Эти трепетные руки, Нервно гладящие шелк, Как прелюдия к разлуке, Как оскалившийся волк! Завтра я уйду отсюда, Бросив на прощанье взгляд. И твои чужие губы, Мой уход благословят!
Это последняя встреча. Это последний миг быть вместе. Ночь, что больше не будет иметь продолжений. Ночь — последняя и единственная. За ней не будет будущего. Не будет прошло. Лишь миг, который продлиться вечность. Ночь никогда не закончиться в их мечтах. До нее ничего не было. После нее ничего не будет. Лишь пустота, безответная, холодная ночью будет стараться согреть постель одинокую, скользя по темному шелку белесой кожей вечности. Но не будет ласки в ней. НЕ будет любви. Как и сейчас ее нет, лишь желание: темное, страстное, всепоглощающее… Два тела, подобна стеблям цветов, переплелись меж собой, блестя в лунном свете потом. Шелк, мокрый, пахнущий мускусной страстью, впитывает в себя ту запретную частицу этой ночи, заключая в своих волокнах потную жажду обладания. Тяжелое, прерывистое дыхание; рык, вперемешку со стонами; мольбы на всех языках света — это лишь иллюзия ночи, не более песни ветра, что делает найти свою Нефертити. Но Нефертити нет. Она давно отдана другому — выгибается своим молочно-белым телом на шоколаде шелковых простыней, раздвигает сильные ноги в стороны, принимая в себя яростные толчки алчущей страсти. О Нефертити, скольких же ты свела с ума своими глазами! Скольких же повергла в пучину порока, сама того не осознавая! И ветер, яростный, нестерпимый, грозный, раненой птицей бьётся в стеклянные преграды широких окон, желая вырвать тебя из той грязи, в которую ты падёшь. Ветер лишь желает сохранить твои крылья, о Нефертити. С того самого момента, лишь коснувшись ласковым взглядом его души, ты погиб, бравый ангел небес. Погиб под навесом любви, под навесом той непонятной нежности, которой, от природы, в тебе не должно было существовать. Все говорили тебе: «Бред! Пройдет, как ангина проходит!», но вот неприятность, ангелы не болеют. А ты заболел… Молочная кожа, нежности первый цветок… Конец. Не будет больше ни чего. И выгибаясь на шелке дугой, ты стонешь лишь единственное имя: «Дин!». И потом, когда утром он уйдет, тихо притворив за собой дверь, ты будешь сидеть на измятых, пропахших вами простынях, ощущая, как перо за пером, благодать святая покидает твои крылья. Как тяжелеют они под грешным проявлением чувств. Под проявлением твоей болезни, бравый ангел. Но ангелы не болеют, не так ли? Ты не обратишь внимания, лишь тонкими пальцами проведешь линию крыльев, что вмиг станут осязаемыми для всех. И пара угольно-черных, лоснящихся перышек, упадут на твою ладонь, истлевая прекрасным парадоксом вселенной. Ангел, что пал от любви. Не правда ли, смешно? А потом будет война. Беспощадная, жестокая. Война, с которой ты вернешься, но не победителем. Твои крылья, что еще хранили в себе благодать, будут трепетать на ветру, который, ласковым собственником обнимет свою сломленную Нефертити. Но ты не заметишь этого, ангел. Не заметишь ни чего, кроме холодной зелени любимых глаз и простых слов: «Это Лиза. Моя жена». И мир рухнет. Погаснет. Падет. Как ты пал, ангел Кастиил. Но кто-то, кто любит шутки и конфеты, скажет тебе лишь одно: «Мой маленький Касси. Твои крылья совсем истончились от этой поганой любви». И та ночь, единственная, иллюзорная. Ночь, где вы были вместе, будет греть твое израненное сердце и заставлять жить, как живет надежда в твоем существе, ведь ты веришь, что слова, сказанные в ту ночь, не пусты. Они несут в себе хоть толику правды. И плевать, что эта ночь была ошибкой. И плевать, что любовь — болезнь. «Я тебя люблю» — Истина, которую сказал перед уходом, Дин Винчестер. Истина, которая стала для Кастиила всем.Часть 1
6 июня 2016 г. в 11:11