В перспективе

Конечно же, Питер знал, кто такой Тони Старк. Питер, к примеру, смотрел телевизор. Ящик был старый, изображение – зернистое, да ещё и криво-косо прыгающее по экрану, но знаменитый миллиардер-супергерой и на таком динозавре бросался в глаза. Он ослепительно улыбался и махал в кадр рукой – у Питера иррационально ёкало в груди – и выглядел совершенно великолепно в костюмах, стоивших больше их с тётушкой квартиры. Или всего блока, в котором она находилась. Кроме того, у Питера был доступ к интернету. Ворованный, жалкий – через гудящий моноблок из восьмидесятых с маленьким ламповым монитором. Открывающий доступ ко всем библиотекам, кинотекам и фонотекам мира, и даже грузивший ролики с ютуба – со скоростью примерно два мегабита в секунду. Питер не любил, как канал услужливо предлагал видео, которыми, по его вычислениям, пользователь мог заинтересоваться – слишком много Мстителей. Слишком много Железного Человека, и не всегда облаченного в железо. Точнее, сплав золота и титана. Иногда – просто Тони Старка в повседневной одежде, щедро бросающегося белоснежными улыбками направо и налево. Питер шёл на компромиссы с самим собой и смотрел не больше десяти роликов со Мстителями в день, причём исключительно после того, как было покончено с домашкой. Он не сохранял никаких фотографий на свой старенький, хоть и персонально апгрейднутый телефон, предпочитая использовать его только как средство связи. Он, однако, позволил себе наклеить особый стикер – узнаваемую стилизованную букву "А" – на корпус плеера. И иногда слушал с него репортажи с различных конференций, на которых присутствовали супергерои. Поэтому, когда с ним приключилась совершенно сумасшедшая штука, наделившая его высокой реакцией, безумными рефлексами и, если совсем начистоту, немного стрёмной способностью стрелять паутиной из рук, он оказался не настолько шокирован, как мог бы. Конечно, поначалу было до жути странно, но одной мысли, что он теперь хотя бы чуточку похож на своих героев, хватило, чтобы заставить все сомнения исчезнуть. Первые дни Питер радостно скакал по крышам, опьяненный неожиданной силой, и чувствовал себя крылатым. Потом, вечером, уткнувшись носом в монитор, он жадно следил за очередной встречей супергероев с какими-то важными шишками и грыз ногти. Тони Старк на экране скалился и раз за разом, поставленный на повтор, расстегивал рубашку и показывал чистую, без тени шрамов, кожу. Супергерой, у которого на самом деле нет суперсилы – только талант, крутые мозги и куча денег. Питер мечтательно вздохнул. Куча денег... Ему бы деньги тоже не помешали, думал он, уныло разглядывая криво сшитый из обносков красно-синий костюм. Дул на исколотые иголкой пальцы, прекрасно понимая, что к утру от царапин ничего не останется. Яркое сияние старого монитора привычно слепило глаза, и те адски горели, стоило опустить веки. В тот день, когда он первый раз спас незнакомую ему женщину от грабителя, в Заковии Мстители спасли мир от тотального уничтожения – в очередной раз. Питер в школе сидел на занятиях, стараясь не упасть лицом в тетрадь, а затем напяливал свой страшный сине-красный костюм и сварочные очки, хоть немного помогавшие от световой слепоты, и нёсся спасать людей. Пусть и не в таких масштабах, как это делали Мстители, но и это должно было хоть за что-то считаться, разве нет? Как оказалось, очень даже. Питер Паркер, который однажды даже засветился в какой-то жёлтой газетенке, окрестившей его гордым именем "Человек-паук", знал, кто такой Тони Старк. Тони Старк был Железным Человеком, и без него бы не существовало Мстителей, равно как и Манхеттена, равно как и, возможно, самого мира. Все знали об этом, хотя многие и утверждали иначе, брызгая слюной на зернистом экране старенького телевизора. Но Железный Человек был великим героем, и Питер, в силу собственного любопытства, знал о нем все, что когда-либо публиковалось в интернете. И какова была вероятность того, что Тони Старк знает о существовании Питера Паркера? Впрочем, Питер не питал иллюзий. Может, его мозги не были настолько же потрясающими, как мозги гения-супергероя, но он мог собрать и разобрать системный блок с закрытыми глазами (ну хорошо, с одним) и неплохо разбирался в биологии и химии. Так что дураком он не был, вот, и прекрасно понимал, что Тони Старк и малейшего понятия не имеет, кто такой Питер Паркер. Но, как оказалось, Тони Старк знал о существовании его тайного альтер-эго. Питер открывал и закрывал рот, глядя на всемирно известного супергероя, сидящего на диване в их скромной квартирке и беседующего с тётей Мэй. Тётушка услужливо хлопотала вокруг неожиданного гостя, едва не пихая ему в рот свой пирог с финиками – Питер ненавидел финики, но тётя Мэй была неумолима. Железный Человек же мужественно жевал, и даже как будто бы с аппетитом. Тони Старк говорил что-то про финансирование и грант. Кажется. Питер немножко потерял связь с реальностью. Потому что, во-первых, он сначала даже не заметил Мстителя, сидящего в его гостиной, а во-вторых, тот ему подмигнул. Здесь мозг Питера немного завис, пытаясь переварить тот факт, что Тони Старк заговорщически подмигнул ему, Боже мой. Поэтому Питер позволил своему рту выплескивать огромное количество слабо связанных друг с другом и малозначительных слов, а сам пребывал в прострации. Наверное, когда Тони Старк повёл его беседовать наедине, Питеру стоило бы обеспокоиться. В конце концов, он действительно ничего никуда не посылал, и, хотя стипендия от богатейшего человека Америки звучала чертовски соблазнительно, все это подозрительно пахло. Тони Старк, не задумываясь особо, выплюнул тётушкин пирог в мусорку – и лёгким движением открыл трехмерную голограмму с каких-то камер, запечатлевших его "подвиги". Питер бы многое отдал, на самом деле, за то, чтобы хотя бы прикоснуться к подобной технике. Ну, зато он нашёл сегодня целый видюшник. Как бы жалко это ни звучало. И нет, конечно же, он не какой-то там Человек-паук, спешил он заверить Мстителя. Какие глупости, должно быть, розыгрыши и компьютерная графика. А Тони Старк, покивав, в два счета нашёл его тайник с костюмом. Выходит, все же знал Железный Человек о существовании третьесортного героя в красной маске и сварочных очках. Сердце у Питера в груди колотилось так громко и часто, что, казалось, вот-вот должно было выпрыгнуть через рот. А Тони Старк откровенно насмехался над ним, и это было бы до слез обидно, если бы он не выглядел при этом таким... негеройским. Да, безупречно сидящий костюм, дорогущая техника, потрясающая воображение и не существующая в общем доступе – это было привычно, это Питер видел не раз и не два по телеку и на ютубе. Но у Тони Старка был впечатляющий синяк на правой скуле и мешки под глазами, и он устало прислонился спиной к стене, резко прекратив ехидничать, когда опустился на маленький кособокий стул. Питер теребил потрёпанный рукав худи, торопливо и многословно отвечая на вопросы супергероя ещё до того, как он успевал их произнести до конца. При этом параллельно проклиная собственную болтливость, и стыдясь своей убогой, плохо обставленной комнаты, и стыдясь того, что он этого стыдится. Наверное, дело было в том, что даже уставший и мрачный Тони Старк, не блестящий привычными улыбками, в его комнате смотрелся, примерно как новенький Боинг среди картонно-фанерных развалин времён Второй Мировой или эппловский смартфон в окружении побитых нокий. Его сердце действительно билось, как при тахикардии, когда Тони Старк уселся на его кровать. Семь раз Питер мысленно похвалил себя за то, что все-таки заставил себя утром застелить постель, и клятвенно пообещал себе делать это отныне каждый день. От мужчины тяжело и терпко пахло парфюмом, жутко дорогим даже на запах, и Питер старался дышать мелко и поверхностно – будто если бы этот запах проник достаточно глубоко в его лёгкие, он мог бы коснуться сердца. И тогда Питер бы просто умер. Поехать в Германию с Железным Человеком? То есть, поехать куда угодно с Тони Старком, пообещавшим ему "апгрейд" и держащим тяжёлую руку у него на плече? Питер не мог представить себе худшей идеи. Все мечты о том, как в один прекрасный день его заметят в каком-нибудь высшем руководстве Мстителей, и он станет спасать мир – а не отдельных, случайных людей – наряду с лучшими из супергероев были из той серии мечт, которые никогда не должны становиться реальностью. Так что нет, нет и ещё раз нет, лихорадочно билось в его сознании, когда крутой Тони Старк скептически посмотрел на него и встал, убрав руку с его плеча. Кто бы мог подумать, что ключевой причиной того, что он согласился, станет тётушка Мэй? Питер знал, какая его паутина на ощупь: сухая, тёплая и жёсткая, как бетон. Тони Старк не выглядел так, как будто он дергал рукой; это и не нужно было – по лёгкому сокращению мышц под тканью пиджака Питер понимал это и так. Равно как и видел – по мельчайшим движениям мышц лицевых, спасибо паучьему странному зрению, – что за каменной маской Тони Старк любопытствует и самую малость нервничает. Питер сглотнул и, заторможенно отреагировав только после слов замершего героя, побежал за ножницами – отцеплять свою паутину от его руки. Как оказалось, у Тони Старка были большие грубые ладони, совсем не такие, какие, по мнению Питера, должны быть у миллиардера, и тонкая полоска мудрёного гаджета, стилизованного под часы, на смуглом запястье. И маленький синяк у основания большого пальца, на котором Питер ненадолго залип. А потом Железный Человек ушёл, расписав Питеру его дальнейшие действия таким спокойным и неприказным тоном, что только самоубийце пришло бы в голову его ослушаться. А в самый последний момент, замерев на пороге, вдруг хмыкнул и сказал, чтобы он выкинул свою "жуткую красную тряпку". Тётя Мэй заливалась соловьем и мечтательно вздыхала потом, когда они дожевывали остатки проклятого финикового пирога. Питер доподлинно знал, что бурный восторг тётушки вызван не столько недолгим присутствием в их доме богатейшего супергероя Америки, сколько фактом получения Питером мистического гранта на мистическое нечто, сопровождаемое вполне реальной стипендией. О начислении оной сообщило звякание пришедшей на сотовый тёти Мэй смски. Питер боролся с неприятным чувством, будто его купили, становившимся тем сильней, чем дольше он лежал и анализировал. Возможно, называть жалкую рефлексию анализом было чересчур самонадеянно, но и этого хватало, чтобы Питер вдруг увидел все то, чего не замечал, ослеплённый присутствием в его личном пространстве одного из самых обожаемых им людей во вселенной. К примеру, то, что Тони Старк все время, проведённое с ним в комнате, старательно прятал лёгкое презрение в глазах – за нарочитой насмешливостью, вызывающим поведением. Умная тактика – сделать вид, что шутишь, на самом деле имея в виду именно то, что говоришь. И вот откуда то странное чувство стыда. Подсознание лучше умеет чуять такие вещи. Но ведь он пришёл, думал Питер ещё позже тем вечером, гипнотизируя взглядом пришедший ему мэйл с требованием выслать все его размеры. Значит, зачем-то Тони Старку все-таки нужен был Питер, то есть, – тут он скривился – Человек-паук. В голову пришло, как Железный Человек насмешливо назвал его "малыш-паучок", и в горле запершило. Но Питер встал, коротко выдохнул, попрыгал на месте, как какой-то боксёр на ринге, и отправился в комнату к тёте Мэй за измерительным метром. Даже если сейчас он для Тони Старка Великолепного не больше, чем удачно подвернувшийся юнец со сверхспособностями, это не беда. Питер ещё заставит его изменить своё мнение. И пусть тот только попробует снова называть его "малышом-паучком"!

***

Германия была серой. Небо в овале иллюминатора было затянуто облаками, не позволявшими увидеть разноцветные крыши аккуратных немецких деревушек, заставляя Паучка зевать и клевать носом, а у Тони усиливалась мигрень. Впрочем, головная боль жила с ним уже довольно долго – то есть, конечно же, он жил с ней, – и в таком симбиозе чуть больше боли, чуть меньше боли – особой роли не играет. Мальчишка был в неподдельном восторге от костюма. Его рот сначала превратился в большую букву "О", а затем он широко заулыбался, прижав к груди эластичную, твёрдую материю. Тони на секунду испугался даже, что малец бросится его обнимать – настолько счастливым тот выглядел. Ну, хотя бы не стоило сомневаться, что он знает, кому обязан, решил Тони, растягивая губы в профессиональной улыбке, и потрепал Паркера по пушистым волосам. Если бы не острая необходимость, он бы в жизни не стал связываться с отхватившим себе суперсилищи подростком. Конечно, способности Питера не ограничены были паранормальщиной – в конце концов, придумал же он хитрое устройство, стреляющее сверхкрепким эластичным материалом, и решил использовать его не иначе, как во благо человечества. Мысль грела душу: было приятно принять покровительство над кем-то, кто был настолько похож на него самого. И хотя личное знакомство с Питером Тони несколько разочаровало – мальчишка был совсем незрелый – идти на попятную было поздно. Пятница весь вечер предоставляла ему информацию о разношёрстных героях и геройчиках, засветившихся хоть где-то в последние полгода, но кандидатуры лучше, чем Паук, он, как ни прискорбно признавать, так и не нашёл. Поэтому остаток ночи Тони занимался тем, что придумывал мальчишке костюм: та жуткая красная тряпка, в которой тот занимался своими... геройствами, подпортила бы имидж всем Мстителям. Тони никогда не считал суперспособности чем-то, что превозносит одного человека над уровнем остальных. Простой человеческий гений он всегда ценил и ставил выше банального везения, хотя и отдавал себе отчёт, что без костюма он для большинства своих коллег – не сильнее букашки. Самолёт плавно и мягко пошёл на посадку в Лейпциге, и Тони едва не взвыл от неожиданно накатившей боли, огненной волной накрывшей мозг. Впрочем, внешне он позволил себе лишь немного поморщиться и напрягся, почувствовав на себе любопытный взгляд. Ну естественно. – Не люблю Германию, – пожал он плечами. Мальчишка не выглядел убежденным, сочувственно косясь на него шальными круглыми глазами. Поэтому Тони пояснил, улыбаясь самую малость неестественно: – Всегда казалось, что немцы не знают меры во всем, что касается чувства меры. А потом нахмурился и добавил: – И давай договоримся, малыш-паучок, – тут парня забавно покоробило. – Пускай никто из наших друзей не знает, сколько тебе лет на самом деле, м? И вообще, лучше не снимай маску. Впрочем, всё продумаем, когда доберёмся до места. Все остальные уже должны быть там. На словах "все остальные" парень ощутимо приободрился, и Тони хмыкнул. Н-да, как ни выпендривайся мировое правительство, а вот такая мелочь их по-прежнему чуть не боготворит. Нетрудно было догадаться, кто вдохновил того же Паучка на геройскую деятельность. Да и на Тони вчера он смотрел откровенно восхищённо. Правда, мрачно подумал он, уже и не вспомнить, когда такие взгляды грели ему душу в последний раз. А проснувшийся мальчишка принялся болтать. Наверное, если бы Тони слушал его внимательней, то это огромное количество слов и оформилось бы в какое-то подобие связного текста, но для него и его измученного мигренью мозга все слилось в один невнятный ком информации. Старк подозвал стюардессу – безупречно блондинистую (никаких рыжих) и с чудной фигуркой – только первый класс на судне миллиардера – и через пару мгновений получил широкий квадратный стакан с виски. Лёд приятно бряцал о стенки, пальцы ощутимо морозило. А мальчишка смотрел на алкоголь в его руке с вполне очевидным вожделением. Тони хмыкнул. А почему бы и нет, то есть, конечно же, плохая идея. Впрочем, – он сглотнул неожиданно горькую слюну, – разве когда-то было иначе? Молчаливая и улыбчивая стюардесса, чей бейджик скромно гласил: "Минни", понятливо поставила второй такой же стакан рядом с первым, ближе к другой стороне столика. Пацан поднял на Тони круглые глаза и сказал, проглотив половину окончаний: – Я, вообще-то, типа, несовершеннолетний. И вцепился руками в джинсы. Не то чтобы Тони общался с большим количеством подростков в своей жизни. Но он помнил себя в эти годы, и, уж будьте уверены, Тони Старк 21- никогда бы не отказался от халявного стакана дорогого и качественного алкоголя. Если начистоту, то и от паленой бурды, в общем-то, тоже. А этот – берёт и отказывается. Ну что за уникум. – Как хочешь, – пожал плечами Тони и, отпив из стакана, выразительно причмокнул губами, покачав головой с видом крайнего блаженства. И потянулся вперёд, намереваясь встать и конфисковать предложенное. Выстрелившая из ниоткуда паутина, надо признаться, оказалась полной неожиданностью. А Паучок, ловко ухватив стакан прямо в полёте, осел обратно в кресло. Тони мысленно прикинул скорость реакции сидящего напротив паренька. Между ними был примерно метр расстояния, к слову. Выпендрежник – мог бы и руками дотянуться. Он примирительно поднял руки и показательно взял свой стакан. Паучок, почти испуганно созерцавший его секунду назад, сглотнул настолько громко, что Тони это услышал. И покраснел. Не мистер Старк, само собой, а Паркер. Пока мальчик сверлил взглядом нетронутый стакан в своих руках, Тони успел допить свой и начать следующий. Конечно, пить перед важным делом не было хорошей идеей, но от двух стаканов у него, разве что, настроение чуть улучшится. С тем количеством алкоголя, который бурлил в его крови едва ли не всю жизнь, не считая первых пятнадцати, может, лет, опасаться нечего. А вот Паркер как бы не захмелел. Тони уже три раза успел переменить мнение касательно непродуманного решения, а тот все ещё гипнотизировал стакан. Тони вздохнул и грустно произнёс, обращаясь к замершей в отдалении "Минни": – Что не так с современной молодежью? Паучок яростно нахмурился, обиженно – обиженно! – посмотрев на него, и опрокинул в себя всё содержимое стакана. Включая подтаявшие кусочки льда. И тут же, выпучив глаза, побагровел и закашлялся. Тони захохотал. Честное слово, оно того стоило. Так весело ему не было уже много недель. Мальчишка кашлял и размахивал руками, хотя бы додумавшись поставить на столик пустой стакан, а за стеклом иллюминатора не так далеко внизу проплывали аккуратные немецкие деревушки.

