Амарант

Не бечено! – Расскажи мне все с самого начала, Поттер, – перебил Гарри Невилл. – Как вы с ним познакомились? – Это произошло на большом благотворительном концерте в честь открытия нового отделения Святого Мунго, одном из немногих выходов, которые мне доступны. Ты же знаешь, что моя маменька считает все эти светские рауты, в особенности благотворительные балы, пережитками прошлого. У маглов от этого давно отказались, как она говорит. Но в этот раз бабушка Дорея, к счастью, настояла на моем обязательном присутствии, поскольку была в числе патронесс. – О, понимаю, моя матушка тоже не очень любит светские мероприятия, хотя и не так категорично. – Что поделать… – Так он был на представлении? – Конечно, более того, мы с ним оказались в одной ложе, впрочем, что не удивительно – от Дореи другого не стоило и ожидать – но, достаточно далеко друг от друга, практически на разных концах, что изначально не были представлены друг другу. Его, как всегда, окружала неизменная свита – Лорд Малфой, лорд Нотт, лорд Мунлиттел… никогда его не любил… – Что же было дальше? – На сцену вышел Забини – ты должен его помнить, он наш однокурсник: высокий, смуглый итальянец, заиграла музыка – скрипка – что-то из Вивальди… – Ты наблюдал за ним во время представления? Гарри провел рукой по своим темным, чуть вьющимся волосам, пятерней зачесывая их назад, так чтобы открыть лоб, уж очень жарким выдался день, и проказливо усмехнулся. – Конечно! Как же иначе, я бросал на него взгляды во время всего выступления. – Каким он был? – Величественным, поза показывала его статус, а также, довольно высоким и худощавым, с черными вьющимися волосами и казавшимися бордовыми, в полутьме ложа, глазами. Он, не отрываясь, с заинтересованным видом, смотрел на сцену, казалось, он правда наслаждается мелодией. Забини играл действительно хорошо, тогда я пожалел, что сам отказался участвовать в концерте, возможно, он бы заметил и меня тоже. Я ведь довольно сносно играю на виолончели… – Не принижайся, мой друг, – рассмеялся Лонгботтом, – твоя игра восхитительна! Вас так и не представили друг другу? – О, Невилл, конечно представили! Как же моя достопочтенная бабушка могла упустить такой шанс. – И, как оно было? – Невилл возбужденно вертел в руках серебряную ложечку, которой еще недавно мешал черный утренний чай. Гарри, видя, что разговор полностью захватил друга, нарочно выдержал паузу, подогревая его любопытство. Поттер рассматривал пейзаж, в очередной раз поправив свои отросшие вьющиеся волосы. Солнце ярко светило, дул теплый ветерок колыхая яркие весенние цветы и ярко-зеленые листочки деревьев. Солнечные лучи слепили, отражаясь от белых колон беседки, в которой расположились друзья. В голове промелькнула мысль, что следует задвинуть легкую занавесь, но тут же пропала – двигаться слишком жарко и лениво. – Ну же! – поторопил приятеля Невилл, поерзав на стуле и сорвав с шеи цветастый платок. – Уже после концерта Дорея, крепко ухватив меня под руку и делая некоторые бесполезные замечания, одни из тех, с которыми так любят приставать к нам женщины, повела меня прямиком к поднявшемуся со своего места Темному Лорду. Это могло бы показаться странным, если бы в свите не было Регулуса Блэка – бабушкиного троюродного племянника – а так мы удачно замаскировали свое любопытство под желание поздороваться с родственником. Надо сказать, я ожидал, что милорд быстро уйдет, оставив нас с Регулусом наедине, но он остался и, даже, выразил заинтересованность в беседе, хотя, мне кажется, это была лишь дань вежливости. – Он казался заинтересованным тобой? – Вовсе нет, было бы странно ожидать иного. Но после того, как я ответил на несколько ничего не значащих фраз, тех коими перебрасываются новые знакомые и дальние родственники во время нечастых встреч, он неожиданно сделал мне комплимент, признаться, я сильно смутился и совершенно не знал, как на это реагировать. – И что же он сказал? – Он заметил, что у меня очень мелодичный голос, и поинтересовался