Я не помню его.

      Эта миссия должна была пройти быстро и легко. Обычная вылазка на завод лекарственной продукции где-то в Японии с целью разведки. По некоторым данным, глава крупной корпорации изготовлял там не только медикаменты, но и новый синтетический наркотик, который сбывал прямо с этого завода, по документам выдавая за обычные обезболивающие.       По отработанной схеме, как происходило множество раз, нам пришлось с Ильёй разделиться. Дело уже подходило к концу, как пятеро охранников показались из-за угла. Мы с ним бросились в разные места для укрытия. Охрана прошла мимо меня и двинулась в сторону Ильи. Ему некуда было отступать, я видел, как он был напряжен, как дикое животное, готовящееся к прыжку. Как он рукой медленно доставал пистолет из кобуры, сняв его с предохранителя. Когда охрана была в паре метров от Ильи, я скинул коробку со стеллажа с готовой партией таблеток, который стоял рядом. Привлечь внимание удалось на отлично. Охранники моментально бросились в мою сторону, попутно вызывая подкрепление. Путей отхода не было.       Дальше все было как в тумане. Я получал удары, казалось, отовсюду, последний был прикладом по голове. Предательски ускользающим от меня сознанием я успел заметить, как Илья убегал с какими-то документами с завода, ему удалось что-то раскопать, он смотрел на меня с беспокойством и благодарностью.       Пробуждение было не столь приятным как падение в бездну перед этим. Компанию мне составили тусклый свет и жужжание старой лампы над головой, которая только усиливала нарастающую боль от ударов. В помещение вошел мужчина в дорогом деловом костюме с тремя охранниками. Дальнейшие события происходили для моего восприятия смазано и нечётко. Удары следовали один за другим, и звучали одни и те же вопросы: «На кого ты работаешь?» и «Кто был с тобой на заводе?». Илью зафиксировали камеры видеонаблюдения, как он убегал с территории завода. Я лишь съязвил, что «не помню этого человека, потому что охранники не рассчитали с силой удара прикладом», за что получил очередной удар наотмашь.       Я не помню этого человека. Его простого короткого имени и труднопроизносимой фамилии. Я не помню точную дату нашей первой встречи лицом к лицу. Я не помню, во что он был одет в тот день. Не помню коричневую куртку, из какого-то дешевого материала, которая была наполовину расстегнута. Я не помню серую кепи, которую он одергивал за козырёк, натягивая на глаза, чтоб никто не мог разглядеть его лицо. Я не помню часы, с обычным коричневым ремешком. Простенькие, но явно очень прочные. Я не помню его лица. Серьезного, напряженного, не выражающего ни единой эмоции. Я не помню его шрам V-образной формы возле правого глаза. Я совершенно не помню его глаза. Лазурные, как спокойное, чистое море, и взгляд источал угрозу и холод, пробирающий до самых костей. Как что-то столь красивое может быть таким разрушительным? Я его не помню. Совсем не помню.       Если бы меня спросили, зацепило ли меня в ту минуту что-то в Илье, что-то что забирается в грудную клетку и сворачивается теплым комком вокруг сердца и легких, не давая возможности вздохнуть. Я бы ответил, что не знаю. Не уверен в этом точно.       В целом, я мог бы забыть, как он выглядит. Если бы не его подрагивающие ресницы, когда мои пальцы аккуратно перебирают его пшеничные пряди на голове, мирно лежащей на моих коленях. Если бы не все те передряги, в которые мы попадали на миссиях в Риме, Стамбуле, Париже, Варшаве. Если бы не его мерное дыхание прямо мне в шею, когда во время длинных перелетов он засыпал у меня на плече. Если бы не его бархатный низкий голос и произнесенное «Ковбой» с грубым русским акцентом. Если бы не его едва заметная улыбка, которая приносит покой и гармонию.       Бесконечный поток вопросов и беспорядочные удары. Моё сознание вновь решило покинуть реальный мир, очередным падением в небытие, с образом Ильи в мыслях.       В этот раз, когда я очнулся, глаза, привыкшие к сумраку подвала, где меня пытали, заливал белоснежный свет, было больно их открыть. Я чувствовал, как всё тело ныло, но от сумасшедшей боли меня спасала капельница с морфином. Повернув голову вправо, я увидел спящего Илью, который сидел в кресле, но голова лежала на моей больничной койке. Все в той же коричневой куртке, серой дурацкой кепи в клеточку, все в тех же часах с коричневым ремешком на правой руке, которая аккуратно сжимала мою руку.       Возможно, в моей жизни все идет не так, как нужно. Но я никогда не буду счастлив больше, чем сейчас с ним.