***

Питер сидел на стене и смотрел на Железного Человека. Супер-крутые линзы в маске вернули его зрению привычную яркость, оставив, впрочем, паучью резкость и контраст. Супергерой сиял красно-золотым металлом, скрывшим и мешки под глазами, и подживший фингал, и уверенно втолковывал что-то своей команде. Её члены к самому Питеру отнеслись неоднозначно: Наташа смерила странным взглядом и на Тони посмотрела укоризненно, а все остальные, включая жуткого краснолицего Вижена, и вовсе большую часть времени смотрели будто бы сквозь него. Зато Питер под маской расплывался в широченной улыбке – сдобренной, к тому же, половиной стакана виски. Конечно, в первые минут десять после угощения он боялся, что задохнётся, – таким огнём вспыхнуло горло, но потом накатила отупелая и добродушная расслабленность, да и в глотке перестало тянуть. И Питер кайфовал. Мог ли полгода назад он представить, что будет стоять среди супер-крутых супергероев? Мог ли он поверить в это ещё, скажем, позавчера? Скорее всего, он решил бы, что кто-то издевается над ним, бедным, несчастным Питером Паркером, который даже видюшник себе вынужден на свалке искать. Но нет, вот он – в смысле, Человек-паук, а не прямо-таки Питер Паркер, – сидит на стене и смотрит сверху вниз на рыжую макушку Чёрной Вдовы. Как же восхитительно было осознавать, что у него есть возможность вблизи увидеть легендарных Мстителей, великолепную команду супергероев, стоящих на страже Земли. Питер категорически отказывался верить, что монолитная крутость этой команды может рухнуть из-за одного маленького недопонимания. Нет, конечно же нет, ну, повоюют товарищи немного и остынут, думал Питер, глядя на поджимающего губы полковника Роудса, – о Боже, Боже, какой он крутой! – спорящего с меланхолично улыбающимся Виженом. Так что Питер и не думал беспокоиться, даже когда, собственно, началась сама битва. В конце концов, у каждого из здесь присутствующих были стойкие моральные принципы и обостренное чувство справедливости. Разве что-то плохое может случиться в битве хороших с хорошими? А потом сердце Питера забилось восторженно и быстро, подгоняемое адреналином и неподдельным одобрением в голосе Тони Старка. Бесполезное сражение, не бесполезное, но Питер покажет себя так, что сам Железный Человек его зауважает, ясно?! Капитан Америка – о Боже, Боже, без комментариев! – улыбнулся ему, находящемуся по другую сторону баррикад, тепло и открыто, и это совсем непохоже было на колючие и насквозь фальшивые ухмылки, на которые расщедривается Тони Старк. От этого стало немножко больно, но Питер гнал от себя посторонние мысли, крутясь в воздухе волчком. Снисходительное "акробат", брошенное кем-то из Мстителей, набатом колотилось в ушах в одном ритме с обезумевшим сердцем, и Питер терял рассудок, растворяясь в огне битвы. Человек-муравей, да как же, мелькнуло в голове Питера за секунду до того, как великанский кулак ощутимо впечатался в его рёбра. Разве что в стране гигантов из Гулливера, да и там, вроде, насекомые поменьше. Может, с собаку размером, или, в крайнем случае, с лошадь. Чёрт, чёрт, чёрт, думал он, лёжа на холодной земле. Спина, весь правый бок и нога нещадно болели, а левой руки он практически не чувствовал. "Отвоевался," – сказал Тони Старк и улетел куда-то вперёд, оставив после себя только быстро исчезающий белый след. Равнодушно и без тени сочувствия, как будто не Питер чуть не расшибся в лепешку, сражаясь за его, Тони, убеждения. Как будто не он сам вручил ему несколькими (подумать только, ещё и суток не прошло) часами ранее наикрутейший супергеройский костюм и ободряюще улыбнулся, глядя сверху вниз тёмными больными глазами. Вот тебе и уважение и благодарность великолепного Железного Человека, нервной жилкой билось в мозгу. Капитан Америка, реши Питер сражаться за него, никогда бы не бросил своего соратника на земле, помчавшись биться дальше. Питер сглотнул засевший в горле комок и зажмурил защипавшие глаза. Адреналин спадал, и боль постепенно становилась сильней и ярче. Похоже, у него была сломана пара костей. Конечно, думал Питер чуть позже, глядя на стоящего напротив Старка и тыкая пальцем в особенно яркие синяки, тот оказался рядом в мгновение ока, когда он упал. И за плечи придерживал мягко, и в глазах у него было самое настоящее беспокойство. Да и вообще – Питер расстроенно почесал гипс – злиться на мужчину, казалось, постаревшего лет на пять, едва не потерявшего друга, с кривой ссадиной на брови, которая будет заживать раза в три дольше, чем все его собственные синяки вместе взятые – не получалось. Железный Человек просто хотел мира. То, что мир предусматривал откровенное противостояние с половиной его товарищей, да что там – друзей, было попросту несправедливо. Но что мог сделать Питер? В глазах Тони Старка он был ребёнком, а детей необходимо жалеть и никогда не принимать всерьёз – такая вот общечеловеческая истина. Поэтому он молчал, нервно расчёсывая гипс, а Старк смотрел через его плечо и, казалось, не мог найти подходящих слов. Питер кашлянул. – Это ничего, мистер Старк, – сказал он и постарался как можно более непосредственно пожать плечами. – Я понимаю. У вас дела, а я домой, к тёте Мэй, да. Старк смотрел на него усталым, тяжёлым взглядом. Почти страшным, если честно. Питер вздохнул и горько добавил, уперев глаза в носки начищенных ботинок стоящего напротив мужчины: – Надеюсь, сэр, я вам хоть немного помог. И, честное слово, это не должно было прозвучать так жалко. В его мыслях, во всяком случае, точно звучало не так. Да, теперь поднимать глаза было бы совершенно неловко. Питер почувствовал кровь под ногтем – расковырял заусенец – и бросил быстрый взгляд в сторону маленького частного самолёта. Тони Старк вызвал его специально, чтобы тот доставил Питера обратно в Нью-Йорк. Как предусмотрительно. Тяжёлая ладонь на макушке была совсем не тем, чего Питер мог бы ожидать от великолепного Тони Старка, похожего вживую, как оказалось, лишь на тень себя телевизионного. Он дёрнулся всем телом от неожиданности, и ладонь тут же исчезла. Питер поднял взгляд. У Железного Человека белки глаз были испещрены сеточкой полопавшихся капилляров, а веки были тёмные и опухшие. Морщины, обнимающие губы, вкривь и вкось прорезающие упрямый лоб, были намного глубже, чем показывал его доисторический телек – или, как Питер подозревал, вообще любой из существующих телевизоров, независимо от года выпуска. Синяк на скуле, ссадина на брови – совсем не подходящие имиджу беззаботного миллиардера, на досуге спасающего мир как нечего делать. Да и вообще... Тони Старк смотрел на него с настолько горькой иронией, что у Питера в который раз за последние два дня замерло сердце. Только теперь – не от предвкушения, восторга или адреналина, а от боли, которую буквально излучал супергерой. Неужели вот столько, ошарашенно подумал Питер, забыв вдохнуть, весит вся эта ответственность? В таком случае, уж лучше бы супергерой был прожжённым циником. – Ваша карета подана, принцесса, – усмехнулся Старк, возвращая на лицо снисходительно веселящееся выражение. Он царским жестом показал на самолёт, в этот самый момент опускающий трап. – Не доломайтесь во время полёта. Сколько, говоришь, занимает у тебя регенерация костных тканей? – В таком месте – недели полторы, – сипло ответил Питер, старательно избегая смотреть Железному Человеку в лицо. – Значит, тётя Мэй успеет поволноваться, – нарочито расстроенно покачал тот головой. – Не больно хоть? Питеру захотелось обиженно огрызнуться: издевается, что ли. Разумеется, больно, кому не больно, если кость ломается. Он, может, и выздоровеет быстрее, но все стадии заживления все равно на себе прочувствует. Но потом он вспомнил полковника Роудса, которого безликие парамедики оперативно подняли на носилки, когда Старк выковырял того из костюма, и ему стало стыдно. – В порядке, сэр, – бодро ответил он и попытался улыбнуться, поймав себя на мысли, что неосознанно придал своей улыбке выражение лёгкого превосходства, как делал Старк. – А тёте Мэй скажу, что свалился с велика по дороге. Со мной такое раньше бывало, до того, как, ну... всё произошло. – Да, это правильно, это правильно. Железный Человек ткнул пальцем в свои часы, и те вывели проекцию какой-то трёхмерной диаграммы, с кучей пояснений и дополнений в сносках по бокам. Питер постоял на месте ещё пару мгновений, но, поняв, что больше Тони Старк ничего не собирается ему говорить, понуро поковылял к самолёту. – А, и... Питер, – неожиданно донеслось ему в спину, и он обернулся. Старк стоял, засунув руки в карманы и спрятав глаза за стёклами тёмных очков, и всей позой демонстрировал спокойствие и уверенность в себе. Как будто не он только что мертвым взглядом смотрел куда-то Питеру за спину. – Спасибо за помощь. Впечатлительное сердце Питера Паркера предательски ёкнуло в очередной раз.