пою ли я. – Что же было дальше? – Я смутился, щеки наверняка покрыл легкий румянец, возможно в тот момент я выглядел очень невинно, даже показалось, что его взгляд на секунду изменился. А потом я ответил, что пою только на домашних вечерах в кругу семьи. – Тебя всегда этим пеняла леди Дорея, – Улыбнулся Лонгботтом, вспоминая недовольство леди Поттер. В этом он был полностью с ней согласен – преступление скрывать такой дар. – Да, бабушка думает, что этот талант стоит развивать в числе многих. Милорд заметил, что был бы не прочь послушать, он уверен, что у меня прекрасный голос. Это было достаточно фамильярно с его стороны… такой намек в первые десять минут знакомства. – Да, но это же он, милорду практически все простительно. – И то правда, а через три дня после того разговора мне пришла записка. – От него? – Невилл в удивлении распахнул глаза и даже ложечка замерла у него в руках. – Да, – Гарри кивнул, проведя большим пальцем по золотой запонке, инкрустированной большим, похожим на черного жука, блестящим камнем, – в ней было сказано, что он бы хотел меня видеть на ужине в субботу вечером. – И ты согласился? – Я очень долго сомневался, не зная, как себя вести, стоит ли вообще принимать такое приглашение. Был бы я девицей, сразу было бы очевидно: однозначно нет. Но, в моем случае все намного сложнее, чести, конечно, ничего не угрожало, но само предложение было весьма необычно. А если я что-то сделаю не так? Волдеморт известен своим крутым нравом! – И, что же ты решил? – Я все не мог прийти к однозначному решению, не мог усидеть на месте и как зверь метался по комнате в поисках выхода, в конце концов, решил посоветоваться с бабушкой. Ей, конечно, как и всем женщинам, порой свойственна глупая докучливость, но Дорея весьма умна и лучше разбирается в таких вещах. Бабушка сказала идти, очень удивившись, чему я раздумывал. Да и правда – чему? Будто я какая-то… леди. Мою репутацию не опозорить нахождением с мужчиной в одной комнате за закрытыми дверями поздно вечером. Право, странно, что я начал заморачиваться такой ерундой. – Твое беспокойство вполне оправданно, – заметил друг, склонив на бок светловолосую голову, – милорд известен своими неординарными любовными предпочтениями. Теперь и я беспокоюсь … – О, не стоит! –запальчиво воскликнул Поттер, – Я не заинтересовал его ничем, помимо голоса. Я думал именно так... Невилл вздохнул с укором смотря на друга. Гарри иногда притворяется, а может и на самом деле забывает, что красив, и действует на многих людей определенным образом. Взять того же Вала Трабблфейла, художник просто влюблен в него, в его доме-мастерской, наверное, семь Гарриных портретов и Невилл готов поклясться, что восьмой уже пишется. – А сейчас ты тоже так считаешь? – Лонгботтом ничего не мог сделать с насмешкой, проскользнувшей в голосе. – О, нет! – Гарри дернул головой отчего его темные волосы разметались пружинистыми локонами, закрыв лоб и уши, – Теперь я понимаю, что его интерес был далеко не так невинен, как мне тогда казалось… – Что же произошло на вашей встрече? – Ну… отчасти я сам это спровоцировал. Оделся весьма легкомысленно, весь мой образ не был серьезен. Помнишь ту фиалковую мантию, что бабушка дарила мне? Ту, из шелка акромантулов? – Дождавшись подтверждающего кивка Гарри воодушевлено продолжил, – Я почему-то не сомневался даже, просто сразу как принял решение идти, вспомнил про нее и больше не смог придумать, что можно надеть иное? Эта – самая… просто самая-самая из моих мантий. Под нее хорошо подошла та дымчато-белая рубашка без рукавов, что так прелестно обтягивает торс, и чернильные обтягивающие штаны. В любом случае, хоть в тот день было достаточно тепло я все равно не собирался снимать мантию. – И как? Он оценил твой внешний вид? – О, да! – рассмеялся Гарри, Невилл заметил, что хоть на первый взгляд смех кажется счастливым и беззаботным, но хорошо знающий Поттера человек может распознать в нем истеричные нотки, – ему понравилось! С первых же минут его