капельки пота стекают с висков, падая на стол, а Тэхён до основания входит в меня. Приятно жмурюсь, ожидая дальнейших действий. А Тэхёнка-то не лыком шит, ибо в следующую секунду стол еле стоит на своих четырех. Пошлые хлопки разносятся по комнатке, а Ви набирает обороты, все сильнее и сильнее вдалбливаясь в меня. Слишком сильно впивается пальцами в кожу, оставляя синяки на моих бедрах. Ублюдок. Над собственным хёном надругался, так еще и «метит», как собственность. — Блять, — чувствуя, что скоро звездочки битой по моей светлой головушке ударят, ругнулся я. За что, блять, получил шлепок по заднице и хриплый, горячий шепот младшего: — Какой ты пример подаешь, хён?! «А ты, бля, агнец у нас?», думаю я, а из уст вырываются стоны. Несколько грубых и громких толчков и я чувствую, как Тэхён облегченно вздыхает. Кончив в меня, он не спешит выходить, а ждет, пока я не последую его примеру. Долго ждать не пришлось, ибо, как только его рука касается пульсирующей головки, белая и вязкая жидкость попадает на его руку и стекает на пол. Облизнув пальцы, младший выходит из меня, горячо выдыхая. Помогает натянуть измазанные брюки, а после одевается сам. — И много кого ты растягивал? — Не знаю, зачем спросил, но того требовали обстоятельства. Мало ли… и, нет, я не ревную… наверно. — Только тебя, хён, — завязав веревочки на талии, спокойно отвечает младший, ехидно улыбаясь самому себе же. — Ясно, — грубо отвечаю, поднимая с пола футболку. Не успев её надеть, я чувствую его губы на своих, а после тихий голос: — А я ведь не соврал, Шуга-хён.