На языке жестокости

Что такое жестокость? Прежде Бэтмену казалось, что он знает все об этом проявлении эмоций. Он умел быть жестоким, избивая на улицах своего города преступников и психопатов. Потому что не мог иначе поступить с подлецами ни в грош не ставящими чужие жизни, будь-то простые обыватели, женщины, дети или старики. Язык жестокости был единственным языком, на которым возможно было говорить с мерзавцами, и который они понимали. И действительно, многие позже выходя из тюрьмы, вели обычный образ жизни, опасаясь выходить на улицы после захода солнца. Бэтмен понимал, что единственным результатом, к которому вела такая жестокость, был страх, и это его всегда устраивало. Бэтмен был жестоким к своим детям, заставляя тренироваться, пока не затрещат кости, строго отчитывая за промахи и ошибки, и не скупясь на наказание за непослушание и нарушение субординации во время заданий, но это делало Робинов более ответственными и самокритичными, и сохраняло жизни многим, а главное им самим. Страх потерять его признание и доверие делал их осмотрительными. Это тоже устраивало Бэтмена. Теперь же руки самого Бэтмена… Брюса Уэйна тряслись от ужаса. Новый вид жестокости, с которым он столкнулся, кое-кто именовал правосудием, кто-то заботой о мировом благе, кто-то необходимостью. Брюс Уэйн не знал, как назвать это. Кровь струилась по его рукам, слезы туманили взор, уши заложило от собственного крика. А виноват во всем был криптонец. Чертов пришелец забыл, где черта, которую не должно переступать. Он продемонстрировал силу, и Брюс Уэйн сломался. Несгибаемый, упрямый, непоколебимый, как скала, Бэтмен чувствовал, что после этого удара ему не оправиться. Все случилось менее минуты назад. Их план, прикрытый искусным блефом, был идеальным, без изъяна, нужно было лишь нажать на кнопку – раз, и непрошибаемый купол отделяет их от остального мира, два – криптонитовое кольцо лишает Супермена сил, три – Бэтмен избивает криптонца, а потом объясняет свою точку зрения, почему выбранный криптонцем путь неприемлем, почему люди не должны склонять перед ним колени, пусть даже они слабее, почему они не нуждаются в защите всяких инопланетных беженцев… Все сработало бы идеально, но взбешенный Супермен показал, почему мир пляшет под его дудку…. …Пару лет назад он приезжал на Рождество в поместье Уэйна, шутил, смеялся, шел на поводу у хитрых Тима и Дэмиена, шепотом рассказывая им, что в подарках под елкой, а после, выслушивая ворчание Брюса по этому поводу, прятал улыбку за чашкой ароматного чая… …Пульт был в руке Тима. Пульт там и остался, зажатый в неподвижных пальцах. Тим даже не успел понять, что случилось, когда взгляд криптонца полыхнул алым. В следующее мгновение подросток еще стоял, а его рука и еще какие-то ошметки его правой стороны с неприятным шмяканьем упали на землю. Уэйн не узнал собственный голос, рассекший пространство отчаянным криком, когда он бросился к сыну, который пошатнулся и начал заваливаться назад. Он подхватил Тима, не давая ему удариться о землю. Криптонец что-то говорил о принятии и судьбе, о новом мире, о вине Бэтмена, но Брюс его не слышал, для него значение имели лишь раны сына, его кровь, струящаяся по черному плащу, и его широко распахнутые, голубые, как небо, глаза, в которых удивление сменялось непониманием и болью. - Убийца!!! – вдруг заорал где-то совсем рядом голос, который кто угодно принял бы за голос Брюса Уэйна. Но кричал не Брюс. Внезапно на годы повзрослевший Дэмиен выхватил свою катану и сейчас с мечом на перевес несся на Человека из стали, словно бы его игрушечное оружие могло нанести серьезный вред криптонцу. Супермен замолчал. Приняв не дрогнувшей грудью пару истеричных ударов, он просто слегка толкнул мальчишку, и тот отлетел на несколько шагов. Дэмиен тут же сгруппировался, готовый нанести новый удар, но его покореженный меч дрожал, из-под маски текли слезы. Слезы обиды за разрушенный идеал и неоправданную жестокость. А ведь он был на стороне Супермена, готов был отвернуться от отца. Мировоззрение ребенка было разбито вдребезги сейчас, когда он с ужасом видел, как рука брата шлепается о гранитные плиты. - Остановись, Дэмиен! – вдруг окликнул его властный голос. Талия Аль Гул неспешно шла к месту