взгляд немного поменялся, стал более… чувственным. Но, на тот момент, я этого не заметил – был больше поглощен разглядыванием интерьера. О, у него чудесный зал – право слово, чем-то похожий на гробницу – стены, пол, потолок выложены темно-зеленым мрамором. Большие окна были закрыты и завешены легким серебристым тюлем, что совершенно не препятствовал солнечным лучам проникать во внутрь, но, несмотря на это, в помещении все равно было холодно. Высокий потолок, мраморные колонны… все было таким неуютно-огромным, а на стенах висели портреты, наверно тысячи портретов. Но все они были не обычными, а магловскими. Невилл, ты не представляешь, насколько они ужасны! Они неподвижны, будто никогда не были живыми, их взгляд не движется, но в тоже время будто следит за тобой! Мне сделалось жутко... – Ужасно! – покачал головой Невилл, – и что-же это была за комната? – Я так этого и не понял. Точно не бальная зала, может одна из тех семейных комнат, куда обычно пускают только доверенных лиц, не знаю. Она была очень странной. Посередине стояли черный огромный рояль и черно-серебристая софа, которая на фоне рояля казалась совершенно крошечной. Пока я все вокруг разглядывал милорд прошел за инструмент, а меня пригласил жестом устраиваться на ложе. Милорд сказал, что сегодня будет сам мне аккомпанировать! И тут же предложил мне выбирать мелодию! Для начала я выбрал «Plaisir d’amour» этот романс все знают… и он красив… – Согласен с тобой, но, как по мне, немного уныл, – Невилл поморщился, слишком уж часто он слышит эту песню, бабуля ее просто обожает. – Да, я тоже так посчитал, поэтому вторым я выбрал «Londonderry Air» с песней «Danny Boy»… – Неплохой выбор. – А вот милорда он позабавил, – Гарри улыбнулся, – но он заметил, что у меня прекрасный голос! – И, что же было дальше? – В общей сложности я спел семь или восемь песен, до того, как милорд предложил остановиться, чтоб выпить чаю… О, горло у меня действительно сильно пересохло, давно я так много не пел, с того момента, как занимался с мадемуазель Экз Эль Манэ. – О, мадемуазель – страшная женщина! – немного натянуто рассмеялся Невилл, – но педагог она и вправду отличный. Хотя меня она так и не научила петь, точно так же, как Снейп так и не научил тебя сносно варить зелья. Гарри улыбнулся, немного грустно. В детстве он просто ненавидел вредного друга матери, все время язвящего и заставляющего учить непонятные диаграммы, да запоминать нудные таблицы совместимости. Как ни странно, но позже, на третьем курсе, Снейп стал его первой любовью. Некрасивый, но невероятно умный и отталкивающе-харизматичный, он покорил сердце Гарри. От этого успехи в зельеварение стали еще печальнее, чем были до этого. Конечно, этот факт не внушал строгому учителю симпатии к Гарри. Это было очень забавное и неловкое время, особенно если учесть, что единственный помощник – Невилл – в завоевание сердца учителя до дрожи боялся его. – Не томи! – Милорд вызвал домовика, приказав подать зеленый чай с мелиссой. Оказывается, он тоже не любит черный, хотя я бы предпочел мяту, но не стал говорить милорду такую мелочь. Домовики у него весьма расторопные и уже через две минуты на возникшем ни откуда мраморном, такой же, как и все в этой зале, столе стоял большой белый фарфоровый чайник и две такие же белые фарфоровые чашки, формой чем-то напоминающие цветы. Домовики так же подали фисташковые бисквиты, более уместные на чаепитии старых кумушек. Ни я, ни милорд так к ним и не притронулись, а чай был замечательный. Чуть более, чем теплый, как раз такой, как я люблю. – Вы говорили? – Конечно же да! Милорд очень интересный собеседник: внимательный, умный, начитанный, с плавной и грамотно поставленной речью. – Другого от него и не стоило ожидать. О чем была ваша беседа? – Обо всем, сначала мы обсудили литературу. Оказывается, он читал недавний роман Аларика Рекх «Грозы». Милорд сказал, что ему импонирует леди Крэти Бэлладон, и совершенно не нравится леди Астория Сильверлайт. И он разочарован