--------------------------------------------------------------------------------------------------------
16 Декабря Дорогой Лу, Странно, но здесь так жарко для Рождества. И так всегда в Техасе? Если это правда, мы никогда сюда не переедем. В декабре должен быть снег, а не бесконечные мили песка. Я уверен, что ты бы согласился со мной. Санта, возможно, тоже. Я не могу себе представить, как бы здесь чувствовали себя северные олени. Пока здесь безумно скучно. Я уже и забыл, сколько свободного времени появляется у меня, когда я за границей. Однако здесь есть много хороших ребят. Помнишь Лиама из моего последнего контракта? Он снова здесь, со мной. Его жена родила ребенка два месяца назад. Маленький мальчик. Его фотографии действительно милые. Приятно иметь кого-то знакомого здесь, даже при том, что он постоянно хандрит, скучает по дому. Бедный Ли. Я здесь всего три дня, так что мне особо нечего сказать, и мало что изменилось, кроме того, как сильно я скучаю по тебе. Надеюсь, мое письмо успеет прийти к твоему дню рождения. В этот прекрасный день, малыш, притворись, что ты слышишь мое ужасное исполнение «С Днем Рождения», даже если мы не рядом. Наслаждайся своими подарками в доме Зейна. Я уверен, что ты догадался, что Найл был лишь приманкой. Сто семьдесят девять дней. Я люблю тебя. Твой солдат.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
25 Декабря Эйч, Твое письмо пришло как раз во время. Я получил его вчера вечером. Спасибо, милый, за подарки. Особенно мне очень понравился фотоаппарат. В скором времени ты получишь много обнаженных фотографий от меня. С Рождеством нас всех. И ты прав. Я понял, что они не у Найла спустя двенадцать секунд после того, как твой самолет взлетел. Я поехал непосредственно к Зейну, но этот сукин сын запер их в шкафу. Я даже не знал, что на шкафах бывают замки. Я помню, в прошлый раз, когда ты уезжал, ты попросил меня описывать мои повседневные вещи, чтобы ты мог чувствовать себя так, словно испытываешь их со мной. Ты хочешь делать это снова? Хорошо. На мой день рождения твоя мама и Джемма заехали к нам с тортом, а затем пригласили меня на завтрак. Они купили мне те французские тосты, которые тебе так нравятся. Я был так счастлив, что мне не придется делить их с тобой. Хотя я все же хотел поделиться ими с тобой. После этого я зашел к Зейну, чтобы забрать мои подарки, и, как ни странно, Найл уже был там. Правда, посидели мы недолго. Мама хотела видеть меня дома на ужине. Все закончилось тем, что я провел там ночь. Мне не хотелось возвращаться обратно в пустой дом в свой день рождения и просыпаться в Рождество в одиночестве. Было так приятно провести время с девочками. Мне кажется, это все это звучит довольно скучно. Повседневность — обыденное дерьмо, которое я даже не потрудился бы рассказать тебе, если бы ты был рядом, не говоря уже о том, чтобы тратить на это письмо, когда ты на другом конце света, и я не увижу тебя до июня. Извини. Я скучаю по тебе, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе. Я надеюсь, что твое Рождество прошло не слишком хреново. Сто семьдесят дней. Люблю, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
1 января Эйч, С Новым Годом! У меня ужасное похмелье. Когда ты вернешься домой, будешь обязан сделать мне яичницу и блинчики. Найл не умеет делать их так хорошо, как ты. Он отстой. Я был рад слышать твой голос вчера. Тридцати минут для меня было мало, но я рад даже этому. Ты звучал так хорошо, Гарри. Это делает меня счастливым. Я рад, что с тобой все хорошо. Угадай, что? У меня тоже пока все хорошо. В ванной комнате очень грязно, и я не устраивал стирку уже четырнадцать дней, но я в порядке. Я постоянно занят работой. У меня новая ученица, которая начнет свое обучение после зимних каникул. Она откуда-то из Огайо, и, видимо, ее индивидуальная образовательная программа было настолько объемной, что у меня уйдет около недели, чтобы просто прочитать ее. Нет ничего лучше, чем начать новый год с девятилетним ребенком, который еще не умеет читать. Мои молитвы были услышаны. Расскажи мне больше о том, где ты живешь. Если не можешь отправить фотографии, по крайней мере, опиши мне это место. Я хочу знать! Сто шестьдесят три дня. Люблю тебя, скучаю. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
18 января Дорогой Лу, Я знал, что ты будешь в порядке. Ты никогда меня не слушаешь. Но, честно говоря, я рад. Я всегда беспокоюсь о тебе. Знать, что ты занят и счастлив, для меня огромное облегчение. Это помогает мне спать по ночам. (На самом деле, нет. Я с трудом засыпаю. Переход от удобного матраса на двухъярусную кровать до сих пор самая худшая вещь, которая случилась со мной. Я в шутку сказал об этом Лиаму и Бретту, так что теперь они называют меня принцессой. Это здорово). Я не могу рассказать тебе много о том, где я нахожусь, что в итоге сводит меня с ума, но я смогу показать тебе фотографии, когда вернусь домой. Просто знай, что здесь так жарко, что я могу потерять сознание в половине случаев. Особенно, когда я в этой форме. Которая на мне каждый день, каждую минуту. Рад слышать, что ты провел Рождество со своей мамой и девочками. Рождество здесь было унылым. Мы особо и не заморачивались на этот счет. Просто повесили пару гирлянд и распаковали подарки от родных. Кстати, спасибо, милый, за подарки. Особенно мне понравился кожаный блокнот. Он великолепен, я провожу много времени за ним, когда остаюсь один. Я дам тебе прочитать его, когда вернусь домой. Также я сделал пару фотографий. Это даст тебе объективное понимание того, где я живу и что испытываю. Я не могу дождаться момента, когда покажу тебе их. Мне жаль, что у нас было всего десять минут для разговора по телефону в праздники. Мама и Джемма тоже хотели услышать меня, так что, прости, разговор с ними занял целую вечность. Ты прекрасно знаешь, какими надоедливыми они порой бывают. Хотя я действительно скучаю по ним. Я не сожалею, что меня не было дома, чтобы позаботиться о твоей похмельной заднице. Научись делать блинчики. Это не так уж и сложно. И стирка. Если к тому моменту, когда я вернусь домой, там будут горы грязной одежды, я выброшу их в мусор. Ты такой капризный ребенок. Мой ребенок. Расскажи мне еще о новой девочке в твоем классе. У тебя никогда не было проблем с новыми учениками независимо от проблем с обучением. Я уверен, что ты справишься. И не извиняйся за свои повседневные вещи! Мне на самом деле нравится читать об этом. Я представляю, как мы сидим, ужинаем, и ты рассказываешь мне о своем типичном вторнике. Не прекращай делать этого. Сколько еще осталось дней? Сто сорок шесть? Мы сделаем это. Не могу дождаться того момента, когда я смогу поцеловать тебя по-настоящему. Я очень сильно люблю тебя. Скоро увидимся Твой солдат.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
23 января Эйч, С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! Я отправляю тебе это письмо на неделю раньше, надеясь, что оно доберется до тебя вовремя. Надеюсь, так и будет. В противном случае я взорву к чертям это учреждение. Наверное, не стоит писать об этом в письме, отправляющемся кому-то в армию США… Я шучу, правительство. Я никогда бы не сделал ничего подобного. Я слишком слаб для этого. И я даже не уверен, что смогу держать оружие. Но на самом деле. Я очень надеюсь, что подарки доставят вовремя. ТАК ИЛИ ИНАЧЕ. У тебя будет подарок от меня, моей мамы, твоей мамы, Найла, Зи, Джемы и моих девочек, и, кажется, тысячи других людей. Почему ты всем нравишься? Ты не так уж хорош. Наслаждайся моими обнаженными фотографиями, любезно сделанными твоей камерой. (Ты думал, я шутил, когда я говорил, что хочу использовать ее для этой цели?) И я прошу прощения у любого чиновника, который, возможно, увидит эти фотографии прежде, чем они будут доставлены тебе. На самом деле. Я не сожалею об этом. Посмотри на мою задницу. Она невероятна. Они действительно проверяют вашу почту? Насчет новой девочки из моего класса. Ее зовут Ханна. Она милая девочка, но ей достаточно тяжело со всем справляться. Я провожу с ней много времени после школы, пытаясь помочь догнать программу. Дополнительное время, когда мы один на один, действительно помогает. Надеюсь, к тому времени, как ты вернешься, она будет читать на уровне второклассника, а не дошкольника. Я все еще молюсь. Я очень взволнован тем фактом, что наш следующий телефонный звонок фактически совпадет с твоим днем рождения. Неужели, малыш, я скоро снова услышу твой голос. Сто сорок один день! Я люблю тебя, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
