Драконья королева и король-кракен / Dragon Queen and Kraken King

Виктариону Грейджою не нравилось быть южным королем, и Дейенерис быстро поняла это. Они захватили Королевскую Гавань после самой долгой и жестокой осады, которую когда-либо видел Вестерос с тех пор, как Эйегон вместе со своими сестрами и драконами занял Железный Трон. Только когда война окончилась и великие дома преклонили колено, Дейенерис впервые села на Железный Трон. Он оказался еще более величественным, чем она представляла в мечтах и видениях, явившихся ей в Доме Бессмертных. Виктарион не горел желанием восседать на кресле из расплавленных мечей; он преданно стоял рядом с ней – ее возлюбленный король-кракен. Как-то раз он заметил, что Железный Трон, вероятно, очень неудобное сиденье, но Дейенерис никогда не чувствовала себя более удобно, более умиротворенно – теперь она на своем месте, в этом не было сомнений. Ее драконы охраняли ворота замка, и Дени была уверена, что после войны в Вестеросе не найдется ни одного человека, который осмелится бросить им вызов. Драконье пламя причинило невиданные разрушения, и ее победа была завоевана пламенем и кровью, как и было предсказано. О ней говорили разное – и хорошее, и плохое. Те немногие глупцы, которые осмелились вслух называть ее узурпаторшей, встретили ужасный конец. Некоторые дома с радостью приняли восстановление Таргариенов на троне, но Дейенерис видела недоверие в глазах большинства лордов – те опасались, не окажется ли она такой же безумной, как ее отец. Королева улыбалась тем, кто преклонял перед ней колено и произносил слова присяги; ни один не отказался. Ну еще бы – иначе их скормили бы Дрогону. Однако Виктарион не улыбался: с подозрением сощурив глаза, он буравил взглядом коленопреклоненных лордов. Неудивительно, ведь он не доверял жителям «зеленых земель». Виктарион тосковал по Железным островам. Он мечтал плыть под парусом навстречу горизонту, чувствуя спиной попутный ветер. Он – капитан корабля, и ему больше по душе провести всю жизнь в море, чем править страной, которую презирает. Однако это он выбрал ее, а не наоборот. Когда Дейенерис впервые увидела Виктариона, первое, что ей бросилось в глаза, - его сходство с кхалом Дрого. Высокий, гордый, могучий воин с царственной осанкой; такого нельзя не уважать. Королева сразу почувствовала влечение к нему, возжелала его, и к ее радости, он предложил ей союз в обмен на ее руку. Дейенерис знала: Грейджои могут стать хорошими, сильными союзниками. Визерис часто говорил, что когда займет Железный Трон, то возвысит этот дом. А этот человек, Виктарион, будет прекрасным королем. Он станет ее мечом, ее силой, которой ей так недоставало. Кракен станет подходящим супругом дракону. Воспоминания о Визерисе причиняли боль, но всякий раз, когда Дейенерис садилась на трон, образ брата вставал у нее перед глазами. Она все гадала, что бы он сказал или подумал. Дени задумывалась об этом и раньше, но теперь, когда Вестерос наконец принадлежит ей, - принадлежит им, - мысли о брате не покидали ее. Гордился бы он ей? Дени знала, что уже никогда не узнает ответа, поэтому решила не сосредоточиваться на этом. Управлять страной после тяжелой войны и без того нелегко, к тому же она не доверяла Малому совету. Да, эти люди верно служили ее отцу Эйерису, но они также служили узурпатору Роберту Баратеону и Ланнистерам. Постепенно Дейенерис стала больше полагаться на своего мужа и часто спрашивала его совета как по политическим вопросам, так и по поводу мелких затруднений. Доверие к Виктариону несколько тяготило ее; она представляла себя более независимой, но в этой незнакомой стране его присутствие успокаивало ее. Они были знакомы совсем недолго, но Дейенерис доверяла ему как никому другому. Они часто ссорились, но не могли долго сердиться друг на друга. Надо признаться, самыми лучшими моментами для Дейенерис были ночи, когда она забиралась в постель к своему могучему воину. Часто она так уставала, что засыпала, едва коснувшись головой подушки, но в иные ночи она без лишних