Двадцать сантиметров

— Когда я вырасту вот настолько, ты выйдешь за меня? — спросил мальчик лет десяти с копной пшеничных волос, пухлыми щёчками и круглым носиком. Его зелёные глаза озорно смотрели на собеседницу, а левая рука поднялась над девичьей головой где-то сантиметров на двадцать. — Увидим, когда время придёт, хорошо, коротыш? — с ухмылкой ответила синеволосая девочка с небесными глазами и милыми веснушками на щеках. Она была выше блондина где-то на десять сантиметров и ужасно этим гордилась. — Только честно, — пригрозил мальчишка. — Клянусь, — девочка подняла правую руку и положила её на сердце, зная, что этого никогда не будет. Маринетт Дюпэн-Чэн и Адриан Агрест дружили с раннего детства. Она — милая и тихая девочка, с невероятным талантом и нескончаемым воображением. Малышка, которая была уверена в себе и постоянно бросалась на помощь нуждающимся. Мари — маленький жучок в чёрную точку, приносящий удачу. Он шалун, каких ещё поискать надо. Вихрь, что сносит всё на своем пути. Озорной паренёк с наглым характером и добрым сердцем. Адриан очень энергичен и смел, а так же очень сообразителен и трудолюбив. Он — котёнок с хищной душой. Они дружат почти с пелёнок, да и живут в одном дворе. Мари — дочка пекарей, что работают в центре Парижа. Адриан — сын начинающего модельера и певицы. По отдельности этих детей ещё можно было обуздать, но вместе… Вместе — это шквал озорства, смеха и веселья. Адриан завораживал Мари своими поступками, нагло проникая в её жизнь и ломая все правила и условности. Маринетт же строго относилась к Агресту, чем заставляла его немного думать, прежде чем совершить очередную проделку. Но их дуэт был самым опасным во дворе. Если Дюпэн-Чэн и Агреста не было видно, хотя бы десять минут, значит скоро начнётся катаклизм. Что в принципе и происходило. Либо с крыш обрушивались водяные бомбочки и конфетти, либо начинали гудеть все машины в радиусе километра или вообще прибегала различная живность с разных улиц Парижа. Причем застукать парочку на горячем никто не мог. То ли дети были слишком проворные, то ли взрослые несколько туповаты, но банда «Агрэн» славилась своими проказами на весь квартал. Они росли. Вместе ходили в садик, где успели натворить много дел, например, довести воспитателя до седых волос и устроить грандиозный потоп. Затем в начальную школу, где сидели вместе и частенько срывали уроки. Им было хорошо и легко друг с другом, словно они были двумя половинками одной медали. Два минуса помноженные друг на друга. Мамы детей часто шутили, что ещё немного, и они объединят семьи. Такие разговоры приводили в недоумение детей, и если Мари немного смущалась, то Адриан часто спрашивал о замужестве. В коллеже их пути разошлись. Семья Дюпэн-Чэн переехала в собственную пекарню, а Агресты улетели в Лондон. Дети помнили свой последний день вместе, на старом чердаке заброшенного дома, куда они сбегали из квартир и прятались под пледом, рассматривая копошащихся людей во дворе. Все страшилки, различные истории, игры — всё происходило здесь, в старом, давно забытом, пыльном чердаке. Здесь они впервые и встретились, когда Маринетт пряталась от злобной собаки и с испуга бросилась в старый дом. А Адриан просто сидел здесь и смотрел на двор, где его отец уже полчаса искал сына. Забавно. Где всё началось, там всё и закончится. В тот день Мари пришла к другу в слезах и сказала, что они больше не увидятся. Он сам чуть не плакал, потому что не представлял как это — лишиться всех игр и проделок, споров и загадок с Дюпэн-Чэн. Лишиться самого близкого и родного человека. Они обменялись браслетами, что купили на ярмарке в Провансе, когда поступали в начальную школу. Маринетт отдала Адриану свой, красный с жучком посередине, а мальчик нацепил на запястье девочки чёрный, с зеленой лапкой кота. Дети поклялись когда-нибудь найти друг друга, а Адриан взял с Маринетт слово, что она никогда не забудет об обещании замужества. Дюпэн-Чэн снова поклялась. Они просидели весь день на чердаке, смотря на старый, такой родной двор, который вот-вот покинут. Маринетт учится последний год в лицее. Ещё чуть-чуть и обязательное образование закончится. Она больше не носит каре с ободком — теперь на голове две французские косички. Носик больше не круглый — вытянулся. От детской Мари остались лишь веснушки и милая улыбка. Дюпэн-Чэн выросла, правда не в росте. Она была почти самой низкой в классе. Даже Алья, лучшая подруга Маринетт, была выше её на пять сантиметров, что уже и говорить о дылдах вроде Хлои и Лилы, которые могли хвастаться почти