В девять утра первого февраля сотовый телефон Луи начинает звонить. Томлинсон поставил будильник на семь в надежде на то, что в этот раз он ничего не проспит, но на деле он проснулся еще в пять пятнадцать. Телефон он крепко зажал в руке, и он пытается быть терпеливым, ожидая, страстно желая услышать голос Гарри и громко и глупо пропеть очень фальшивую версию «С Днем Рождения». Луи немедленно отвечает на звонок, почти выкрикивает: «Вот и мой именинник», — и с нетерпением ждет, когда заговорит знакомый голос на другом конце линии. В телефоне раздается несколько потрескивающих звуков. Затем: «Привет, Лу». Откинувшись на подушки и сжав одеяло в руке, Томлинсон нежно произносит: — Доброе утро, Эйч. — Здесь вечер. Мы готовимся к ужину. Луи кивает. — Просто притворись, что я рядом. — Хорошо. Гарри звучит не так, как обычно. Его голос звучит усталым, словно из него выкачали всю энергию. Луи прочищает горло. — С днем рождения, малыш. — Ох. Сегодня первое число? Томлинсон пытается игнорировать щемящее чувство в животе. — Да, Эйч, — медленно отвечает он. — Тебе сегодня двадцать пять. — Точно, я даже не обратил на это внимание. Это ненормально, не нормально для Гарри. — Ты получил свои подарки? — Да. Я просто еще не открыл их. Луи растерянно моргает. — Гарри… ты в порядке? Тот в ответ шумно сглатывает и тихо отвечает: — Нет. Луи слегка приподнимается, позволяя одеялу расплыться вокруг его талии. — Что произошло? — Джаред умер. Луи отчаянно ломает голову, пытаясь вспомнить, кто такой Джаред. Он не помнит, чтобы Гарри когда-либо упоминал его по телефону, после чего судорожно достает письма из ящика прикроватного столика, просматривая каждое в надежде найти имя Джаред. Ничего. Он несмело спрашивает: — Что случилось? Стайлс молчит в течение двадцати секунд, и Луи хочется кричать, потому что у них нет времени, которое можно тратить впустую. Но Гарри лучше знает. — Я не знаю, — бормочет Гарри сдавленно. — Он был недостаточно осторожен. Словно забыл все наши тренировки и наставления. Он просто… — Гарри делает паузу, чтобы сделать глубокий вдох. — Когда он вошел в здание, он знал, что там небезопасно… они его расстреляли. Луи не хочет спрашивать, кто такие «они» и как он умер. — Гарри, мне так жаль. — Блять, это отвратительно, понимаешь? Его ждет дома трехлетний сын. Это так… — он начнет плакать, и Луи тоже. — Жаль, что я ничем не могу помочь в этой ситуации, — шепчет Томлинсон в трубку, следя за временем на часах. Он не может исправить это, не в оставшиеся четырнадцать минут. Мысль о том, что Гарри в скором времени останется с этим горем наедине, заставляет его сердце сжаться от боли. — Он был таким умным. Гениальным, я бы сказал. И он просто принял одно неверное решение, всего лишь одно, — дыхание Гарри становится еще более порывистым. — Что, если в следующий раз на его месте буду я? Луи понимает, что чувствует Гарри. Крепко зажмурив глаза и сжав одеяло руками, он старается не паниковать, но слезы все равно продолжают бежать по бледным щекам, намекая, что этот день больше никогда не будет радостным для них. — Этого не будет. — Откуда ты знаешь? Луи понимает, что любой его ответ будет недостаточным; он понимает, что Гарри не ожидает, что Луи вот так с легкостью освободит его от всех демонов в голове. Но он должен попытаться. — Каждый божий день я боюсь, что ты не вернешься ко мне домой. Я просыпаюсь с болью в животе, представляя, что это тот день, день, когда я должен получить тот самый телефонный звонок, — добавляет он, делая глубокий вдох. — Я понимаю, что это всего лишь страхи. Ты действительно думаешь, что я остался бы с тобой, если бы у меня были сомнения, что ты вернешься домой живым? — Луи замолкает, чтобы уточнить, зная как дерьмово это звучит. — Я познакомился с тобой после того, как ты уже был призван на службу. Я мог бы сказать: «Хорошо, все круто, но я стараюсь не связываться с кем-то, кто служит. Это страшно, и я не думаю, что смогу с этим справится». Но я не сделал этого. И не сделаю. Потому что даже после первых двадцати четырех часов знакомства с тобой было очевидно, какой ты сильный, умный и смелый. В глубине души я знаю, что не должен беспокоиться о тебе, когда ты там. Ты позаботишься о себе, а потом, когда ты вернешься домой, мы позаботимся друг о друге. Я знаю, что ты не будешь следующим, Гарри. Я знаю. Стайлс тяжело дышит в трубку — единственный признак того, что звонок не прервался. Луи слышит, как он сглатывает. — Я хочу домой. Он никогда не признавался в этом, никогда не позволял себе сломаться под давлением или эмоциями, особенно когда Луи на другом конце линии и сам на грани истерики. — Я так скучаю по тебе, Лу. — шепчет Гарри, всхлипывая, когда произносит имя Луи. Томлинсон трет глаза ладонью руки до тех пор, пока не начинает видеть перед собой пылинки, звезды и очертания безымянных фигур.— Я тоже скучаю, — всхлипывая, отвечает он, мысленно считая оставшиеся дни в голове. — Осталось сто тридцать три дня. — Сто тридцать три дня, — повторяет Гарри, после чего делает паузу. — Можешь рассказать мне что-нибудь из повседневной жизни? Это помогает. — Конечно, — не медля отвечает Томлинсон, постукивая пальцами по колену, пытаясь придумать что-то, на что действительно стоит потратить последние минуты. — О! Сегодня Найл, Зейн и я собираемся пойти выпить в бар, чтобы отпраздновать твой день рождения. Луи слышит улыбку в голосе Гарри. — В Каллахану? — Куда еще нам идти? — Споешь в караоке для меня? Выбери что-нибудь ужасное и убедись, что кто-то записывает это. Это первое, что я хочу увидеть, когда вернусь домой. — Ты предпочитаешь смотреть видео, где я пью и танцую, вместо того, чтобы обнимать меня в реальности? — Я думал, что это само собой разумеющееся. Луи улыбается. — Хорошо, потому что это твой день рождения, я напьюсь и буду петь Кристину Агилеру, и я прослежу, чтобы Зейн записал это все для тебя. Обещаю. — Это все, о чем я прошу, — вздыхает Гарри. — Черт, мне нужно идти. Я люблю тебя, окей? Я просто. Я так тебя люблю. Луи кивает. — Я тоже люблю тебя. Линия обрывается. -- Верный своему слову, в ту ночь Луи получает положительные эмоции, когда рядом с ним находятся Найл и Зейн. Около полуночи он выходит на сцену с пивом в одной руке и микрофоном в другой. — Эту песню я посвящаю моему парню-солдату, — бормочет Томлинсон в микрофон. Найл громко свистит; Зейн стучит кулаками по барной стойке. Стоя на сцене, Луи думает, что прекрасно исполняет песню «Джинн в бутылке», но видео, просмотренное утром, доказывает обратное. Гарри это понравится. Оно определенно стоит всей той головной боли и шантажа.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Впервые они познакомились в Каллахане, и это любимая история Гарри, как бы сильно Луи ее не ненавидел. Это была костюмированная вечеринка по случаю дня рождения Зейна. Он хотел надеть костюм какого-нибудь супергероя, но не хотел дожидаться Хэллоуина (чертов умник), поэтому всем приглашенным было сказано, что их не пустят в бар без костюмов такого рода. Луи надел красно-белую рубашку в полоску с длинными рукавами, кепку, синие джинсы и его обычные очки для зрения. Зейн же, сдержав обещание, сделал выбор в пользу образа Бэтмена, и, как только он увидел, как его друг переступил порог бара, он не смог сдержать громкого смеха, привлекая тем самым еще больше внимания. — Ты не оделся, придурок! Томлинсон смотрит вниз. — Ничего подобного. Я Уолдо. Малик в ответ закатывает глаза. — Луи, я вполне уверен, что ты надевал это на прошлой неделе. Тот в ответ лишь пожимает плечами. — Что я могу сказать? Я хотел дать тебе привыкнуть к нему, надеясь не увидеть твою непредсказуемую реакцию, как сейчас, — добавляет он, снимая с себя зимнюю куртку и кидая ее в Зейна. — А точнее, я просто на мели и не хотел тратить деньги на костюм, особенно когда поблизости нет никакого костюмированного магазина, открытого в это время года. Сейчас, блять, январь, Зейн. О чем ты думал?! Толпа людей вошла через передние двери, окружая Луи плотным кольцом, полностью вытесняя его из поля зрения Зейна. — О, черт, похоже, я его потерял. Где Уолдо? — Ха-ха, заткнись, истеричка. -- По ходу ночи Луи продолжал напиваться все больше и больше. Он держался за Найла для баланса, другой рукой сжимая стопку, которая никогда, казалось, не заканчивалась, и, когда он наклонил голову назад, чтобы проглотить еще один шот текилы, он заметил у входа двух парней, одетых в военную форму. Или, может, это был один парень. Луи не был уверен. Его зрение было полностью затуманено. Нет, это определенно были два разных человека. Он смотрел, как один направился к бару, а другой остановился у двери, оглядываясь по сторонам. Он был милым. Действительно, очень милым. — Эй, Найл, — хихикает Луи, пытаясь ущипнуть друга за щеку. Хоран убирает руку. — Что-то случилось? — Да. Он милый, — улыбается Томлинсон, указывая рукой на дверь, чуть не падая. — Скажи это ему, а не мне. — Но кто он? Найл лишь громко смеется, отцепляя от себя пьяное тело. — Иди туда и поговори с ним, идиот. — Хорошо. Я так и сделаю. Как только пойму, как снова использовать свои ноги. — Звучит как отличный план. Луи хмурит брови. — Ходить очень трудно. Найл игнорирует друга, возвращаясь к разговору с Райаном и Эм. Придурок. Он все еще обдумывал, как восстановить равновесие, не держась за плечо Найла, когда солдат внезапно оказался перед ним. — Я нашел тебя, — улыбаясь, пьяно шепчет Луи. — Что? — после добавляет. — Потому что я Уолдо. Боже, это худший пикап-прием, который я когда-либо использовал. Солдат в ответ громко смеется. — Я думаю, это стоило того, чтобы увидеть, сработает ли он, — добавляет он, прочищая горло. — Ну и как тебе? — Ужасно, но твои ямочки просто совершенны, боже, — Луи протягивает руку и тычет пальцем в одну из них, будучи слишком пьяным, чтобы пофлиртовать — или пытаться флиртовать — как нормальный человек. Незнакомец снова начинает громко смеяться. — Это мой запасной план. Луи не в силах остановить себя, он кладет руки на грудь Гарри, а затем, отчасти для равновесия, отчасти для себя, вдыхает и прижимается носом к костюму. Божественно. — Итак, как мне тебя называть? — шепчет он, обводя пальцем вышитые инициалы незнакомца. — Сержант? Лейтенант? Тайный агент? Полковник? Солдат ухмыляется. — Можно просто Гарри. Гарри Стайлс. — Очень мило, что ты вышил свое имя на очень официальном костюме для вечеринки, Гарри Стайлс. Гарри приподнимает бровь. — Мне нравится быть не таким, как все. — Я вижу. — Итак, теперь ты знаешь мое имя. Как же я могу называть тебя? Луи отстраняется и поправляет очки. — Эм, Луи. Томлинсон. — Ну что ж, Луи Томлинсон, я хотел бы угостить тебя выпивкой, но… я думаю, что тебе уже достаточно, — улыбается Гарри, указывая на ряд пустых бутылок и стаканов, стоящих на столе рядом с ним. — Не отказался бы от рома с колой, милый солдат, — икая отвечает Луи. — Подожди пару минут. Луи наблюдает за тем, как Гарри