***

Как ни странно, Тони знал, кто такой Питер Паркер. Причём, к собственному удивлению, не только тот факт, что мальчишка по ночам (хотя это, конечно, и драматическое преуменьшение – функционировал маленький герой в любое время суток) перевоплощается в Человека-паука. Нет, помимо этого Тони почему-то знал ещё кучу разной бесполезной, в большинстве своем, информации, касавшейся подростка напрямую. Например, что тот тоже не любит финики. Или что в его классе учится какой-то придурок – имя Тони забыл за ненадобностью, – которого парень старается избегать после того, как однажды не удержался и супер-хуком справа отправил его в полет через весь школьный коридор. Одним словом, Питера Паркера в его жизни неожиданно стало подозрительно много, и это если и не пугало, то тревожило точно. Началось все с того, что Тони пришёл к нему домой во второй раз – ровно через две недели после того, как Хоукай, Сокол, Ванда и этот-как-его-там, превращающийся в муравья, сбежали из подводной тюрьмы. Тони по этому поводу испытывал двоякие чувства: он одновременно злился и не мог злиться на Капитана, радовался и не мог радоваться за – чёрт побери, бывших! – друзей. Единственный, кого Тони бы с удовольствием запер в клетке собственноручно – Сокол – и тот был на деле не столь виноват в произошедшем с Роуди. Никто, в общем-то, не был в этом виноват. Кроме него самого. И все равно Тони, положа руку на сердце, понимал, что даже представься ему шанс все поменять, он бы поступил точно так же. Ничто не могло оправдать Зимнего Солдата в убийстве его мамы. Его единственной любимой мамы. Ну да. Пришёл он потому, что нужно было все-таки проверить, как там парнишка – все-таки его загипсованная конечность и синяки – такая же вина Старка, как и все остальное. Последние две недели активность паучка застопорилась, красно-синяя тощая фигурка не мелькала случайно ни в жёлтых газетенках, ни в криво снятых роликах на ютубе. Однако, днём ранее Пятница сообщила, что камеры видеонаблюдения рядом с домом Паркера засекли смазанную красную вспышку, и тем же вечером связанный странными веревками воришка был подкинут к дверям участка. Тётя Мэй – воистину выдающаяся женщина – встретила его с распростертыми объятиями. История повторялась – мальчика не было дома, а гостеприимная женщина настойчиво пихала ему в руки тарелку с финиковым пирогом. Разве что тарелка была новенькой и блестела чистой керамикой, – видно, пригодилась "стипендия", – да и у самой тётушки синяки под глазами стали значительно меньше. Чего наверняка нельзя было сказать про него самого, мысленно хмыкнул Тони. Домой паренёк в этот раз вернулся без проигрывателя и особо удивлённым, обнаружив в гостиной Старка, не выглядел. Тони вспомнил его комментарий о "шикарной тачке", выданный в прошлый раз, и решил, что в следующий надо будет приехать с водителем. И тут же мысленно дал себе подзатыльник. Какой ещё следующий раз. Удивлённым-не удивленным, но растерянным Паркер выглядел на все сто. Тони лучезарно улыбнулся ему в ответ на скомканное – и как всегда многословное – приветствие и, всучив тёте Мэй тарелку с проклятым пирогом, встал с дивана. "Мы тут посекретничаем касательно гранта, миссис Паркер," – и тётушка энергично закивала, вспомнив, видимо, про стипендию. Дверь в комнату Питера тихо щёлкнула, закрывшись. Тони уселся на облюбованный им в прошлый раз стул и с любопытством уставился на нервничающего парня из-под полуприкрытых век. – Возобновил активность, я слышал, – сказал Тони. – Что, кости срослись? Паучок встрепенулся, отвлекшись от заведомо бесполезных попыток отряхнуть мятую одежду и пригладить волосы, и отрывисто кивнул, пояснив торопливо: – Да дня три уже как, но я хотел чуть подождать, мало ли... Все равно рано сунулся, как оказалось, – он поднял затянутую в эластичный бинт руку. – Теперь ещё пару дней буду просто Питер. Как полгода назад. Смешок, который мальчишка издал следом, получился слишком громким и нервным. Тот, похоже, понял это сам, мигом залившись краской до ушей и смущённо потупившись. Тонкие – паучьи, надо же, – пальцы нервно вцепились в подол растянутой футболки. – Вот как, – сказал Тони, просто чтобы что-то сказать. Н-да, светской беседы у них не получалось. Значит, надо было подходить к делу. Тони, вздохнув, встал со стула. Паучок отшатнулся почти на метр и тут же шагнул вперёд, стараясь сгладить неловкость. Было неприятно, конечно, но Тони понимал, что Паркер имеет всякое право его бояться. В конце концов, разве не из-за него он теперь не мог привычно прыгать по крышам, помогая органам правопорядка. Но дело есть дело. Отказу Тони бы не удивился, равно как и не оскорбился бы им, но попробовать он был просто обязан. – У меня есть предложение, – сказал он, одернув рукава пиджака, и качнулся с пятки на носок. – Ты всё ещё хочешь... Как ты там говорил? Защищать? Да, защищать людей. Паркер опасливо кивнул, вцепившись в край стола так, что костяшки побелели. У парня были узловатые суставы и тонкие кости – скорее всего, до того, как с ним случилось загадочное "это", у него был артрит или что-то ещё настолько же приземлённое. – Хочу, да, сэр, – почти уверенно сказал он. – Я... – Так вот, – перебил Тони и покачал головой, подняв ладонь. – В таком случае, вот моё предложение. Ты пацан сильный, амбиции мне твои нравятся, хоть их и не видно почти за этим твоим подростковым... – он неопределённо поводил рукой, – ...всем. Чего тебе не хватает – так это опыта и страховки. Паркер смотрел на него непонимающе, но в круглых, как монетки, глазах зажглись искорки смутного нетерпения. Тони продолжил, чувствуя себя чуть увереннее: – Опыта ты, конечно, сможешь набраться самостоятельно, но, как я уже говорил, ты парень сильный, и мне может в дальнейшем понадобиться твоя помощь. Снова. Тони подумал и добавил: – Нам может понадобиться твоя помощь. Поэтому я хочу предложить тебе страховку. Акценты были расставлены правильно. Если Тони что-то смыслил в людях, то пацан был куплен с потрохами. Помочь Мстителям – кто бы такого не хотел в его возрасте. Тут правда у Тони по спине прокатился холодок. Дети из Заковии не хотели бы, например. Или лагосцы. Хорошо, что Паркер родился в Нью-Йорке. В этом городе даже после демарша Локи Мстители оставались в почёте. Мысль была дурацкая, и Тони встряхнул головой, отгоняя её. Коротко обрисовал пребывающему в прострации мальчишке бонусы, которые тот получил бы от их сотрудничества. Перечислил свои требования. Кинул свой маленький технический подарочек, практически не глядя – помнил, как паучок поймал пробирку паутиной в прошлый раз, – и Паркер, так же практически не глядя, поймал. Выпустил голографический символ, пару секунд позалипал. А потом повернул голову к Старку и улыбнулся так солнечно, что Тони чуть не поперхнулся воздухом. – Так я и вправду помог вам в тот раз, мистер Старк? – и ведь сколько надежды в голосе-то, ты подумай. Несколько оглушенный, Тони только и смог, что кивнуть. Впрочем, похоже, большего от него и не требовалось: паучка уже понесло. – Я так счастлив, мистер Старк, спасибо вам огромное, я вас не разочарую, будьте уверены, вы можете на меня положиться, голову даю на отсечение, зуб даю, не пожалеете!.. – и все в таком духе. Тони передёрнуло. – Ты это, энтузиазм поумерь, – хмыкнул он, в душе немного усомнившись в том, хорошая ли была идея. В этом прослеживалась печальная закономерность. – Я же не тащу тебя на миссии Мстителей пока. Побегай, попрыгай, опыта понаберись. Надо создать тебе имидж. Тюнинг провели, осталось распиарить, если понимаешь, о чем я, – Тони подмигнул. Мальчишка покраснел. Ещё одна закономерность. – Да, сэр, – активно закивал он, не прекращая ослепительно краснеть. – Я вас не подведу, мистер Старк. – Да, да, я понял, понял, не продолжай, – торопливо оборвал его Тони. Подумал и добавил: – Твой компьютер вгоняет меня в уныние. Скажи тёте, чтобы завтра ждала посылку. Н-да, как-то так оно и началось. Думал ли Тони, что в тот самый момент обрёк себя на нежданную и практически постоянную компанию в лице героя-любителя школьного возраста? Едва ли. И уж точно он не ожидал, что всего через два дня, когда купленный фотограф уже бежал в редакцию "New York Times" с провокационными фотографиями Человека-паука, оный влезет через окно в его гостиную. Пятница невнятно сказала что-то про отсутствие угрозы и присутствие в базе данных, и Тони обречённо уронил голову на грудь. Тот факт, что перед этим он влил в себя бутылку бренди, странным образом придавал логической завершённости происходящему с ним абсурду. Мальчишка был в костюме паука, но маску снял и теперь мял её в руках. Тони поморщился, подумав о несчастных микросхемах, ничем не заслуживших смерти в сверхъестественно сильных пальцах. И хихикнул. То есть, хмыкнул, конечно же. – Добрый вечер, мистер Старк, – довольно бодро для в целом смущенного вида сказал паучок. Тони подумал, что у мальчишки чертовски избирательное зрение, если ему кажется, что пьющий в одиночестве мужик – это атрибут "доброго вечера". Впрочем, избирательное и избирательное. Пришёл и пришёл. – Привет паукообразным, – отсалютовал он стаканом. – Зачем пожаловал? – Да я, просто... Мимо пролетал. Типа, – скомкано пожал плечами Паркер. – Мимо пролетал, говоришь. Потрясающе. Тони наклонился и пошарил рукой по нижнему ярусу журнального столика, выуживая оттуда второй стакан. – Угощаю. – Да мне, в общем, наверное, не стоит, – неуверенно помотал головой подросток. – А то я... Ну, вдруг в стенку врежусь. Когда возвращаться буду. Тони издал довольно странный фыркающий звук, вложив в него весь скепсис, на который был сейчас способен. И щедро плеснул в стакан бренди из почти пустой бутылки. Лёд вроде тоже оставался ещё, подумал он и сунул руку в металлическое ведерко, стоящее на полу возле дивана. Скользкий лёд не удерживался в непослушных пальцах, но Тони справился и бухнул большой осколок гостю в стакан, после чего, не задумываясь, вытер руку о диван. – Твоё здоровье, – качнул он своим бренди и выпил залпом, почти не почувствовав ни вкуса, ни огня. Так, чуть потеплело в пищеводе и спустилось к желудку, вот и всё. Пятница играла джаз, умело подбирая композиции. Тони не слишком любил рваные и хриплые аккорды, вызывающие что-то вроде скорбной тянущей тоски в желудке, но сегодняшний "добрый" вечер явно не подходил под привычный рок. Хотелось тоски, хотя бы ненадолго – сродни мазохистскому стремлению расковырять подживающую болячку. В сегодняшний вечер малыш-паучок тоже совершенно не вписывался, но теперь Тони его так просто не отпустит. Он приглашающе качнул рукой в сторону второго стакана с бренди и вылил остатки из бутылки в свой. Паркер неуверенно подошёл поближе и взял стакан в руки – с таким выражением лица, будто брался за ядовитую змею. Примерно ту же, что скормила Еве проклятое яблоко. – Спасибо, – сказал пацан и сел в кресло рядом с диваном, тут же присосавшись к напитку. – За ваше, тогда, тоже, мистер Старк. Тони едва не расхохотался, но важно кивнул и сделал вид, что пьёт. В жизни не будет поднимать тосты за свою несчастную шкуру. От Паркера, сидящего вполоборота на расстоянии вытянутой руки, ощутимо веяло ночной прохладой. Сколько бы Пятница ни кондиционировала башню, есть разница между свежим воздухом с улицы и тысячу раз переработанным – внутри. Тони вперил взгляд в маску, лежащую на столике рядом с пустой бутылкой. Плохая примета – ставить пустое на стол. Точно пусть стоит. Тони поморщился на собственный деструктивный настрой и обернулся к Паркеру, попытавшись было улыбнуться, но тут же отказавшись от этой затеи. Гримаса, на которую сейчас способно его лицо – не лучший спутник светским беседам. – Ну, как жизнь молодая? – насмешливо протянул он, откидываясь на мягкую спинку дивана и смотря на парня сквозь ресницы. Машинально он плеснул паучку почти полный стакан. Вполне достаточно, чтобы свалить с ног молодой непривычный организм. Хотя чёрт его знает, как там его регенерация с алкоголем справляется. Мальчик зарделся. Боже, почему он так часто краснеет, подумал Тони. Как девица. Болтает, правда, как сошедший с ума речевой аппарат с искусственным интеллектом. Ну вот разве кто-то на вопрос "как дела" отвечает искренне и не опуская ни мельчайшей подробности? Хотя финиковые пироги тёти Мэй – действительно неслабый повод для расстройства, с этим Тони спорить не мог и согласно кивал в ответ на жалобы мальчишки. Паркер разрумянился, круглые глаза заблестели – парнишка захмелел. Тони оценивающе посмотрел на его стакан, в котором оставалась ещё примерно треть от того, что было изначально, а потом на свой – уже минут пять, как печально пустой. Не дело. – Так, – весомо сказал он, прерывая разошедшегося пацана. – Так, так дело не пойдёт. Ты – сиди здесь. Тони сейчас вернётся. – Тогда Питер будет ждать Тони, – довольно захихикал паучок и прикончил содержимое стакана. – Питер молодец, – кивнул Старк и, самую малость покачиваясь, побрёл к бару. Пятница сменила душераздирающий блюз на весёленький бибоп, и настроение шустро поползло вверх. Молодец, Пятница. Ведь это же от музыки ему больше не хочется сдохнуть. Больше никаких причин. Пока Тони выбирал между выдержанным бурбоном и скотчем, справа от него вдруг материализовалось нечто лохматое и забавно фыркающее. – Ого, – восхитился мальчишка, в которого сложились расплывающиеся в темноте очертания. – Вот это коллекция! В жиз-зни не видел стока бухла! – Бухла, как же, – хмыкнул Тони. – Вот эта бутылка, – он показал в дальний угол, – стоит дороже, чем весь твой гардероб, пацан. Малыш-паучок. – Не называй меня так! – возмутился Паркер и даже забыл покраснеть. Или Тони просто не разглядел в темноте. – И лишить себя удовольствия? Да ни за что! – вполне искренне возмутился Старк и выковырял из темноты ту самую бутылку. – Пошли-пошли, малыш-паучок. Парень яростно взвыл, обиженно шлёпнув Тони по плечу. Тот чуть не выронил бутылку: суперсила и всё такое... На этот раз Паркер протянул ему стакан без всякого видимого недовольства. Тони плеснул туда "Bols Gold Strike" и следом налил себе. "Добрый вечер" неожиданно становился таковым, и Тони признался, что с музыкой это было никак не связано – он её и не слышал сейчас. Скорее, связано было с развалившимся на диване довольно улыбающимся подростком, маленькими глоточками тянущим дорогой ликёр из его стакана... Секундочку, из его стакана? – Так, – сказал Тони, старательно хмуря нежелающие хмуриться брови. – Тебе, похоже, хватит. Как бы не так. Отобрать у пьяного подростка стакан с вожделенным алкоголем – задача априори не из простых. Однако, куда сложнее она становится, если подросток – обладатель жутковатых суперсил и сумасшедшей реакции. Тони и успел только потянуться к своему стакану, как мимо промелькнула красно-синяя вспышка, и на голову ему вылилось что-то ледяное. – Чё-орт, – расстроенно протянули откуда-то сверху. – Про физику-то забыл... Тони запрокинул голову и посмотрел на сидящего на потолке паучка, печально разглядывающего пустой стакан. Со стеклянного краешка сорвалась прозрачная капля и упала ему на лоб. – Хорошо хоть бутылку не схватил, – сказал он и неожиданно для самого себя оглушительно расхохотался. Паркер спрыгнул с потолка – гибкий и тонкий, пружинисто приземлился на паркет и вытянулся, выпрямив спину. И – о ужас! – оказался практически одного с ним роста. Старк хохотал, а Паркер, как-то умудряясь виновато глядеть снизу вверх, отряхивал его волосы, с которых на шею влажно и липко стекал ликёр. Выглядел парнишка откровенно глупо – не вполне ещё трезвый, испуганный и смущённый, он был красным, как помидор. – О Боже, парень, – улыбнулся, отсмеявшись, Тони. – Ты тот ещё кадр. И его рука, будто обладая собственной волей, мягко легла на пушистый затылок и ласково потрепала паучка по волосам. Паркер заторможенно моргнул и вдруг широко улыбнулся, кивнув и довольно зажмурившись, ластясь под руку, как кот. Пятница переключила композицию, и апартаменты пронзил драматичный хрип саксофона. Все-таки Тони не любил джаз. – Пятница! – сказал он, убирая руку с головы паучка и отходя на шаг. – Выруби эту нудятину. – Гленн Миллер – не нудятина, – негромко произнёс красивый женский голос, и музыка замолкла. Тони раздраженно взлохматил влажные волосы. Нужно было переодеться, а желательно, принять душ, да и время уже – он бросил взгляд на часы – к рассвету. – Твоя тётя волноваться не будет, малыш-паучок? – спросил он. Паркер неопределённо пожал плечами, задумчиво посмотрев в огромное панорамное окно. Над Нью-Йорком висела беззвёздная, затопленная электрическим светом ночь, не дававшая никакого намёка на то, который час. – На сегодня мы, пожалуй, закончим, – Тони ободряюще улыбнулся подуставшему мальчишке. – Тебе там завтра ещё и в школу, пацан? – Завтра суббота, – машинально ответил Паркер, не отводя взгляда от окна, а потом вдруг резко обернулся и сказал, алея ушами: – Вы ведь... не злитесь на меня, мистер Старк? За, ну, вот... Тони усмехнулся и покачал головой. – Тогда... – парень явно собирался с остатками пьяного духа, а потом торопливо выдал: – Можно мне будет как-нибудь прийти снова? – Когда будешь мимо пролетать? – хмыкнул Тони, наклоняясь над столиком и закрывая бутылку. Лёд в ведерке растаял и превратился в воду. – Угу. – Заглядывай. Он скорее почувствовал, чем увидел, как посветлело у паренька лицо. Как будто вечер с одиноким алкоголиком – это то, что стоит повторения. Какая нелепость, подумал Тони, а потом Паркер пришёл снова, и снова, и снова, и Пятница теперь иногда включала в гостиной джаз, а Тони однажды обнаружил красный напульсник на диванной подушке и не смог сдержать улыбки.