двухметровым ростом. Дюпэн-Чэн не выше метра шестьдесят. Обычное утро, первый урок — литература. Но преподаватель задерживается, что странно. За окном идёт дождь. На улице весна — пора любви. Алья сидит с Нино уже две недели, Алекс и Ким опять прогуливают. Даже Хлоя пишет какому-то «зайчику» уже два дня. Да и Натаниэль пристаёт к Мари с прогулками. Кажется, он в неё влюблен ещё с коллежа, а на запястье Дюпэн-Чэн всё тот же браслет с кошачьей лапой, правда потрепанный и немного стёртый. — Здравствуйте, дети, — мадам Бьюстье зашла в класс, — прошу прощения за опоздание, но у нас новенький, поэтому прошу — Адриан Агрест. В класс зашёл блондин с зелёными глазами, острыми скулами, в клетчатой рубашке, с пиджаком и чёрных брюках. На его лице играла полуулыбка, а в руках юноша держал портфель. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнула, правая рука находилась в кармане брюк. Ещё один оболтус, но чертовски красивый оболтус. Дюпэн-Чэн округлила глаза в изумлении. Нет, это не может быть Адриан. Это не та плюша, которую девушка знала с трёх лет. Тот Адриан, что играл с ней в детстве был низким пухленьким мальчиком, с ранами и пластырями на руках. Он был так нелеп и глуп, что Мари часто дразнила его за это. Но чёрт побери, на руке нового одноклассника красовался красный браслет с божьей коровкой! Это точно он. Но, не это самое страшное! Он был высоким! Очень высоким. Где-то под метр восемьдесят, а то и выше! В голове Дюпэн-Чэн всплывает разговор двух детей, которые говорят о свадьбе, и мальчик просит девочку поклясться, что как только он вырастет, она даст ему свой ответ! И он, этот коротышка, сейчас стоит и нагло красуется своими двумя метрами! Блондин обводит взглядом класс и задерживается на голубоглазой. Его губы усмехаются, и он нахально пялится на друга детства. Она ничуть не изменилась. Всё такая же милая и светлая, разве что нет того красного ободка и коротких волос, за которые он любил её дёргать. Маринетт пылает от смущения, не зная, куда себя деть. — Адриан, — мадам обращается к юноше, — садись с Маринетт. Она все равно давно сидит одна. Девушка готова закричать, лишь бы преподавательница замолчала. Нет, только не с ним! Нет, нет, нет! Это больше не тот мальчишка, с которым Мари шутила и прыгала чуть ли не голышом в озеро, не тот шалун, с которым они катались на велосипеде и лазили по деревьям, словно обезьяны. Это совершенно новый Адриан — неизвестный, невероятный, сексуальный и умопомрачительный. — Благодарю, мадам — вот это голос. Такой грубоватый, несколько ломаный. Не тот писк, что у десятилетнего котенка. Он кидает свой рюкзак рядом с голубоглазой, достаёт учебники и садится, не глядя на Мари. Та же паникует, потому что не может и головы повернуть. Даже слепой увидел бы разницу в росте! Причем не маленькую. С другой стороны, чего переживать? Они не виделись почти семь лет. Семь долгих лет затерялись в жизни, навсегда оставив детство позади. Глупые разговоры в прошлом, и обещания давно не действительны. Чего паниковать-то? Но почему Маринетт так остро реагирует на нового охренительно-красивого одноклассника, с умопомрачительной улыбкой и сексуальным голосом?! Спасительный звонок звенит на минуту раньше, и Дюпэн-Чэн срывается с места, выбегая в коридор. Румянец залил щёки, руки дрожат, а ноги заплетаются. Она вот-вот упадет. Алья выскакивает из класса за подругой. Она весь урок не сводила с неё глаз. Дюпэн-Чэн всегда внимательная, увлеченная литературой, сидела как на иголках, старательно отводя взгляд от новенького и судорожно краснея. Что-то тут не так, и пока Сезер не выяснит что, от подруги не отстанет. — Маринетт, что это сейчас было?! Ты весь урок не могла посмотреть на доску и на Агреста, кажется, ты что, влюбилась? Маринетт жадно пила воду из бутылки. Спокойно. Стоп. Охладись, Мари. Поразмышляй холодно и стойко. Ну вернулся Агрест в Париж, ну и что, что вы знакомы с детства, плевать даже на дурацкое обещание. Да и какое там обещание?! Так, ответ на детский вопрос. Но чёрт его дери! Зачем Адриан стал таким? Почему не остался маленьким мальчиком, который был ей как брат, зачем он так похорошел, и главный вопрос — зачем он так вырос? — Нет, Алья, всё в порядке. Просто жарко было. Сезер уже было открыла рот, но её нагло отодвинули в сторону. — Маринетт, — окликнул девушку рыжий парень с длинной чёлкой и планшетом в руках. — Привет. Слушай, завтра же выходной, может мы с тобой сходим куда-нибу… — Прости, но я не пускаю её, — сзади раздался чуть грубоватый голос. Маринетт поперхнулась водой. Не