направляется в бар, останавливаясь рядом с другим солдатом, пытаясь привлечь внимание бармена. — Псссс. Найл. Тот шумно вздыхает. — Что, Лу? — Он очень симпатичный, — бормочет Томлинсон. — Кажется, ты уже это говорил. — Нет, я сказал, что он милый. Но теперь я думаю, что он симпатичный. — Здорово. — Я знаю. — Потрясающий. Гарри возвращается обратно, балансируя в толпе с подносом с напитками, в том числе ромом с колой Луи. Как только он подходит ближе, Луи хватает свой стакан и выпивает его за четыре долгих глотка. — Хорошо. Очень хорошо. Спасибо, Гарри Стайлс. Гарри закусывает нижнюю губу. — Не за что, Луи Томлинсон. Луи чувствует, как начинает кружиться голова от выпитого алкоголя. — Так откуда ты знаешь моего друга Зейни? — Я полагаю, ты говоришь о Зейне. — Конечно. Гарри улыбается. — Мой друг Эндрю дружит с ним. На самом деле, несколько часов назад мы вернулись из учебного лагеря. Эндрю и предложил заглянуть сюда, прежде чем мы отправимся домой. — Вау, ты придумал такую сложную предысторию, чтобы оправдать свой костюм, — пьяно смеется Луи, снова обводя пальцем вышитые инициалы Гарри на груди. — А если честно? Гарри замирает. — Хм. Ты не… ты думаешь… — Думаю что? Гарри прочищает горло. — Это не костюм. Я действительно служу в армии США, и это моя униформа. — Неужели, тогда и я действительно Уолдо. Спроси меня, кем я работаю. Гарри выглядит немного удивленно. — И кем ты работаешь? — Я стою среди тысяч людей, одетых в точности как я, и жду, пока дети меня вычислят. Гарри начинает громко смеяться. — Луи! Я серьезно служу в армии! Смотри. Он достает свой телефон и показывает фотографию, где он и Эндрю выглядят невероятно торжественно, стоя бок о бок на фоне чего-то похожего на лагерь или тренировочную арену. Луи закатывает глаза. — Фотошоп. Гарри от досады поднимает руки в воздух, случайно задевая локтем стоящий рядом стакан. — Хорошо. Я сдаюсь. Это мой костюм. — Я знаю. Он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент подходит Зейн, взмахивая плащом Бэтмена. — Эй! Гарри! Очень рад, что ты и Эндрю смогли прийти. Как тебе учебный лагерь? Гарри пожимает плечами. — Очень тяжело. Сначала казалось, что это невозможно, но восемь недель пролетели незаметно. Особенно когда они отпустили меня на Рождество. Моя мама вне себя от счастья. — Еще бы. Когда вас снова будут распределять? — В сентябре, наверное. Так что у меня сейчас отпуск. — Круто! — Подождите, — ворчит Луи, поднимая руки вверх, немного покачиваясь. Он смотрит на Гарри и затем указывает рукой на Зейна. — Ты втянул в это Зейна?! Это самая абсурдная вещь, которую я когда-либо слышал. Малик выглядит озадаченным. — О чем ты говоришь? Гарри служит в армии. Какого толку ему об этом врать? Луи в ответ топает ногой. — Он не служит в армии! Это костюмированная вечеринка. Или ты забыл? — Ты идиот. Гарри больше не может сдерживать свой смех. — Луи, я клянусь. Я служу в армии. Это не костюм. Я не лгу тебе. Как я могу врать об этом тебе в лицо? Луи краснеет и смущается. — Мне нужен еще один шот. -- Всякий раз, когда Гарри пересказывает эту историю, он всегда заканчивает ее словами: «Нет, серьезно! Он думал, что это был костюм! Он понятия не имел, что я действительно служу в армии!» — Гарри, я был пьян, — всегда смущенно отвечает Луи. — Детка, ничего страшного, что ты не видишь разницы между костюмом на Хэллоуин и настоящей армейской формой. Это же не мой стиль жизни или что-то в этом роде. И Луи каждый раз обязательно бьет его в грудь.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
10 февраля Малыш, Тот телефонный звонок в мой день рождения… Луи, ты не представляешь, насколько мне помогло это. Всякий раз, когда у меня возникают сомнения или я выполняю задание, я вспоминаю твои слова и твой голос, со мной все в порядке. Как ты это делаешь? Ты проявляешь заботу обо мне даже в тридцатиминутный телефонный разговор. Ты невероятен. Я наконец-то открыл все подарки, и я должен сказать, что твои фотографии являются, безусловно, самыми лучшими, и не только потому, что ты на них голый (в основном потому, что ты на них голый). Как тебе удается быть спокойным и безумным одновременно? Я чертовски скучаю по тебе. Я скучаю по занятиям любовью с тобой. Серьезно. Это сводит меня с ума. Я не могу дождаться того момента, когда снова смогу коснуться тебя. Я засыпаю почти каждую ночь, думая о том, как ты выглядишь, когда ты подо мной или когда ты отсасываешь у меня. Ты так хорош в этом. Слишком хорош в этом. Блять. Я не собираюсь заниматься этим здесь. Было бы крайне прискорбно, если бы я получил пулю только для того, чтобы вернуться домой и попробовать тебя на вкус? К тому времени, когда ты получишь это письмо, День Святого Валентина закончится, и я, наверное, обдрочусь до смерти. С Днем Святого Валентина, малыш. Думаю о тебе. Сто двадцать три дня. Люблю Твой солдат.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
25 февраля Эйч, Ты просто… ты что, попытался в письме описать секс со мной? Это то, что делают Амиши? Я думаю, скорее всего, нет. У них есть мораль и прочее. А у нас нет. Неважно. Я все еще мысленно представляю себе, как ты трахаешь меня, черт, спасибо за поддержку. Я люблю тебя. Я люблю твой член. Я не извиняюсь за это в письме. Сто восемь дней. Почти двузначная цифра! Люблю, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
10 марта Эйч, Я хочу рассказать тебе немного больше о Ханне. Каждый раз, когда я думаю о том, как хорошо она со всем справляется, мне хочется плакать. Гарри, она такая умная, но у нее в жизни никогда не было того, кто мог бы быть терпеливым с ней. Я не могу поверить, что ей потребовалось всего лишь три месяца, чтобы полностью догнать программу своих сверстников. Это поразительно. Мысль об этом, боже…. она заставляет меня просто чертовски гордиться тем, что я делаю, представляешь? Я частично отвечаю за ее развитие. Именно я залог ее успехов, ключевых целей, и это просто… это все так важно для меня. Оказывается, часть проблемы заключалась в том, что она не могла видеть. Я заметил, что ей трудно фокусировать зрение, когда она сидит в задней части класса, и она жаловалась на частые головные боли, поэтому я порекомендовал ей проверить зрение. Боже, она была почти слепа. Ты можешь в это поверить? Ее доктор, родители и учителя просто позволили этому фактору проскользнуть мимо них! Она выбрала очки, которые практически идентичны моим. Родители Ханны поговорили со мной в прошлый понедельник. Они хотели досконально изучить ее успехи и то, что еще предстоит сделать. Мы сравнили ее результаты с прошлогодними, а затем ее прогресс с момента, когда она перешла к нам, до сегодняшнего дня, и, знаешь, он феноменален! Мы говорили о том, что можно еще сделать, и я сказал им, что ей не стоит проводить еще год в центре, как предполагалось изначально. Гарри, ее родители так благодарны мне. Ее мама плакала, говоря, как тяжело постоянно волноваться о своем ребенке, думая, что они всегда будут с ней и всегда будут бороться, но, когда Ханна со мной, ее маме не нужно так много волноваться. Она сказала мне, что чувствует облегчение впервые с того момента, как Ханна пошла в школу. И ее отец произнес спасибо, кажется, тысячу раз. Я представляю, что это похоже на то, что ты чувствуешь, когда тебя благодарят за работу, которую ты проделываешь. Я чувствую себя так хорошо, когда мне отдельно выражают свою благодарность за то, что я сделал для их детей. Я сотни раз видел, как это бывает с тобой, и всегда удивлялся, как тебе это еще не надоело. Но теперь я понимаю. Гарри. Спасибо тебе за защиту не только меня, но и нашей страны. Я не знаю, говорил ли я такие вещи когда-либо тебе, но теперь я знаю, как это важно. Я влюблен в тебя. Девяносто пять дней. Люблю, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
22 марта Луи, Ты замечателен. Ты замечательный учитель, бойфренд, человек. Ханна не единственная, кому с тобой повезло. Я так рад, что ты наконец понимаешь это. Я вернусь домой незадолго до окончания школы. Мне нужно будет как-нибудь увидеть эту девочку и остальных детей. Не могу поверить, что я не сделал это перед Рождеством. Забавно: в то время как ты заботишься об этой девочке, неожиданно у меня появилась своя собственная. Моя маленькая девочка — Лиам, который постоянно, блять, ноет. Этот парень, боже. Я люблю его, я действительно люблю его. Он один из самых важных людей для меня, учитывая, что он уже дважды прошел со мной через это. Однажды я познакомлю вас. И я стараюсь быть спокойным, правда, потому что понимаю, что скучать по своему ребенку, наверняка, очень мучительно, но, боже мой. Мое терпение на исходе. ЛИАМ. ИДИ ПОГУЛЯЙ. ТВОЙ СЫН ЕЩЕ НЕ МОЖЕТ ОТЛИЧИТЬ ЗАДНИЦУ ОТ ГОЛОВЫ, ОН НЕ ПОНИМАЕТ, ЧТО ЕГО ОТЕЦ УШЕЛ В АРМИЮ. (Не говори ему, что я потратил впустую письмо, жалуясь на него. Он был бы раздавлен. Если он узнает об этом, он надерет мне задницу. Лиам очень возмужал между этим призывов и последней вылазкой.) Скучаю по тебе. Горжусь тобой. Слишком сильно люблю тебя. Восемьдесят три дня, малыш. Люблю, Твой солдат--------------------------------------------------------------------------------------------------------
5 апреля Эйч, Я люблю, когда ты теряешь терпение. После этого ты становишься реальным человеком. Мне нравится мысль о том, что я изменил тебя. Помнишь, как ты пытался мириться со всем? Ха. Ха-ха. Я буду безумно рад встрече с Лиамом. Он живет в Колорадо, да? Мы можем съездить к нему после того, как в школе начнутся летние каникулы. Я никогда не был там, и я хотел бы познакомиться с твоим военным мужем. Боже мой. Я не могу поверить, что не писал эти слова с тех пор, как ты уехал: Когда мой муж вернется с войны? Я думаю, что Зои забыла о тебе. Она заняла твою половину кровати и выглядит очень довольной собой. Но не волнуйся. Я не забыл о тебе. Еще нет. Шучу. Как я могу забыть твое уродливое лицо? Приезжай скорее домой. В последнее время я безумно скучаю по тебе. Шестьдесят девять дней. (Ха-ха). Люблю, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