***

Питер, в общем-то, никогда не умел по-настоящему сходиться с людьми. Больше всего возможностей для этого, разумеется, было в школе – но в школе все знали, что у Питера большую часть времени не хватает денег даже на сэндвич в школьной столовке. А встречают, как известно, по одежке. Кроме того, среди качеств, отталкивающих потенциальных друзей, у него была нервозность, суетливость и излишняя болтливость – тётя Мэй говорила, что это посттравматический стресс, оставшийся с тех пор, как Питер видел смерть своих родителей. Не стоит забывать также не слишком здоровую одержимость техникой и супергероями. В общем, сколько Питер себя помнил, друзей у него особо не было. Были приятели в компьютерном классе, куда он часто ходил после занятий, и было несколько особых знакомых, с которыми можно было обсудить героев и комиксы. Ни те, ни другие называться друзьями не могли даже с очень большой натяжкой. Когда с Питером случилось «Это», в его социальной жизни, как ни удивительно, ничего не изменилось. Разве что его начали травить чуть поменьше после того случая, когда он отправил в весёлый полет Флэша Томпсона, но, с другой стороны, редкие его приятели тоже начали смотреть на него настороженно. Так что он в конец распрощался с надеждой пожить немного обычным подростком, махнул рукой на социализацию и с удвоенным рвением принялся учиться, все свободное от учебы время тратя попеременно на сон и геройства. Так было до тех пор, пока в жизни Питера не появился Тони Старк – великолепный Железный Человек. Вместе со Старком в его жизнь неожиданно влились относительная известность в средствах массовой информации, ночные посиделки на -дцатом этаже башни, умеренное количество дорогущего алкоголя и совершенно незаслуженная стипендия, которую Железный Человек однажды в шутку назвал "геройской". Теперь жизнь Питера делилась не на три (сон, учеба, геройства), а на четыре примерно равновеликих части. Четвёртой стал Старк. Иногда они занимались делом: гений, миллиардер и по совместительству супергерой объяснял ему разные профессиональные тонкости, а иногда – просто болтали. То есть, болтал в основном Питер, а Старк вставлял ехидные комментарии и усмехался в неизменный стакан с алкоголем. Питер, если честно, не знал, рекомендуется ли героям столько пить. Но его вполне устраивало, впрочем, и то, что ему позволяли болтать. Даже не так: что ему позволяли болтать и его слушали. Может, Старк и насмехался над ним немилосердно – одно только "малыш-паучок" чего стоило, – но казалось, ему действительно было интересно, что Питер говорил. И он, голодный до внимания и непривычный к нему, постепенно привыкал – так же, как привыкал его организм к редким заправкам алкоголем. Питер очень любил те ночи, в которые Пятница включала джаз. Что-то мистическое было в рассеянном свете, рваных аккордах и самой ситуации. В такие ночи миллиардер обычно садился на диван, а Питер устраивался в кресле и говорил чуть меньше обычного. Тишина, наполненная звуками тромбона или фортепиано, казалась мягкой и уютной, как горький шоколад, и Питер растворялся в ней. Что-то похожее он чувствовал в детстве, когда залезал в огромное отцовское пальто, пахнущее одеколоном и сигаретами. Тяжёлые полы скрывали его полностью, и он оказывался в темноте. Наверное, тогда он чувствовал себя в большей безопасности, чем когда-либо ещё за всю свою жизнь. От Тони Старка не пахло сигаретами, а запах его парфюма – тяжёлый и терпкий – совсем не походил на одеколон его отца. Однако, именно в его апартаментах и именно в минуты, проведённые наедине (Пятница не считается) он чувствовал себя по-настоящему защищённым. Ещё Питер любил, когда Старк тренировал его. "Ты, может, и сильней обычного человека, – сказал он перед тем, как повёл его в зал в первый раз. – И значительно быстрее, но против действительно тренированного противника тебе не выстоять". Тони тогда ещё подумал и добавил, что не уверен даже, сумеет ли Питер победить его. Непонятно, хотел ли он, чтобы это звучало унизительно – по скромному мнению самого Питера Железный Человек был одним из самых, если не самым крутым супергероем, – но Питер ни капли не расстроился, когда оказался уложен на обе лопатки ещё до того, как успел выпустить паутину. "И что это было, малыш-паучок, – сказал тогда Старк, раздраженно глядя на него сверху вниз. – У тебя, членистоногое, вдесятеро больше возможностей сейчас победить меня, чем у меня – тебя. У меня нет ни сверхбыстрой реакции, ни суперсилы, ни этого твоего, как ты его называешь... "паучьего чутья". И ты умудрился оказаться на полу". Тем же вечером Питер носился вокруг чуть захмелевшего и расслабленно улыбающегося мужчины, прижимающего к плечу пакет со льдом, и паниковал, совершенно не разделяя восторга супергероя. В конце концов, Старк поймал его здоровой рукой за запястье и сжал так, что у Питера на мгновение свет погас перед глазами. "Квиты," – ухмыльнулся Старк и налил им обоим джина. Джин Питеру тоже нравился. Джин подходил под джаз. И как бы Тони Старк ни морщился, слушая плач тромбона и цедя напиток сквозь зубы, Питер знал, что ему они нравятся тоже. Вообще, за недолгие недели Питер узнал о Старке кучу всего. Он с ухмылкой вспоминал, как думал, что знает его, раньше. Помнится, он на полном серьезе считал, что Тони Старк и есть Железный Человек, без полутонов и вопросов – в отличие от жалкого, жалкого Питера Паркера, о котором никто не знает. На самом деле, это было довольно наивно. Хотя все можно было списать на прекрасный актёрский талант супергероя, не появляющегося на публике без убийственной белоснежной улыбки. На самом деле у Тони Старка были глубокие печальные морщины на лице, внушительные мешки под глазами и пара седых прядок в густых смолянисто-чёрных волосах. У него была дурацкая привычка подавлять в себе собственный смех, но когда он смеялся – у него сияли глаза и к вискам расходились лучики весёлых и добрых морщинок. А руки у него были грубые на вид и на ощупь, но ими можно было бы делать операции на сердце – такими спокойными и уверенными они были. Питер действительно многое узнал и о привычках Тони Старка, и о его слабостях. К примеру, Тони любил гладить его по голове и серьёзно боролся с самим собой из-за этого. Запустить пальцы в его волосы он позволял себе разве что после пятого-шестого стакана, так что удовольствие это было редким и, что уж таить, довольно неловким. Вдвойне неловким оттого, что у Питера от мягких, ласковых поглаживаний сладко тянуло в животе. К тому же, его дурацкое сердце решило, похоже, перейти на новый уровень – апгрейднуться, как сделал это сам Человек-паук, – и теперь ёкало едва ли не на каждую случайную улыбку Тони Старка, который, будто бы назло, вдруг начал улыбаться вдвое чаще. Разумеется, речь идёт о настоящих, искренних и редких улыбках, а не сияющих и профессиональных, которые тот по-прежнему щедро раздавал направо и налево. Примерно с тем же постоянством, с которым Питер смотрел все видеоконференции и любительские ролики, на которых засветился Железный Человек. На самом деле, думал Питер, включая свой новенький, дьявольски крутой компьютер, если раньше видео с Тони Старком в обеих его ипостасях у него было лишь немного больше, чем с остальными Мстителями, то теперь он явно лидировал с огромным отрывом. Особенно после того, как Питер, прилипнув к стене башни снаружи, подслушал (почти полностью случайно, и спасибо Пятнице, что не спалила) разговор, больше похожий на словесную драку, Старка с Романовой. При мысли о том, что Капитан Америка, великий и замечательный Капитан Америка помогает убийце родителей Тони, у Питера по спине бежали мурашки. Слишком живы были в памяти, хоть и изрядно профильтрованные временем, воспоминания о гибели его собственных отца и матери. Старк, может, особо тёплых чувств к отцу не питал, но мама, мама – это всегда святое. Тем вечером Питер оставил Старка напиваться в одиночестве, интуитивно понимая, что его компания будет совсем некстати. А когда он пришёл на следующий день, мешки под глазами Железного Человека были темнее и больше, чем обычно. Так что Тони Старк оттеснил всех супергероев и из компьютера Питера, и из его головы, полностью воцарившись и там и там. Не то, чтобы это было так уж здорово, думал Питер, водя пальцем по ультра-тонкому экрану, раз за разом очерчивая контуры выученного до малейших мимических морщинок лица. Вообще, всё это подозрительно напоминало его среднюю школу, когда вся его голова была забита Мэри-Джейн. До тех пор, пока Железный Человек – первый из всех – не совершил свой супергеройский каминг-аут, Питер все своё внимание уделял очаровательной рыженькой отличнице. Которая, если начистоту, понятия не имела о его существовании. Питер вздохнул и расстроенно обнял себя руками. В комнате пахло пластмассой, пылью и горелой проводкой – стипендия стипендией, но ему просто нравилось возиться со старой техникой. Ничего общего с апартаментами Тони Старка. Хотелось разлечься на широком диване, уткнуться лицом в холодную упругую подушку и отключиться, ни о чем не думая. Такое случилось однажды, – его в конец вымотала необходимость сочетать беготню по крышам и отличную учебу, и Питер уснул, пока Тони Старк ходил к бару за алкоголем. Когда он проснулся, свет в гостиной был приглушён, под потолком тихо звучал нежный голос Одри Хепбёрн, а хозяин башни сидел рядом, положив голову на спинку дивана, и негромко храпел. Рука Питера лежала тыльной стороной на жёстком бедре, утянутом в брючную ткань, а рука Старка – на его макушке. Питеру казалось, что от бешеного стука его сердца трясся весь диван, но Тони спал, ничего не чувствуя. Впрочем, когда он аккуратно снял чужую тёплую ладонь со своей головы и потянулся, чтобы сесть, Старк моментально проснулся, вздрогнув всем телом, и поднял голову, уставившись на него совершенно расфокусированным, плывущим взглядом. Питер всегда гордился своей способностью смотреть правде в глаза. Он никогда не страдал от выдуманных комплексов, что так свойственно его сверстникам, и никогда не строил иллюзий, не занимался самообманом. Поэтому избегать осознания того факта, что вполне адекватное (хоть и чуточку гипертрофированное) восхищение супергероем как-то переросло в не вполне здоровую одержимость конкретным человеком, он не пытался. Как ни печально было признавать, Тони Старк занимал его мысли отнюдь не потому, что половину своего времени ходил в сияющем металлическом костюме и спасал человечество, хотя начиналось все как раз с того. На самом деле у него были сухие горячие пальцы и густые волосы, а ещё чертовски красивые глаза – хотя, наверное, такое о мужчинах не говорят, – и добрая улыбка. У Тони Старка был дорогой парфюм, пропитавший все его костюмы горько-сандаловой терпкостью, от которой немного першило в горле. От пальцев у него постоянно пахло тёплой проволокой и машинным маслом, и Питер с улыбкой утыкался носом в свои, пахнущие практически так же. Хотелось, впрочем, зарыться лицом в небрежно брошенный на спинку кресла пиджак, обхватить руками тяжёлую ткань, прижимая к себе, и стоять так, представляя, что хозяин пиджака подойдёт и обнимет его тоже. Но Питер не строил пустых иллюзий. Тони Старк был его попечителем, можно сказать, наставником, периодически нуждающимся в компании, чтобы разрушить вязкую тишину, укутывающую апартаменты тёмной вуалью одиноких вечеров. То, что этой компанией стал именно Питер и никто иной – просто стечение обстоятельств. Питер знал всё, что только можно было узнать, о разрыве Старка с Пеппер, и прекрасно понимал, чью компанию тот предпочёл бы обществу несовершеннолетнего пацана, умеющего пулять паутиной из запястий. И втайне радовался, что у Старка не было выбора. Даже ворованное тепло лучше, чем мерзнуть – тут тоже никаких иллюзий. Хотелось, конечно, чего-то, и Питер даже побаивался немного идентифицировать, чего именно, но хотеть, как известно, не вредно.

