Silent running

Отвратительный высокий писк разрывал тишину белой небольшой комнаты. Он негромко, размеренно, с суровым безразличием отмерял биение чьего-то сердца, заставляя невольно замереть и вслушаться в поток такой хрупкой жизни. Помещение пропахло медикаментами, а в стены словно впиталось неприятное чувство обреченности. На единственной кушетке лежал человек, полностью обмотанный бинтами так, что было видно лишь его белое как простыни лицо. Он слабо дышал, иногда вздрагивая, будто ему виделся какой-то неприятный сон. На лбу мелкими бусинками блестел болезненный пот, скатываясь вниз к подрагивавшим черным ресницам. Внезапно послышался резкий вдох, и ресницы взметнулись вверх, явив миру подернутые пеленой ониксовые глаза. С мгновение в них отражалась боль, но она тут же сменилась удивлением, и человек быстро стал осматривать пространство вокруг, силясь понять обстановку, в которой он оказался. Что-то мелькнуло в периферии его зрения, и он перевел взгляд в сторону. Справа от него в кресле сидел незнакомый мальчишка в мешковатой одежде и внимательно за ним наблюдал. Их взгляды встретились, и человек попытался что-то сказать, но его слова потонули в приступе порывистого сухого кашля. — Тихо, не шевелись. Полежи еще немного, тебе обязательно станет лучше. Голос был тихим и слишком мягким для подростка, но человек не успел толком подумать об этом, как дверь в комнату отворилась, впустив внутрь высокого мужчину в халате. Он на секунду замер в проеме, а затем быстрыми шагами подошел к кушетке. — Невероятно! Вы очнулись. Мы даже и не предполагали, что Вы так скоро оправитесь, мистер Кё. Вы очень многое перенесли, спасибо вашей сестре, что она нашла Вас вовремя. Еще бы чуть-чуть, и Ваше сердце перестало бы биться. Доктор продолжил свою речь, описывая его незавидное состояние, но человек не слушал, вглядываясь в небольшую фигурку мальчишки. Точнее девчонки, похожей на мальчишку. Интенсивность ее взгляда и выражение обеспокоенности с каждой минутой добавляли зарождавшемуся в нем чувству непонимания новый виток. Он усиленно пытался сопоставить разрозненные в его голове воспоминания, но это не добавляло ситуации никакой ясности. Он должен быть мертв. Его тело должно валяться в пыли священной земли, а душа — отбывать положенный срок в самых темных глубинах подземного мира. Вместо этого он лежал на твердой кушетке в какой-то белой комнате и испытывал совершенно непрошенные муки смертного. Человек почувствовал, как сердце приятно заколотилось от знакомого чувства нарастающей злобы, но в отличие от обыкновения, оно не прибавило в нем сил. От осознания этого факта ярость вскипела в нем с новой силой, и девчонка вздрогнула, увидев его свирепый взгляд. — Поэтому, Мистер Кё… — Моё имя Хао. Асакура Хао! Он хотел спалить здесь все дотла. Он хотел, чтобы огонь пожрал все эти выбеленные стены, чтобы эти мелкие людишки орали в предсмертной агонии, скребя свою грязную кожу и тщетно умоляя его о помощи. Справа послышался всхлип. Перед его глазами уже стояла эта восхитительная картина, и он привычно устремился к своей силе, спеша осуществить свое неистовое желание. Он уже почувствовал её, такую родную, обволакивающую все его естество, наполнявшую всю его жизнь смыслом, распахивающую перед ним объятия, принимая его как свое родное дитя… В комнате раздался душераздирающий крик, и все кануло в непроглядную тьму.