21 апреля Дорогой Лу, Я не могу поверить, что ты написал мне о том, что моя кошка забыла обо мне. Ты такой злой. Что я такого сделал, чтобы заслужить такое обращение к себе? Черт. Теперь я знаю, что чувствует Лиам. Однако, если честно, эта неделя была действительно тяжелой. Весна напоминает мне о тебе, в первую очередь то, как я влюбился в тебя. Все напоминает мне о тебе в эту пору года, даже если это непривычная весна в пустыне, где сто семь градусов по Фаренгейту, и мне сложно сфокусироваться на работе, учитывая, что ты так далеко. У меня было много свободного времени, я бы сказал, слишком много времени, так что прости, что в этот раз в письме будет больше страниц, чем обычно. Я… не могу никому рассказать о тебе. Мы все в одной лодке. Все скучают по кому-то, кто ждет их дома. Я знаю, наша годовщина только в июне, но я влюбился в тебя весной. Я когда-нибудь говорил тебе об этом? Где-то между той невероятной метелью после костюмированной вечеринки Зейна и празднованием Дня матери с нашими мамами, я понял, как ты мне дорог. Через пять месяцев я все понял. В первый раз, когда я понял, что влюблен в тебя, было примерно восемь недель после нашего знакомства. Мы ужинали в ресторане, и ты продолжал притворяться, что не хочешь держать меня за руку через стол, но я знал, что это не так, Лу. И, когда мы заказали десерт, я выбрал шоколадный чизкейк, а ты — мороженое с лесными орехами. Я сразу догадался, что тебе оно не понравится и отговаривал заказывать его, но ты приказал мне молчать. Когда официант принес их нам, ты захныкал и сказал: «Ладно, ты был прав. Ты оказался абсолютно прав. Дай мне свой чизкейк». Я помню, что подумал, как такой удивительный парень может быть такой занозой в заднице, но я продолжал влюбляться в тебя, даже когда ты съел почти весь кусок моего чизкейка. В первый раз я полностью осознал, что влюблен в тебя, сразу же после того, как ты выиграл на работе в лотерею те билеты на игру Mets в рамках Недели Благодарности Учителям. Помнишь? Мы провели ночь, освистывая уродливых игроков и соревнуясь, кто выше подбросит арахис в воздух и поймает ртом, прежде чем орехи начнут падать на людей вокруг. Ты был настолько грубым, ты каждый раз кричал на разносчика хот-догов, когда бедный продавец проходил мимо нас. А потом, примерно в шестом тайме, я помню, ты сказал: «Гарри, если честно, я чертовски ненавижу бейсбол. Изюминкой этого вечера было лишь то, что я мог открыто бросать арахис в лысого чувака, сидящего четырьмя рядами впереди нас». Ты был абсолютно серьезен, даже тогда, когда вылезал из того супер неудобного кресла. Когда я засмеялся, ты сказал мне заткнуться и, смеясь, сказал пойти купить тебе еще пива, и, знаешь, именно тогда, в тот момент, я понял, что ты тот самый человек, с которым я хочу прожить всю жизнь. Когда я впервые сказал тебе, что люблю тебя, на самом деле ты услышал это не в первый раз. Я не думаю, что когда-нибудь рассказывал тебе об этом. Это было жаркое утро первого дня лета, которое мы провели вместе, тогда ты сидел на диване скрестив ноги, медленно поедая хлопья из тарелки. Твои волосы были в беспорядке, а очки заляпаны, и ты, вероятно, еще даже не почистил зубы, но я ничего не мог с собой поделать. Я сказал, что люблю тебя, но ты не услышал меня, и я не стал повторять. Я просто должен был, наконец, сказать это вслух, выпустить наружу, понимаешь? Здесь нет ни ливней, ни цветов, ни ярмарок, ни дерьмовых бейсбольных матчей, ни магазинов мороженого, так что наслаждайся всем этим для меня, хорошо? Наслаждайся нашей весной вместе и знай, что где-то далеко в мире, я все еще влюбляюсь в тебя снова и снова. Пятьдесят три дня. Люблю тебя, Твой солдат--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Луи отлично помнит тот бейсбольный матч. В тот день он вписал свое имя приблизительно в пятнадцати различных лотерейных билетах, надеясь выиграть новый iPad или подарочную карту на сто долларов в Target, и, когда назвали его имя и вручили пару билетов на бейсбольный матч Mets, он, если честно, немного обиделся. — Тогда зачем ты участвовал? — спрашивает его коллега Джулия. — Ну, лучше выиграть что-то, чем ничего, — пожимает плечами Луи. — Нет, если это что-то, что ты ненавидишь. Томлинсон раздраженно вздыхает. — Ты права. Я пиздец как ненавижу бейсбол. Но бесплатные билеты — бесплатные билеты, и Луи знает, что Гарри будет прыгать от счастья, когда узнает, что они могут сходить вместе на что-то новое. Что он и сделал. — О боже, Лу! Это так прикольно! Мы можем надеть одинаковые майки. — Я надеюсь, ты шутишь, — переспрашивает он, делая испуганное лицо. — Я бы никогда не стал шутить по поводу одинаковой одежды. -- Три дня спустя Луи и Гарри в одинаковых джерси сидят в двадцатом ряду позади первой базовой линии. Томлинсон настоял на том, чтобы принести с собой несколько упаковок жвачки Big League Chew, чтобы можно было грубо чавкать и надувать очень большие пузыри. — Тебе что, восемь лет? По крайней мере, твое поведение говорит именно об этом. Перестань надувать пузыри, — бубнит Гарри, хмуря брови и закатывая глаза. В ответ Луи надувает гигантский розовый пузырь прямо ему в лицо. Они наблюдают за игрой, или, по крайней мере, Гарри пытается следить за ходом событий, и примерно в середине матча Луи начинает вести себя, как ребенок. Улыбнувшись, он тычет пальцем Гарри в бедро. — Эй. Эй, Гарри. — Тсс, базы загружены, я пытаюсь сосредоточиться. — Ну, а я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы купить себе хот-дог. Эй! — кричит он через плечо, заставляя тем самым Гарри подскочить на месте. — Хот-дог прямо сюда! — Боже, Луи, когда ты успел превратиться в человека-мегафон?! — Сюда! — кричит Томлинсон снова, игнорируя Гарри, размахивая руками над головой, как сумасшедший. Когда продавец проходит мимо, Луи встает и начинает пролезать через ряд фанатов, бормоча: — Простите, простите, простите, ох, блять, простите, — до тех пор, пока не достигает заветного места, покупая сразу четыре хот-дога. И, когда на полпути вверх по лестнице он замечает продавца арахиса и пива, не раздумывая подбегает к нему, покупая несколько пакетиков с арахисом и дюжину бутылок пива, едва удерживая их в руках. — Гарри! Лицо парня вмиг становится ярко-красным. — Да, Лу? — Иди сюда, поможешь мне со всем этим барахлом! Гарри вздыхает, перед тем как встать, и бормочет извинения, пробираясь через тот же ряд фанатов, чтобы помочь. -- Благослови сердце Гарри: он играет целых два тайма в дурацкую игру Луи с подбрасыванием арахиса, после чего Томлинсон признается, что ненавидит саму концепцию бейсбола, и в конце концов Гарри спрашивает, хочет ли Луи уйти на середине восьмого тайма, на что Томлинсон с рыком отвечает «да». На самом деле, было что-то еще, что он хотел бы сделать, особенно если учесть то, как Гарри смотрел на него всю ночь. Стайлс вырулил на подъездную дорожку, колеса хрустели под гравием, над ними ярко светила луна. Луи выскочил из машины первым. Обойдя автомобиль и открыв Гарри дверь, он тут же схватил его за руку. — Игра была отстойной. Гарри улыбается. — Ты даже не знаешь, какой был счет и кто выиграл. — Все равно отстой, — фыркает Луи, проводя пальцем по ожерелью парня. — Но было весело. Томлинсон наблюдает как Гарри шумно сглатывает. — Да? — Эм, слушай, не хочешь остаться? — Конечно, — мгновенно отвечает Гарри, хотя ответ давно уже был написан на его лице. Луи громко смеется. — Хорошо. Взявшись за руки, они идут по дорожке к дому, и, едва Луи успевает закрыть дверь позади себя, Гарри толкает его к стене, грубо впиваясь в губы поцелуем. Томлинсон тихо стонет в ответ, вплетая пальцы в волосы Гарри, притягивая его ближе. Он слышит, что дыхание парня стало более прерывистым. Скользнув языком в рот Луи, Гарри начинает бродить руками по плечам и спине. И когда Луи опустил руки, снова цепляясь пальцами за армейский жетон Гарри, тот подался вперед, прижимаясь ближе к телу парня. Разорвав поцелуй, все еще сжимая жетон, Томлинсон слегка отстраняется, смотря затуманенным взглядом на Гарри. — Ты… — он не знает, что следует сказать в этой ситуации, поэтому смущается и замолкает. — Да, малыш, — улыбаясь, отвечает Гарри, прекрасно все понимая. Он наклоняется и целует Луи снова, слишком глубоко в этот раз, убирая руки с его спины, вместо этого схватив за руки. — Пойдем. Томлинсон кивает, слегка путаясь в движениях. Они постепенно начинают перемещаться в сторону спальни, целуясь, словно сумасшедшие, и, когда Луи пинает ногой дверь спальни, пытаясь закрыть ее за ними, все, о чем он может думать в данный момент — это о том, что Гарри немедля должен оказаться внутри него. Шумно сглотнув и потянувшись к кромке рубашки Гарри, Луи не может сдержать смешок. — Почему ты смеешься? — спрашивает Гарри, поднимая руки, чтобы помочь с одеждой. — Потому что я собираюсь снять с тебя футболку, ту самую футболку, которая надета на мне. Как неловко. Гарри фыркает. — Заткнись и дай мне тебя раздеть. — Хорошо. Луи возится с пуговицей на джинсах Гарри в темноте до тех пор, пока не психует и не отстраняется, позволяя Гарри сделать всю работу самому, полностью освобождая их тела от одежды. Сбросив последнюю деталь, он толкает Гарри на кровать и забирается на него сверху, наклоняясь, чтобы поцеловать его в шею и челюсть. Гарри в ответ тихо стонет. — Хочу твой рот. Луи победно улыбается. — С чего это ты решил, что будешь командовать мной? — А с чего это ты решил, что ты можешь притворяться, что