бойни. – Разве так разговаривают с победителем? - Талия Аль Гул, - сквозь зубы проговорил криптонец. Женщина царственно кивнула. - Да, криптонец, и что ты сделаешь, арестуешь меня прямо здесь? – она опустилась на колено перед Бетменом и погладила Тима по голове. – Или убьешь, как этого ребенка? – она сняла с шеи старинный зороастрийский амулет и положила его на грудь подростку, тот глухо застонал, выгибаясь от нестерпимой боли, Талия тут же к нему склонилась и тихо прошептала, целуя в лоб. – Тш, любимый, мама рядом и не позволит тебе умереть. Тим затих, обмякая на руках отца и проваливаясь в забвение. Женщина выпрямилась. - Война окончена, криптонец, ты победил! Наша семья больше не потревожит тебя и твой мир своим присутствием. То же самое касается и наших союзников. Мы уходим. Уэйн, по-прежнему молча, поднял своего затихшего ребенка и повернулся спиной к бывшему другу, союзнику, брату. - Дэмиен! Мальчик, от досады кусая губы, отшвырнул в сторону бесполезный меч. Догнав отца, он что-то схватил у него с пояса, и остановившись, обернулся к супермену. На его губах была безумная торжествующая улыбка, а в руках – кольцо из криптонита. - Дэмиен, - тихим глубоким голосом позвал его отец, остановившись. – Оставь. Твой брат умирает. Мальчишка зло швырнул кольцо в криптонца и побежал за опередившей их матерью. Кларк, словно очнувшись, смотрел на кольцо, медленно успокаиваясь и осознавая. Потом перевел взгляд на оставшуюся лежать, словно немой упрек, руку Тима Дрейка. - Брюс, - позвал он. – У Лиги есть технологии, мы поможем тебе спасти… Бэтмен остановился и медленно оглянулся. - Не смей, - тихим и неузнаваемо хриплым голосом проговорил Бэтмен. – Ты даже одним воздухом с ним дышать не имеешь права, не то чтобы находиться рядом! Празднуй победу! С этими словами Бэтмен и все окружающее пространство потонуло в ярком свете. Когда зрение прояснилось, ни Бэтмена, ни его странной семьи уже не было. - Кларк! Ты в порядке? – Диана в мгновение ока оказалась рядом и ногой отшвырнула криптонитовое кольцо подальше от Супермена. - Что здесь произошло? – Флеш опустился на колено рядом с лужей крови. Рука подростка тоже исчезла. - Мне пришлось. Ради мира во всем мире. Отправьте дополнительные батальоны в Готэм. Они сказали, что война окончена, но я слишком хорошо знаю Бэтмена… - Супермен! - Киборг выглядел изумленным и даже напуганным. – Его нет! Готэм исчез с лица земли вместе со всеми жителями! Вместе с островами! Да черт возьми, даже река и Блюдхейвен пропали! *** Брюс сжал холодную ладонь сына и осторожно положил ее поверх простыни, которой был укрыт мальчик. Бледные пальцы медленно коченели, и наблюдать за этим было тяжело. - Он прекрасен даже в смерти, - Талия нежно погладила темные волосы, провела кончиками пальцев по белому высокому лбу, закрытым глазам, впалой щеке с едва заметным юношеским пушком и потемневшим губам, потом поднесла пальцы к своим губам. - Крио-стазис – это не смерть, - Нора Фрайз, наблюдавшая за процессом, все же подошла ближе. – Мы разморозим его, когда все будет готово к операции. - Я знаю, - Талия благодарно кивнула. – Просто я упустила его детство, меня никогда не было рядом с ним, а сейчас видеть его таким слишком больно, - она осторожно коснулась амулета на груди сына, камень больше не сиял, в нем едва-едва мерцали тусклые искорки. С Тима сняли всю одежду, но медальон Талия попросила оставить – небольшой осколок Кристалла Хаоса насильно удерживал в теле душу подростка. Но сейчас в нем необходимости не было. Фактически юноша больше не являлся живым, пока крио-машина его не разморозит. - Вы хотите это оставить? - Да, - кивнула Талия. – Это единственное, что я могу для него сделать, как мать. Это не помешает? Нора с улыбкой покачала головой. Женщины отошли, позволяя опуститься глухой крышке крио-камеры, слишком похожей на гроб. Бэтмен молчал, отстраненно наблюдая. Он до сих пор не мог убедить себя, что это происходит на самом деле. Талия мягко положила руку на его предплечье и заглянула в лицо. Он кивнул, и они вместе покинули палату, позволяя Норе запечатать и охладить помещение. - Отдыхай, сынок, - наконец тихо шепнул он, наблюдая, как крио-камера, в которой спит его сын, исчезает среди клубов белесого пара.