поступком Гарнета, совершенно не считает его героическим, а скорее глупым. – Милорд не приемлет самопожертвования? – Абсолютно, он считает это квинтэссенцией человеческой глупости, особенно, когда есть другой выход. Поступок Гарнета он назвал «изощренным актом самоубийства, никому не нужным и бессмысленным». Тогда я не согласился с ним, ведь Марлоу совершил это во имя любви, ради леди Астории, не найдя иного выхода. – И что же на это тебе ответил милорд? – Он сказал, что герою стоило не печалиться, смотря на рассветы, а работать и искать выход с самого начала. – В чем-то он прав. – Я тоже так подумал, если отбросить чувства и смотреть только с рациональной точки зрения, то все правильно, поэтому я не решился спорить. – И что было дальше? – Разговор плавно перетек на музыку, некоторое время мы обсуждали наши вкусы. Оказывается, они довольно разные, что неудивительно. Моя любимая композиция, как ты знаешь, – «Вальс цветов», милорду же нравится более мрачная музыка, он признался, что просто влюблен в «Танго Смерти», кажется, Вивальди. Я, наверняка не смогу тебе перечислить все, о чем мы с ним говорили, слишком много тем… слишком. – Вы долго говорили, а потом ты ушел? – Нет-нет-нет, – Гарри замотал головой, и улыбнувшись подскочил со стула в два шага пересекая беседку и останавливаясь лицом к раскидистой яблоне, – Мы действительно говорили долго, за окном уже давно стемнело, когда он предложил потанцевать. Я был сильно удивлен, очень сильно… а милорд уже взмахнул палочкой и рояль сам собой заиграл Венский вальс. Он вел меня на удивление плавно, и его совершенно не смущало то, что я не девушка. Это было великолепно! – вдруг воскликнул Гарри и развернулся, смотря на Невилла горящими глазами. – Такого я еще ни разу не испытывал. Это было невероятно, его сильные руки, его запах. Весь он… и… и… самое удивительное, милорд поцеловал меня! Я никогда не мог подумать, что заинтересую его так… Невилл молчал некоторое время, было удивительно, что Гарри так открыто говорит с ним. Насколько Лонгботтом знал, у друга это первый такой опыт. Хотя с кем, как не с ним, Поттер может поделиться самым тайным, с другом, почти братом. – Что же случилось далее… – Невилл говорил тихо, аккуратно подбирая слова, ему не хотелось спугнуть откровения друга. – Милорд крепко прижал меня к себе, схватил за шею, не давая отстраниться, он завладел моим ртом… это был самый дурманящий поцелуй в моей жизни. Я… я себя совершенно перестал контролировать. Гарри закончил тихо, даже как-то робко, смотрел он в сторону – куда угодно, только не на Невилла. – Давай, – парень нарочно чуть подался вперед, выражая сильную заинтересованность, Невилл понимал, что Гарри нужно выговориться, – расскажи… – Я ответил на поцелуй, обнял милорда, крепко прижавшись к нему. И не успел опомниться, как уже лежал на кушетке, а он нависал надо мной. Но и тогда у меня даже мысли не промелькнуло, чтобы отстраниться. Я все так же обнимал его за шею, прижимая к себе, а милорд уже выцеловывал одному ему понятные узоры на моей шее. Вскоре я остался без одежды, мы оба были нагими. Я… плохо помню, но было больно, но в то же время невероятно хорошо. Его сила, его магия, его умелые руки... Гарри уже сидел, мечтательно прикрыв глаза и откинув голову на резную спинку белой скамьи. А перед взором Невилла проносились картины, он будто бы наяву видел то, о чем Гарри так размыто повествует. Вот, друг лежит на черной софе и его красивое, подтянутое, тронутое загаром тело… а сверху другое – мощное и бледное… вот Поттер приоткрывает затуманенные ярко-зеленые глаза и дарит еще один поцелуй; а в следующее мгновение Волдеморт раздвигает стройные ноги и с натугом входит в податливое тело. Гарри вскрикивает, не может не вскрикнуть, а из глаз его брызжут слезы... Невилл зажмурился и отвернулся. Это слишком, он не должен о таком фантазировать. – И, что дальше? – Я не знаю, не знаю, – Гарри все так же расслаблен, но в его голосе слышится надрыв, – Милорд ничего не говорил.