Популярность

- Ты что, совсем больной?! - импрессарио орал, бил бутылки в гримерке и прыгал на осколках. Томас созерцал всю эту вакханалию с выражением такой бессмертной скуки на лице, которую могли дать только вещества. - Я не понимаю, чего ты так волнуешься? - наконец грустно поинтересовался менестрель, - все пьют синьку... понимаешь, все. Это неотъемлемая часть жизни приключенца. - Все?! Все, твою сохи мать?!! - крик Вильяма плавно перешел в визг, а визг - в ультразвук, - все пьют! Но только ты ей колешься!!! - Какая разница? Я могу бросить, когда захочу. Вильям вцепился в волосы, выдохнул и кротко посоветовал: - Ну ты хоть побрейся перед выходом. - Вот сам и брейся, а мой сценический образ... Остаток речи музыканта потонул в звоне бьющихся бутылок. Геффен сходил с ума. Вторую неделю подряд все женское население Рун-Мидгарда толпилось в городе, распугивая приключенцев, случайно проваливаясь в Геффению через открывающиеся у фонтана порталы и смущая страдающих от воздержания студентов Геффенской Академии Магии. Некоторые из них вдруг задумались о том, каково будет им потом находиться в одной пати с хорошенькими юными священницами, а то и - чем Бафомет не шутит - танцовщицами. И через это начали размышлять о смене карьеры, потому что никто из магов не был уверен, что сможет правильно колдовать, глядя при этом, как ему танцуют Сервис. Впрочем, они все равно слишком много о себе возомнили, потому что такой ажиотаж был вызван вовсе не неожиданной популярностью ребят в длинных плащах и с нехилыми набалдашниками на волшебных посохах. Дело было в грядущем концерте Томаса Лермонта, а это означало, что в городе на некоторое время даже кошек перестали интересовать крыши и валерьянка. На афишах вообще невозможно было ничего, потому что их сверху до низу покрывали отпечатки поцелуев, выполненные помадой самых разных оттенков, от золотистой "пески Сограта" до пурпурной "мастеловое вино", запах духов и безумия проникал даже в закрытые архивы Геффенской башни, и поговаривали, что леди Катарина Медичи, глава Академии, уже пригласила менестреля на послеконцертную вечеринку, а возможно, даже и на приватный ужин. Никого, что характерно, не смущал тот факт, что пожилая дама уже не первый десяток лет проводит в обличье очаровательной белой болонки. Томас Лермонт, харизматичный бард с запущенной небритостью, электрогитарой и хрипловатым голосом смущал даже болонок - и все об этом знали. Поговаривали, что он в свое время был прославленным бойцом одной из самых известных гильдий - вот только никто не уточнял, какой. И еще говорили, что лучше него никто не исполнял "Покров Локи" и "Песнь Браги". Но по неведомым причинам Томас в войнах больше не участвовал, гильдию свою покинул и выступал с концертами даже перед Гластхеймской нечистью, за то - по тем же непроверенным слухам - получил в подарок кожаное белье Зилотус (а за это, в свою очередь, подрался с Фендарком. У того, впрочем, не было шансов). В день концерта Геффен окончательно сошел с ума. - Я не выйду. Я клянусь тебе, я не выйду... - Ты больной! - Вильям выталкивал менестреля из-за кулис с помощью пары друзей, охраны и ручного девиручи, - ты хоть представляешь, что будет, если ты не выйдешь?! - Я не пойду! Ты видел, там суккубы в толпе, ты видел?! И хрен бы с ними, но инкубов кто пустил?! - в панике вопрошал виновник торжества, - я тебе не какой-нибудь там, я любовь по-моррокски не уважаю... - Да плевать мне! - озверел Вильям, - если не выйдешь, можешь забыть о синьке раз и навсегда! Я тебе в жизни ничего не сварю больше, будешь дрянной магазинной колоться и сдохнешь, несмотря на лампу... Магазинная синька - это серьезный аргумент. И переходить на нее после божественного эликсира от одного из лучших биохимиков Рун-Мидгарда Томас не был готов. - Это жестоко и бесчестно, - напоследок заявил он, продвигаясь в сторону сцены. - Когда это тебя волновало, - злобно буркнул импрессарио, поднимая с пола измотанного девиручи. Занавес поднялся, открывая миру злобного, растрепанного и матерящегося сквозь зубы Лермонта. Мир взвыл, дамочки в первых рядах рванули на себе одежду - впрочем, некоторые могли этого и не делать. Менестрель с грустью посмотрел на ряды обнаженных женских прелестей и в который раз подумал, что профицит обесценивает даже величайшие сокровища мира. В этот момент на него спланировали первые брошенные из толпы трусики, а на плече повис чей-то ажурный чулок. - *** вашу по *** и в *** через Нифельхейм на брюхе! - громко сказал Томас в микрофон. Вильям за кулисами закрыл руками лицо и мысленно пообещал музыканту самые страшные кары, причем некоторые из них противоречили не только человеческой морали, но и серьезно переворачивали представления официальной науки о человеческой анатомии. Зал взорвался восторженным визгом. Томас закрыл глаза и тихо, беспомощно заплакал. Поздним вечером, когда безумствующий Геффен уже утих, а в двери томасовой гримерной ломилась охрана леди Катарины, чтобы проводить менестреля на тот самый приватный ужин, Лермонт вышел с черного хода, судорожно путаясь в зачарованный картой фрилдоры плащ, и осторожно направился в стороны поста Кафры, перебираясь от стены к стене. Сосредоточился - мысленное пространство наполнилось чужими голосами. - Рейнхардт? Лорд-рыцарь отозвался почти сразу. - Том? - удивление сквозило даже в мысленном голосе, - ты чего? Случилось что? - Рей... слушай,я больше не могу. Рей, ну возьми обратно в гильдию, а? Ну возьми, я клянусь, я больше не буду петь матерные частушки на первом гейте. И рассказывать в дефе анекдоты про магические посохи тоже не буду. Возьми, а?..