тебе не нравится у меня отсасывать? Луи на эти слова лишь закатывает глаза, ненавидя тот факт, что Гарри, как всегда, видит его насквозь. Потому что он прав. Безусловно, Луи хочет взять в рот большой, сильный член Гарри, который тут же вздрагивает, когда Томлинсон касается ртом влажной головки. Он никогда не смог бы отказаться от этого. Поерзав попой об бедра Гарри, Луи наклоняется и целует парня в грудь, не беспокоясь о каких-либо предисловиях, сразу заглатывая член Гарри почти полностью, увеличивая амплитуду с каждой секундой. Луи мастерски работает ртом и кулаком, так, как Гарри любит больше всего. Краем глаза он замечает, как грудь Гарри начинает тяжело вздыматься, а слова поддержки перестают иметь смысл. Пора. — Можно я трахну тебя? М? — отчаянно спрашивает парень, скользя взглядом по долгожданному телу, замечая, как Луи наклоняется, чтобы коснуться себя. — Да, малыш, да. Гарри приподнимается и переворачивает их, подминая тело Луи под себя. Томлинсон томно прикрывает глаза, не обращая внимания на то, как Гарри достает тюбик смазки с тумбочки; касания, поглаживания, легкие покусывания, поцелуи, глубокие настолько, что просто не хватает воздуха. Луи позволяет Гарри управлять его телом, он не в силах ясно мыслить и думает лишь о пальцах Гарри, члене Гарри, губах Гарри, самом Гарри. И, когда он задевает тремя пальцами простату, заставляя член Томлинсона рефлекторно качнуться, тот невольно вскрикивает, потягивая волосы Гарри, умоляя его не мучить, но все мольбы Луи были поглощены ртом Стайлса. Гарри не спрашивает Луи, готов ли тот, начав медленно погружаться в тело парня; за последние несколько месяцев он выучил это тело настолько, будто оно было продолжением его собственного. Луи выгнул спину и обвил руками шею Гарри, не пытаясь сдержать стоны. С каждым толчком кулон Гарри качается взад и вперед, слегка касаясь ключиц Луи, когда бедра парней соединялись с характерным звуком. Томлинсон зажмурил глаза, взгляд Гарри был слишком напряженным, движения были слишком порывистыми. Сжав одной рукой кулон, а вторую запустив в едва заметные кудряшки в нижней части головы Гарри, Луи вздрагивает, чувствуя, как Стайлс наконец-таки находит его чувствительное место. — Сделай так еще, Гарри, блять. Гарри не отвечает. Заключив тело Луи в тиски, он наклоняется и целует парня в челюсть так, чтобы тот мог почувствовать, как его губы дрожат на скользкой от пота коже. — Ты прекрасен, — бормочет Гарри, ускоряя толчки. — Я чертовски без ума от тебя. Поверить не могу, насколько ты хорош для меня, ты… так невероятно чувственен подо мной. Луи, не стесняясь, в ответ громко стонет. — Я чувствую себя чертовски хорошо, Эйч, всегда… — стонет Луи, приподнимая бедра на особо сильном толчке. — Обожаю, когда ты трахаешь меня. Ты лучший, с кем я когда-либо был, клянусь Богом. Движения Гарри тут же замедляются. — Не говори такого, если ты не имеешь это в виду, ладно? — Нет, правда, — задыхаясь, отвечает Луи, отпуская кулон, обнимая парня за плечи. — С тобой я забываю обо всех, с кем когда-либо был. — Не говори о других людях, с которыми ты спал, пока я трахаю тебя. Луи тут же кивает и тихо фыркает. — Ты не можешь ревновать к другим людям, пока ты буквально внутри меня. — Я могу ревновать, к кому хочу. Я уже говорил, что одержим тобой, — шепчет Гарри, закрывая глаза, тяжело дыша, и Луи с уверенностью может сказать, что он уже близок. — И ты теперь мой, да? Луи в ответ отпускает плечо Гарри и тянет руку вниз, слегка касаясь себя. — Твой. Только твой, — стонет он в ответ, задыхаясь. Через какое-то время Луи всхлипывает и громко кончает, и Гарри буквально следует за ним. Плотно прижавшись к любимому телу, Луи постепенно засыпает, слушая устойчивый звук биения сердца Гарри. -- После этого Гарри попросил Луи сделать их отношения «официально официальными» — слова Гарри, а не Луи — менее чем через месяц, а спустя три месяца после этого Гарри направляют в Афганистан на четыре месяца. С тех пор все стало тяжелой рутиной. Как правило, это круто, но только не сейчас.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
30 апреля Эйч, Беру свои слова обратно. Зои не забыла про тебя. Она все еще сворачивается клубочком на твоей толстовке и по-прежнему возле твоего стула за столом, ожидая вкусняшек. (Тебе срочно нужно перестать это делать) Мне жаль, что у тебя тяжелые времена, малыш. Я поставил то письмо в рамочку. Сначала я был зол на тебя за то, что ты заставил меня плакать перед Найлом — он был рядом, когда я забирал письмо с почты — но потом мне захотелось свернуться калачиком и умереть, потому что я так скучаю по тебе, а ты всегда чертовски мил, даже когда ты не пытаешься быть таковым. Ты обязан хорошенько оттрахать меня, когда вернешься домой. Только после того, как ты посмотришь пьяное видео, где я пою в караоке. Обещание есть обещание. Я не очень хорош в словах, и ты это прекрасно знаешь, но на днях я прочитал одно стихотворение (я знаю, заткнись), оно заставило меня задуматься о нас, о том, как мы вместе пытаемся пройти через эти последние несколько месяцев: «Куда бы ты ни пошел, небо того же цвета, как и у меня». Ты там, я здесь, и мы оба смотрим на то же самое небо. Осталось всего сорок четыре дня. Вот и все. Я люблю тебя. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
6 мая Эйч, Ты не звонил уже много дней, и я знаю, что говорил тебе иногда звонить своей семье, но я беру свои слова обратно. Я скучаю по твоему голосу. Я ходил на обед с Джеммой полторы недели назад. Мы пошли в то новое место, Манго. Я не уверен, что ты знаешь о нем. Его построили на месте старого завода по изготовлению микросхем, который раньше стоял на Ривер-драйв, так вот, он открылся сразу после твоего дня рождения. Тебе понравится там. У них, как я понял, есть восемь тысяч комбинаций фруктовых смузи. Судя по всему, Джеймсу досталась главная роль в его школьном спектакле. Я не знаю, какую пьесу может поставить группа пятилетних детей, но Джемма сказала, что он очень взволнован и говорит ей об этом с тех пор, как получил роль. Я уверен, что это более или менее просто пара песен в их классе, но все же. Когда я пойду на премьеру, я все запишу для тебя. Я думаю, его первый вопрос будет: «Когда дядя Гарри вернется? Он успеет на мою пьесу?» К сожалению, премьера назначена на первую неделю июня, и ты пропустишь её, но мы пообещали ему, что ты посмотришь видео, когда вернешься домой. О Боже. Это означает, что мне придется смотреть это дважды… жуть. Я очень занят, пытаюсь закончить некоторые планы уроков к концу года, поэтому я приберегу остальные вещи, которые хочу сказать тебе, до телефонного звонка. Не забывай обо мне на этот раз. Тридцать восемь дней! Уже близко, малыш. Люблю тебя, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
14 мая Эйч, Хорошо. Так. Ты не позвонил мне в наше «назначенное» время. И я не получил от тебя письмо. Я стараюсь не волноваться, потому что знаю, что если бы что-то случилось, мне бы кто-нибудь позвонил. Ты не ранен. Этого не может быть. Кто-то связался бы со мной. Да? Что бы ни происходило, я надеюсь, ты в порядке. Я люблю тебя. Тридцать дней. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Письмо оказывается в почтовом отделении через пять часов, и меньше чем через час раздается телефонный звонок. -- Он сидит в доме Энн, стараясь не паниковать больше, чем нужно, но это безнадежное дело. Ему кажется, что он тонет, а рядом нет ни одного спасателя. Его руки дрожат, когда он судорожно спрашивает у родителей Гарри: — Какое сообщение вы получили? Энн заламывает руки, пряча красное лицо в плечо мужа. — Эм, — колебание в ее голосе почти осязаемо, и Луи ненавидит это. — Что двадцать шестого апреля Гарри был внутри здания, которое рухнуло, и, к тому времени, как его сослуживцы сумели его вытащить… — она замолкает, не в силах сказать остальную часть, и Луи не может ее винить. — Он был без сознания, — настороженно заканчивает Робин. — И что оба его легких пострадали, когда стены здания рухнули на него. — Ему уже провели четыре операции, — произносит Луи, вытирая слезы. — Четыре. Они ждали восемнадцать дней и четыре операции, чтобы позволить нам узнать, что он, блять, в критическом состоянии. Это, блять, уму непостижимо, — на самом деле Луи очень страшно, но он пытается переиграть это как возмущение. — Почему никто не сказал нам об этом?! — Они сказали, что не знали, насколько серьезной была ситуация, — отвечает Робин, явно ни на минуту не веря в эти слова. — Его легкие повреждены, — шепчет Луи в недоумении. — Конечно, это серьезно, — он снова начинает плакать, как и три часа назад. — Вы скажете, что я сумасшедший, но я должен лететь туда. Мне нужно убедиться, что он в порядке. Ему нужен кто-то там. Энн прикусывает нижнюю губу. — Малыш, мы даже не знаем, где он. И даже если бы мы знали, неизвестно, позволили бы они нам увидеть его. — Энн, я не могу сидеть здесь, когда я знаю, что он… не в порядке и он один, и он… — Луи не может формулировать мысли, не может сказать то, что он на самом деле думает. Вместо этого он встает с кресла и крепко сжимает в объятиях Энн, кладя голову ей на плечо. Никто больше не говорит в течение долгого времени.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