***

Когда это случилось, Тони работал над очередными усовершенствованиями геройской атрибутики. Среди привычных угловато-металлических очертаний на голограмме крутились обрывки совсем иной комплектации – упакованные в сине-красный эластик. Когда он принялся думать над апгрейдами не только своего костюма, но и паучка, Тони не знал. Просто в привычную мешанину эскизов и схем вдруг влились новые, плавные линии – вот и все. Голос у Пятницы почти тревожный – если бы Тони не писал программу собственноручно, не усомнился бы в том, что говорит живой человек. Слова упали в воздух, как наполненные водой воздушные шарики, и полопались – хлоп, хлоп – в его голове. Ну, рано или поздно это должно было произойти, и Тони, мгновенно вскочив на ноги, понёсся к лифту, вызывая костюм. Улицы превращались в нарисованный мелками лабиринт где-то далеко внизу, и обычно от такого захватывало дух, но сейчас Тони чувствовал только безотчётную панику. Как будто вернулся в те первые месяцы после Нью-Йорка – опять в глазах красным-красно, и ни на чем не сосредоточишься. Глядя на бледное лицо Питера с огромной ссадиной на лбу, щедро заливающей правый глаз влажно поблёскивающей кровью, Тони ни за что не поверил бы в существование каких бы то ни было других цветов. Руки дрожали, но металлические перчатки прекрасно гасили любую вибрацию, и Тони аккуратно поднял паренька на руки. Перед глазами мелькали разные картинки – падающая в огонь Пеппер, отчаянно протягивающая вверх руку; алые капли на улыбающихся губах Роуди, с отстранённым удивлением говорящего о том, что он не может пошевелить ногой. Тут паучок схватил его за плечо, едва не проминая сверхпрочный сплав пальцами. "Костюм, нельзя в больницу, и мне не так плохо, мистер Старк, честное слово". Только дурак бы поверил, видя, как дрожат бескровные губы и блестят слезящиеся глаза. В словах про костюм, впрочем, был смысл: Тони не раз слушал, как Питер распинался о невозможности раскрытия его личности перед прессой. Говорил, что он, мол, не так крут, чтобы все нормально приняли тот факт, что Человек-паук, успешно борющийся с мелкой преступностью – мальчишка из Куинса, ещё и школу не закончивший. Пятница уверенно сказала что-то про неповреждённый позвоночник и безопасность перемещения. Поэтому он, не долго думая, взлетел, не выпуская Питера из рук, и направился к башне на максимальной скорости, на которой можно было не бояться, что мальчишку просто сдует. Пока он, как мог аккуратно в сковывающем движения костюме, опускал бледного Питера на диван, пачкая кровью дорогую обивку, Пятница мягко говорила о проверенных врачах, бывших когда-то сотрудниками Щита. Тони кивнул и огрызнулся на предложение послать предупреждение в больницу, и Пятница понятливо набрала чей-то частный мобильный номер. Усталый сиплый голос удивительно быстро ухватил суть проблемы, услышал фамилию "Старк" и тут же бросил трубку, сказав, что будет, как только сможет. Питер шептал про конспирацию и газеты, испуганно глядя на него блестящими круглыми глазами. Тони запустил программу снятия своего костюма, и тот распался на части, с грохотом разлетевшиеся по полу, и резко опустился на колени перед диваном. Мальчик вцепился пальцами в его руку, сжимая до синяков. – Не волнуйся, парень, – сипло сказал Тони и прокашлялся. – Никто тебя никому не спалит. – Но... – Никто ничего не скажет. Я лично удалю все записи с каждой камеры наблюдения в Нью-Йорке, на которых мелькает твоя красно-синяя задница, если захочешь. М, а хочешь новый паспорт? Выберешь имя. Что ты думаешь насчёт "Родриго", а, малыш-паучок? Питер улыбнулся и на секунду закатил глаза. Где носит этого врача?! – Не надо имя, – тихо хихикнул он и жалобно добавил: – А... Доктор точно никому не скажет? – Точно-точно, доктор же не хочет обнаружить себя всемирно разыскиваемым преступником, – ответил Тони, ободряюще стискивая в руках затянутые в прочную эластичную материю пальцы. – Могли бы, конечно, помчаться в больницу, но тогда мне пришлось бы тебя раздеть. К белому, залитому кровью лицу чуть вернулась краска. – Было бы здорово, – жарко выдохнул Паркер и потерял сознание. А Тони осел на пол. "Доктор" пришёл через пару минут, запыхавшийся и взъерошенный, и оказался почти двухметровым небритым детиной с широченными плечами и косым шрамом через все лицо. Его руки, впрочем, легко и аккуратно ощупывали Питера, и он промолчал, даже увидев красно-синий костюм, благодаря СМИ ставший довольно известным в Нью-Йорке. Издержки профессии, видать – Тони искренне сомневался, что в бытность свою агентом этот здоровенный мужик прозябал в медкабинете. У Питера, как оказалось, была сломана в двух местах правая нога, врач ("доктор Беркли", – услужливо сообщила Пятница, когда Тони отошёл вымыть руки, оставив его наедине с мальчиком) задумчиво посоветовал сделать рентген – подозревал трещины в рёбрах. Обработав рану на голове, доктор сказал, что ушиб несерьезный, и огромное количество крови вызвано тем, как много на лбу сосудов – чуть ссадишь кожу, и уже поток. Пацан, видимо, не рассчитал сил, гоняясь за кем-то чуть более крутым, чем его обычные подопечные, и, получив сильный пинок в грудь, упал с крыши, не успев ни за что зацепиться. Наверное, исчерпал паучьи резервы, и в накопителях не вовремя (а когда бывает иначе) кончилась паутина. Тони мысленно благословил Пятницу, которая исправно следила за всеми камерами наблюдения в городе, действительно отслеживая перемещения паучка. Жаль только, трудно бывает порой углядеть происходящее в тёмных переулках. Рентген без вариантов нужно было делать в больнице, и Тони, поблагодарив сухо кивнувшего Беркли, начал думать, как представить произошедшее тёте Мэй. Как ни крути, все идеи казались одинаково плохими, и он малодушно решил оставить все на самого Паркера. Одежду, впрочем, достать было просто необходимо – не заворачивать же пацана в его собственные тряпки. Тони глупо хихикнул, представив Питера в одной из его рубашек, цепляющегося за слишком длинные рукава и сонно улыбающегося. Девушки любили так делать, даже если их одежда, выстиранная и выглаженная, уже ждала их. Возникший перед глазами образ оказалось довольно трудно выкинуть из головы. Махнув Пятнице, чтобы та следила за пареньком и сказав то же самое любезно согласившемуся подождать Беркли, Тони спустился в гараж и, взяв жёлтый спорткар, помчался в Куинс, игнорируя светофоры. Задача была практически примитивна: Тони лучезарно улыбнулся тётушке Мэй, весёлым голосом сообщившей, что Питера нет дома ("на занятиях, наверное"), вытерпел кусок финикового пирога, отлучился "в уборную", схватил, не глядя, какую-то футболку и мятые джинсы и тут же, извинившись, поехал обратно. Там очнувшийся мальчишка, с помощью Беркли, переоделся – Тони в это время старательно гремел в баре стеклом, – и они с доктором вдвоём перетащили его в машину. В больнице было чисто, бело и стерильно. Высший класс, скорее даже санаторий, чем стационар; Тони был уверен, что пожелай он, и две молоденькие тайки выйдут из ниоткуда и начнут разминать его плечи. На ресепшене красногубая брюнетка охотно проглотила его историю о найденном на парковке избитом пацане. Тут Тони бы и умыть, по идее, руки, но перед тем, как Питера утащили в палату накладывать гипс на поломанную ногу, парень посмотрел на него большими печальными глазами и отчаянно попросил никуда не уезжать. Бросив быстрый взгляд на картонно улыбающуюся брюнетку, старательно отводящую глаза, Тони беспомощно кивнул. Когда примерно через двадцать минут его пустили в палату – Паркеру к тому времени уже сделали рентген, наложили гипс и поменяли повязки на зашитом Беркли лбу, – первым, что мальчишка ему сказал, было: "Что я скажу тёте Мэй?", а вторым – "Я подвёл вас, мистер Старк, простите, пожалуйста". Тони едва не вцепился себе в волосы, в последний момент подумав, что это был бы чересчур драматичный жест. – Не неси ерунду, пацан, – сказал он, опускаясь в белое кожаное кресло рядом с кроватью. Широкой такой кроватью, похожей на больничную койку лишь обилием кнопок и датчиков в высокой пластмассовой спинке. – Никого ты не подвёл, какая чушь. А что сказать тёте Мэй – придумаем, не беда. Питер посмотрел на него из-под выпуклой белоснежной повязки и всхлипнул: – Вы ведь не злитесь на меня, мистер Старк? Честное слово, я случайно, такого больше не повторится, я буду лучше... – Да я надеюсь, – выдохнул Тони, прерывая его, и на секунду спрятал лицо в ладони. – Надеюсь, не повторится. Он помолчал пару секунд, прислушиваясь к пиканью приборов, и добавил: – Я чуть инфаркт из-за тебя не получил, пацан, представь себе конец для героя. Локи бы от смеха лопнул. Питер неуверенно хихикнул. Уже что-то, подумал Тони и так же неуверенно улыбнулся в ответ, зачем-то кладя руку на одеяло – совсем рядом с бледной худой рукой. Которая тут же вцепилась в неё, несдержанно сжимая до боли. Чертовы суперсилы. – Ты мне сейчас кисть сломаешь, – сказал он, утешительно поглаживая мягкую гладкую кожу большим пальцем. – Будем на соседних койках лежать. Паркер торопливо разжал пальцы и дёрнул рукой. Тони, однако, чужой ладошки из своей не выпустил, продолжая мягко поглаживать вдоль голубоватых тонких вен. Такого паучка – бледного, несчастного, потерявшегося на большой белой постели – хотелось успокоить; хотелось, чтобы у него с лица пропало это испуганно-нервное выражение. Но что Тони мог сделать? Он кашлянул и убрал руку, подавшись назад и опираясь на спинку кресла. – Не говорите так, – укоризненно сказал Паркер севшим тоненьким голосом. – Как вы меня нашли, кстати? Тони пожал плечами: – Пятница. Как будто это все объясняло. Не по собственной же инициативе та отслеживала перемещения паучка по карте города. Хотя с неё бы сталось. Но Питеру, похоже, хватило и такого объяснения. Он согласно кивнул, мигнув своими большими глазами, и, улыбаясь, откинулся на подушку. Примерно с минуту он смотрел на Тони, медленно моргая и легко улыбаясь бледными губами, а потом уснул. Тони ещё пару минут посидел, ни о чем не думая, скользя пустым взглядом по худой фигурке, накрытой одеялом. Взгляд его зацепился за небольшую ладонь, открыто лежащую поверх покрывала, и Тони подумал, как едва ощутимо бился в его пальцах чужой пульс, замедленный лекарствами. Он встал и вышел из палаты, ни разу не обернувшись. Ребра у паучка сломаны не были, хотя бы это радовало. Глядя на шумно гнущийся в руках рентген, Тони никак не ассоциировал картинку с лежащим в палате пареньком. Графики, диаграммы, таблицы – никак не отражали ни бескровное лицо, ни болезненный излом губ, ни тихий, озвучивающий удивительно малое количество слов, голос. Подписывая чек на лечение, Тони согласно кивал чопорному усатому доктору, не слыша, на самом деле, ничего из того, что тот говорил. Отреагировал он только на "неизвестного молодого человека", резко бросив: "Питер Паркер", и, в ответ на недоуменный взгляд, пояснил, что оформлял мальчишке грант. "У вас такая хорошая память, раз вы помните имена везучих студентов", – восхитился усатый. Тони поморщился, начиная скучать по молчаливому старине Беркли. Апартаменты встретили его стойкой, пахнущей железом тишиной. Ненадолго Тони остановился перед диваном, заляпанным потемневшей кровью – вряд ли отчистишь светлую ткань, да и кто бы заморачивался. Пеппер тут больше не жила, в конце концов. – Поменять? – спросила Пятница, и Тони отстранённо подумал, что скучает по тонкому соблюдению субординации, которое было так свойственно Джарвису. – Выбери обивку потемнее, – бросил он и, отпихнув ногой валяющийся на дороге фрагмент костюма, пошёл к бару. Достав из недр хранилища тёмную бутылку десятилетнего коньяка, он схватил стакан и замер на секунду. Ну, пить за стойкой казалось верхом безысходности, поэтому пару мгновений спустя он плюхнулся на диван. Его обдало запахом сырого мяса и железа. Тони коротко хохотнул в пустоту гостиной и, вдруг испугавшись раздавшейся в ответ оглушительной тишины, громко потребовал у Пятницы рока. Вечер влился в окна потемневшим небом и одуревшим ором музыки, а в глотку – большими глотками горчащего коньяка. Тони, сидя на диване, качал головой в такт обезумевшим ударным и водил пальцем по высохшему тёмному пятну рядом со своей ногой. При мысли о том, что все это вытекло из Питера, его мутило, и он пил, и пил, и пил. Этим вечером весь мир мог лететь к чертям, как летел Питер с крыши какого-то проклятого дома. В голове мелькнуло, как мальчик, перед тем, как потерять сознание, сказал что-то странное. Слова выскальзывали из памяти, прогоняемые алкоголем, и как Тони не силился вспомнить, ничего не выходило. – Пятница, милая, – крикнул он в потолок, пьяно глотая согласные. – Что пацан там говорил, пока валялся на диване? Что-то про костюм, м? – В контексте, сэр? – голос у Пятницы звучал удивительно нейтрально. Тони поощрительно махнул рукой. – Мистер Паркер сказал, что было бы здорово, если бы вы его раздели. Тони глупо хихикнул. – И впрямь, – сказал он, салютуя самому себе стаканом. Коньяк горячей волной прокатился внутри, и диван странно закачался, накреняясь. Стекло негромко звякнуло об пол, и Тони уткнулся носом в железно пахнущее пятно. – Забавно. Перед тем, как провалиться в мутный тяжёлый сон, Тони представил, как расстегивает тонкую, почти невидимую магнитную молнию на костюме – он сам придумал, как её такой сделать, – обнажая позвонок за позвонком. Если у Паркера спина такая же белая, как руки, то каждый позвонок похож будет на крошечный шарик пломбира. А значит, по ним можно будет провести языком. И вряд ли на вкус они сладкие и холодные, как мороженое.