слов садилась на него верхом и обнаруживала, что он уже тверд и горяч; тогда ей становилось стыдно, что ему приходится оставаться неудовлетворенным, когда она сразу проваливается в сон. После брака с Дрого Дейенерис не любила, когда мужчина берет верх над женщиной; может, Виктарион и не был согласен, но он никогда не жаловался. Наоборот, похоже, ему нравилась ее решительность, и Дени предполагала, что его предыдущие жены были гораздо покорнее. Иногда, в порыве страсти, Виктарион опрокидывал ее на постель и брал сзади; он таранил ее, сжимая загрубевшими руками ее бедра, а Дени, не помня себя от наслаждения, вскрикивала и содрогалась, комкая шелковые простыни. Прошло пять лет со дня их свадьбы, прежде чем Дейенерис понесла. Когда мейстер сказал ей о том, что она беременна, королева, разгневавшись, накричала на него за то, что он жесток и дерзок. Она никогда не сможет родить живого ребенка; ее чрево проклято. Однако прошло несколько месяцев, и ее живот стал увеличиваться. Дени не могла поверить своему счастью; она все время боялась, что у нее начнется кровотечение, дитя погибнет, а Виктарион возненавидит ее и больше не захочет прикасаться к ней. Когда Дейенерис пришла в себя после родов и к ней поднесли плачущего младенца, завернутого в мягкие теплые одеяла, она заплакала – впервые за долгое время. Это был не просто рожденный ею живой ребенок, а к тому же крепкий, здоровый мальчик. Боги благословили ее сыном, и с тех пор Дени каждый день ходила в септу и благодарила их за милость. Когда Виктарион взял на руки сына, которого она назвала Урригоном в честь его погибшего брата, он был так горд и счастлив, что Дейенерис вся расцвела от удовольствия. В тот миг ее переполняло блаженство. Вскоре после рождения ребенка, на которого Дени смотрела как на чудо, Виктарион начал больше разговаривать с ней и даже рассказывал ей о своей прежней жизни на Пайке. Все эти годы Дейенерис терпеливо ждала – она знала, как нелегко доверять новому человеку, опасаясь, что он предаст тебя, как сделали другие. Она слушала истории, которые Виктарион увлеченнно рассказывал ей; временами на его лице появлялась улыбка, которую Дени не могла описать, и она улыбалась ему в ответ. Но были и другие истории, гораздо более мрачные, и тогда Дени страстно желала коснуться его лица, поцеловать его, оседлать его – что угодно, лишь бы утешить его, заставить забыть о плохом и помочь ему думать о хорошем. Виктарион неохотно говорил о темной стороне его жизни, об источнике ненависти, отравляющей все его существование, - о своем старшем брате Эуроне. Эту печальную историю Дейенерис узнала от других задолго до того, как ее муж захотел поделиться с ней. После того как Дейенерис приняла присягу у лордов Вестероса, первое, что сделал Виктарион в качестве короля - консорта королевы, - лично казнил Эурона Вороньего Глаза. Тот умер, смеясь ему в лицо, и Виктарион после казни долгое время был не в себе. Он много лет люто ненавидел брата, но, как неустанно напоминал ему Эйерон Мокроголовый, проливший родную кровь проклят в глазах богов и людей, и Виктарион чувствовал свою вину. Он хотел было отречься от короны и надеть черное, но Дени упросила его не делать этого – и он остался ради нее. Дейенерис всего один раз видела Эурона Вороньего Глаза, но она слышала рассказы о нем – а еще слухи о кровной магии и страшных сделках с демонами, и от этих историй у нее кровь стыла в жилах. Она вспоминала, как он смотрел на нее своим единственным голубым глазом, - словно был способен увидеть ее насквозь, проникнуть в самую душу. Содрогнувшись, она отвела взгляд, стараясь не смотреть, – а потом Виктарион опустил меч. Тело Эурона выбросили в Черноводный залив, и Виктарион больше никогда не говорил о нем. Дени знала, что до конца жизни ее будут преследовать мысли о брате, в гибели которого она отчасти – если не всецело – виновата. Но теперь она в этом не одинока. «Смогла бы я своими руками убить Визериса? - думала она, глядя, как кровь Эурона льется на землю из обезглавленного тела. – Или мне