17 мая Мой парень-солдат, Я продолжу писать тебе, хорошо? Я хочу, чтобы у тебя было много писем к тому времени, когда ты очнешься, будешь здоров и будешь готов вернуться ко мне домой. Давай просто попробуем поговорить о нормальных вещах (что кажется смешным, но я попробую). Сегодня у нас была сильная гроза. Она выбила пробки почти на четыре часа, и единственная вещь, которой ты так и не научил меня — это как пользоваться генератором. Поэтому я просто сидел в доме с Зои и молился, чтобы ничего из еды в холодильнике не испортилось. Когда ты вернёшься домой, то, в первую очередь, научишь меня, как пользоваться генератором, потому что, вроде как, я купил его нам. Также, вчера вечером я пытался приготовить жареные равиоли. Я никогда раньше не готовил их себе сам, но у меня был стресс — это все ты — и я вспомнил, что ты говорил, как сильно они тебе понравились, когда ты был у Росси, поэтому я хотел попробовать, чтобы в следующий раз приготовить тебе сюрприз. Эйч, они вышли такими дерьмовыми. Я попробовал один и тут же выбросил их в мусорное ведро, а потом мне действительно стало жалко мусорное ведро. Потому что они были непрожаренными. Как они могут быть хрустящими снаружи и мягкими и горячими внутри? Это вообще возможно?! У меня они получились мягкими и нежными снаружи и твердыми внутри. Что за хрень?! Я буду продолжать попытки. Ты тоже должен стараться. Ты должен выздороветь и быть сильным для того, чтобы вернуться ко мне домой. Я знаю, что прямо сейчас ты не здоров, но это не тот Гарри, которого я знаю. Ты будешь на ногах в кратчайшие сроки. Обещай мне, что так и будет. Пожалуйста, обещай мне. Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю. Двадцать семь дней. Люблю, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
25 мая Мой парень-солдат, Я только что разговаривал по телефону с парнем по имени Дэн. Он позвонил мне, чтобы сказать, что ты в отделении интенсивной терапии. Но я не уверен. Я был как в тумане на протяжении всего разговора. В этот раз он рассказал мне еще больше дерьмовых новостей, и я был слегка груб с ним, Эйч, так что, когда проснешься, извинись за меня перед ним. Ты знаешь, каким я бываю во время стресса. Дэн сказал, что тебя нужно перевезти в другую больницу, получше. Но. Ты еще недостаточно стабилен для переезда и у тебя нет никаких признаков улучшения. Гарри, тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы проснуться и начать дышать самостоятельно. Они дают тебе на это только сорок восемь часов. Малыш, тебе нужна еще одна операция, и они не могут сделать это в больнице, в которой ты находишься. Малыш. Просто. Я умру, если увижу у входной двери сложенный американский флаг вместо тебя в униформе. Блять, я чертовски зол на тебя, Гарри. Ты сказал мне, что будешь осторожным и что я увижу тебя тринадцатого июня. Я не понимаю, что происходит. Я схожу с ума. Ты был недостаточно в безопасности, и теперь мне приходится сидеть дома у твоей мамы, слушать ее плач по телефону, когда кто-нибудь спрашивает, как у тебя дела, и это чертовски несправедливо, Гарри. Несправедливо, что я должен думать о похоронах на случай, если тебе не станет лучше, а я даже не знаю, какие услуги тебе нужны. Мы никогда не говорили об этом. Я, блять, не смогу это сделать. Почему мы не говорили об этом? Неужели мы действительно думали, что мы настолько непобедимы? Боже мой, я чувствую себя чертовски глупо. Я слишком долго не слышал твой ужасный голос уже и еще дольше не читал твои ужасные письма. Не заставляй меня планировать твои похороны, особенно, когда ты был так близок к завершению службы и был почти вне опасности. Мне нужно услышать твой голос. Это мой любимый звук. Девятнадцать дней. Я должен увидеть тебя через девятнадцать дней. Всегда в моем сердце. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
2 июня Мой милый парень-солдат, Очевидно, ты смог почувствовать мой гнев на себе с другой стороны мира, потому что ты, блять, очнулся через тридцать три часа. Они сразу же позвонили мне, чтобы сообщить, и я не думаю, что когда-либо за всю свою жизнь я сразу начинал так сильно плакать. Я был в школе, когда мне позвонили, и я почти уверен, что теперь половина моего класса боится приближаться ко мне. Но это нормально. Ты очнулся — всего на двадцать минут, но этого достаточно — это было то улучшение, которого они ожидали, чтобы транспортировать тебя в больницу получше. Ты был там уже несколько дней и перенес еще одну операцию. Дэн сказал, что ты идешь на поправку не так быстро, как они надеялись, но есть крошечные признаки прогресса и этого достаточно для меня. Любой шаг вперед —это шаг вперед, да? Это имеет значение. Мы заставим это засчитать. Мне так жаль, что ты еще не можешь говорить, милый. Я не знал, что ты повредил свои голосовые связки во время этого испытания. Врач сказал мне, что со временем они восстановятся, но сейчас, даже если ты попытаешься поговорить, ничего не выйдет. Это разбивает мне сердце, но это означает, что ты должен стараться усерднее, чтобы поправиться так, чтобы я мог слышать тебя снова. Мир становится лучше, когда ты рассказываешь ужасные анекдоты или поешь тем высоким голосом, про который я всегда говорю тебе, что ненавижу. Я соврал. Мне действительно нравится это. Облегчение. Это единственное слово в моей голове прямо сейчас. Я просыпаюсь с ощущением, что я могу дышать, зная, что иногда ты приходишь в сознание. Дэн сказал мне, что ты шевелил рукой на днях и сделал это, не поморщившись. И это снова разбило мне сердце, потому что я по-идиотски даже не подумал, что тебе сейчас может быть очень больно. Я предполагаю, что твои травмы настолько серьезные, что обезболивающее не может помочь до конца. Блять. Я ненавижу это. Я не хочу, чтобы ты страдал. Я больше не хочу вести обратный отсчет, потому что знаю, что тебя не будет дома через одиннадцать дней. Так что я просто напишу тебе, скоро увидимся. Я люблю тебя, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
8 июня Мой мальчик, Вчера был феноменальный день. У нас был военный день в школе, и все дети были маленькими солдатиками. Это было фантастично. Я люблю смотреть на то, как пожилые преподаватели начинают сходить с ума, когда их ученики бегают вокруг них, как сборище сумасшедших. «Давай, Мардж, в комнате триста два ждут тебя дети, освободи их. Пусть играют в вышибалы и перетягивание каната, обливая себя водой и нкричат до хрипоты во время бега на милю». Ах, американская государственная система образования. Я сделал фотографию класса в этот день, чтобы в будущем ты мог увидеть всех моих потных ребят. Кроме того, я посылаю тебе от них огромный конверт, наполненный рисунками и пожеланиями скорейшего выздоровления. Рисунок Ханны просто супер (я не выбираю фаворитов, о чем ты говоришь…) и рисунок Лили. Ее папа тоже служит на границе, как ты. Возможно, ты оставишь его напоследок. Ей трудно. Его не будет дома в течение еще шести месяцев, а он ушел около года назад. Дэн снова позвонил мне сегодня и сказал, что ты бодрствуешь больше, чем спишь. Это палка о двух концах. Если ты проснулся — здорово, потому что это означает, что ты выздоравливаешь! Я так горжусь тобой. Но. Это еще это означает, что ты можешь чувствовать больше боли. Прости, Эйч, прости меня. Через пять дней ты должен будешь прийти. Но этого не произойдет. Но, возможно, вместо этого потом произойдет что-то прекрасное. Я люблю тебя, Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
15 июня Мой мальчик, С годовщиной, love. Четыре года. Я не могу поверить, что я терплю твое уродливое лицо уже в течение четырех лет. Что еще более удивительно, я не могу поверить, что ты терпишь мое. Я купил тебе подарок на годовщину несколько месяцев назад в надежде, что ты уже будешь дома. Его вид бесит меня, поэтому я убрал его, чтобы ты мог открыть его в другой день. Кроме того. Подарок, который ты сделал мне сегодня, безумно удивил меня. Я чувствую себя немного глупо, описывая тебе все события, которые произошли только что, но врач сказал, что лекарства, которые ты принимаешь, делают тебя немного забывчивым, так что у тебя может быть небольшая потеря памяти. Я не хочу, чтобы ты что-то забыл. Я не хочу, чтобы ты забыл, как я горжусь тобой и как сильно я тебя люблю. Дэн позвонил мне, когда я ехал с работы домой, и сказал, что ты стал более внимательным, и, хотя это прекрасно, ты не ведешь себя как Гарри, с которым он тренировался несколько месяцев. Он сказал, что у тебя депрессия и у него появилась идея, как немного поднять тебе настроение. Дэн сказал мне, что трудно поправиться, когда чувствуешь себя таким одиноким, когда чувствуешь, что рядом никого нет, и я сказал ему, что хотел бы чем-то помочь. Он сказал, что это отличная идея. Я знаю, что у тебя не получилось поговорить во время нашего телефонного разговора, но знание того, что мой звонок заставил тебя почувствовать себя лучше, заставило меня чувствовать себя лучше. Всю оставшуюся жизнь я никогда не забуду шепот в трубку: «Привет, Эйч» и восклицание одной из медсестер: «Ой, Гарри, милый, не плачь, это твой Луи!» Я разговаривал с тобой полчаса, рассказывая тебе о наших семьях и работе, и о том, как я был счастлив узнать, что тебе стало намного лучше. Я рассказывал, как волновался, но я старался говорить спокойно, чтобы не расстроить тебя. Я все правильно сделал? Медсестры сказали, что да, но ты знаешь меня лучше, чем они. Я слышал, как ты дышишь, в течение всего разговора, и это моя самая любимая часть. У тебя есть легкие, и они работают, и, Боже мой, это просто чудо. Незадолго до того, как повесить трубку, я сказал тебе, что не могу дождаться момента, когда увижу тебя и поцелую твое уродливое лицо, и я услышал, как одна из медсестер сказала: «Гарри, тише, не смейся слишком много, милый». Это заставило меня расплакаться (я очень много плачу в последние дни), и я остановился, чтобы послушать, как ты снова пытался общаться с медсестрами. Потребовалось немного времени и бумаги, но я слышал твое сообщение громко и четко, когда медсестра продиктовала его для меня. — Луи? Гарри просил нас поздравить тебя с годовщиной. Я ничего не говорил тебе про дату. Ты просто… блять, вспомнил. Боже. Тебе не удалось заговорить, но это все, что мне нужно было услышать. Счастливой годовщины, милый. Ты любовь всей моей жизни. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