***

Питеру казалось, будто что-то кардинальным образом изменилось после того провала, закончившегося для него двумя переломами и сильно упавшей самооценкой. Тётя Мэй, получив сообщение, приехала в больницу – растрепанная, ненакрашенная и заплаканная. Впрочем, пошумев немного и поругавшись, она успокоилась, убедившись, что угроз для его жизни нет, и через пару-тройку месяцев (согласно вердикту врачей, но не стоит забывать об ускоренной паучьей регенерации) он будет бегать, как раньше. Так что с тетушкой ситуация разрешилась на удивление мирно. Она даже не стала спрашивать, как он умудрился разбиться до такой степени. На самом деле, единственное, что она сделала – это потребовала у Питера дать ей обещание, что он поблагодарит Тони Старка, оплатившего ему лечение в дорогущей клинике просто по доброте душевной. Питер подумал, что вряд ли один подобный чек ощутимо ударил миллиардера по кошельку, но пообещал, что обязательно скажет спасибо. Вот только не за закорючку под несколькими нулями, а за то, что он, вообще-то, спас ему жизнь. На этой мысли у Питера каждый раз в голове происходило короткое замыкание. Что-то вроде "Тони Старк спас мне жизнь, Тони Старк спас мне жизнь, Тони Старк спас мне жизнь..." и так до бесконечности. В самой ситуации, как данной, ничего удивительного не было: разве это не то, чем занимаются герои – спасают жизни? Но, как оказалось, быть спасённым самому ощущается совсем иначе. Так, что дышать тяжело становится и сердце бьется то ли в животе, то ли в горле. Пока Питер лежал в больнице, по сервису скорей похожей на курорт с all-inclusive, Тони Старк не навестил его ни разу. Впрочем, едва ли его продержали там и неделю: возбужденно поцокав языком на впечатляющую скорость восстановления, врачи отпустили его домой, снабдив предварительно огромным количеством показаний и диет. Все бумажки Питер выбросил в мусор, едва переступил порог своей комнаты. По правде говоря, это немного беспокоило. Из головы не вылезала надоедливая мысль, что на самом деле Старк в нем разочарован: ещё бы, ученик, едва не убившийся в уличной драке. Конечно, в этот раз Питер замахнулся на птицу не его полёта – у мрачного типа была рожа и рефлексы настоящего убийцы, – но это тоже только лишний раз говорило о его несостоятельности как героя. Но в глубине души Питер сомневался, что Тони презирает его: слишком живо было в памяти, как мужчина держал его за руку, пока его крыло от болеутоляющих. Большие жёсткие пальцы держали крепко и аккуратно, и точно без капли раздражения. Тем не менее, что-то мешало Питеру просто взять и пойти к Железному Человеку в гости. И это была не медленно заживающая нога, закованная в гипс – она хоть и мешала, прыгать на костылях он научился мастерски за последние полмесяца. Даже жаль было, что скоро придётся их выкинуть, ну или в крайнем случае запихнуть куда-нибудь на антресоли. Нет, дело было совсем не в сломанной ноге. Но Питер понятия не имел, в чем. Возможно, это было частично связано с тем, что сам Тони приходил к нему всего трижды, и то, один раз из трёх – за одеждой, пока он валялся в его апартаментах, пачкая кровью удобный диван. Положа руку на сердце, Питер был немножко за это на Тони обижен. То есть, не за то, что Старк не горит желанием посещать обшарпанную маленькую квартирку в старом доме посреди Куинса, – это было вполне объяснимо – а то, что тот, похоже, не слишком-то интересуется его самочувствием. Питер думал, что если бы сам Тони, к примеру, сломал руку (не дай Боже, конечно, он бы раза в три дольше восстанавливался), то Питер не отходил бы от него ни на минуту, готовый помочь как угодно. Притом, что Железному Человеку, окружённому вниманием и деньгами, это нужно явно меньше, чем подростку, чья тётя большую часть времени работает. Питер вздохнул и обхватил руками колено здоровой ноги, утыкаясь в него лицом. Сломанная нога, несгибаемая в гипсе, величаво покоилась на маленькой подушечке на поставленном у кровати стуле – том самом, на который садился Старк в те два раза, когда был у него в комнате. Он привычно скучал. Последние недели в его жизни категорически не хватало Старка, и с этим надо было что-то делать. К слову, в СМИ его не хватало почти так же сильно: пару раз он мелькнул где-то, заснятый папарацци, но ни одной официальной конференции, ни одной миссии Железного Человека. Подозрительно. Следующая пара дней прошла так же: в четырёх зелёных стенах его комнаты, в компании с компьютером, домашкой и финиковым да-чтоб-они-уже-вымерли-как-вид пирогом. Скука становилась по-настоящему убийственной, зудящим комаром поселившись где-то в глубине мозга. Питер готов был на стенку лезть – и лез, стараясь держаться на кончиках пальцев. А со стен перебирался на потолок и висел там, прицепившись к штукатурке. Штукатурка угрожающе хрустела, грозя обвалиться, но пока держала, а Питер подтягивался и костерил непослушную ногу. А потом Старк все-таки пришёл. Выглядел он откровенно паршиво, будто, подобно Питеру, последнее время не выходил из комнаты. Под глазами залегли глубокие тени, а кожа отчего-то стала сухой и бледной – вполне себе цвет недозревшего чудовища Франкенштейна. Старк стоял в дверях, молча рассматривая комнату, ни на чем не задерживая взгляд. В том числе, на Питере. Тот запоздало подскочил с кровати поприветствовать гостя, но забыл про чёртову ногу и неуклюже рухнул обратно. Странно, что тётя Мэй не позвала его из гостиной. – Осторожней, паучок, – равнодушно сказал Старк, наконец-то задерживая на нем мутный скользящий взгляд. Боже, он что, все это время пил? – Не то опять поломаешься, и мне придётся звонить Бурксу, чтобы он тебя опять заштопал. Питер машинально потянулся пальцами к почти рассосавшемуся шраму на лбу. Что-то было совершенно не так. Старк зло ухмыльнулся, показав зубы, и снова замер. – Мистер Старк? – тихонечко позвал Питер, не уверенный, что ему вообще стоит открывать рот. – Вы в порядке? Мужчина вдруг отмер, расслабил плечи и перевёл на него усталый тёмный взгляд. – Опять всё не так, малыш-паучок, – сказал он, и, вздохнув, подошёл и сел на "свой" стул, стоявший возле кровати. И оказался неожиданно близко, так что Питер, делая вдох, вдруг втянул в лёгкие знакомый горьковатый запах. – Ведь это я собирался у тебя спросить. – Да всё отлично, я в норме, – бодро ответил Питер. Его состояние можно было описать как лёгкую панику, потому что Старк действительно сидел очень близко: если бы Питер протянул руку, он легко коснулся бы серьёзной морщинки между тёмными бровями. Отсюда он прекрасно видел бьющуюся на виске мужчины жилку, и сетку капилляров в нездорово блестящих глазах. И от запаха привычно свербело в носу, а все вышеперечисленное вместе запускало у него по позвоночнику лёгкие разряды электрического тока, томно отдающиеся в животе. Во рту неожиданно накопилось очень много слюны и Питер сглотнул, мгновенно покраснев от того, каким громким оказался звук. Старк криво улыбнулся: – А твоей тётушки не было дома, так что я впустил себя сам, если ты не против. – Он достал откуда-то ключ – парень даже не удивился – и покачал им у Питера перед лицом. – А если против, я могу выйти и дождаться, пока ты меня впустишь. Только учти, я буду все это время держать палец на звонке. Мы поменялись местами, подумал Питер и нервно улыбнулся. Обычно это он городил много слов, пока Старк молчал. – Хах, – сказал он. Получилось очень жалко. – Ясно, – Всё ещё жалко. – Не против, конечно же, мистер Старк. И, неожиданно для самого себя, вдруг честно добавил: – Я вас давно ждал, а вы не приходили, и я... Тут мысль умерла, потому что какие бы слова на ум не приходили – скучал? беспокоился? – все они звучали слишком лично. Слишком откровенно, что ли... Старк мог неправильно понять. То есть, мог понять правильно, и Питер не представлял, что может быть хуже. Но тот, похоже, сам закончил за него как-то по-своему и кивнул. – Я тут думал над апгрейдами, – сказал он, кашлянув. – Но в голову ничего не шло. Идеи есть? – Нет, сэр, никаких идей, – помотал головой Питер, нервно теребя в руках одеяло. – Хорош. Ты же не Пятница. Питер не понял. – Простите?.. Мужчина махнул рукой, немного криво улыбаясь: – Все эти "сэр", "мистер Старк" не идут. Пора бы тебе уже завязать с ними. – И как же тогда... – Да без разницы, – оборвал Старк. Питер отважился только на короткий кивок. Все по-прежнему было совершенно не так. Правила игры поменялись, и никто не сказал Питеру, как именно. Поэтому приходилось ходить вслепую, наугад. – Чаю, – предложил он. Прозвучало скорее как утверждение, да и Старк кивнул как-то машинально. – Раз уж тётушки нет. Там пирог вроде был в холодильнике... – Нет, только не пирог, – натурально ужаснулся Старк. Питер хихикнул и неловко встал, балансируя на загипсованной ноге, и потянулся вперёд. Тони сориентировался резко, вскочил со стула, попытался помочь, но в итоге только мешался. – Я справлюсь, – сказал Питер, прыгая на здоровой ноге. – И чай тоже кипятить будешь, прыгая? – проворчал Старк, медленно следуя за ним в гостиную. – Да там пакетики есть вроде, так что особо не сложно. Старк мягко толкнул его в сторону кухонного стола. – Ладно, сиди уж. И, подойдя к технике, щёлкнул крышкой чайника, проверяя воду. Пока чайник кипел, Тони стоял спиной к нему, барабаня пальцами по столешнице. Питер молча смотрел на затянутую в синий пиджак спину и на тёмный затылок, ни о чем, в общем-то, не думая. Было немного неуютно, но не до такой степени, которую называют неловким молчанием. Просто в целом что-то изменилось, и всего-то надо было понять, что именно, и побыстрее. Пока Старк пальцы не отбил. Впрочем, у Питера не было ни малейшей идеи, с чего же начать. И не было по-прежнему, когда Старк заливал пакетики кипятком, поставив себе любимую кружку Питера – это его почему-то безумно порадовало. Чай был обычный, никаких заворотов, но он был горячий, сладкий и вкусно пах, и воздух стал чуть разряженней, смягчённый исходящим от кружек паром. – Как дела у Мстителей? – спросил Питер, просто чтобы что-то сказать. Старк не поменялся в лице, но Питер, привыкший отслеживать его малейшие реакции, заметил, как застыли на секунду тёмные глаза. – Ты что, не слышал последние новости, парень? – хмыкнул он, впустив в свой голос чуть больше горечи, чем мог бы сам того хотеть. – Не всё так гладко у Мстителей, с тех пор, как Кэп сбежал со своим ручным убийцей. На последних словах его голос чуть сорвался, а глаза сузились от раздражения. Питер сочувственно смотрел, не зная, что ещё можно сделать. Если бы это был он, то убийцу своих родителей он бы искал, пока не помер бы. К счастью, тот ублюдок, по вине которого погибли его мама и папа, покончил с собой в тюрьме. – Кости уже почти срослись, – сказал он, подчиняясь какому-то глупому порыву. – Ещё неделю, может, и тогда я сразу же к вам, м... – он запнулся. – Как только смогу на ногу наступать. Старк пару мгновений гипнотизировал его взглядом, чуть приподняв брови, а потом выдохнул и коротко рассмеялся. – Угощу тебя выпивкой, – сказал он и со стуком поставил кружку на стол. – Кто пьёт чай в это время суток. – Все нормальные люди, – пожал плечами Питер, бросив быстрый взгляд на висящие на стене часы. Маленькая стрелка соседствовала с большой, показывая куда-то в область пяти. Гостиную неожиданно залило жёлтым солнечным светом. В небе над Куинсом медленно рассасывались облака, затягивавшие его последнюю неделю. Старк скептически хмыкнул и откинулся на спинку стула. Признаться, Питер скучал по этому взгляду из-под торчащих жёсткими стрелочками ресниц. Старк ушёл примерно за пару минут до того, как вернулась тётя Мэй. Питер подозревал, что тому донесла о приближении оной Пятница – кто его знает, какая техника рассована по карманам у эксцентричного миллиардера. Тётя посетовала на нетронутый пирог, но заставлять Питера есть не стала. Она вообще была удивительно снисходительна все то время, пока он валялся дома со сломанной ногой. Вечером Питер лежал поверх одеяла, обнимая подушку, и смотрел на спинку стоящего рядом с кроватью стула. Сердце отчего-то барахлило, то бешено колотясь в груди, то камнем падая в желудок и замирая на несколько мгновений. Питер улыбался и грыз ногти, не в силах ничего с собой поделать – все тело сводило, как от температуры. Но Питер не болел с тех пор, как произошло «Это», так что списать шалящий организм на простуду не вышло бы и при желании. А Питер, не стоит забывать, никогда не пытался обмануть самого себя. Так что примерно через полторы недели, когда в ближайшем стационаре, пропахшем мочой и мокрой штукатуркой и не имеющем ничего общего с тем госпиталем, в который его впихнул Старк, с него сняли гипс – он тут же, не заходя даже домой, поехал на Манхэттен. В метро было совершенно непривычно; едва ли Питер ездил на нем и дважды за последний год, предпочитая велик и крыши в зависимости от точки назначения. Пятница открыла перед ним двери прежде, чем он успел к ним подойти – с мягким, почти нежным "добро пожаловать". Просторный светлый лифт бесшумно заскользил вверх; кажется, это был первый раз, когда Питер таким образом добирался до апартаментов Старка. Как правило он, особо не смущаясь, проходил через окна или площадку, и всегда – в костюме. Пожалуй, было почти непривычно быть здесь без красно-синей защиты, подумал Питер, нервно одергивая рукава клетчатой рубашки, когда двери лифта плавно разъехались перед ним. Старк, похоже, работал, когда Пятница сообщила ему о приходе Питера – он появился из арки в противоположном конце гостиной, где, кажется, был подъем в лабораторию или мастерскую. К тому же, он был одет в майку и домашние штаны и вытирал чёрные руки о безнадёжно грязное полотенце, похоже, без особого успеха. – Простите, мистер Старк, – быстро сказал он. – Наверное, я должен был сказать, что приеду. – Мы уже говорили об этом, паучок, – ответил Старк, раздраженно отбрасывая полотенце в угол, где его тут же подхватил какой-то расторопный робот-уборщик. – Я не твой босс, так что никаких "сэров" и "мистеров". – К тому же, – добавил Старк, подходя к нему. С его губ при этом не сползала улыбка, а Питер, как заворожённый, смотрел на чёрное пятнышко на носу, похожее на след от пальца. – Я знал, вроде как, что с тебя сегодня снимают твою болванку. Просто не ожидал, что ты помчишься сюда, даже домой не зайдёшь. Не думаешь, что тётя Мэй будет тревожиться, парень? – У неё сегодня дежурство, – возразил Питер. – Кроме того, – он почувствовал, как краснеют уши. – Я ведь говорил, что сразу к вам, как только смогу ходить быстрее, чем трёхногая черепаха. Голос Старка звучал непривычно тепло. – И впрямь, говорил ведь. А я говорил, что угощу тебя выпивкой. – Ещё даже четырёх нет! – воскликнул Питер, хотя внутри все сжалось от предвкушения. – Ты сказал, что твоя тётя на дежурстве, – протянул Старк. Питер кивнул. – Значит, успеем протрезветь и напиться снова. Вся ночь впереди. Питер знать не хотел, почему у него запылало лицо от этих слов. Оставалось надеяться только, что Старк не заметит или спишет на обычный подростковый мандраж. По мнению миллиардера ведь все подростки больше всего на свете хотят надраться на халяву. Питер боялся предположить, каким был сам Старк в его возрасте. Картина перед глазами появлялась просто кошмарная. Первое, что бросилось в глаза, когда он прошёл вглубь гостиной – Тони отправился к бару за алкоголем и мыть руки – был новый диван. Обтянутый плотной тканью, а не кожаный, как раньше, и тёмно-зелёного дымчатого цвета. Как оказалось, этот диван был даже уютней прошлого – мягко спружинил, когда Питер опустился на сиденье. Старк вернулся и, звеня стеклом, опустился на диван рядом с Питером. Тот запоздало заметил отсутствие кресла. – Старое не смотрелось рядом с диваном, – пожал плечами Старк, подтягивая ногой столик. – Потом придумаю что-нибудь. – То есть, поручите это мне, сэр, как вы наверное пытались сказать, – неожиданно вставила Пятница и без перехода включила музыку. Похоже, она решила, что для джаза рановато, подумал Питер, когда в гостиной раздались первые аккорды популярной мелодии. – Вредина, – ответил Старк. Питер вдруг заметил, что вместо привычных квадратных стаканов тот принёс невысокие бокалы. В ответ на его вопросительный взгляд Старк криво ухмыльнулся: – Будем пить на брудершафт. Чтобы кто-то перестал злоупотреблять субординацией. И мы празднуем выздоровление малыша-паучка. Питер старательно проигнорировал первую часть сказанного. Было бы глупо, если бы его лицо вдруг озарилось совершенно неуместным восторгом и надеждой в ответ на банальную шутку. Поэтому Питер хихикнул, изображая согласие, и спросил, пожалуй, слишком задорно: – А что пьём? – Ром, – ответил Старк разливая по бокалам прозрачную жидкость из странной, как будто бы старой бутылки. – Вот за эту фигню я отдал 60 тысяч. Питер остановил падающую челюсть. В конце концов, это был Тони Старк, так что, по идее, ничего удивительного в этом не было. Но сам факт все равно впечатлял. – Афигеть, – сказал он, оседая в мягкую спинку дивана, и с некоторым недоумением глядя на собственную руку, в которую Старк пихнул наполненный до краёв бокал. – Да я сам столько не стою. – Ещё как, – оборвал Старк. Питер чувствовал его бедро рядом со своим бедром, а теперь, когда тот поставил бутылку и откинулся на спинку дивана, он вообще находился чересчур близко. Наверное, при желании Питер мог бы посчитать его ресницы. Старк улыбнулся: – За твои кости, паучок. Они чокнулись бокалами, но никакого брудершафта, естественно. Питер старательно подавил неуместное разочарование. Ром на вкус был... ну, совершенно обычный. Конечно, это был первый раз, когда Питер вообще пил ром, но, признаться, до вкусовых изысков алкоголя ему было мало дела. Честно говоря, он особой разницы и между виски и джином не видел, к примеру. И то и то – огненное, горькое, противное на языке и приятное, позже, в голове. Этот вечер был так похож на те, что были раньше, думал Питер, хохоча над очередной словесной перепалкой Старка и Пятницы. Те любили шутливо пикироваться, оттачивая друг на друге свои остроты. Тони чуть посветлел лицом, тёмные глаза заблестели. Сам Питер чувствовал, как тепло разбегается по телу мягкими волнами, а зрение немного поплыло. Ещё минут через пятнадцать он страдальчески жаловался усмехающемуся Старку, как скучно и одиноко ему было последний месяц. Мир ещё никогда не был таким дружелюбным и добрым, крутилось у Питера в голове. Он скинул кеды и забрался на диван с ногами, садясь по-турецки, и коленкой теперь чувствовал бедро Старка, затянутое в ткань домашних штанов. Тепло-тепло, крутилось в голове, вот как это ощущалось. Голова, впрочем, тоже судя по всему крутилась. – А у меня теперь есть шрам, – пьяно хихикнул он, хлопая Тони по ноге. – Вот тут, где кость вылезла тогда, – он ткнул себе чуть ниже колена. – Я бы тебе показал, хочешь? – Пожалуй, обойдусь, – фыркнул Старк, скептически покачав в руке почти пустой бутылкой, и налил (снова) в бокалы. – Как хочешь, – пожал плечами Питер, хватая свой ром. Миру бы не помешало ещё немного тепла. – Он крутой. Похож на полумесяц. И добавил, наклонившись вперёд для убедительности и едва не свалившись с дивана: – И ты обещал мне бутер... брюдешафт! Старк поднял брови, глядя на него со смесью удивления и какой-то другой, непонятной Питеру эмоции. Питер же, одурманенный неожиданно доброжелательным миром – кажется, Старк никогда не позволял ему напиться до такой степени прежде, – подчиняясь порыву, подсел к мужчине поближе. Разумеется, только потому, что так было теплее, и ещё лицо никуда не уплывало. – Неужели правда обещал? – иронично спросил Старк, чуть отодвигаясь на диване. Питер тут же сократил образовавшуюся дистанцию до ставшей привычной тёплой и легкомысленно ответил: – Не уверен. Но я хочу. И я не хочу пытаться произнести это жуткое слово опять, так что просто давай сделаем это. Тони выглядел как-то мрачно, подумал Питер, продолжая, впрочем, безмятежно улыбаться. Его рука, при этом, выводила у Старка на бедре какой-то бесконечный узор. – Действительно, почему, чёрт возьми, и не сделать, – вдруг очень отрывисто и резко сказал Старк, и поднял свой бокал.