понадобилась бы помощь Виктариона, если бы Дрого не сделал этого прежде?» «Нечего думать о Визерисе», - пожурил ее внутренний голос, и она отбросила прочь мысли о брате; чем больше Дейенерис о нем думала, тем более виноватой себя чувствовала, садясь на трон. Она понимала, что это смешно, - ей не в чем себя винить. Она сделала то, чего не смог сделать он; захватила Вестерос и восстановила династию Таргариенов. Но, вспоминая бойню, которую устроили Дрогон, Рейегаль и Визерион, временами Дени сомневалась, что поступила правильно. Вестерос и так был растерзан Баратеонами, Старками и Ланнистерами, и последнее, что нужно было его жителям, - чтобы их дома сожгли дотла. Однако сделанного не воротишь. Теперь Вестерос принадлежит ей, и нужно сосредоточиться на том, чтобы восстановить мир и порядок. Нужно доказать всем, что именно Таргариены должны сидеть на Железном Троне; это их законное место, и не все из них тираны. Слова – это ветер, они ничего не стоят; только время сможет изменить мнение народа, и Дени готова была заплатить эту цену. Время шло. Миновало десять лет; сын Дейенерис унаследовал вспыльчивый характер Таргариенов, силу и ловкость Грейджоев, темные волосы Виктариона, фиалковые глаза Дени, гибкость и изящество своего дяди, острый ум и чувство юмора своей тетки. Родители в нем души не чаяли. Стоя на галерее, Дени смотрела на тренировочный двор, где Урригон сражался деревянным мечом с другими мальчиками своего возраста. Ребята шутили, смеялись, поддразнивали друг друга. На Урригоне были доспехи из вареной кожи с разделенным пополам гербом: на одной половине трехголовый дракон Таргариенов, на другой – кракен Грейджоев. Вскоре Дени поняла, что рядом стоит Виктарион; он смотрел на Урригона с гордостью, какую только может испытывать отец при виде сына. Король и королева молча наблюдали за учебным поединком. Наконец Урригон заметил их и c радостной улыбкой помахал им, за что получил несколько ударов от своих друзей. Дени искренне улыбнулась и помахала своему наследнику в ответ. Они с Виктарионом по-прежнему молчали, но молчание длилось недолго. - Ты скучаешь? – наконец спросила Дени, не сводя глаз с Урригона. Она до сих пор боялась, что если моргнет, он исчезнет, растает, словно прекрасный сон. Краем глаза она заметила, как Виктарион чуть повернулся к ней. - Скучаю по чему? - По морю, - ответила Дейенерис. Облокотившись о перила, она оторвала взгляд от сына и посмотрела на мужа. – По манящему горизонту. Лицо Виктариона затуманилось. - Иногда, - честно признался он. Дени кивнула и вновь принялась наблюдать за Урригоном. Ее опечалил ответ Виктариона. Словно почувствовав ее огорчение, тот придвинулся к ней ближе и обнял за талию. Она прильнула к его груди, не обращая внимания на броню. Даже в Королевской Гавани Виктарион всегда носил доспехи, в любой момент готовый к битве. Его вид вызывал раздражение у придворных, но Виктариону были не по душе бархатные одежды, которые Дейенерис заказала для него. В бархате хорошо заниматься любовью, объяснил он, а кожа и кольчуга – это то, в чем следует ходить днем. Так ты все время готов к сражению, сказал он, и, по правде говоря, Дейенерис чувствовала себя спокойнее рядом с мужем, облаченным в броню, а не в бархат. - Не думай, я не жалею о том, что у меня есть ты, - сказал Виктарион с несвойственной ему печальной нежностью, которую иногда проявлял, когда они оставались наедине. – И не жалею, что у меня есть он, - продолжил он, кивком указав на Урригона. – Вы оба – больше, чем я мог ожидать, больше, чем я заслуживал. Больше, чем у меня было. И если бы я мог повернуть время вспять, я бы сделал все то же самое. Его слова заставили ее улыбнуться. - И ничего бы не изменил? – спросила Дейенерис. Он потерял трех жен, убил бесчисленное множество людей при осаде Королевской Гавани, казнил собственного брата и отказался от бескрайнего моря ради зеленых земель, со всех сторон окруженных водой… Виктарион улыбнулся довольной и беззаботной улыбкой. - Ни капельки, - ответил он и нежно поцеловал ее.