Дом в сердце

— Расскажи мне об Исландии. У Ленни на дне кружки совсем немного пива и больше пены, похоже на кромку льда, на изморозь, которой покрывается стекло в заморозки. На самом деле, в Исландии нет таких холодов, которые представляются людям. Карлу душно — у Мо нет ни кондиционера, ни открытых окон, голова кружится от пива, спертого воздуха и усталости. В баре только они втроем, потому что Барни давно напился, а Гомер повез его домой. Такие вечера не редкость для пятничных, впереди целых два выходных, которые можно провести вдали от АЭС, от Бернса и каждодневных забот о том, как бы не стереть Спрингфилд с лица земли. Ленни касается его плечом, когда подносит свою кружку ко рту. Ленни улыбается и просит его рассказать о своей родине. На самом деле, в Исландии не так холодно, как кажется людям со стороны. Это стандартная фраза, которую можно встретить в каждом путеводителе по стране, как будто это имеет какое-то значение. Карл слышал её сотни тысяч раз, однажды даже пообещал себе, что сам никогда не начнет рассказ так. Сколько бы ни прошло тысячелетий, но Исландия всегда будет ассоциироваться с холодными водами, морозным воздухом и глубокими ледниками. Но Карлу это нравится, потому что он знает маленькую тайну, которая доступна только тем, кто соприкоснулся близко с прекрасной самобытностью его родины. У Исландии горячее сердце. — Хорошо. Представь себе снежную пустыню, которую едва освещают фонари, и звёздное небо. Представь город, который погружен в сон и сугробы, который, кажется, не совсем рад тебя видеть. Карл отхлебывает из своей кружки, и пиво горчит на языке так же, как и его первое воспоминание о Рейкъявике, когда родители только-только привезли его. Тогда Карл подумал, что здесь вечная ночь, и так радовался солнцу, как никогда в жизни. Но Ленни совсем не замечает этого, он с мечтательной улыбкой прикрывает глаза, ожидая продолжения рассказа, даже Мо забывает протирать бокал, явно заслушиваясь, и тогда Карл продолжает. — Там почти нет зелени, нет ярких красок, словно вода накрыла этот город и смыла все. Воздух пахнет морской солью, из окна дома видны вересковые поля, которые перебирают холодные ветра. Попробуйте нарисовать картину, используя только белый, серый и голубой цвета. — Не знал, что ты умеешь так красиво говорить, Карл, — подает голос Ленни. Его кружка пуста и стоит далеко в стороне, а сам Ленни смотрит только на него с таким неподдельным интересом, что Карл чувствует отголоски гордости. Ораторские курсы делают свое дело, но на самом деле Карл просто любит далекие каменистые земли, только здесь он чувствует то же умиротворение и покой, которые приходят к нему в храме с запахом благовоний и звуками медитативной музыки. — Представь, что идешь по волнам, в которых не можешь утонуть. У нас есть лавовые поля, они похожи на поверхность луны. И когда стоишь посреди него, то там так тихо, что можно прислушаться к биению своего сердца. А вдали только горы. И больше ничего вокруг. — Красиво заливаешь, Карл, — хрипло говорит Мо. — Я почти пустил слезу. — Потому я редко говорю, Мо, — Карл тоже допивает своё пиво и стучит по стойке, — не хватало еще, чтобы ты тут слезами заливался вместо того, чтобы заливать пиво в наши алчущие глотки. Мо хмыкает, понимая намёк, забирает у Ленни с Карлом пустые кружки, и, с шипением наполнив их доверху, толкает по стойке обратно. Ленни обхватывает свою кружку ладонями, но не спешит пригубить пиво, только смотрит на шапку пены. — А я хочу ещё послушать. Когда Карл рассказывает, мне кажется, что почти вижу эту пустыню. Каменистую дорогу и эти… лунные поля. — Просто у тебя хорошее воображение. — Просто ты отличный рассказчик. Расскажи что-нибудь ещё. Карл задумчиво пожимает плечами. — В глубине Исландии совсем нет людей, её даже сравнивают с луной. Это просто залитая лавой поверхность, там полно кратеров, дыр в земле, изломов. Когда стоишь где-то на скалах и смотришь на зеркальные озера, то сложно поверить, что здесь вообще живут люди. И, тем не менее, живут, там жизнь простая, все знают друг друга. Никогда не встречал людей проще, чем исландцы, очень доверчивые. А по соседству с нами живет семья, которая до сих пор верит в эльфов и фей. Они даже на рождество выносят мозговые косточки на холм за домом, чтобы порадовать их. — А ты видел эльфов? — Нет, конечно! — А ты умеешь говорить на исландском? — Конечно, учил в школе. Учитель рассказывал, что наш язык самый самобытный из всех, он не пускает к себе чужаков. Потому мы такие уникальные. — Удивительно. Такие открытые, но одновременно такие закрытые. — Пожалуй. — Карл усмехается, потому что это неожиданно глубоко. — Скажи мне что-нибудь на исландском. — Брось, я давно не говорил на нём, я же живу в Америке вот уже много лет. — Да брось ты! — Ber er hver að baki nema sér bróður eigi*. — И что же это значит? Но Карл вместо ответа лишь пожимает плечами. На языке горчит. За окном уже темно, пора собираться домой, но он сидит рядом со своим лучшим другом. Он мог бы попросить Ленни рассказать о своем родном городе, мог бы окунуться в его воспоминания, которые наверняка будут теплее и ярче. Ленни из солнечного Чикаго, где холодные ветра и зимы, просто Карл это и так знает. Там много ярких красок и ещё больше — людей. В баре наступает тишина, можно услышать шум машин за дверью и лай собак. Мо молчит о своем, Ленни, кажется, до сих пор не может выбросить из головы те картины, что описал ему Карл, а что до Карла… Ему кажется, что они с Ленни так похожи и так отличаются. У Карла внутри подводная глыба, которую никто не видит, но на которую можно напороться, а у Ленни хватит любви на весь мир и ещё немного. Карл не знает человека светлее и теплее, готового объять каждого своей безграничной душой. Говорят, что каждый человек похож на свою родину. — А знаешь, — Ленни внезапно резко к нему поворачивается. — Я только что представил себе, как иду через пустыню. Клянусь, даже воздух запах океаном. И такая тишина! Но мне даже понравилось! — Почему? — А я представил, что иду к тебе домой. Ленни смеется, и Карл тоже. Мо добродушно хмыкает вместе с ними. И у Ленни много места в его сердце. А у Карла всего одно. *Гол тот, у кого сзади нет своего брата.