***

Наверное, это изначально была очень плохая идея. Но, возможно, дело было в том, что за последний месяц Тони в очередной раз увеличил дозу алкоголя, необходимую для опьянения, и по привычке забыл остановить Питера в нужный момент. Сейчас, превращаясь в подгоревшее суфле от невесомо скользящего по ноге пальца, он думал, что вот-вот совершит грандиозную ошибку. Вся его жизнь состояла из ошибок, больших и маленьких, жестоких и малозначительных. Казалось бы, одной ошибкой больше, одной меньше – картина мира особо от этого не изменится. Но что-то до жути мешало сделать последний шаг. Питер был здесь – пьяный до шального блеска в глупых круглых глазах и безбашенно счастливый. Влюблённый, без всяких сомнений. Ощущение от этой мысли было такое, будто он щедро плеснул на язык табаско. Остро, опасно и чертовски горячо. Учитывая, что однозначно было ясно, в кого парнишка влюблён – ответственность всецело ложилась на плечи Тони. Ему казалось, что даже молчащая Пятница сейчас смотрит на него укоризненно. Глупости, конечно – он программировал её без всякого намёка на моральный аспект; справедливый и нравственный Джарвис появился позже. Пятница же была детищем не самого лучшего периода его жизни. Питер доверчиво смотрел на него снизу вверх, практически ластясь под руку. Дьявольски соблазнительно, если начистоту. Тони опустошенно выдохнул и спросил: – Ты хоть знаешь, как пьют на брудершафт? – В общих чертах, – расплылся в улыбке Питер. Он весь был такой, расплывающийся, как будто пытался раствориться в окружающем мире. Тони попытался проморгаться, и Питер стал чуть более чётким: наверное, стоило бы поспать. Последнюю пару суток Тони работал, отрубаясь, может, на двадцать минут за ночь. Показать всегда легче, чем рассказывать, поэтому Тони сам поставил руку Питера, держащую бокал, в нужное положение. Коротко обрисовал, что за чем следует – не то, чтобы это требовалось, но уж больно рассеянно смотрел на него мальчик стеклянными глазами. Сам Тони смотрел на краснеющие уши и щеки, вспоминая давний свой глюк о мороженом. Лицо у парнишки сейчас по цвету походило на клубничное. Ром показался водой, и мягко скользнул в глотку. Зато чужие мягкие губы пьянили лучше чистого спирта. На самом деле, Тони собирался быстро чмокнуть пацана и отодвинуться подальше, желательно, на другой конец планеты и примерно на месяц, но, как всегда, всё пошло не по плану. Через пару секунд после соприкосновения Тони обнаружил себя притягивающим мальчишку за голову рукой, путаясь пальцами в пушистых коротких волосах, и страстно целующим мягкие тёплые губы. Чужие тонкие руки обхватили его за плечи, и Питер сладко застонал ему в рот, запустив волну мурашек по позвоночнику. – Чёрт, – выдохнул Тони пареньку в губы, когда его собственная рука, не подчиняясь хозяину, скользнула под растянутую майку, погладив влажную поясницу. – Стой, стой, стой. Питер протестующе замычал, не отрываясь от его рта, и обхватил его за спину ногами. Теперь паучок обвивался вокруг него всеми конечностями, а Тони не мог особо пошевелиться. Это отрезвило. – Нет, так не пойдёт, – сказал он, оттаскивая мальчишку от своего лица за волосы. Тот, впрочем, похоже, и этим умудрялся наслаждаться, издав громкий гортанный стон и впечатляюще прогнувшись в спине. Тони подумал, что в аду ему готовят персональный костёр за те картины, которые промелькнули у него в голове. – Да кончай ты! Лицо Питера приобрело чуть более осмысленное выражение, и он тут же по самые уши залился краской. – Ой, – сказал он, и с опозданием опустил ноги. – Ой, ага, – Тони чувствовал себя растлителем малолетних. Впрочем, знал же он, на что идёт. Хотелось поцеловать мальчишку, у которого гормоны бушуют со страшной силой – получите результат. Ну, у паучка-то пубертатный период, а вот у Тони никаких подобных оправданий не было. Он как можно более незаметно поправил штаны и закинул ногу на ногу, когда Питер дал ему немного пространства, отодвинувшись. На противоположный конец дивана. – Ладно, с кем не бывает, – криво улыбнулся Тони, отмечая, как гудит в протрезвевшей голове. Питер очень и очень неуверенно хихикнул, не отрывая от него огромных потемневших глаз, и облизнул губы. Чёртов мальчишка. Неловкость, вкупе с ранним похмельем, давили на виски. Тони судорожно искал приемлемую тему для разговора, которая бы увлекла Питера настолько, чтобы тот перестал краснеть. Стояк спадал, и по мере того, как просторней становилось в штанах, Тони начинал соображать чуть лучше. Он уже готов был открыть рот, когда молчание вдруг разорвал Паркер. – А вы над чем-то работаете? – сипло пробормотал он себе под нос и старательно откашлялся. Тони еле разобрал слова. Впрочем, тема была приемлемая. – Улучшаю дронов, – сказал он, показывая, что согласен переключить разговор. – Хочешь посмотреть, откуда детки берутся? Питер кивнул. Сказал бы кто пару месяцев назад, что Тони потащит в свою мастерскую – святая святых! – какого-то мальчишку, он бы смеялся до слёз. Но почему-то сейчас он испытывал совершенно идиотскую гордость, глядя, как загораются глаза у мальчишки при виде новых разработок, каркасов и моделей, которыми была завалена мастерская. Объяснять Питеру, как что устроено, оказалось неожиданно увлекательно. Парень восторженно внимал каждому его слову, жадно следя за жестами, и это льстило. Тяжеловато было, само собой, абстрагироваться от произошедшего ранее этим вечером, но Тони старательно игнорировал неуместное тянущее чувство в позвоночнике. То, что мальчишка был умнее своих сверстников раза в два, а в свободное время, к тому же, занимался борьбой с преступностью весьма радикальными мерами, не делало его ни совершеннолетним, ни менее... мальчишкой. Не то, чтобы у Тони были предубеждения по поводу гомосексуальности – и в колледже, уж будем откровенны, экспериментировал по-разному. Педиков он, правда, не любил, но, как гласит народная мудрость, гей и пидор – разные понятия. К тому же, казалось, и это было неприятно до зубной боли, что после Пеппер ему ни одна женщина в жизни нужна не будет. Отношения, пылавшие когда-то рыжим пламенем и свёдшиеся к сугубо рабочим, до сих пор вызывали откровенную досаду – и это Тони щадил своё самолюбие, предпочитая преуменьшать. Но Питер, чёрт возьми, учился в старшей школе. Хотя бы не в средней, шепнуло подсознание, и Тони на секунду впал в ступор, замирая перед трёхмерной голографической моделью нового дрона без оболочки – то есть светящимся переплетением электронных связей и схем. Проклятый Паркер возбуждённо шатался рядом и не закрывал рта. Тони машинально отвечал на вопросы, вдумчиво разглядывая свою новую головную боль. У Питера было хорошо сложенное худое тело, с длинными жёсткими мышцами, которые он успел хорошенько прощупать, пока они обжимались. Слово-то какое. Волосы на его голове торчали во все стороны, а на ощупь были мягкими, пушистыми и щекотали ладонь. Круглые глаза постоянно становились ещё круглее, потому что он, похоже, умудрялся удивляться или радоваться всему происходящему. А потом взгляд Тони скользнул к розовым, чуть припухшим губам, и он услышал, как сорвался на мгновение его собственный голос. Честное слово, ему показалось, что Пятница вдруг иронично кашлянула, но, может быть, это был просто глюк в музыке. Паркер повернулся к нему спиной, восхищённо ахнув, когда увидел следующего экспериментального Марка. Тони смотрел на пушистую макушку и на выглядывающие из ворота рубашки позвонки и думал, что вскорости ему придётся сублимировать в больших количествах. Реальность была проста – Тони хотел Питера, а Питер был в него влюблён. Как ни крути, расклад невыгодный с любой точки зрения. Он просто не мог. Если бы пацан просто хотел его, они бы трахнулись раз, может, два, а потом Тони разрубил бы все связи между ними, кроме деловых – как сделала Пеппер с ним самим. Но у Питера горели глаза и пылали щеки, когда он смотрел на него, и это делало вещи намного сложнее. Чёрт возьми, это накладывало огромные обязательства, думал Тони, пока Пятница милостиво объясняла пацану тонкости работы с микрочипами. И он не мог видеть ни одного более или менее приемлемого выхода из этой ситуации. Если бы он игнорировал откровенно заметную влюблённость со стороны паучка, то рано или поздно сорвался бы в ответ на неумелые заигрывания, и они бы оказались в одной постели. После чего им пришлось бы разорвать все отношения, кроме деловых, а у подростка могла бы на полном серьезе испортиться оптимистическая картина мира. Если бы Тони прямо сказал ему, как маловероятно развитие их отношений в определённой плоскости, их вечера никогда бы не стали прежними. А правда была в том, что Тони был совершенно не готов отказаться от этих вечеров. Каким-то мистическим образом паучок умудрился изменить все привычное ему мироустройство, фактически присвоив себе личное старково определение слов "комфорт" и "тепло". Тони и не понимал, что, оказывается, готов выть от одиночества, до тех пор, пока не появилось, с чем сравнивать. Оттого последний месяц вынужденной обособленности от выздоравливающего паучка был таким сложным, хотя, казалось бы, все просто вернулось на круги своя. Хотя, какой смысл врать самому себе? Обособленность была вовсе не вынужденной. Тони просто хотел привести в порядок мысли, а в итоге только ухудшил положение. Нет, варианты "пустить все на самотёк" и "отказать, пока не поздно" однозначно отпадали, а ничего другого в голову не приходило. Разве что согласиться, но это уже верх абсурда. Тони мысленно дал себе отсрочку в два дня и сосредоточился на Питере, который, похоже, готов был с мастерской сродниться. Той ночью Паркер домой не пошёл – в конце концов, у тёти Мэй было дежурство, а у них оставалось ещё полбутылки рома. Как ни странно, одуряющая неловкость к ним больше не вернулась, и у них успешно получилось избегать неловких моментов и опасных тем, так что Тони искренне наслаждался своей любимой компанией. Пятница периодически вступала в беседу, и Тони в голову пришла идея придумать какой-нибудь алгоритм, который на искусственный интеллект будет влиять сродни алкоголю на человеческий. А то несправедливо, что им с Питером весело, а бедная Пятница все свои "мысли" держит под тотальным контролем. Паркер улыбался, справившись, наконец, со своим смущением, и только немного краснел ушами, когда они оказывались близко друг к другу. Надо было купить диван поменьше, подумал Тони и тут же мысленно отругал себя. Но паучок так мило искал его внимания, и вообще весь был такой расслабленно-счастливый, какими бывают только влюблённые люди, неожиданно получившие какую-то отдачу от предмета своего воздыхания. Тони бы скорее откусил себе язык, чем сделал что-то, из-за чего это выражение исчезло бы у него с лица. Когда небо за окном начало светлеть на горизонте, Питер засобирался домой. Он очень долго искал свою рубашку, которую стащил с плеч где-то полночи назад, но, так и не найдя, махнул рукой. Тони пообещал одежду не выкидывать, если найдёт. Потом паучок отчего-то долго мялся перед лифтом, дружелюбно распахнувшим двери, а потом вдруг легко чмокнул его в заросшую щетиной щеку и юркнул в кабину. Тони успел поймать виновато-балдеющий взгляд круглых глаз перед тем, как двери закрылись и лифт тихо загудел, отвозя гостя вниз. Щеку припекало, и, честное слово, этому не было никаких рациональных объяснений. Тони задумчиво почесал бороду, когда лифт еле слышно клацнул где-то далеко внизу. Рубашку нашёл один из роботов-уборщиков – в углу гостиной, за тумбочкой, и совершенно непонятно было, как она там оказалась. Тони сидел на диване, задумчиво разглаживая руками клетчатую ткань, и смотрел на просыпающийся Нью-Йорк. С неожиданным подарком, который подсунула ему жизнь, надо было что-то делать, и Тони чувствовал, что у него на самом деле есть только один вариант, что именно. Слишком ясно перед глазами стояло улыбающееся счастливое лицо.