17 июня Мой самый любимый парень-солдат, У меня были такие большие надежды после нашего телефонного разговора, но так много может измениться всего за два дня. Когда я услышал, что мой телефон звонит в четыре утра, я все понял. Я знал, что это Дэн, или врач, или кто-то, связанный с тобой, звонит мне, и я не хотел отвечать. Они прекрасно знают о разнице во времени и никогда не звонят, если это неудобно для всех нас. Это было явно неподходящее время. И мне пришлось сдержать крик, прежде чем я ответил на звонок. Гарри, ты самый неудачливый человек в мире. Помнишь, когда мы начали только встречаться, ты запер свои гребаные ключи от машины в самой машине, прямо перед тем, как должен был забрать меня, и я подумал, что ты продинамил меня? Или, например, тот случай, когда мы пошли поесть в мексиканском ресторанчике с Найлом и Зейном, трое из нас выбрали стейк, но ты решил отличиться и выбрал курицу, и в итоге ты был единственным, кто отравился? Или помнишь, как ты выиграл пропуск за кулисы на тот концерт Coldplay, и, когда ты позвонил на радиостанцию, они сказали, что уже отдали их, потому что ты позвонил на три минуты позже? Тебе всегда не везло. И сейчас не исключение. Они не знают, как ты умудрился подхватить инфекцию, но она сделала тебя супер слабым, и врачи не могут сбить жар. Термин, который они использовали — «спираль» — в каком-то роде является описанием того, что я чувствую прямо сейчас. Врач сказал, что большая часть прогресса, достигнутого за последние несколько недель, стерта, и, по его профессиональному мнению, он считает, что в скором времени я должен с тобой попрощаться. Но я сказал ему «нет». Я был очень категоричен, я не собираюсь с тобой прощаться, потому что это не конец для тебя, для нас. Ты сильный, умный и безупречный. Сколько раз я должен продолжать повторять тебе эти слова? Похоже, чем больше я это говорю, тем больше я надеюсь, что каким-то образом они дойдут до тебя. Как будто инфекция скажет: «Нет, ты прав, Луи, он сильный. Давай-ка я перейду к кому-нибудь другому». Я не могу поверить, что не попрощался с тобой. Что, если это был последний раз, когда мы созванивались с тобой? Даже если ты не мог говорить, по крайней мере, я мог слышать, как ты дышишь, и знать, что ты был на другом конце линии. По крайней мере, ты мог услышать меня и знать, что я всегда рядом с тобой. Я надеюсь, что моя собственная удача не подведет меня и что в скором времени я снова смогу услышать твой голос. Блять. Я люблю тебя, о Боже, я так люблю тебя. Лу--------------------------------------------------------------------------------------------------------
12 июля Любовь всей моей жизни, Двести десять дней. Вот сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Ладно. Как давно это было. Возвращение в Штаты… я никогда не думал, что это произойдет именно так. Я никогда не представлял себе, как все это будет развиваться. Пожалуйста, не смейся надо мной, когда я скажу, что не прекращал плакать. Я все еще люблю тебя. И никогда не перестану. Смелое заявление, я знаю. Но это единственное, в чем я уверен. Теперь, если ты извинишь меня, у меня около тысячи непрочитанных писем от тебя, и я собираюсь забраться в постель и прочитать их рядом с тобой. Я постараюсь перестать плакать, правда. Но с другой стороны, я думаю, что оставлю их на потом. Я предпочитаю поговорить с реальным Луи, прикоснуться к нему, наконец, просто быть с ним. Вся моя любовь, Твой парень-солдат.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Луи натягивает одеяло до подбородка, чувствуя, как тело трясет от озноба, несмотря на то, что на улице около двадцати градусов. Он наблюдает за тем, как Гарри медленно входит в комнату, кладя стопку конвертов на стол. Он не спрашивает. Тело Луи полностью расслабляется, как только Гарри ложится рядом с ним, его движения до сих пор шаткие, и он морщится, когда наклоняется, чтобы достать свое собственное одеяло. Луи тянется к руке Гарри под одеялом, переплетая их пальцы. Наклонившись, стараясь не прижиматься к особо глубоким синякам, он шепчет: — Сказать, что я рад, что ты дома, кажется самым большим преуменьшением в мире. Он чувствует, как Гарри тяжело сглатывает. — Прости, что это заняло так много времени. Луи фыркает, все еще пытаясь привыкнуть к тому, как по-другому теперь звучит голос Гарри. Чуть позже все вернется к норме, но пока это похоже на то, как будто с ним разговаривает незнакомец. — Ты мог бы взять еще год отпуска, если бы это помогло тебе вернуться домой в целости и сохранности. Живым. — Я жив. — Хорошо. Продолжай в том же духе — Луи безуспешно пытается не заплакать — он плачет уже несколько недель — и, кажется, ему стало еще хуже с тех пор, как Гарри приземлился вчера вечером. Но Гарри даже не переставал плакать, так что Луи чувствует себя нормально. В основном, это слезы счастья. Просто положительные эмоции от того, что Гарри дома, в безопасности, счастлив и наконец выздоравливает. Однако страх все еще преследует его. Страх, что тело Гарри снова подведет его (хотя врачи говорят, что не о чем беспокоиться). Страх, что Гарри начнет страдать от ночных кошмаров, которые обычно сопровождают его, когда он возвращается со службы. Страх, что Луи ничего не сможет исправить. Но на данный момент все в порядке. И это то, на чем он пытается сосредоточиться. — На какое время у тебя завтра назначена физиотерапия? — спрашивает Томлинсон. — Вроде, на одиннадцать. Ты хочешь пойти со мной? — Конечно, хочу. — Хорошо, — улыбаясь, отвечает Гарри, целуя Луи в макушку. — Выключишь свет? Я не могу наклониться так далеко. — Конечно, — отвечает Луи, наклоняясь над Гарри, чтобы щелкнуть выключателем, но потом вспоминает кое о чем, лежащем в тумбочке. — Эй, у меня есть кое-что для тебя. — М-м-м? Что? Томлинсон открывает ящик и достает маленькую коробочку и открытку. — Счастливой годовщины милый. Месяц раньше, месяц позже, какая разница. Гарри широко улыбается, демонстрируя Луи его любимые ямочки. — Лу. Ты не должен был этого делать. — Заткнись и открывай. Улыбка Гарри становится шире. — Хорошо. Луи наблюдает, как Гарри осторожно разрывает упаковку и, вынув конверт с запиской, он незамедлительно читает ее вслух. — Счастливой годовщины. Теперь у нас есть все время в мире, и пока этого достаточно. Гарри смотрит на Луи в замешательстве. — Открывай дальше, Стайлс. Он до конца срывает оберточную бумагу с подарка, доставая кассету с видео, что Луи записал для него еще в апреле, и парень никогда не признается, как он был доволен, когда Гарри, наконец, увидел коробочку с часами. — У нас есть все время в мире, боже, — бормочет он, срывающимся голосом. — Иди сюда. Луи тут же пододвигается ближе, целуя парня в ответ, напоминая себе, что должен трогать Гарри нежно, не касаясь тех мест, которые до сих пор болят. Они двигаются медленно, в основном Луи, пробуя на вкус Гарри, которого так долго не хватало. Гарри скользит руками по спине Луи вверх и вниз, впиваясь ногтями в долгожданное тело, и Луи приходится напоминать себе, что они не будут — не могут — делать ничего грубого в течение действительно долгого времени. Блять. Луи разрывает контакт и движется вниз, оставляя крохотные поцелуи вдоль челюсти парня и на его шее, и вот тогда Гарри окончательно ломается. — Ладно, мы не можем это делать, потому что я не смогу трахнуть тебя. Я едва могу двигаться. Луи садится. — А кто сказал, что ты будешь двигаться? Гарри прикусывает нижнюю губу. — Что ты предлагаешь? Луи закатывает глаза и медленно начинает снимать с себя футболку, замечая, как любящий взгляд Гарри сразу же становится более сосредоточенным. — Я говорю, просто лежи и наслаждайся видами, пока я буду объезжать тебя примерно девяносто секунд, потому что никто из нас не занимался сексом уже сорок три миллиона лет. Гарри лишь фыркает, приподнимается и снимает с себя собственную футболку. — Это очень конкретное время. Луи открывает рот, чтобы ответить, но замирает, когда он видит все шрамы Гарри. Новые шрамы от операций и обломков здания, упавшего на него. Большинство из них даже не затянулись полностью, и Луи хочется плакать. Он вдыхает и смотрит вверх, замечая, как Гарри напряженно следит за ним. — Я не сломаюсь, Лу. — Но ты уже один раз почти сделал это, — шепчет он, запуская руки в волосы, не зная, куда их еще деть. — Но я не знал. Я в порядке. Пока ты не бьешь меня в грудь, все будет хорошо. Луи смущенно улыбается. — Значит, когда ты выздоровеешь, я смогу это сделать? — Конечно, — отвечает Гарри, касаясь обнаженного тела парня. — Хорошо, тогда договорились. Немного сомневаясь, Луи наконец берет себя в руки, спуская боксеры Гарри вниз. Он уже полностью возбужден от тех поцелуев и поглаживаний, которыми они занимались ранее, и Луи находится не в том положении, чтобы дразнить дальше. Луи сразу же заглатывает член Гарри, чувствуя, как его пальцы запутываются в волосах, и Луи работает, пока слова Гарри не начинают смешиваться, бедра — дрожать, а член — понемногу изливаться в рот Луи. Томлинсон садится, горячо дыша на бедра Гарри. — Ты можешь достать смазку или хочешь, чтобы это сделал я? Гарри яростно трясет головой. — Нет, я хочу почувствовать свои пальцы в тебе. Я сам сделаю это. Луи ухмыляется. — Хорошо, — шепчет он, обхватывая губами член Гарри. Гарри стягивает боксеры с Луи, пока он сосет, и, не теряя времени, проталкивает палец внутрь. Луи не может себе помочь, тихо постанывая вокруг члена Гарри, аккуратно толкаясь бедрами назад, погружаясь в ощущения. Прошло слишком много времени, он вряд ли сможет выдержать так долго. Как ему удалось держать руки при себе после того, как они вчера вернулись домой из