может быть! Неужели он подойдет к ней? Зачем? Чего он хочет? Неужели… — Да кто ты. — Нат начал возмущаться. — Жених, — просто ответил Адриан. — А теперь извините, я бы хотел поговорить со своей невестой. Он схватил Маринетт за руку и буквально потащил на выход из здания. Девушка семенила за парнем, не успевая. Её косы прыгали по плечам и иногда хлестали по лицу, но Дюпэн-Чэн было всё равно. Адриан держал её за руку. И это не те прикосновения, к которым она привыкла в детстве, это что-то другое, раз вызывает такую судорогу. Агрест остановился лишь у аллеи перед лицеем, и усадил девушку на первую свободную скамейку. Голубоглазая опустила голову, стараясь скрыть румянец на щеках. Она еле дышала, но молчала. Ей нечего сказать. Они молчали несколько минут, пока Адриан сидя на корточках, вглядывался в некогда знакомые черты. Чёлка покорно закрывала глаза и лоб. Её вечно израненный, кровавый лобик, который Адриан всегда обрабатывал перекисью и йодом. Дюпэн-Чэн сжимала губы до крови или впивалась когтями в ладоши, но никогда не кричала, даже не шипела. Сильная и выносливая девчонка. Агрест держал девушку за руку, поглаживая её пальчики. Когда-то она кричала, что ей плевать на нежность рук, главное — достроить домик, и пусть из ладоней торчат занозы, а на локтях нет живого места. Дюпэн-Чэн всегда отдавалась делам без остатка, отмахиваясь от первой помощи. Такой она была, такой и осталась. — Посмотри на меня, жучок, — девушка выдохнула, услышав старое прозвище. А всё из-за ободка с антеннами, который она носила не снимая. Этот аксессуар девочка клянчила у мамы почти месяц, говоря как он ей нужен, и что лучшего и быть не может. Сабин, смиловавшись над щенячьими глазками, купила дочери ободок. Маринетт ходила с ним целый день и легла спать, не снимая. Утром она хотела первой показаться Агресту, чтобы тот восхитился её обновкой, но блондин лишь увидев подружку с двумя усиками и глупой улыбкой, рассмеялся, за что получил машинкой по голове. Брюнетка подняла глаза и встретилась с изумрудными звёздами. Его глаза попали точно в сердце, пронзая его насквозь. Дюпэн-Чэн забыла, как дышать и всё смотрела в зеленые омуты. В них плескалось то детское добро, то же озорство и смешинки. Образ красавца испарился, оставляя лишь лицо милого мальчика, старого друга, которого Маринетт любила всей душой. Это он. Её самый близкий и родной друг, которому она пообещала своё сердце. И, кажется, время пришло. — Котёнок, — прошептала Маринетт. Агрест потянул девушку за руку, поднимая её. Она покорно встала и уткнулась носом в грудь. От него пахло чем-то сладким и терпким, но это не раздражало, наоборот манило, как свет мотылька. Адриан обнял Принцессу, прижимая к себе. Семь лет. Семь чёртовых лет он ждал этого момента, каждый день измерял свой рост, в надежде хоть немного подрасти. И — о, чудо! Его тело удлинилось. Причём делало это почти каждый день. Сначала это бросалось в глаза, затем подросток смирился с изменениями, думая, что осталось немного, а после Адриан уже и не помнил, как за год вымахал выше родителей. И вот он стоит и держит свою любимую, которая в далёком детстве обещала ему одну вещь. Ту, которая навсегда обручит его с любимой девочкой, в которую он влюблен ещё с младшей школы. А она почти не изменилась, разве что похорошела и отрастила волосы. Маленький, родной жучок. — Ну что? Увидела? Маринетт подняла голову вверх, потому что ей просто не достать даже до подбородка Агреста. Эти слова. Слова, которые она тогда ему сказала. «Подрастем — увидим» Да, увидела! Она увидела, что теперь не отвертится, и дело не в глупом обещании, а в том, что девушке было невыносимо тоскливо без этого пухлика и она дико скучала. И вот, спустя столько лет, когда они в принципе должны были забыть друг о друге и стать чужими людьми, долгожданная встреча наступила. Сердце забилось с двойной скоростью. Неужели это оно? То самое, что кто-то назвал любовью? — Сколько в тебе? — чуть прищурившись, спросила Мари. — Метр восемьдесят два — гордо ответил он. — Ты переборщил на два сантиметра, — Дюпэн-Чэн улыбнулась, вспоминая те двадцать, что Адриан отмерял в десять лет. — Тем быстрее ты выполнишь своё обещание, — Агрест наклонился и дотронулся до розовых губ невесты. Маринетт встала на носочки, чтобы Адриан не сгибался в три погибели. Двое влюбленных стояли в аллее Парижского лицея и целовались, не замечая никого вокруг. У них ещё всё впереди, поэтому они не торопятся нарушать такой трепетный и важный момент. К счастью, зорко — только сердце, а детские клятвы — самые крепкие.