***

Следующая их встреча случилась ровно через два дня, когда Тони окончательно примирился с почти принятым решением, а Питер хотя бы частично отошёл от смущения. Наверное, можно сказать, что эти 40 плюс-минус пара часов для них обоих прошли довольно схоже – слишком быстро и были заполнены, как ни смешно, мыслями друг о друге. Питер ловко скользнул с балкона в гостиную как раз в тот момент, когда Тони уже подходил к лифту, собираясь отправляться в Куинс. То, что "два дня" Старка совпали с таймингом Паркера – было удивительно. Впрочем, по мнению Тони, это существенно упрощало дело. С другой стороны, Питер в этот самый момент искренне сомневался в наличии мозгов в собственной черепушке, потому что стоило только раз взглянуть на Старка, как его снова накрыло волной смущения. Что было далеко не самым худшим из того, что он чувствовал, к слову. Самым оглушающим из мешанины эмоций, обуревавших его, было чертово неконтролируемое вожделение. Даже возбуждением – обычным подростковым – такое не назовёшь; скапливается в животе, сводит поясницу, и даже хочется куда больше, чем просто секса. Хотя его тоже хотелось, и сильно, тут не скроешь, подумал Питер, вспомнив вдруг про свой обтягивающий костюм. Тони же старался прогнать неожиданное оцепенение. Это ведь было совершенно на него не похоже – быть неспособным найти слова. На самом деле, Тони никогда не считал импровизацию своей сильной стороной, предпочитая все тщательнейшим образом продумывать, удерживая в голове по несколько десятков различных вариантов развития событий рядом и имея примерный план действий на каждый из них. Этот странный случай, не имеющий, впрочем, ничего общего с обычными ситуациями, в которых требовалась его предусмотрительность, исключением не был. Так что за последние два дня Тони придумал огромное количество вариантов, примерно шесть из которых начинались так, как сейчас, но почему-то не мог выцепить из памяти ни одного из них. – Ээ, добрый вечер, – прервал молчание (длившееся на самом деле не дольше пары секунд, но обоим показавшееся затянувшимся) Питер. Тони выдохнул и резко отошёл от лифта. – Какие люди, – протянул он в ответ, радушно улыбаясь. – Я могу предложить тебе выпить, – и вместо привычного "малыш-паучок" вдруг добавил: – Питер? Питер стянул маску и тряхнул головой. – А можно только если не очень крепкое что-нибудь? – спросил он, неуверенно улыбаясь, и с ногами забрался на диван. Тут они оба совершенно одинаково фыркнули, потому что, черт возьми, это было неловко – и перед глазами у них промелькнула абсолютно одинаковая картина. Разве что, с разных ракурсов. Тони всегда предпочитал крепкий алкоголь, но Пеппер его не переносила. Поэтому в баре одно из отделений хранилища – с охлаждением – было полностью заставлено вином, шампанским и производными всех расцветок и сортов. Ненадолго зависнув, Тони подцепил бутылку с красным – просто потому, что для шампанского явно не хватало повода, а белое, по его мнению, было отвратной кислятиной, от которой зубы ноют. "13-15%" – гласила этикетка, и это было настоящее издевательство над алкоголем. То, что надо, решил Старк и поднялся на ноги. Когда он вернулся с вином и бокалами, Питер гипнотизировал взглядом попеременно то окно, то свою рубашку, аккуратно сложённую и лежащую на столике перед диваном. На самом деле, Старк вёл себя совсем не так, как он предполагал. Не игнорировал старательно произошедшее, не делал вид, что ничего не было, и не смотрел – чего Питер боялся больше всего – с презрением и отвращением. Вино было терпким, сухим и неуловимо ассоциировалось у Питера с парфюмом Старка. Хотя и пахло совсем по-другому. У Тони же единственной ассоциацией, приходившей на ум, была Пеппер, которая, впрочем, всегда предпочитала белое или вермут. Почему-то он не мог, однако, вызвать перед глазами её образ, только смутные очертания: огненный водопад волос, светлую гладкую кожу, обтягивающую тонкие ключицы, нежную улыбку, которая давным давно превратилась в полузабытый мираж. Тони перевёл взгляд на сидящего рядом Питера – вполне материального и улыбающегося искренне, тепло и самую малость нервно. Решение было принято, подумал Старк, скользнув глазами по выглядывающим из узких плотных рукавов запястьям. Белые, с сильно выделяющимися косточками пальцы сжимали стеклянную ножку бокала так, будто хотели сломать. На самом-то деле, эти пальцы могли так же легко сломать чей-то позвоночник, подумал Тони и порадовался высоким моральным принципам паучка. Питер чувствовал взгляд Старка всей шкурой. Отсутствие неприязни ощущалось благословением само по себе, а уж присутствие откровенного, нескрываемого любопытства вообще запускало дрожь по спине. Привычно уже – так же, как и зашкаливающий стук сердца. Питер прекрасно понимал, что Старк его отношение к себе видит кристально ясно, и, честное слово, страшно от этого было до жути. Парень костерил себя за предательскую надежду и сводящий от страха живот, но ничего не мог с собой поделать. Последние двое суток в его голове раз за разом прокручивались, как на поставленном на повтор видеоролике, события злополучного вечера; слишком короткий поцелуй за ромом. Хотелось повторения и, на этот раз, подольше. У паучка действительно было очень живое и честное лицо, так что все испытываемые подростком чувства были как на ладони. Тони тянул вино сквозь зубы, окончательно потерявшись в ощущениях, и ненавидел себя за собственную растерянность. Железному Человеку стоило взять под контроль события или, хотя бы, свои мысли. А у Питера на подбородке была совершенно замечательная круглая родинка – прямо посерёдке. – Ладно, допрыгались, – сказал Старк и поставил бокал на столик. Стекло громко звякнуло, и Паркер вздрогнул, мгновенно отставляя свой, как будто подчиняясь негласной команде. Когда Тони положил руку ему на щеку, у Питера в голове ещё метались обрывки каких-то мыслей, но когда Железный Человек прикрыл глаза и наклонился вперёд, всё, чем он был, исчезло с глухим хлопком. Питер своих глаз не закрывал, поглощая взглядом каждую чёрточку лица Старка, оказавшегося так запредельно близко. Поцелуй начался примерно так же, как и тот, два дня назад – разве что теперь он не был смазан отупляющим опьянением, и прикосновение губ похоже было на удар тока. Тони нежно и очень легко целовал его, прикасаясь только губами и пальцами к щеке, и, черт, это было так потрясающе томительно, так тягуче и ласково, что – Питер почувствовал себя совершенно оглушённым – этого катастрофически не хватало. Он выдохнул Старку в рот и запустил пальцы в густые жёсткие волосы, притягивая мужчину к себе и сам пододвигаясь ближе, так, что их ноги соприкоснулись. Тони положил пальцы на худое твёрдое бедро, затянутое в плотный материал костюма, и послушно подался вперёд, кусая нижнюю губу поплывшего паренька. Каким-то образом Питер, сидевший на диване с ногами, умудрился переместить одну из них так, что она оказалась между спинкой дивана и Старком, поэтому, стоило ему чуть наклониться, как тот быстро обхватил ногами его спину, притягивая к себе ещё и ими. Тони пришлось упереться одной рукой в подлокотник, чтобы не упасть, когда Питер опустился на спину, продолжая требовательно облизывать его губы. Питер всем телом чувствовал нависающего над ним Старка. Это, честно, было просто дьявольски горячо – и больно, потому что когда Железный Человек моделировал его костюм, он явно не предусмотрел вероятности того, что Человек-паук вдруг решит возбудиться посреди очередного геройства. Питер негромко застонал и ухватил Тони за спину, задирая рубашку, когда тот ухватил его за губу зубами. Старк тут же скользнул ему в рот языком, и у Питера немного снесло крышу, потому что у вдруг зашипевшего мужчины ясно хрустнули стиснутые рёбра. – Прости, – ошалело простонал Питер ему в губы, и Тони сдавленно выдохнул. Как-то запамятовал, что паучок – не вполне обыкновенный подросток. И тут же едва не застонал, когда Паркер прогнулся в спине, потираясь пахом о его ногу. Машинально он сунул свободную руку парню под поясницу, фактически удерживая их обоих на одной руке, упирающейся в подлокотник, и толкнулся бёдрами, заставляя паучка издать какой-то совершенно пошлый и откровенный стон. – Я не собираюсь сейчас тебя... трахать, – хрипло сказал он в покрасневшее ухо, оторвавшись от влажных, припухших губ и надеясь, что его собственные не выглядят так же. Питер, одной рукой обнимающий его за шею, а второй – за спину, причём забравшись под задранную рубашку, сладко вздохнул и прошептал, практически вжимаясь в него: – Я знаю, как всё должно быть... Я смотрел... видео. Тони хохотнул: – Даже думать не хочу, что за видео, – и тут же задохнулся, когда Питер широко и мокро облизнул его шею до самого уха. – Но я хочу, – требовательно сказал парень и ни капли не покривил душой. Хотелось действительно сильно. У Старка начинало сводить руку, и он, из последних сил оттолкнувшись от подлокотника, сел, прислоняясь к спинке. Паркер при этом с него не слез, даже не отстранился, продолжая обнимать руками и ногами на грани удушения. Питер чувствовал себя так, словно половина нейронов в его мозгу, не отвечающая за Тони Старка, просто умерла. Мужчина снова потянулся к его губам, и Паркер послушно раскрыл рот, позволяя тому скользнуть в него языком и с энтузиазмом отвечая. Руки Старка при этом мягко огладили его спину, пальцы прошлись чётко по тщательно спрятанной молнии, и Питер запрокинул голову от оглушившего чувства в пояснице, от которого хотелось выползти из костюма и тереться о Старка голым телом, пока не кончишь. Тони, едва не урча от неожиданного удовлетворения, уткнулся губами в подставленное белое горло. Вообще, он собирался просто поцеловать выглядящую чертовски вкусной кожу, но не справился с собой и буквально впился в неё губами, оставляя яркую метку. Питер несдержанно и громко стонал у него над ухом, впиваясь ногтями в спину, и, господи, с каким удовольствием Тони разложил бы его прямо сейчас на этом самом диване. Но это, скорее всего, было бы началом конца, а конца Старку совершенно не хотелось. – Не сегодня, – сказал он, отрываясь от печально выглядящей, честно говоря, шеи, и мягко поглаживая мальчишку по спине. Питер всхлипнул, ритмично двигая непослушными бёдрами: – Да я почти кончил уже, я умру, если ты сейчас остановишься, – надрывно выдохнул он, и, честное слово, он не преувеличивал. Ну а Тони, что Тони? У Тони эта искренняя мольба вызывала настоящий сдвиг, и, издав глухой, хриплый звук, больше походящий на рык, он вывернулся из-под Питера, опуская его на диван – лицом вниз. Инстинкты у Питера были чертовски правильные – он тут же выгнулся в пояснице, утыкаясь лбом в жёсткую подушку, а Старк подумал про мороженое. И, ловко отыскав язычок молнии на шее, в одно движение расстегнул костюм до копчика, открывая белую кожу. Питер глухо застонал, когда Тони опустил ладони на горячую гладкую кожу, и едва не заорал, когда он коснулся языком верхних позвонков, рельефно выделяющихся на худой спине. Тони губами заскользил вниз по позвоночнику, коротко касаясь языком каждого позвонка, вызывая у Питера возбужденную дрожь. На самом деле, мальчишка трясся всем телом, хныча в диван, и это было просто потрясающе. Настолько, что Тони, не сдержавшись, слабо застонал и накрыл его своим телом, потираясь болезненно стоящим членом о крепкую задницу и вгрызаясь зубами пацану в загривок. А Паркер вдруг содрогнулся всем телом и кончил, не прикасаясь к себе. Это было просто оглушающе, пронеслось у него в голове. За все годы дрочки в кулак он никогда не кончал и вполовину так ярко. И уж тем более – ни разу, даже не дотронувшись до члена. А Старк удивлённо уставился на упавшего на диван паренька. У него были десятки десятков любовниц, и никто из них не умудрялся кончить ещё до того, как Тони добирался, хотя бы, до их нижнего белья. Собственный член готов был просто разорвать штаны, а парень явно пребывал в прострации, поэтому Тони осторожно застегнул молнию на костюме паучка, откинулся на спинку дивана и расстегнул ремень. У Питера перед глазами постепенно рассеивалось красное марево. Мысли лениво поползли в на секунду полностью свободной от них голове, и поэтому, когда Старк за его спиной клацнул ремнём и затем вжикнул ширинкой, он уже мог немного соображать. Но только немного, и только в очень узком спектре, так что когда он, недолго думая, скользнул вниз по дивану и опустился перед Тони на колени, у него не промелькнуло ни одной мысли "против". Он мягко отодвинул ладони Старка, не поднимая глаз – стыдно всё-таки было. И сглотнул вязкую, заполнившую весь рот слюну, когда увидел вертикально торчащий из брюк член. Тони был по меньшей мере удивлён, а по большей – откровенно впал в ступор, потому что это было последнее, чего он мог ожидать от расслабленно лежавшего на диване Паркера. Но тот действительно стоял перед ним на коленях и вполне однозначно разглядывал его член. От откровенно похотливого взгляда больших круглых глаз низ живота свело, и к яйцам подкатило жаркой волной, так что Тони подумал, что много времени это не займёт. Идея была просто отвратительная, но отказать не было сил. – Давай хотя бы рукой, – пошёл он на компромисс с совестью и мягко погладил Питера по волосам. И тут же понял, что это было огромной ошибкой, потому что когда тот поднял на него глаза, ассоциации это вызвало совершенно конкретные. Член дёрнулся, и Паркер мгновенно перевёл взгляд обратно, даже не ответив. На самом деле, Питер просто чувствовал, как оживает его собственный член. Подростковые гормоны вкупе с ускоренным паучьим метаболизмом – вот и вся причина, но отказаться от идеи сделать Тони Старку – тут мозг коротко замкнуло – минет он больше не смог. Стоящий вертикально член послушно лёг в ладонь, и Старк где-то наверху запрокинул голову. Впрочем, наверху было далеко, а обвитый венами напряжённый член – прямо перед лицом, и единственное, что Питер мог сделать – это размазать выступившую на головке смазку по стволу и скользнуть рукой, упруго сжимая кулак. Тони не мог вспомнить, когда он последний раз дрочил. Наверное, ещё в колледже, вряд ли позже. Сколько он себя помнил, у него всегда был огромный выбор любовниц, причём некоторые из них даже не возражали особо быть такой на одну ночь. Потом была Пеппер, отношения с которой перевернули его представления о сексе вообще – как оказалось, по любви он был куда ярче и приятней. Когда Пеппер ушла, Тони почему-то и не подумал пуститься снова во все тяжкие – должно быть, потому что женщины, сколь прекрасными они бы ни были, имели один существенный недостаток – они не были ей. Может, он и пытался тогда как-нибудь передёрнуть, он точно не помнил, но, скорее всего, гиблое было дело. Скучно. Вот и сейчас вставляло больше от того факта, что рукой по его члену водил Питер, – мальчишка! – чем от самого процесса. А тот старался: сжимал кулак, нежно мял пальцами мошонку и чуть слюной не истекал, глядя на свои руки. Тот факт, что у пацана у самого есть яйца, и ещё ему нет и двадцати лет, стремительно переставал быть хоть сколько-то важным, и Тони боролся с желанием взять его за волосы и надеть глоткой на свой член. Питер, водя рукой по твёрдому рельефному стволу, пожалуй, костерил подростковую физиологию, из-за которой жёсткий костюм опять сдавливал ему все в паху до боли. Сорванно вздохнув, он положил одну руку на свой пах, утешающе поглаживая ноющий член, а второй скользнул к основанию члена Старка, запуская пальцы в жёсткие волоски, и на пробу лизнул головку. Раздавшийся сверху искренний стон вдохновил на дальнейшие подвиги, солоноватый вкус противным не был, и Питер обхватил потемневший кончик члена губами, всасывая выступившую из уретры капельку. Боже мой, да от этого кончить можно, подумал он, когда заметил, как Старк стискивает пальцами грубую ткань дивана, и его член согласно дёрнулся. Это становилось невыносимо, и Питер, раздражённо вздохнув (и обдав горячим дыханием чувствительную головку, отчего Тони чуть не оторвал кусок обивки), расстегнул тоненькую молнию в паху, освобождая собственный член от тесного – и липкого, к слову, – плена, и тут же обхватил его рукой, тихо застонав. Тони чувствовал, как диван медленно уплывает в никуда, и посильнее сжимал жалобно трещавшую обивку. Хорошо хоть Пятница не отпускала никаких комментариев по этому поводу – такого он бы не выдержал. Питер дрочил себе, пока сосал, – это нехерово так возбуждало. Хотя, казалось бы, куда уж сильнее, когда яйца звенят так, будто готовы вот-вот лопнуть. Тут Питер поднял на него глаза, не выпуская член изо рта, и Тони понял, что больше не выдержит. Он запустил руку парню на голову, жёстко схватившись за короткие волосы, и, бросив короткое хриплое "терпи", аккуратно сжал свободной рукой щеки, чтобы мальчишка его не укусил с непривычки, и скользнул внутрь. Если честно, это не должно было так возбуждать. Ничего приятного в том, как тебя тупо трахают в рот, заботясь в основном о том, чтобы не оцарапаться о зубы, на самом деле нет. Но тем не менее, Питер чувствовал, что готов спустить от ощущения утыкающейся в стенку глотки головки – а Питер и не знал, что у него нет рвотного рефлекса, век живи, век учись. Конечно, Тони старался быть мягче, и Питер не сомневался, что тот остановился бы в ту же секунду, когда он попросил бы его. Но как же его вело, и он с силой сжал свои яйца, застонав от убийственного желания кончить. Когда Питер застонал, посылая гулкую вибрацию по своему горлу и, соответственно, по члену Тони, тот почувствовал, как кончает. Вполне себе по-настоящему, кончает – через несколько минут неумелого отсоса. – Чёрт, – выдохнул он – и голос прозвучал откровенно жалко, – и торопливо потянул Питера за волосы, намереваясь отстранить. Не успел: часть спермы выплеснулась тому на язык, часть – на красные, пошло блестящие губы, ещё что-то попало на лицо, на костюм и улетело куда-то парню за спину. Питер же мелко дышал, ошарашенно слизывая с непослушных губ солёную горечь и глядя на мокрую ладонь и заляпанный пол. Тони наклонился, пересиливая распространяющуюся по телу истому, и тщательно осмотрел лицо мальчишки. – В глаз не попало? – спросил он и, когда Питер сначала покачал головой, а потом уставился на него вопросительно, пояснил: – а то щипать будет. Питер не стал спрашивать, откуда тот знает, потому что вряд ли Старк бы ответил, что ему однажды прилетело. Скорее, одна из пассий возмущалась. – Мне бы в душ, – попытался сказать он и ужаснулся получившемуся у него карканью. – Вау... – Да, – ответил Старк, тревожно посмотрев на него и непонятно вздохнув. – На лифте поднимешься, и направо во вторую дверь. Я принесу тебе что-нибудь надеть. До рассвета времени ещё полно, заодно пока костюм вычистят, – он хмыкнул в ответ на смущённый взгляд покрасневшего Питера, застегнул штаны и тяжело встал с дивана. Перед глазами заплясали звездочки, и когда хоровод распался, Питер уже потихонечку умотал наверх. Тони тяжело вздохнул. Неловко. Мокрый член в трусах ощущался просто ужасно, и надо было хотя бы сменить белье, так что он поднялся в спальню, быстро переоделся, подхватил какие-то свои штаны и рубашку и подошёл к дверям ванной. – Я одёжку тут оставлю, – крикнул он, стараясь перекричать шум льющейся воды, и опустил вещи кучкой на стул. Питер стоял в огромной ванне, похожей скорее на квадратный бассейн, под льющимся из потолка – практически по ширине чертовой ванны – тёплым дождём и упирался горящим лбом в плиточную стену. Хотелось, чтобы произошедшее оказалось сном – это спасло бы его от удушающего смущения, и вместе с тем – чтобы было правдой, потому что Питеру никогда в жизни ещё не было так хорошо. Первый оргазм вообще был катарсисом, второй, скорее, откровением – он может кончить от члена во рту. Какая новость. Парень тихонечко застонал и пару раз ударился лбом о стену. Ну, делать было нечего – он и так проторчал тут слишком долго, – так что он выключил воду и вылез из ванны. В конце концов, в гостиной ещё оставалось вино, и можно было спрятаться за ним хотя бы ненадолго. Пока Питер искал под ногами твёрдую почву, Тони методично напивался. Оставив мальчишке явно полюбившееся тому вино, он вытащил из бара коньяк и теперь размышлял о том, до чего же он докатился. Совращает малолетних героев, кто бы мог подумать. Сменил Пеппер на тощего пацана со сверхъестественной силой и трогательной родинкой на подбородке. Но даже это, в сущности, было не самым худшим и меркло по сравнению с тем фактом, что тот был младше его больше, чем вдвое. Однако, Питера хотелось не просто трахать. Его хотелось оберегать, баловать и спаивать до плывущего взгляда карих глаз. Временное помутнение, на которое Тони хотел списать сегодняшний сумасшедший вечер, явно затягивалось, потому что эмоции и не начинали спадать. Тихо звякнул лифт, и Тони обернулся к дверям и тут же открыл рот, не справившись с удивлением. Паркер мялся у входа, прижимая к груди сложённые брюки и одетый в одну рубашку – как оказалось, Тони, не глядя, схватил одну из своих любимых. – Я попробовал в них походить, но они спадают, – сказал Питер, едва не пылая от смущения и неловкости, и попытался одернуть одной рукой подол рубашки, натягивая её едва не до середины бедра. – Да что смешного?!