аэропорта? Луи думает, что он заслуживает награды, типа медали или трофея. Невероятно. Он позволяет Гарри разработать себя до трех пальцев, двигающихся внутри в ускоренном темпе, и Луи думает, что это может заставить его перестать дышать, потому что это, блять, слишком много. Он отталкивает руку Гарри подальше и усаживается на бедра, хватая тюбик смазки с кровати. Обильно смазав член Гарри, и, не утруждаясь поиском презерватива, начинает медленно опускаться вниз, полностью отдаваясь ощущениям наполненности. — Малыш, я так долго нуждался в тебе, — стонет Гарри, сжимая руками талию Луи, приподнимая бедра вверх, даже притом, что там уже нет места. Луи стонет в ответ, приподнимается вверх и затем медленно оседает вниз. Это немного больно, но в то же время — это те ощущения, которые он не чувствовал с прошлой зимы. Он так сильно любит это, так сильно любит Гарри. Ему нетрудно удерживать устойчивый ритм, но он отвлекается. Он не может перестать смотреть на шрамы Гарри. Под ним словно новое тело. Он, должно быть, стал довольно очевидно пялиться, потому что Гарри сглатывает и шепчет: — Лу. Они не болят, я клянусь. Луи останавливается, просто много раскачивается взад-вперед, тут же проглатывая стон, когда член Гарри касается его простаты. Он, возможно, смог бы кончить прямо так. — Можно, я потрогаю их? Гарри кивает. — Конечно, если хочешь. — Я не знаю, хочу ли я. Стайлс фыркает. — Ладно, тогда не надо. Луи прикусывает губу и хмурится. Он боязливо обхватывает бока Гарри, большими пальцами касаясь груди, впиваясь ногтями в спину. Он осторожно проводит большим пальцем левой руки вдоль одного из шрамов. Это все-таки необычно, ново для него, но он не чувствует отвращения. Он смотрит на Гарри, который пристально следит за его рукой, все еще скользящей вдоль тела. — Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Гарри пристально смотрит на Луи в ответ. — Все же хорошо теперь, да? Просто… — он приподнимает бедра вверх, — благодаря тебе я чувствую себя чертовски хорошо. Продолжай, ты делаешь удивительные вещи. Томлинсон меньше фокусируется на шрамах и больше на них двоих. — Я всегда удивительный, не стоит повторять это дважды. Руки Гарри вновь обнимают Луи за талию. — Лу, я уже так близко. Просто нужно немного больше. Луи сжимается вокруг Гарри, двигаясь быстрее. — Не могу дождаться, пока ты полностью выздоровеешь. Будешь трахать меня в течение нескольких месяцев. Не как сейчас, — шепчет он, активно раскачивая бедрами, и Гарри закатывает глаза от удовольствия. — Хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, чтобы я еле ходил после этого. Гарри тяжело дышит, и Луи знает, буквально через минуту они наконец-то достигнут заветного финала. — Это все, чего я хочу. Но это, — Гарри делает паузу, хватая член Луи, начиная дрочить его грубо, как тот любит больше всего, — это действительно, блять, слишком хорошо. Луи в ответ сдавленно стонет, и, кажется, это то, чего Гарри и добивался. — Давай, малыш, кончи для меня. И Луи делает это, жар захлестывает его, и это длится так долго, что он чуть не пропускает оргазм Гарри. Ему требуется каждая унция энергии, чтобы слезть с Гарри, слегка морщась, когда выпускает из себя вялый член. Он ложится рядом, даже не пытаясь найти свои боксеры и натягивает одеяло обратно до подбородка. — Не знаю, говорил ли я тебе это или нет, но я так рад, что ты дома. Гарри берет руку Луи и целует его в ладонь. — Дома. В этот день Луи спит лучше, чем за последние полгода.--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Примерно за двенадцать дней до возвращения Гарри, Луи провел большую часть времени в панике, совершенно ошеломленный тем, что потеряет Гарри, не в силах осознать этого. Он не мог спать и есть, поэтому ему оставалось только шагать по дому, гулять в одежде Гарри, тут же возвращаясь обратно, как будто тот может вернуться в любую минуту. На третий день он получает звонок от Дэна, который сообщает ему, что Гарри стабилен, но не стоит сильно надеяться на это, поэтому Луи запирается в их спальне, отчаянно пытаясь занять свои руки и ум. На четвертый день лихорадка Гарри проходит, но он еще совершенно ослаблен. Луи перекрасил ванную. К седьмому дню Дэн сообщил, что Гарри всех удивил и добился заметного прогресса. На самом деле, это настолько замечательно, что если и дальше все будет так хорошо, он сможет вернуться домой к середине июля. И, действительно, не было никакой причины волноваться: Гарри наконец-то нашел свою белую полосу удачи. Луи отпраздновал эту новость покупкой нового кухонного гарнитура, который собрал сам. После этого он не получал ни новостей, ни звонков в течение примерно пяти дней — доктор сказал, что он будет звонить только с плохими новостями — и Луи испытал облегчение, но в то же время гнетущая тишина делает его абсолютно безумным. Он пытается отговорить себя от строительства чертового домика на дереве для сына Джеммы, когда его телефон звонит в полдень девятого июля. — Алло? — отвечает он, затаив дыхание, ожидая худшего, мысленно готовя себя к последнему удару. Тишина. Потом: — Привет, малыш. — Боже мой, Гарри?! — Луи вцепляется руками в спинку дивана, чувствуя подкатывающие волны тошноты и обморока. — Лу. Его голос звучит грубо, хрипло и в то же время тише, чем обычно, но это Гарри. Его Гарри. — О Боже мой. Боже мой. — Я знаю. Как ты? Луи вздрагивает. — Теперь намного лучше, блять. Он слушал, как Гарри шмыгал носом по телефону, явно не в силах сдержать слезы. — Думаешь, тебе станет еще лучше, если я завтра приеду домой? Все, что Луи, слышит в данный момент — это шум в ушах. — Ты серьезно? Гарри, ты серьезно? Гарри начинает плакать еще сильнее. — Да, я серьезно. Встретишь меня завтра? Я буду дома ближе к обеду. — Боже мой. — Ты можешь сказать что-нибудь кроме этого? — Нет, я не могу, но, да, я встречу тебя, боже, — Луи зажмуривается, чувствуя, как слезы катятся по щекам. Боже. — Я так скучаю по тебе, Гарри. Ты даже не представляешь, ты понятия не имеешь. — Я думаю, что понимаю тебя, — шепчет он в ответ скрипучим голосом. — Мне нужно кое-что забрать, так что мне нужно идти, хорошо? Я просто хотел сказать тебе, что возвращаюсь домой, — он делает глубокий вдох. — Я не могу дождаться того момента, когда увижу тебя снова. — Боже, Гарри. Делай все, что тебе нужно сделать. Увидимся завтра. Боже мой. Гарри издает слабый смешок. — Я предполагаю, что моей семье уже позвонили и сказали, что я завтра вернусь домой, но все-таки, может, позвонишь им и расскажешь эту замечательную новость? — Поверь мне, я расскажу это всем! Гарри тихо смеётся в ответ. — Я люблю тебя. Луи тихо скулит в ответ. — Я тоже тебя люблю, мой солдат. -- Томлинсон стоит около службы безопасности аэропорта, взволнованный и напуганный тем, что скоро увидит Гарри. Он знает, что того количества физических и эмоциональных травм, которые Гарри пережил, больше не будет, но он все равно напуган, не в силах справиться с этим. Ему казалось, что он стоял там, ожидая часами, хотя, вероятно, прошло не более двадцати минут, максимум. И когда самолет Гарри наконец приземлился, Луи был уверен, что вот-вот взорвется, прямо на месте. Его глаза судорожно ищут в толпе его парня-солдата, сердце бешено колотится в горле, желудок сжимается, и когда он, наконец, видит его, едущего впереди на инвалидном кресле, слезы в глазах Луи заставили выглядеть Гарри расплывчатым, как будто он был под водой. Луи заставляет себя не бежать, но не может остановиться, чуть не сбивая по пути двух гражданских человек, отчаянно мечтая оказаться в руках Гарри, чтобы доказать себе, что он действительно здесь, на самом деле стоит перед ним. Собственные глаза Гарри наполнились слезами, когда он, наконец, замечает в толпе Луи. Темные круги под его глазами были фиолетовыми и зелеными, волосы ужасно торчали из-под шапки, а все тело было намного, намного худее, чем когда он уходил в декабре. Он выглядит так красиво. Луи теперь был достаточно близко, чтобы услышать, как Гарри говорит человеку, катящему его: «Ты можешь остановиться. Это мой мальчик». И, когда Гарри призывно разводит руки в стороны, Луи практически ныряет в них. Было так приятно, так невыносимо прекрасно ощущать объятия Гарри после стольких месяцев, после стольких событий. Луи вцепился в его униформу, грубый материал впервые показался безопасным, и позволил Гарри провести руками вверх и вниз по его спине, прохрипев: — Я здесь. Я никогда не уеду. — Я не позволю тебе, — всхлипывает в ответ Луи. Гарри расслабляется, держа лицо Луи в руках. Он целует его в лоб, щеки, веки, нос и губы. Это был ужасный поцелуй — потрескавшиеся губы, они оба плачут, оба запыхались — но это был лучший подарок, который когда-либо получал Луи. Через какое-то время он все же отстраняется. — Тебе не больно от того, что я сижу на тебе? С тобой все хорошо? Ты сидишь в чертовой инвалидной коляске, и о чем я только думаю… Гарри улыбается. — На самом деле, она не нужна мне. Просто они подумали, что так мне будет легче, — слегка морщась, добавляет он. — Они были правы. Дерьмо. Луи быстро встает. — Извини, Эйч, прости меня. — Все в порядке, малыш. Я обещаю. Луи немного расслабляется. — Я чертовски рад тебя видеть. — Я тоже, Лу. — Я действительно хочу забрать тебя домой, но у меня есть для тебя кое-что, что тебе стоит посмотреть, прежде чем залезем в машину. — И что это? Луи лезет в карман и достает свой телефон. — У меня есть видео, где я пою пьяный в караоке. Ты пообещал, что, вернешься домой, а я пообещал, что сниму это для тебя и первым делом покажу, когда ты вернешься. Глаза Гарри тут же наполняются слезами. — Обещание есть обещание. — Да, — отвечает Томлинсон, сглатывая ком в горле и нажимая кнопку воспроизведения на телефоне. — Обещание есть обещание.